Владимир Глебович, одним из мотивов проведения реформы науки является необходимость повышения уровня коммерциализации научных разработок. А как быть с финансированием так называемой фундаментальной науки?
Да, это - проблема, но она существует всюду. Общемировой тенденцией стало снижение финансирования науки со стороны государства и увеличение - со стороны компаний. Государство финансирует науку для получения новых знаний, потому что государство осуществляет функцию безопасности, но корпорацию интересует знание для прибыли, а государство - знание для знаний. У одного и того же человека это находится в голове одновременно, и это разделение вызывает противоречие. Почему государство интересуется знаниями для знаний?
Хотя оно и говорит про коммерциализацию, оно не может руководствоваться только материальной выгодой, потому что государству нужны знания по широкому кругу вопросов. И по тем, где есть коммерческий интерес, и по другим, где сегодня пока нет конкретного коммерческого приложения, но нужны знания, поскольку новое поколение должно входить на рынок с адекватными знаниями по большому кругу вопросов. Тем более, в такой большой стране, как наша, которая имеет давние традиции, воспитана в духе интереса к науке, к обучению, к знаниям. Государство в этом заинтересовано, но у реального ученого, конечно, есть и собственные материальные интересы, а не только духовные. Когда есть спрос по каким-то отдельным вопросам, он акценты своей активности переносит туда.
В Европе, например, коммерциализация происходит не так активно, как в США, где все замешано на индивидуальном предпринимательстве, инициативе, и эта идея существует сама по себе.
Наверное, надо стараться сбалансировано управлять наукой?
Да, и это - фундаментальный вопрос. У нас часто говорят: прикладная наука, фундаментальная наука, но наука достаточно условно делится на эти категории. Наука - есть наука. Наука, как производство новых объективно существующих знаний, и эти знания можно использовать для разных целей, причем, есть очень много целей нерыночных: безопасность, экология, социальные проблемы, просто духовное развитие. Это - нерыночные сферы, но в Советском Союзе нерыночными были все сферы. В результате мы ничего конкурентоспособного произвести не могли. Конкурентоспособность означает не то, что продукт лучше всех остальных, а то, что его готовы покупать, как лучшее сбалансированное предложение на рынке. У нас ничего этого не было. Как была у нас сырьевая экономика, так она и осталась. А продукцию машиностроения, военную продукцию - мы посылали в зависимые страны. Это тоже - не свободный рынок.
Проблема развития рыночного сектора у нас является системной. Она связана со всеми, и в том числе с наукой. Но наука свои ресурсы развивала в рамках одной системы (плановой экономики), а когда мы "перешли" в другую (рыночную), эти ресурсы стали не актуальны. Впрочем, точно такая же ситуация и в других странах, где рыночная история не прерывалась. Лучше всего коммерциализация идет в университетском секторе, где люди "не зашорены", где они занимаются фундаментальными проблемами, которые сами же себе и ставят. Если они увидят какой-то прикладной аспект, то могут сделать первые шаги сами, не спрашивая разрешения.
Но ведь очень не просто получить средства для исследования?
Получить первые начальные деньги от заказчика на прикладную идею, которая только возникла, всегда очень сложно. Нужно иметь грандиозный опыт взаимодействия с какой-то корпорацией, чтобы она финансировала вперед так называемое поисковое направление, это является колоссальной проблемой. Мы занимаемся тем, как превратить в жизнь результаты исследования, в которых автор увидел прикладной аспект. Никто другой не будет искать, какие есть прикладные результаты у Nokia - ни чиновник, ни управляющий наукой, ни бизнесмен - никто. Ищут только среди того, что показал сам автор. Если он не покажет - по причине того, что он не верит, что с ним справедливо обойдутся, то все либо уйдет, либо он покажет тому, кто вам не нравится, но кто реально управляет наукой.
Тут тонкая материя: автор должен верить в то, что с его результатом обойдутся справедливо. И эта проблема всюду в мире очень актуальна. В России же она гипертрофирована, благодаря нашей нерыночной ментальности, благодаря нашему неуважительному отношению к предпринимателю в своей массе, устоявшемуся шаблону, что предприниматель - всегда жулик. Если ты завтра становишься предпринимателем, ты фактически надеваешь на себя личину жулика в глазах общества. А без предпринимателей ученые ничего сделать не могут. Сам ученый может стать предпринимателем, но это - исключительный случай. Это редкий дар, чтобы в одной личности было и то, и другое: и научное и предпринимательское. Это - очень редкая удача, хотя и такое случается. Я недавно видел академика, который создал фирму, вложил в нее 7 млн. личных денег, она получила статус резидента особой экономической зоны технико-внедренческого типа. Но это - единицы из тысячи членов РАН. На них и надо ориентироваться, у нас же проблема героя в средствах массовой информации обсуждается, а вот он - и есть герой.
Что же касается ситуации с потенциально коммерциализуемыми результатами, государство само загнало их в тень. Если директор видит какой-то потенциальный коммерческий результат в том, что сделано за деньги бюджета, этот результат в отчет по возможности не включают. А кто проверяет отчеты, которые выполняются за деньги бюджета? Это же не промышленный заказчик со своими требованиями к результатам. Поэтому они заполняют опросы и отчеты "философией", различными обзорами, а все коммерчески значимое и ценное - государство потом упускало. Оно своими действиями толкало "уходить в тень", а из тени ничего особенно и не вытащишь.
http://www.ras.ru/
Док. 490583
Перв. публик.: 31.07.06
Последн. ред.: 16.09.08
Число обращений: 122
Зинов Владимир Глебович
|
