Исса Костоев: Почему чем опаснее преступление, тем неуязвимее преступникНазад
Исса Костоев: Почему чем опаснее преступление, тем неуязвимее преступник
Каждый день страна узнает то о взрыве, то о заказном убийстве, то о теракте, то о похищении человека. Теперь "оборотней" в милицейских погонах взяли. Одни говорят, что это предвыборная показуха, другие - что власть всерьез взялась за искоренение оргпреступности и иных самых тяжких преступлений. Но пока что у населения чувство полной безнадежности. Что же делать? Насколько неуязвимы перед законом самые опасные, но и самые могущественные - заказчики убийств, организаторы преступных сообществ, подстрекатели терактов?
Об этом беседуют член Совета Федерации Исса КОСТОЕВ и обозреватель "РФ сегодня" Юрий ФЕОФАНОВ.
Юрий Феофанов: Задолго до нынешней правовой реформы, но когда процесс демократизации начался, видный юрист профессор Минковский писал: "Демократизация правосудия и контроль за полицией со стороны суда увеличивают преступность в 5-6 раз". Тогда это были теоретические суждения и научные прогнозы. Ныне мы столкнулись с суровой действительностью. Если профессор вывел некую закономерность, неизбежность - тогда к чему все реформы? Что вы по этому поводу думаете, Исса Магометович? Вы сейчас законодатель. А в недалеком прошлом первоклассный следователь. Вот и оцените ситуацию, так сказать, с обеих вершин.
Исса Костоев: Реформы правоохранной, в частности судебной, системы были необходимы, ибо реформировалось все государство, его экономика. Стоял вопрос о том, как реформы проводить. Рывками или соразмерно. Правовые системы в демократических странах складывались десятилетиями, если не веками. Если во главу угла ставится защита прав граждан, то защищать эти права нужно как от произвола властей, той же милиции-полиции, так и от преступности, у которой, если можно так сказать, больше возможностей при рыночной экономике и демократических порядках. Нельзя решать одно за счет другого. Если растет опаснейшая преступность, если она становится организованной, то и борьба с ней требует соответствующей организации, укрепления, а не развала правоохранной системы во имя так называемой демократизации.
Ю. Ф.: Трудно сказать, когда наши судебно-правовые реформы начались, разные точки отсчета называют. И неведомо когда закончатся. А сейчас мы на каком этапе? Что уже сделано, что предстоит? Больше плюсов или минусов? В плане борьбы с преступностью и защиты прав граждан. В том числе обвиняемых?
И. К.: Судебная реформа в основном завершена с принятием и введением в действие нового Уголовно-процессуального кодекса. В правоохранительных органах складывается неоднозначная ситуация. Кто бы ни утверждал, что ничего страшного не происходит, что на состояние преступности кодекс не влияет, я с этим согласиться не могу. Криминогенная обстановка значительно ухудшилась - тут и доказывать ничего не надо.
Ю. Ф.: Но недавно министр Грызлов сказал, что зарегистрировано меньше опасных преступлений.
И. К.: Надо иметь в виду одно лукавство. Раньше говорили: преступность выросла на столько-то процентов, а теперь: "снизился темп роста". Но это же игра в показатели. Основное беспокойство вызывает рост опасных преступлений, о которых раньше и не слышали. Я проработал 35 лет в следствии, знаю общую картину. До нашей демократизации я слышал о двух случаях взрывов в общественных местах, а сегодня по два на день. Перестрелки, убийства по заказу стали обычным делом, никто и не удивляется. Да, и раньше бывали тяжкие преступления: братья Толстопятовы в Ростове - восемь трупов. Но этому вся страна ужаснулась, в ЦК на контроль взяли. И преступники знали об этом. Расплата настигала неотвратимо. Что сейчас - вы знаете. Никогда еще у нас человек не был так беззащитен, как нынче. Когда это было - захват заложников, похищение людей.
Ю. Ф.: Это всем известно. Газеты, телевидение каждый день сообщают. Но, очевидно, и какие-то объективные причины есть для этого? Условия жизни совсем другие. Преступные группировки обладают огромными деньгами. Вообще в обиходе появились деньги, о которых в то время вообразить не могли. "Солнцевские", "тамбовские" и еще неведомо какие группы хорошо известны милиции. Но подступиться к ним не могут. Или не хотят?
И. К.: Что значит не хотят? Здесь тоже издержки реформ, в том числе в законодательной сфере. Скажем, статья "Бандитизм" в прежнем УК. Преступлением, оконченным преступлением считался сам факт принадлежности к банде. И за все, что банда совершила, отвечал каждый ее член, даже если он "ничего не сделал". И это правильно. А сегодня в связи с либерализацией уголовной политики надо в суде доказать, что конкретно натворил каждый из группировки. Вот и плодятся банды, а их и бандами даже не называют - "преступные группировки".
Ю. Ф.: Но что же нам теперь делать? Возвращаться к старым методам? Отменять только что принятые новые процессуальные гарантии, обеспечивающие презумпцию невиновности?
И. К.: Нет, ничего отменять нет нужды. Но коль скоро организованная преступность приняла такие размеры, угрожает безопасности самого государства, необходимо ввести особый порядок расследования таких преступлений, как создание преступных групп, заказные убийства, теракты, похищения людей.
Ю. Ф.: А вас не смущают, Исса Магометович, "особые порядки", "спецсуды", "чрезвычайные трибуналы"? Все же это было.
И. К.: Во-первых, не надо от всего, что было, шарахаться. А главное - новый же УПК предусматривает особое производство в отношении ряда лиц. Давайте откроем главу 52 УПК. Особый порядок производства по уголовным делам применяется к членам Совета Федерации и депутатам Государственной Думы. Положим, это мировая практика в отношении членов парламента. Но дальше: депутаты региональных собраний, выборные члены местного самоуправления, судьи - от члена Конституционного Суда до мирового судьи, аудиторы Счетной палаты, прокуроры, следователи, адвокаты. Интересно, а почему лауреаты Нобелевской премии сюда не включены. Подробно расписывается, кого как задерживать, допрашивать, предавать суду. При этом не только при обвинениях в нарушениях по должности. Допускаю, что если депутата обвиняют, что в парламенте призывал к свержению конституционного строя, да, нужен особый порядок производства. Но если он в пьяном виде за рулем сбил прохожего - при чем тут особые гарантии? Но я к тому это, что новый УПК делает изъятия из принципа "перед законом все равны". Так почему не установить особый порядок производства по делам об оргпреступности, терактам, заказным убийствам? У нас же сейчас одни нормы расследования и для того, кто миллион украл, и для того, кто двух куриц; кто убийство заказал и кто стекло у соседа разбил. Это же не равенство перед законом, а извращение равенства.
Ю. Ф.: В чем же заключается предлагаемый вами "особый порядок"? Не откатимся ли мы ко времени, когда презумпция невиновности считалась атрибутом "буржуазного права"? Не смажется ли сама реформа, которая дается с таким трудом?
И. К.: Ни в коей мере. Уголовный кодекс выделил преступления, о которых мы говорили, как особо, подчеркиваю, особо опасные. А УПК вроде бы этого не заметил. Вот тут и важна соразмерность целей и средств. В УПК должен быть специальный раздел о производстве по таким делам. Это не новация. Особый порядок производства по особо опасным преступлениям существует в самых что ни есть правовых государствах. Даже в Англии, классической стране в этом смысле, такой порядок установлен: когда речь идет о терактах, организованных сообществах, спецслужбы проводят все следственные действия в течение 6 месяцев без обращения в суд. Для успешного раскрытия таких преступлений самое главное - режим секретности. Если, ведя дело по бандитской группе, любое следственное действие производить, испрашивая санкцию суда в присутствии адвоката, - считайте дело загублено. Здесь должны быть ограничены от утечки информации. По такой категории дел надо предусмотреть и особый порядок участия адвокатов. Это не отрицание права на защиту. При предъявлении обвинения и избрания санкции - да, адвокат обязателен. А следующая встреча защитника со своим подзащитным - по завершении следствия. Да, адвокаты дают подписки о неразглашении, но ерунда это все. Мы знаем, и адвокаты знают - все мгновенно станет известно сообщникам задержанного.
Ю. Ф.: Обычно, когда разваливается дело в суде, обвиняют судей - подкупили, пригрозили, пообещали. Человеческий фактор, конечно, со счетов не сбросишь. Но все объяснить только этим самое легкое. Почему в судах разваливаются дела опаснейших преступников? Не все же судьи куплены или запуганы. Так может быть, обвинительная власть, следствие просто не научились работать по нормам нового УПК? Не выдерживают состязания с адвокатами? Или здесь более глубинные причины? Не случайно же, не успев принять и ввести в действие УПК, в него стали вносить изменения. Что делать, предположим, честному, неподкупному, независимому судье, если он уверен, что перед ним преступник, а доказательства не выдерживают критики?
И. К.: Но мы уже говорили об этом предмете. Если не соблюдается строжайший режим секретности всех этапов производства до суда - организованное сообщество с помощью искусных адвокатов любое дело развалит в точном соответствии с нормами нового УПК. Как бы мы ни критиковали правоохранительные органы - все равно тупик. Вот сейчас сообщили, что прослеживается вся цепочка заказного убийства депутата Юшенкова. Не верю, что и исполнитель, и посредник, и заказчик сядут на скамью подсудимых. Не было еще такого. Так что не в судах дела по этим трем категориям разваливаются, а еще до суда. Вся эта статистика - столько-то мы заказных убийств раскрыли - далеко не реальность. Надо учесть, что практически за всеми заказными убийствами большие денежные интересы. Устранить конкурента, разобраться в долгах, оборвать компромат - вот же где причины. Не грузчик же с грузчиком повздорили. При этом учтите, сам олигарх не будет искать исполнителя.
Ю. Ф.: Ну, хорошо, не исполнителя, так посредника должен найти. А значит, есть некая цепочка. В свое время я писал об уникальных расследованиях. Помню одно дело. Где-то на Кавказе убили семью. Убийцы скрылись, были они не местные. Бросили мешок пустой, в нем только оловянная ложка. Так вот сыщики по заводскому клейму установили, где ложка изготовлена, оказалось на Урале, на таком-то заводе. И отталкиваясь от этого, вышли на убийц. Да не мне вам, Исса Магометович, рассказывать. У вас на счету...
И. К.: Так в том-то и дело, что, скажем, олигарх, заинтересованный в устранении конкурента, никаких посредников сам не ищет. У него есть служба безопасности. Ей и намекать не надо. Ее начальник и без слов понимает, что надо делать...
В 1992 году, кажется, был принят Закон о частной охранной деятельности. Я считаю, что этот закон сам по себе открыл широкую дорогу для заказных убийств. Так вот, хозяин не прикажет убить конкурента, а лишь посетует, что опасен стал конкурент в деловом плане. А в охране крутолобые парни, имеющие самую современную технику, оружие, отслеживают маршруты, узнают все о членах семьи. Все профессионально. Ведь кто в охранных службах? Милиционеры на пенсии, еще крепкие люди. У них осталась своя агентура из уголовников, у которых по 5-6 судимостей. Как можно раскрыть всю эту цепочку? К тому же там полно оружия, отнюдь не лицензированного. Техника получше, чем в МВД. Об окладах и говорить нечего. Так, если во главе охранной службы полковник МВД или ФСБ в отставке, с его-то опытом и связями, раскроют такое заказное убийство от и до? Сомневаюсь.
Я не раз говорил, что разрешение охранных агентств, их легализация преступны изначально.
Ю. Ф.: Но что же теперь делать? Отменить закон? Ликвидировать все службы? Так ведь банкир не обязательно бандит, как недавно считалось. И честно образовались крупные состояния. С олигархами Президент встречается. Они вошли в структуру общества. Запретить легальную охрану - будут нанимать бандитов.
И. К.: Нет, конечно, никогда и не предполагал оставить "людей риска" без защиты. Но посмотрите. У нас мощнейшая служба - вневедомственная охрана. Она предлагает свои услуги всем гражданам за деньги. Сейчас охраняемые платят охранникам в итоге колоссальные суммы. Значит, можно в системе МВД создать еще подразделения и службы. Тут ведь важен сам принцип: в регулярном государстве не должно быть каких-то параллельных вооруженных формирований, подчиненных не государству, а своим хозяевам.
Ю. Ф.: Иначе говоря, охрану частных лиц должно взять на себя государство. За деньги?
И. К.: Да, за деньги. Но такие государственные службы никогда не возьмут заказ на что-то противоправное. Не пойдут на устранение конкурента, на слежку за членами семьи.
Ю. Ф.: Во всех детективах частные сыщики показывают чудеса интуиции и ставят в смешное положение полицию. Хотя бы Шерлок Холмс.
И. К.: Ну, это детектив. Да, там есть частные сыскные агентства. Но чтобы полиция, ФБР, иные спецслужбы не могли войти в частную фирму, чтобы там чуть ли не пулеметы были выставлены - такого нет нигде.
При этом дело не только в принципе: лишь государство имеет право на насилие, ограниченное законом. Кстати говоря, государственные структуры обеспечат безопасность тех же олигархов гораздо надежнее, чем частные охранные службы. Скажем, подразделения вневедомственной охраны, которые есть в каждом районе. Это легальные службы, имеющие законное оружие. И легальные обязанности. Вот Березовский, самый скандальный олигарх. И самый богатый. Сколько ему нужно охраны? 50, 100 человек для себя, семьи. Плати и ты ее получишь. И будет это в два раза дешевле. Больше того, ведь в принципе частная охрана ни за что перед законом не отвечает: убьют "хозяина" - какой ответ? Государственная служба ответственна. И другая сторона. Критическая ситуация - стрельба. Что ни говорите, а бандиту убить милиционера труднее, опаснее, чем частного охранника. Убить представителя власти? Это серьезно. Заключая договор с МВД, тот же олигарх, банкир оговаривает в официальном договоре: ни в какие его деловые, финансовые тайны охрана не вмешивается. Что же касается покушений на охраняемого, так милицейская служба, пользуясь своими связями, в два счета вычислит того, кто покушался. Это же регулярная система. Вот в центре стреляли в Орджоникидзе - никого не нашли. Да если бы этим занималась служба милиции - моментально бы отловили. Сейчас по Москве где-то 200 тысяч в частной охране. И все сами по себе. А представьте, что эта сила будет организована государством. Из криминогенной структуры, по определению, она превратится в правоохранную. Правда, тут нужны законодательные изменения: срок выслуги в МВД ограничен. Но кто мешает сделать исключение для службы в государственных охранных структурах? А это большой кадровый резерв. Словом, охрану людей, в том нуждающихся, должна обеспечить власть. Баз частных агентств, которые превращаются, в сущности, в криминальные структуры. И ответственность за безопасность охраняемого была бы куда выше.
Ю. Ф.: Вернемся, однако, к судебной реформе. Самые горячие возражения ее оппонентов касались санкций на арест: прокурор или судья. Как утверждают "отцы реформы", ничего не случилось, судьи выполняют свои функции, хотя следователям стало труднее работать. А ваша оценка?
И. К.: Откровенно говоря, я принадлежал к оппонентам. И к сожалению, считаю, что прав был профессор Минковский, которого вы процитировали. Относительно санкций. Понять не могу: прокурор единолично давал санкцию на арест, теперь судья единолично. Думаете, он, а чаще она лучше оценит ситуацию, собранные улики? Ведь санкцию дает судья, толком не зная дело. А завтра другой судья продлевает срок. Вы сошлетесь на мировую практику. Но там есть следственные судьи и судебные следователи, все разграничено, отработано. И потом учтите квалификацию судей. Кто у нас может стать судьей? Достаточно возраста в 25 лет, диплома юрфака да несколько лет стажа хотя бы секретарем судебного заседания. А в той же Англии или в Америке судья - это вершина юридической карьеры, надо 10 лет адвокатской практики, чтобы стать судьей. А мы по новому УПК ответственность за следствием оставили за прокурором, но лишили его возможности оперативно проводить следственные действия. Разве в этом цель и смысл реформы? Разве может судья, не зная многотомного дела со всеми ответвлениями, квалифицированно и ответственно решить вопрос о санкции? Кстати, перед принятием УПК уже существовал судебный контроль - обвиняемый имел право обжаловать санкцию на арест. То есть был даже двойной контроль за следствием: прокурор и суд. Чем это не устраивало авторов УПК?
Между прочим, эксперты Совета Европы, анализируя тогда еще проект нашего УПК, отмечали: санкционирование ареста исключительно судом не решает всей проблемы, так как у нас отсутствует институт "судейского расследования для выяснения необходимости содержания под стражей". Фактически мы скопировали западную модель с фигурой следственного судьи, да только упустили эту самую фигуру. И ведь ст. 5 Европейской конвенции о защите прав и свобод не содержит жесткого ограничения санкций на задержание и арест только судом. Там лишь сказано, что арестованный или задержанный "доставляется к судье или другому должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции".
Ю. Ф.: Но что же теперь делать, Исса Магометович? Новый кодекс отменять? И так в него уже внесено, как вы говорили, больше 100 поправок. И еще около сотни в проекте. Но ведь цель нового кодекса была в том, чтобы гарантировать права граждан, обеспечить презумпцию невиновности. Не секрет же, как в изоляторах выбиваются показания.
И. К.: А разве что-либо изменилось, если санкцию на арест дала судья? При этом без всякой ответственности, без надзора за следствием. Думаю, не приживется новый кодекс в этой части. Потому что ослабляет борьбу с преступностью. Вы, наверное, знаете по "их" фильмам, как полицейский проводит задержание. Он ясно и четко говорит: каждое ваше слово может обернуться против вас. Можете не давать показания. Молчать. Это ваше право. Но если сделал заявление, признание - все. Думаете, полицейский правами задерживаемого озабочен? Да нет, уж если человек начал говорить - это закреплено, от этого не откажешься. За лжесвидетельство ответственность иногда большая, чем за само преступление. А по нашему новому УПК свидетель, задержанный легко отказываются от показаний - безнаказанно. Как же преступника изобличать, не приживается это норма.
Вы упомянули о недозволенных методах следствия. Вот тут бы я ввел жесточайшие законодательные меры против тех работников правоохранительных органов, которые это допускают. Целый ряд бы конкретных законов принял, каждый случай нарушения законности должен быть расследован, а виновный наказан. Здесь должна быть даже особая служба в правоохранной системе. Так надежнее обеспечим права обвиняемого, чем судебной санкцией на арест.
Наш великий юрист, прокурор, судья и философ права Анатолий Федорович Кони писал об итогах той реформы: "В торопливом осуществлении страстного желания поскорее расчистить для новых насаждений место, поросшее бурьяном и полусгнившими деревьями, был срублен дуб, стоявший на страже леса". Лучше не скажешь и о нашей реформе в той части, которая касается прокуратуры и следствия.
