В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Абдусалам Гусейнов: Мораль, жизнь и философия Назад
Абдусалам Гусейнов: Мораль, жизнь и философия
Доктор Магомед Абдулхабиров беседует с доктором философских наук А.А.Гусейновым

М.Абдулхабиров: Что есть философия: истина, наука, наука наук, обобщение, размышления, упражнения ума, опыт жизни, следование за мыслью мудрых, потребность в самовыражении, жизневедение зрелости или ворчание старца?

А.Гусейнов: Вопрос "Что такое философия?" на первый взгляд кажется легким для человека, причастного к философии. На самом деле именно для такого человека он является невероятно трудным. Краткий, прямой и честный ответ на него с моей стороны должен был бы звучать так: "Я не знаю".

- А кто же знает?

- Никто. И меньше всего те, кто думают и говорят, что они знают. Попробую разъяснить эту мысль.

Возьмем первоначальный и буквальный смысл древнегреческого слова "философия": любовь к мудрости. Не мудрость, а только любовь к ней. Самой же мудростью, как считалось, обладают только боги. Людям она недоступна, в противном случае они были бы не людьми, а богами. Получается парадокс: философ есть человек, любящий то, о чем он не может сказать, что это такое.

Кант сводил содержание философии к четырем вопросам:

Что я могу знать?
Что я должен делать?
На что я смею надеяться?
Что такое человек?

Если всерьез вдуматься, то ни на один из этих вопросов нельзя дать определенного ответа, который не мог бы быть оспорен. В первом вопросе речь идет о границах (пределах) знания. Независимо от того, существуют такие границы или нет, они не могут быть исчерпывающим предметом знания. Говоря по другому: не может быть знания о границах знания. Второй вопрос спрашивает об абсолютных (последних, безусловных) основаниях, принципах поведения. Человек может и, как правило, всегда считает какие-то принципы (патриотизм, веру в бога, коммунистическую идею и др.) абсолютными. Но он никогда не может доказать являются ли они действительно абсолютными. Ибо как только он задается вопросом о том, является ли тот или иной принцип абсолютным, то сам этот вопрос уже означает, что принцип, о котором идет в нем речь, не является абсолютным. Вопрос всегда предполагает сомнение. Абсолютное поэтому не может быть предметом вопрошания. Тот, кто задает вопрос, всегда в чем-то ставит себя выше того, о чем он спрашивает. Третий кантовский вопрос - об основаниях веры. Вера, имеющая основания, нуждающаяся в основаниях, не является верой. Если бы мы во всем могли найти основания, то в вере не было бы нужды. Проблематичным является и четвертый вопрос. Человек постоянно и глубинно недоволен собой, он постоянно желает стать другим. Он всегда куда-то стремится и при этом, как я уже говорил, сам не представляет ясно, куда. Разве можно сказать, что собой представляет существо, все усилия которого направлены на то, чтобы перестать быть тем, что оно собой представляет. Как показывают кантовские вопросы, философия имеет дело с пределами познания, поведения и бытия. А предел - нечто вроде горизонта, условной линии, которая отдаляется по мере приближения к ней.

Бертран Рассел называл философию ничейной землей, расположенной между наукой и религией. Наука исследует реальный, посюсторонний мир. Религия основывается на вести, которая, как она утверждает, получена из потустороннего мира (через откровение). Наука имеет дело с этим миром, а религия говорит от имени того (другого) мира. Философия рассматривает связь этих миров, точнее: она размышляет о том, является ли мир, в котором мы живем, последним миром, за которым ничего нет, или все-таки существует другой мир и, если он существует, то, что мы можем сказать о нем, опираясь на опыт и разум. Философия работает на границе миров, пытается из этого мира всмотреться в другой; ее место там, где свет переходит во тьму. Ее предметом является реальность, которая не до конца высвечена и знание о которой не может быть полностью достоверным. Это подобно ориентировке в сумерках. Представим себе: мы находимся с вами в пути, когда день переходит в ночь, становится темно и страшно; вдруг впереди виднеется какой-то силуэт. Вам может показаться, что там - человек, а мне - дерево, а на самом деле это может быть просто мираж, обман зрения. Нечто подобное происходит и в философии.

Реальный опыт философствования можно уподобить звездному небу: в нем много звезд разной величины и их скоплений - философских систем и школ. Каждая эпоха, а внутри эпохи каждый мыслитель понимали философию по своему. Конечно, существуют некие общие, сквозные проблемы (так называемые вечные вопросы), разные философские системы соотнесены между собой (находятся в полемике, последующие системы считаются с предыдущими и т.д.), словом, можно говорить о некоем единстве философского процесса, но тем не менее это - такое единство, которое существует как единство многочисленных индивидуально неповторимых философий. Когда мы говорим о философии, всегда надо уточнять, о какой философии идет речь - Платона, Эпикура, Маркса и т.д. У каждого из них - своя философия и свой ответ на вопрос, что такое философия. Платон считал, что философия учит человека умирать, примиряет со смертью. С точки зрения Эпикура философия ведет к счастливой жизни. По Марксу философия переходит в коммунистическое изменение мира. Каждый философ создает свой (при том целостный, внутренне законченный) образ человека и мира. Каждый из настоящих философов равен самому себе и в этом плане их бессмысленно сравнивать между собой. В данном отношении философия больше похожа на поэзию, чем на науку. Не существует какого-то общепринятого определения философии, что вытекает из своеобразия философского знания.

В арабо-мусульманской культуре словом "философия" (фальсафа) обозначается только одна перипатетическая школа (сторонники Аристотеля). А для других школ существуют свои названия (ашаризм, суфизм и др.). Там (в отличие от европейской традиции) нет единого, охватывающего все школы термина. И это возможно только потому, что философия в цельности духовного опыта индивидуальна.

Можно сказать еще так: Философия есть умозрение. Вдумайтесь в это слово: умо-зрение. Философия имеет дело с тем, что мы видим (зрим) не глазами, а умом. Тут требуется одна оговорка. Мы с Вами сейчас, Магомед, сидим в комнате и видим из окна Православный храм, видим стены Кремля. А то, что происходит на площади в Махачкале не видим. Или мы и никто из землян не видит обратной стороны Луны. Но это не значит, что все то, что мы не видим, а мысленно воображаем, является предметом философии. Если бы мы были сейчас на площади в Махачкале, то видели бы, что там происходит. Если бы на космическом корабле облетали Луну, то видели бы ее обратную сторону. Философия имеет дело с таким невидимым, которое в принципе нельзя видеть, лежит за пределами не только актуального, но и возможного опыта. Она умом всматривается в то, чего нельзя видеть глазами. Она ищет "умные вещи", "умное место". Про философов можно было бы сказать, что они являются умниками, если бы слово "умник" не имело в русском языке оттенка незадачливого хитреца. Хотя в каком-то смысле и философов можно считать хитрецами. Они хотят "обхитрить" тех, кто стремится к деньгам, власти, славе, удовольствиям - они ищут для себя чего-то более важного, ценного, чем все это вместе взятое. Они ищут сладостей, которые были бы слаще всего сладкого.

- Помню еще с детских лет как в вечерние часы в аульском годекане достопочтенные аксакалы, не торопливо вели удивительные беседы, по проблемам аула, людей и даже вселенной. Это тоже философия - философия народная - философия не дипломированных мыслителей?

- Вы правы, философствуют не только специалисты или "высоколобые". Философствуют также простые люди. К примеру, одним из вечных вопросов философии является вопрос о смысле жизни. Разве нужно быть дипломированным философом, чтобы задумываться над этим. Есть особые (чаще всего критические, противоречивые) жизненные ситуации, которые толкают людей к философствованию. Есть человеческие типы, которые имеют к этому повышенную склонность. Культура выработала также особые формы межчеловеческой коммуникации, которые стимулируют потребность в философствовании и дают ей выход. Годекан (лезгины называют его другим словом - ким) в этом смысле - уникальное явление. Он представляет собой место свободного время-провождения и свободного разговора. Его можно назвать своеобразной нишей свободы, позволяющей людям отвлекаться от ярма повседневных забот и на сами эти заботы смотреть по другому, понимающе и снисходительно. Здесь спокойный, неторопливый, полный достоинства тон разговора, общий настрой, направленный на понимание людей и событий, на то, чтобы скорее удивиться, чем возмутиться, ритуальная продуманность общения, само время годекана, совпадающее с паузой в рабочем ритме тягостного крестьянского дня - словом, все настраивает на философский лад. Это, если хотите, один из самых человечных способов поведения человеческого досуга. Я не знаю, существуют ли культурологические исследования годекана - если нет, то очень жаль.

- Слушая многих современников, в особенности политиканов, я прихожу к выводу, что в древе познания упущена столь популярнейшая профессия, как болтология? Функционирует Академия Дураков, но еще не создана Академия словоблудия. И все-таки, как же идентифицировать грань между лакированным пустословием и манифестацией ума?

- В словах, речи происходит удвоение мира. Облекаясь в слова, плоть языка, вещи перемещаются в другую - идеальную - реальность. Они как бы изымаются из реального мира, чтобы можно было их внимательней разглядеть, мысленно с ними поэкспериментировать, проиграть разные комбинации и т.д. Слова образуют вторичную реальность, которая вне соотнесенности с первичной, реальной реальностью лишена какого-либо смысла. Слова имеют тенденцию освободиться от своей вещественной нагруженности, тяжести, которая привязывает их к земле и тогда они становятся пустышками, уподобляясь деньгам, которые не обеспечены золотом, товарной массой и превратились в клочки никому не нужной бумаги. В этом случае слова не столько обозначают, отражают реальность, сколько искажают ее, речь становится безответственной, превращается в то, что Вы назвали "болтологией".

"Болтологию" действительно надо изучать, вскрывать софистические ухищрения, к которым в этом случае прибегает сознание, обозначить границы, которые отделяют ее от диалектической тонкости и эстетической изощренности языка. Без знания бытийной соразмерности слов нельзя застраховаться от болтологии. А она - эта бытийная соразмерность - у разных слов разная. Скажем, в политическом слове она определяется соответствием делу. В политике, которая Вас больше всего возмущает, вообще нельзя верить на слово, надо смотреть на дела. Более того, политики постоянно должны находится под подозрением. В этике (моральной сфере) одного соответствия слова и дела мало; здесь бытийная соразмерность слов определяется готовностью того, кто пользуется ими, поставить себя на кон и прежде, чем предъявлять слова другим (формулировать нормы, произносить проповеди и т.п.), испытать их силу на своем опыте. В морали лучше, чтобы дела предшествовали словам, в каком-то смысле она только тогда и начинается, когда перестают пользоваться словами. Я немного пытался разобраться, что собой представляет "болтология" в этике, я назвал ее моральной демагогией. Невероятно сложным является вопрос о бытийной соразмерности правового слова, эстетического слова, религиозного слова, философского слова. Я думаю, одна из жизненно важных, социально острых задач состоит в том, чтобы люди научились защищать себя от злоупотребления словами, в особенности от того злоупотребления словами, которое исходит от так называемой интеллигенции, именующей себя совестью народа, разного рода иных публичных людей (парламентариев, журналистов, обозревателей и т.п.), основной профессией которых является работа со словом. Особая и, быть может, самая актуальная задача - защита от агрессии средств массовой информации.

- Академик-математик Шамиль Алиев коллекционирует проклятия. Читал их. Это очень поучительно. Традиционно философы коллекционируют мудрые мысли, а глупости оставлены без серьезного внимания ученых. Может быть, исследуя глупости или же через анти- глуппотерапии постичь его величества Ума? Медики, исследуя болезнь выходят к здоровью. Может быть этот прием перенести и на болезни общества?

- Это правильная мысль. Человек чаще всего не знает (а в известном смысле, как мы говорили, и не может знать), что надо делать, чтобы быть на уровне своего назначения. Но он всегда знает, чего не надо делать. Обратите внимание: основные моральные нормы имеют форму запретов (не убий, не кради и т.д.). Это как раз и означает, что наш ум состоит в том, чтобы не делать глупостей, наше добро - в том, чтобы не совершать зло.

- Что важнее для Человека: хлеб или философия? Можно ли жить без философов, морали и совести?

- Без "хлеба" нельзя вообще жить. А без "философии, морали и совести" нельзя жить человеческой жизнью. Человека делает человеком не шашлык на ребрышке, а нравственность, разум, слово. Все понимают, что без хлеба не может быть философии, вообще высших проявлений духа. Но мало задумываются над тем, что без философии, высоких проявлений духа мы не имели бы хлеба. В этом отношении мы в Дагестане плохо усвоили (или во многом растеряли) прекрасные мусульманские традиции почтительного отношения к науке и ученым, книжникам, учителям. Приведу два примера. В Самарканде в усыпальнице Тимура стоит большая гробница, а впереди нее - другая, маленькая. Мы сразу подошли к большой гробнице, думая, что там покоится прах великого покорителя мира. И ошиблись. То была гробница учителя Тимура, а Тимур был захоронен у его ног. Так он сам завещал. В прошлом году я был в Иране и поразился, каким почетом и вниманием там окружены ученые люди. Мне показалось, что их положение в обществе выше, чем положение политиков, чиновников.

- Создается впечатление, что сегодня Зло на пьедестале, а совесть - на обочине. Иначе не могу понять вознесения во власть воров, мошенников, убийц и других отщепенцев по которым тюрьмы плачут. Как охарактеризовать эту эпоху перевернутых ценностей? Есть ли сегодня у учителя или отца моральное право рекомендовать ученику или сыну честную жизнь?

- Да, есть такое право. Честную жизнь мы ведем не для других, а для себя. Тот, кто ведет честную жизнь, спасает себя, он "выгадывает", даже если по житейским критериям и остается в дураках.

- Великий философ ХХ века Мераб Мамардашвили в пик расцвета национализма и сепаратизма мужественно сказал, что "если грузины изберут Гамсахурдиа президентом, то я против грузинского народа". Вряд ли отыщется столь отважный и совестливый патриот-мудрец в мировой историографии? И, все-таки, философы сегодня держатся отстраненно от политических реалий. Почему? Не хотят пачкаться или ощущают не востребованность мудрости во власти?

- Эта фраза профессора М.К.Мамардашвили стала почти крылатой. Она многих восхитила, Вас тоже. А я, между прочим, не думаю, что он прав. Дело не в оценке личности и дела Гамсахурдиа, хотя и в этом вопросе не все очевидно (чем, например, лучше Шеварнадзе - не тем же, что он принес несчастья не одному грузинскому народу, а всем народам Советского Союза?). Я вообще не приемлю систему рассуждений, которая приводит к выводу: "я против народа". Нельзя быть против народа ни при каких условиях. Как рассказывается в книгах Моисея, Бог дважды так рассердился на неумное и своевольное поведение еврейского народа, что хотел полностью уничтожить его, чтобы образовать новый народ от семени Моисея. Моисей заступился за евреев и Бог передумал. Даже Бог не решился окончательно осудить народ.

Вдумайтесь в это утверждение: "Я против грузинского народа". А за кого тогда ты? За себя самого? Или за другой народ? В данном вопросе мне ближе точка зрения другого философа (и писателя) Александра Зиновьева. Его однажды спросили, любите ли Вы русский народ. А почему я должен любить русский народ, ответил он, пусть его любят украинцы, армяне и др.; я принадлежу к русскому народу и это есть нечто более высокое, чем любовь или ненависть. Человек не может выпрыгнуть из тела своего народа точно также как он не может выпрыгнуть из своего физического тела. Это, разумеется, вовсе не означает, что он должен принимать все его предрассудки, дикости, сюсюкать по его поводу и т.д. На свой народ тоже надо смотреть открытыми глазами.

Что касается участия в политике, то я хочу сказать следующее. Философия и политика - разные вещи. Их нельзя путать. У философии - свой язык, свое назначение и ответственность в культуре. У нее есть свое очень важное дело, и она должна заниматься им. У специалиста в области философии вряд ли больше оснований внедряться в политику, чем, например, у врача. Вообще мне кажется, каждый человек должен заниматься тем, что он знает и умеет, действовать в пределах своей компетенции. К примеру, в последнее десятилетие много писателей, артистов, музыкантов, профессоров, в том числе и профессоров философии, побросали свои занятия и стали организовывать митинги, учить, за кого голосовать, требовать разогнать парламент, ввести частную собственность на землю, пошли в советники, в министры и т.п., словом, активно ринулись в политику. Разве что-нибудь хорошее из этого вышло? У человека, занимающегося философией, есть, разумеется и свои общегражданские обязанности, он участвует в политике, но в этом отношении он мало отличается от других специалистов.

- Смогли бы Вы назвать десять величайших мудрецов, которых нельзя не знать и десять трактатов - трудов, которых нельзя не читать просвещенному человеку? Самая великая человеческая мысль на Земле?

- Отвечая на этот Ваш вопрос, хочу оговориться, что его я рассматриваю как приглашение поиграть. Почему десять, а не семь, не двадцать один? И кто я такой, чтобы определять величайших мудрецов? Раз Вы предлагаете такие правила, я их принимаю. Десять мудрецов: Конфуций, Будда, Моисей, Иисус Христос, Мухаммед, Лютер, Аристотель, Кант, Толстой, Маркс. Десять трудов: Конфуций "Лунь юй", Аристотель "Никомахова этика", Евангелие от Матвея, Коран, Декарт "Рассуждения о методе", Сервантес "Дон-Кихот", Пушкин "Евгений Онегин", Маркс и Энгельс "Манифест коммунистической партии", Ницше "К генеалогии морали", Толстой Л.Н. "В чем моя вера". Величайшая мудрость: "Поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали по отношению к тебе".

- Смысл жизни! Многие умы размышляли над смыслом и сутью человеческой жизни. Как бы Вы охарактеризовали ее?

- Этот вопрос я, пожалуй, пропущу. Иначе могу оказаться в ложной позе учителя, который сам не знает того, чему учит.

- Допускают ли философы наличие Высшего Разума и жизни на других планетах, а также конечности самой жизни на Земле?

- Жизнь человечества, как и жизнь отдельного человека, имеет конец. Сама жизнь на земле конечна. Она когда-то прекратится, в этом нет никакого сомнения. Но, надо думать, жизнь сама по себе бесконечна, имеет некий абсолютный источник. Без такого предположения все наше существование становится бессмысленным. В Коране есть совершенно замечательное место. Аллах первоначально предложил залог веры небесам, горам, земле. Однако небеса, горы, земля проявили мудрость и отказались. Только после этого он обратился к человеку и человек согласился. В результате этой своей дерзости человек узнал, что с ним будет. Давайте задумаемся: зачем нам дано знать о своей смертности, если не для того, чтобы придать своей жизни абсолютный смысл?!

Идея вечности жизни - больше, чем философско-этический постулат. В ее обосновании существуют и научные данные: В.И.Вернадский доказывает, что не существует перехода от неживой материи к живой.

- Как Вы сами пришли в философию? Когда Вы почувствовали тягу к философии? Можете ли Вы представить себя вне философии?

В старших классах я начал читать брошюры общества по распространению политических и научных знаний (позже "Знание"). Из них я познакомился с диалектикой и узнал, что источником всякого развития являются противоречия. Тогда я задумался: а какое противоречие движет человеком? Может быть, противоречие между умом и сердцем? Этот вопрос овладел мной (он и сейчас остается для меня захватывающим, хотя я уже формулирую его не так наивно) и стал основным мотивом обращения к философии. Кроме того, гуманитарные предметы, общественно-политические проблемы меня влекли больше, чем естественные, технические (может быть, в силу семейных традиций). Мой выбор в пользу философии был вполне осознанным и целенаправленным. Я о нем не жалею и никогда не жалел. Могу ли я "представить себя вне философии?" - нет, не могу уже хотя бы потому, что ничего другого я не умею делать.

- Вы бываете в Дагестане? Кто из дагестанских философов Вам интересен? Что из происходящего в Дагестане Вас радует и огорчает?

- Конечно, бываю. Там мои братья, сестры, племянники, воспоминания детства, юности, там Родина. Я дагестанец, лезгин, этим все сказано. У моих детей связь с Дагестаном будет уже не такой внутренней, интимной.

О дагестанских философах прошлого не могу компетентно судить; от них меня, к сожалению, отделяет языковой барьер. Они писали на арабском, фарси, тюркском языках, которые я не знаю. Жалко, что академические учреждения в Дагестане очень мало работают над переводами, научными комментариями и изданиями текстов мыслителей прошлого. Насколько я представляю, дагестанские мыслители остаются больше персонажами диссертаций и поводом для национальных амбиций, чем предметом серьезных исследований. Ничего страшного - подождем. Философия - это такой продукт, который от времени не портится.

Что касается сегодняшних дагестанских коллег, то среди них много знающих специалистов и достойных людей. Мне бы не хотелось называть конкретные имена, чтобы не обидеть, тех кто не будет назван. Мои профессиональные контакты с ними ограничены и случайны. Так сложилось. Может быть, причина заключается в том, что моя специализация (этика) является слишком узкой. Правда, сам я тоже инициативы не проявлял, хотя был и остаюсь в этом плане открытым.

Что радует и что огорчает? Многое радует. Но в последнее время, пожалуй, больше того, что огорчает. В двух словах не скажешь. К примеру, радует, что сохраняются традиционные механизмы культуры (старший - младший, свои - чужие и др.), которые оказались спасительными для Дагестана; они, конечно, не заменяют фактическое отсутствие государственно-правовой регуляции, но все-таки удерживают от того, чтобы не скатиться в дикость. Огорчают дома-дворцы, демонстративно возвышающиеся в городах и селах, в особенности их самодовольные владельцы. Складывается впечатление, что страсть к наживе стала едва ли не основным мотивом общественного поведения, а богатство - основным критерием социального престижа. Если так пойдет дальше, то Дагестан потеряет свое лицо, культурную уникальность.

Дагестанцам всегда были свойственны мужество, гордость, щедрость. Но этими качествами обладают и другие кавказские народы. Разве чеченцы менее воинственны? Разве грузины менее горды? Разве азербайджанцы менее щедры? Уникальность Дагестана состояла в другом - в том, что он был средоточием духовности, учености, краем гуманитарным, мечтательным, поэтическим. Здесь всегда высоко ценилась книга; я знал много семей, где старинные книги хранились как самое драгоценное достояние. Разумеется, другие кавказские народы тоже не вчера с деревьев спустились. Однако по числу мусульманских ученых на единицу населения в прошлом и людей с высшим образованием на единицу населения в советские времена Дагестан вряд ли имеет себе равных в ближайшем окружении. Эта особенность Дагестана сегодня плохо представлена в самосознании дагестанцев, их культурной памяти. Не давно отмечали двухсотлетие со дня рождения Шамиля. Насколько я мог проследить, говорили в основном о полководческом гении Шамиля, его легендарном мужестве. Разумеется, это достойно восхищения и изучения. Но Шамиль - не только полководец. Он еще и ученый-исламист; он - государственный строитель, взорвавший в Дагестане феодальный строй и создавший своеобразный вариант мусульманской демократии. Эти стороны личности Шамиля остаются в тени, в сознании нынешних поколений он запечатлен человеком на коне и с кинжалом за поясом, его не воспринимают человеком с книгой в руке. Больше всего меня огорчает эта опасность превращения края ученых и поэтов в криминальный край. До недавнего времени у меня была внутренняя уверенность в том, что Дагестан удержится от самой большой глупости решать свои проблемы с помощью оружия. Сейчас уже такой уверенности нет.

- Вы выступали во многих странах мира? Приглашали ли Вас выступать с лекциями в дагестанские университеты?

- Однажды пригласил новый лезгинский университет "Юждаг" в Дербенте, там я прочитал спецкурс "Великие моралисты", который впоследствии использовал для своей книги под тем же названием.

- Ваш девиз жизни?

- Девиз я заимствовал у своего знаменитого предка (двоюродного деда) Гасана Алкадари. Это - четверостишие Хафиза:

Для блага в обоих мирах
Лишь двух этих правил держись:
С друзьями будь ласков в речах
С врагом заключай компромисс.

- Какой вопрос в жизни для Вас самый трудный и каковы Ваши суждения по нему?

- Нет у меня какого-то одного самого трудного вопроса. Не кажется ли Вам, Магомед, что люди, у которых есть такой вопрос, именуются уже не профессорами философии, а пациентами?

- В рамках философии вы главным образом занимаетесь этикой, моралью, считаете ли Вы себя морально безупречным?

- Морально безупречных людей не существует. Даже пророки совершали ошибки. И уж совершенно точно не является морально безупречным тот, кто считает себя таковым.

- Но все-таки кому же быть моральным как не моралисту?

- Это другая постановка вопроса. Действительно, моралисты являют нам достойные подражания образцы морального поведения. Таков был философ Сократ. Таков был пророк Мухаммед. Таков был наш современник Альберт Швейцер. Эти люди были высокоморальными, но не безгрешными. Кроме того, они были высокоморальными по действительному смыслу своей жизни, но не потому, что они сами о себе так думали. Таких людей было, конечно, больше, чем трое мною названных, но их число ограниченно. Они - большая редкость. Наконец, последнее: про меня никак нельзя сказать (ни по субъективным притязаниям, ни по объективному положению), что я являюсь моралистом. Я - профессор, исследователь. Это - и другая функция, и другая высота. По отношению к моралистам я и подобные мне люди суть вторичные фигуры.

- Чтобы Вы ни говорили люди ждут от профессора этики этичного поведения. И с этим надо считаться.

- Здесь Вы правы. На это я могу только заметить, что занятия этикой - вредная профессия.

- Трудно разговаривать с философом. Вы уходите, я бы сказал как-то "диалектически" ускользаете от вопросов. Давайте я подойду с другой стороны. Скажите, пожалуйста, Вы обманываете или нет.

- Практически нет, почти нет.

- Вот видите. Разве это не связано с Вашей профессиональной деятельностью?

- Этот вопрос для меня неслучайный, я думал над ним. Даже написал несколько лет назад эссе "Красно поле рожью, а речь ложью". И должен признать: да, я стараюсь не говорить неправды. Но не потому, что являюсь моральным или хочу быть моральным. Тому есть три других мотива: во-первых, я ленюсь (если обманываешь кого-то в чем-то, то надо обязательно помнить об этом, чтобы обман не вскрылся, а это нагружает память, заставляет быть настороже, словом, отравляет жизнь); во-вторых, я боюсь (мне кажется, если я обману, то со мной может случится как раз то, что я хотел скрыть с помощью обмана); в-третьих, я брезгую (когда люди обманывают, хитрят, часто без всякой нужды и всякого повода, а это происходит не так редко, у меня возникает какое-то неприятное ощущение, поэтому я стараюсь этого не делать точно также как стараюсь не есть, например, кровяную колбасу, которую не люблю). Так что, дорогой Магомед, все намного прозаичней.

- Впервые в российской истории философ из Дагестана стал член-корреспондентом высокоавторитетной в мире Российской Академии наук. Искренне поздравляю Вас с этим радостным и многозначимым событием. Ваши чувства в связи со столь высоким признанием? Это ведь не из числа псевдоакадемий, которых ныне рождается как грибов, после дождя.

- Благодарю Вас за поздравление. Хочу одновременно выразить благодарность всем дагестанцам, поздравившим меня с этим событием, среди них особо - председателю Госсовета М.-А.Магомедову и председателю Народного собрания М.Алиеву. Мои ощущения в связи с избранием членом-корреспондентом РАН трудно сформулировать. Скорее всего удивление. Я почувствовал то, что может чувствовать человек, который случайно получил лотерейный билет, который оказался выигрышным. Если и порадовался, то не столько за себя, сколько за родных, близких, друзей.

- Ваши пожелания молодежи, желающим посвятить себя философии?

- Резкая определенность Ваших вопросов ставит меня в тупик. Ну что я могу посоветовать молодым людям, желающим пойти в философию? Подумаешь, Платон нашелся! Могу поделиться только результатами некоторых наблюдений и собственных ошибок. В философию не идут для того, чтобы что-то доказать миру. В философию идут для того, чтобы что-то доказать самому себе. В философии еще более, чем в других сферах культуры, важно придерживаться принципа индивидуально ответственного действия: говорить и делать только то, за что можешь и готов нести личную ответственность.


http://www.guseinov.ru/int/dag.html



Док. 482874
Перв. публик.: 22.08.08
Последн. ред.: 29.08.08
Число обращений: 44

  • Гусейнов Абдусалам Абдулкеримович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``