Стать "героем нашего времени" может либо жертва, либо преступник
Я еще раз хочу поместить в один контекст двух двадцатилетних юношей, о которых знает теперь вся страна. Одного сегодня лечат, другого судят. Я - об Андрее Сычеве и Александре Копцеве. Одного искалечили в армии, другой сам калечил - пришел с охотничьим ножом убивать молящихся в синагоге людей. Повторюсь, кроме возраста и совпавших по времени трагедий, между этими юношами нет ничего общего, но они оттенили два феномена общественного сознания. Феномен первый: со всей страны люди сегодня шлют деньги родителям обоих, а значит, общество одновременно отождествляет себя и с жертвой, и с агрессором (подробности в "Новой" No 14). В этом явлении мы уже немного разобрались, но есть еще одно, о котором в предыдущей публикации было сказано вскользь...
Не виртуальными, а настоящими, реальными героями нашего времени двадцатилетние могут стать либо через ужас чудовищных страданий, либо через ужас не менее чудовищного преступления. В мире виртуальном есть для них "фабрики звезд" и "дом-2", в мире реальном "фабрики ужаса", "дом-1 - больница" и "дом-2 - тюрьма".
Я ничего не преувеличиваю и не сужаю, потому что речь веду о массовом сознании. То есть, конечно, в каких-то профессиональных сообществах или в дружеских компаниях есть свои молодые люди-символы, имена которых достаточно только произнести, чтобы стало ясно, о ком или о чем идет речь. Но, согласитесь, есть еще образы, которые человек запоминает не специально, не потому, что интересуется молодыми талантами в области художественной прозы или, к примеру, в области дизайна.
Допустим, если я скажу: "Тимоти" или "Май Абрикосов" - то практически любой россиянин поймет, что речь о попсе, о реалити-шоу, потому что это имена молодых людей, которые живут в телевизоре лет сто. Они влезают в память не по воле сознания, а потому, что, переключая каналы, листая журналы, разглядывая рекламы на улицах, вы все время видите их.
Если же оставить в покое мир виртуальный - глянец, светскую хронику, специальную публичность персон, то остается всего только два имени, ключевых для массового сознания. Если я скажу соседу: "Андрей Сычев" - он сразу скажет: "Да, дедовщина в армии становится просто чудовищной...". Он также знает, кто такой Александр Копцев, и вот на этом общеизвестные имена молодых людей из реальности у нас с соседом закончатся. У нас такая реальность?
Лет девять назад известный социолог Лев Гудков задавал стране вопрос о герое или персонаже, который наиболее близок и понятен людям (в рамках общего проекта, начатого еще с коллегами из ВЦИОМа, переименованного позже в "Левада-центр". О проекте "Советский простой человек" "Новая" не раз рассказывала). Сегодня Лев ГУДКОВ говорит:
- Самыми значимыми оказывались герои-бандиты или дурачки. Такие недооцененные герои, которые в час грозных испытаний становятся исполинами... Вся массовая культура на этом играет.
- Но если оставить за скобками массовую культуру, у нас сегодня два условных героя, символы двух тяжелейших недугов страны: дедовщины и ксенофобии. Боль и агрессия - это все, чем можно охарактеризовать процессы, идущие в массовом сознании? Из чего еще могут сегодня появиться герои нашего времени? Под словом "герои" я, конечно, имею в виду типические черты, которые могут войти в широкий резонанс с настроениями в обществе.
- Если вы говорите не о виртуальных героях, то я сегодня другой востребованности не вижу. Насилие разлито настолько, что оно становится нормой человеческих отношений.
- Люди шлют деньги пострадавшему Андрею Сычеву - это ли не доброта?
- Эта доброта - производное от принуждения. Есть правота силы и есть архаическое представление жертвы, заклинания, откупа от темных сил.
- Иными словами, есть мы, люди, и есть государство, от дедовщины которого каждый может вот так же пострадать: выйти из дома и не вернуться или вернуться искалеченным? Есть согласие с таким положением вещей и жаление тех, кто попался?
- Не просто согласие, а признание авторитета, силы, мощи. А жертвам - крестьянское оплакивание, жаление. В этом - зависимость, беззащитность и вместе с тем агрессия, конечно... Понимаете, всякий раз, когда на месте теракта ставят ведра с цветами, свечки поминальные, - это вовсе не показатель какой-то доброты. Это внеморальные явления, жалость, а не со-чувствие, не со-переживание. Потому что аффекты не превращаются во что-то продуктивное...
- Оплакали и бросили жертв, к примеру, "Норд-Оста" самим дальше барахтаться в непосильных тяжбах с государством?
- Именно. В Испании сотни тысяч вышли на демонстрацию, помните? Без всяких подсказок сверху. В Париже убили еврея - люди вышли на улицы. Это четко проартикулированная позиция общества по отношению к насилию. У нас же жалость - составляющая демонстративно-цинического утверждения правоты силы. Невероятная же часть общества готова была поддерживать Буданова - вот герой не виртуальный. Поэтому - если исключить массовую культуру, а говорить о жизни - я не вижу других героев, кроме тех, кто олицетворяет либо жалость, либо агрессию...
- Им неоткуда прийти?
- Понимаете, на самой заре перестройки и несколько последующих лет еще назывались в рамках опроса "Люди года" какие-то моральные авторитеты. Звучало имя Сахарова, к примеру. Дальше последовали политики и представители шоу-бизнеса. Все. Без разночтений... Молодым людям сегодня не то чтобы неоткуда прийти, у них один-единственный вход: через нарушение границ.
- Через трагедии?
- Через трагедии. Или если мы все-таки вернемся к массовой культуре, то через нарушение каких-то устоев, через эпатаж, демонстративный цинизм.
- Но это же давно так происходит, затянулось: "Сначала ударь, потом получишь рейтинг"... Такие вещи не устаревают?
- Дело не в физических годах, а в культурном времени. А культурное время ничем не заполняется. Оно как будто остановилось. Ничего продуктивного не появляется. Поэтому осмеянию, ерничеству, примитивному утверждению своего "я" в массовом сознании равных пока нет... Это такой резервный способ жизни.
- То есть массовое сознание включило аварийную систему?
- Можно и так сказать...
Известный философ Владимир ПОРУС, отвечая на мой вопрос о героях нашего времени, говорит:
- Общество не раз поражалось, всматриваясь в свой портрет, "составленный из пороков всего нашего поколения в полном их развитии". Это цитата из Лермонтова. Но в былые времена имелось хотя бы формальное единство в оценке пороков. Спорили: точно ли мертвы души держиморд и плюшкиных, а верные признаки жизни выказывают лишь вдохновенный пустозвон и энергичный мошенник, или же Гоголь хватил через край?.. Но называть воровство, лихоимство и насилие добродетелями, кажется, не решался никто. И вот даже такое единство сегодня утрачено. Я недавно подслушал разговор: "Да что же это, разворовали все! Сил нет терпеть! Только вот мне негде украсть!".
- Вы хотите сказать, что если кто сегодня и обличает пороки, так это только те, кто не может сам им предаться?
- Я хочу сказать, что "герои нашего времени" - это не портреты. Они - вживе, во плоти - выхватываются из массы телекамерой, застигающей их, когда они поступают так, как могли бы многие другие. Они - это мы, такие как есть. С путаными мыслями, раздробленным чувством справедливости, сбитым компасом чести. С коктейлем из злобы и сострадания, сентиментальности и тупого равнодушия.
- Да, мы говорим о героях из жизни. Но как по-вашему, не получаем ли мы сначала образы виртуальные и только потом видим то, что есть в действительности?
- Какой литературный или киношный персонаж мог бы сравниться с полковником Будановым? У какого современного Лескова или Достоевского мы найдем что-то похожее на массовое сочувствие юному оболтусу, ворвавшемуся в дом молитвы резать "жидов"? И кто решится на обобщенный образ - нет, не тех, кто мучил Андрея Сычева, а тех, кто буквально у постели безногого солдата болтает о продажности СМИ, чернящих российскую армию?
Сейчас много говорят о подмене реальности ее виртуальными суррогатами. Но жизнь страшнее триллеров. Пословица "Неча на зеркало пенять, коль рожа крива" сегодня не работает, потому что кривая рожа не пеняет, она любуется своим отражением! Чего же мы хотим от зеркала? Правдивости? Беспристрастности? Ни то ни другое не гарантирует, что изображаемое уродство не станет "героем". Телекамеры - наши глаза и уши, они видят и слышат то, что мы способны и хотим увидеть и услышать. Это мы порождаем телевидение, которое уже затем создает нас.
- Как его может создавать, например, подрастающее поколение? Оно растет в окружении тех эталонов, которые культивируются.
- Но эталоны заказываем мы. И получаем то, что востребовали. Все дело в этом "мы". Это слово иногда звучит гордо - например: "Мы - люди", "Мы - народ" - а иногда похоже на лужу, в которой все неразличимо грязны: "Мы не виноваты в том, что мы такие".
Женщина, сорвавшая заминированный расистский плакат и пострадавшая при взрыве, - мы помним ее имя? Люди, шагнувшие в огонь Чернобыльской АЭС, - кто из нас перечислит их имена?
Каковы мы, таковы и наши герои.
Галина МУРСАЛИЕВА, обозреватель "Новой"
16.03.2006
http://2006.novayagazeta.ru/nomer/2006/19n/n19n-s24.shtml
Док. 492073
Перв. публик.: 16.03.06
Последн. ред.: 18.09.08
Число обращений: 117
Гудков Лев Дмитриевич
|
