Читая Карамзина, его "Записку о древней и новой России", поданную государю в Твери в марте 1811 года, - невозможно отделаться от мысли, что крамола в ней всюду. Укажем хотя бы на то, что содержание документа - жесткая, принципиальная и системная критика нововведений Александра I - "царя-реформатора". Критика, может быть и позволительная в своем кругу, но вовсе не безопасная, несмотря на то, что готовилась "Записка" по просьбе младшей сестры царя - великой княгини Екатерины Павловны.
Словом, несомненная крамола, даже по нынешним временам. Следовательно, от Николая Михайловича, носившего к тому же звание придворного историографа, требовалось известное мужество, чтобы сделать "Записку" именно такой. Гражданское мужество? - Пожалуй, так. А значит, пример внутренней свободы, сопряженной с личной ответственностью за судьбу государства и страны, поданный Карамзиным, стал примером подлинно гражданского отношения к власти. Более того, он свидетельствовал, что эти понятия - "гражданин" (личность, гражданское общество) и "власть" (в том числе власть самодержавная) - вовсе не обязательно противостоят друг другу, не являются взаимоисключающими. Не правда ли, "крамола" и в этом, по нынешним временам - тем более? Между тем, отнюдь не случайно традиция отношений, заложенная и обоснованная историком, потянулась от пушкинского "Годунова" (являющегося по сути художественным воплощением идеологической программы Карамзина, отсюда и посвящение!) - к Петру Гриневу в "Капитанской дочке", и далее - через весь XIX век к некрасовскому "Разговору книгопродавца с поэтом"... И не исчерпывалась только классической русской литературой.
Николая Михайловича Карамзина (1776-1826) называют одним из первых отечественных консерваторов. Если рассматривать публикуемые ниже выдержки с точки зрения современной политической идеологии и практики, он может быть удостоен куда более категоричных оценок: "реакционер", "ярый противник прогресса"... Но историю не изменишь, - тем более, что она подтвердила правильность многих его мыслей. Мина, заведенная в "Записке" под реформаторские намерения правительства 1810-х годов, взорвалась: Михаил Сперанский, главный проводник государственных реформ, с которым Карамзин и вел заочную полемику, был выслан в Пермь - и оттуда писал государю, отвечая на карамзинские обвинения (стало быть, с "Запиской" был знаком). Фокус в том, что, будучи возвращен на службу Николаем I, тот же Сперанский буквально осуществил программу своего "заклятого оппонента". В частности, предложенную Карамзиным программу кодификации русского права (в 1826-1833 годах), а также закон об обязанных крестьянах (1842 год), подготовленный в русле соображений Карамзина и ставший первым шагом в сторону отмены крепостного права. Значит, и Николай был знаком с "Запиской", если выступил инициатором столь обширной и важной работы? Значит, звенья нашей цепи - связывающей властителей дум и власть имущих общей гражданской ответственностью - наращиваются, длятся?
Хотелось бы сказать - да. Между тем, читая Карамзина, невозможно отделаться и от чувства разочарования, смешанного с досадой. В самом деле, если опустить атрибутику карамзинского сочинения, ссылки и указания на конкретные обстоятельства, вызвавшие его появление, - может показаться, что чернила на нем высохли не 193 года назад, а лишь вчера. Время прошло; многие проблемы, поднятые Карамзиным, остаются донельзя актуальными. Жесткая, принципиальная и системная критика российских устоев начала XIX века приложима и ко многим из радикальных преобразований 1990-х годов. А причина, возможно, в том, с чего Н.М.Карамзин когда-то начал свой "консервативный манифест": невнимание к урокам истории чревато непониманием обстоятельств и перспективных задач власти - и ошибками, которые дорого обходятся и власти, и обществу.
http://www.fondedin.ru/
Док. 493069
Перв. публик.: 19.03.04
Последн. ред.: 19.09.08
Число обращений: 215
Андреев Вячеслав Николаевич
|
