По прогнозу Международного валютного фонда, в 2004 году экономика России может существенно сбавить темпы роста. Это мнение разделяют и многие российские эксперты. Чтобы удержать высоту, стране нужно срочно искать сферы своих конкурентных преимуществ, которые и должны стать основными источниками долговременного экономического развития, считает первый заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений, доктор экономических наук, профессор Александр Дынкин.
- Александр Александрович, я так понимаю, что речь идет о промышленной политике.
- Именно. Но в новом понимании. Традиционная промышленная политика - это набор стандартных методов, которые весьма эффективно работали в индустриальной экономике, когда в СССР создавались основные отрасли машиностроения: ракетная, авиационная, автомобильная... Для этого концентрировались огромные ресурсы. Важно было добиться результата любой ценой, практически не считаясь с затратами. Но с тех пор мир сильно изменился, сейчас мы говорим о постиндустриальной, информационной экономике. Нынешняя промышленная политика предполагает прежде всего поддержку и развитие конкурентоспособности. Сегодня каждая страна пытается определить свои конкурентные преимущества и всячески поддерживает и усиливает их. Практически нигде в мире вы не увидите промполитики в традиционном понимании. От этого отказались даже Франция и Япония, упразднившая министерство внешней торговли и промышленности.
- Изменились, видимо, не только цели, но и содержание?
- Конечно. Политика развития конкурентоспособности в отличие от промполитики - это политика национальная, а не государственная. В ее разработке участвуют и бизнес, и научная общественность. Она прежде всего ориентируется на сферы высоких технологий, фокусируясь не на отдельных отраслях и даже не на отдельных гигантских проектах, а на поддержке компаний, способных добиться успеха на внешних или внутренних рынках. Но в этом, кстати, заключается и серьезная проблема, так как такая практика во многих случаях ведет к ограничению конкуренции. И здесь важен секторальный подход. В Китае общий размер НДС - 18 процентов, а в секторе высоких технологий - 6 процентов. Это не ломает конкуренцию в данном сегменте рынка, так как распространяется на всех его участников. Но, с другой стороны, очевидно, что такой курс дает отрасли преимущество, так как стимулирует перекачку в нее ресурсов.
А вот пример из нашей практики. В последнее время много говорится об авиапроме. У нас сегодня две фирмы - "Туполев" и "Ильюшин" - занимаются выпуском дальнемагистральных самолетов. А во всем остальном мире две компании контролируют 90 процентов этого рынка - "Боинг" и "Аэрбасс". Поэтому здесь задача промполитики сводится к концентрации ресурсов, к ликвидации избыточной конкуренции, перенесении ее на мировой уровень. У нас же эти компании конкурируют между собой не только внутри страны, но и на внешних рынках. В России существуют девять фирм, которые выпускают авиадвигатели для магистральных самолетов. Во всем мире их четыре. К чему я веду? Для каждого сегмента рынка должна проводиться своя политика. Но общее будет то, что она направлена на повышение конкурентоспособности. Причем эта политика не навязывается государством, а вырабатывается на основе равноправного диалога с бизнесом.
- Но пока это скорее из области мечтаний, до сих пор успешными примерами промполитики мы похвастать не можем.
- Это не совсем так, реструктуризация угольной отрасли привела к резкому росту производительности труда. О том, насколько успешно мы справились с этой задачей, лучше всего видно на примере других стран. В Польше этого сделано не было, и до сих пор там мучаются с неэффективными шахтами.
- Возникает естественный вопрос: по каким критериям отбирать кандидатов на господдержку?
- Ими, как мне кажется, должны стать прозрачные компании, исправно уплачивающие все налоги. То есть поддерживать надо лучших. Но при этом крайне важно, повторю, не нарушать конкурентную среду.
- Многие полагают, что с промышленной политикой надо спешить, вступим в ВТО и придется с нею распрощаться.
- Вступление в ВТО вовсе не ограничивает возможности проведения промышленной политики. Если прислушаться к мнению тех, кто полагает, что сначала надо достичь определенных целей в этом направлении, а потом уж присоединяться к ВТО, то мы рискуем никогда не вступить во Всемирную торговую организацию. Кстати, Южная Корея, например, является членом ВТО, но это в свое время не помешало ей проводить сверхагрессивную промышленную политику. Государство на свои средства закупало передовые лицензии, а потом передавало их компаниям для организации производства, предоставлялись кредиты и государственные гарантии. При этом там не ломали конкуренцию, а, наоборот, добавляли ей ускорение. А возьмите Ирландию, которая всего за десятилетие за счет разумной промышленной политики добилась впечатляющих результатов, среднедушевой ВВП в этой стране превысил английский. Я не понимаю, чем мы хуже? Например, в том же авиапроме сейчас разрабатывается проект создания национальной авиастроительной корпорации. Идея здравая, она предполагает объединение ряда предприятий, там есть конкретные предложения: что корпорация просит у государства и что гарантирует взамен, есть планы по привлечению европейских авиастроителей, определены рыночные ниши сбыта продукции. Ведь существуют концептуальные и нормативные рекомендации, разработанные и ОЭСР, и Европейским союзом. И предложенная концепция промышленной политики не противоречит ни стандартам ВТО, ни практике европейских стран.
- Но у медали есть и оборотная сторона: возможность серьезных злоупотреблений.
- Именно поэтому особенное значение приобретают процедуры проведения промполитики. Если мы выбираем какую-то отрасль или группу компаний для оказания им поддержки, то должны публично называться конкретные фамилии, кому предоставляются преференции, на каких условиях. Тогда люди три раза подумают, прежде чем возьмут на себя озвученные обязательства.
- Должна ли промышленная политика сводиться только к поддержке промышленности?
- Вовсе нет. Отчего бы в качестве приоритета не избрать оказание медицинских услуг? В США это огромный бизнес, половина мира ездит туда лечиться. А почему мы не можем стать одной из мекк мирового здравоохранения? У нас превосходные врачи, отличные методики, но плохое оборудование, плохой обслуживающий медперсонал. Следовательно, надо заняться улучшением того, что неконкурентоспособно. То же самое с образованием. В Америке его получают большое количество иностранцев. Почему мы не можем добиться того же? Постиндустриальная экономика вовсе не сводится к производству тракторов и самолетов, это экономика услуг. Надо развивать все, что способствует повышению конкурентного уровня страны. В последние годы мы без конца занимались то пошлинами на подержанные автомобили, то экспортом стальных чушек. А за это время Таиланд, Мексика, Малайзия превратились в экспортеров электронного оборудования. У нас очень сильны лоббистские интересы. В нашем понимании лоббизм и промполитика часто синонимы. На самом деле это не так. Мировой опыт показывает, что эффективную промышленную политику способно проводить только эффективное, некоррумпированное государство. Причем она необязательно должна идти из центра, есть примеры эффективной региональной политики. Бавария благодаря местной власти из аграрного региона превратилась в промышленно развитую землю. Никогда не поверю, что наши субъекты Федерации столь немощны и бесталанны, что при правильно выстроенных отношениях с центром на такие метаморфозы решительно неспособны.
Владимир Гурвич
"Российская Бизнес-газета" No434 от 11 ноября 2003 г.
http://www.rg.ru/2003/11/11/prompolitika.html
