Абдусалам Гусейнов: Русские являются какой-то необычной нациейНазад
Абдусалам Гусейнов: Русские являются какой-то необычной нацией
- Абдусалам Абдулкеримович, сегодня многие говорят о свершившейся в России интеллектуальной и духовной катастрофе. Один наш автор использовал яркую метафору: в Библии есть эпизоды, описывающие города или целые народы, оказавшиеся на грани гибели, так вот, Бог, принимая решение об их помиловании или уничтожении, требовал предъявить некоторое количество праведников. Кого в настоящий момент может предъявить Россия? Не проблематично ли ее существование как культуры и цивилизации?
- Вы предельно остро ставите вопрос. И очень точно. Действительно, Россия всегда выделялась своим творческим гением, духовным потенциалом. Если мы возьмем последние пятнадцать лет, нужно признать, что она ничего миру предъявить не может. Ничего! Дело даже не в том, что не появилось новых имен всемирного масштаба (для гениев нет законов, когда и как они рождаются - никто не знает). Поражает другое. Все сколько-нибудь серьезные исторические изменения в России сопровождались интеллектуально-духовными прорывами. Достаточно назвать, чтобы не ходить далеко, всплеск поэзии, литературы, кино, философии, порожденный хрущевской оттепелью. А сейчас? Произошли фундаментальные изменения строя жизни, положения России в мире - и никакого отзвука на высших этажах сознания. Это, на мой взгляд, вполне можно считать диагнозом. Надо же задуматься: что собой представляют, куда ведут преобразования, которые осуществляются без вдохновения, без мысли и чувства?
- Вы хотите сказать: зачем нужна дорога, если она не ведет к Храму?
- Вот именно. Один зарубежный исследователь сказал, что Россия (еще та, большая Россия) занимает на карте больше места, чем в истории. Это - реальное противоречие. Россия последние триста с лишним лет пыталась преодолеть его за счет того, чтобы занять в истории место, подобающее её масштабам, возможностям и амбициям. Наиболее напряженными и успешными в этом отношении были советские годы, когда страна, оставаясь первой по территории, поднялась на третье место по народонаселению, второе по экономической мощи, заняла лидирующие позиции в науке, образовании, спорте. Россия исторически возвышала себя в споре и противостоянии со странами Запада, которые к тому времени, когда она выходила на мировую арену, занимали на ней командные позиции. Запад, разумеется, хотел отмеченное выше противоречие между географией и историей России решить совсем иным способом, а именно, урезать её масштабы и претензии. Кульминацией этой исторической драмы стала холодная война, в которой нам противостояли не те или иные страны Запада, как, например, в первой и второй мировых войнах, а весь Запад, консолидированный для борьбы против нас, и которая сама имела непривычный для нас характер, требовала больше систематичности, холодного расчета и коварства, чем мы были способны обнаружить. Её-то мы и проиграли. Все, что происходит у нас за последние 15 лет, есть оформление и закрепление этого проигрыша. Отсюда - интеллектуальный и духовный упадок. Для сдавшейся армии поэты не слагают гимнов, композиторы не пишут марши.
- Вы думаете, это окончательно?
- Кто знает? Есть люди, которые думают, что даже сегодняшняя Россия занимает на карте незаслуженно большое место. Возвращаясь к вопросу об интеллектуальном аспекте нашего поражения, надо сказать следующее. Беда не просто в том, что нет новых духовных и художественных откровений. Хуже другое: проседает сама почва, на которой они могут произрастать. Возьмите образование. По сравнению с Советским Союзом в Российской Федерации приблизительно в пять раз увеличилось число высших учебных заведений. Только представьте себе! Естественно, выдаваемые дипломы ровно во столько же раз ниже качеством. Ухудшение высшего образования - это не просто падение квалификации и качества знаний. Это более сложное явление: как может уважать себя человек, приобретший диплом за деньги?
- Но почему просела та гряда, на которой могли вырастать вершины?
- Если говорить в двух словах, произошла переоценка ценностей: цивилизованный марксизм уступил место марксизму вульгарному. Марксизм всегда упрекали в экономическом материализме - признании примата экономического базиса, который определяет все другие аспекты жизни общества. Но в марксизме худо-бедно были положения, что надстройка обладает относительной самостоятельностью, может оказывать на базис обратное влияние. В минувшие полтора десятилетия получило господство убеждение, что экономика составляет не только основу общества, но и его цель. Смысл всех надстроечных образований - государства, науки, литературы, средств массовой информации, образования и т.д. - стал усматриваться только в том, чтобы обеспечивать и форсировать рыночную активность. Рыночная экономика вышла за свои собственные пределы, разлилась по всей поверхности общества. В обществе есть много аспектов, для которых рыночные механизмы губительны. Таковы публичное пространство государства, интеллектуально-духовная деятельность, межличностные отношения и многое другое. Экономика является первой, базовой в том смысле, что с нее начинается, но совсем не в том смысле, что все делается ради нее. Есть много ценных вещей, которые на деньги не обмениваются. Самыми ценными в жизни как раз они и являются. Если советское общество с известными оговорками можно считать тоталитарным, поскольку оно стремилось все подчинить идее коммунизма, то нынешнее российское общество в своих официальных установках без всяких оговорок является тоталитарным, поскольку оно все сводит к деньгам.
- Выходит, идеологический тоталитаризм содействует подъему духовной жизни? Сегодня невозможно представить себе Мамардашвили, подобно поп-звезде собирающего аудитории, готовые слушать абстрактные рассуждения.
- Так вопрос ставить нельзя. "Идеологический тоталитаризм" - отвратительное порождение нового и новейшего времени. Речь идет об одной конкретной вещи. Качество труда в интеллектуально-духовной сфере не зависит от его оплаты; талант, вдохновение, добросовестность нельзя ни купить, ни продать. Как сделать так, чтобы интеллектуально-духовная деятельность оценивалась по своим собственным критериям (независимо от получаемой за нее платы) и чтобы люди, занятые в ней, могли заниматься своим делом, не думая о средствах к существованию - это очень сложная задача, которую каждое общество и каждая эпоха решают по своему. В этом отношении советская модель за вычетом идеологического контроля была намного лучше той, которая насаждается сегодня. Там, например, доцент, профессор, старший научный сотрудник имели зарплату и социальный престиж, позволявшие целиком сосредоточиться на содержании своей работы с полным сознанием того, что они делают важное и нужное дело. Вы назвали М.К. Мамардашвили. А он получал ровно столько же, сколько и любой другой пусть даже самый бездарный старший научный сотрудник. И такой порядок, каким бы странным и несправедливым он ни казался, был более адекватен природе философского труда, чем если бы мы стали пытаться платить в зависимости от таланта или качества труда. Тогда вполне могло бы случиться, что Мамардашвили получал бы меньше, чем другой гипотетический бездарный работник. Теперь о больших аудиториях. На недавнем (24-28 мая 2005 г.) философском конгрессе в Москве состоялись две вечерние лекции - профессора А.А. Зиновьева "Философия и идеология" и профессора К.А. Свасьяна "Конец истории философии". Выделенная под них аудитория на 150 человек оказалась мала. Их пришлось переносить в конференц-зал на 600 человек, который был битком забит. Слушали завороженно. Десятки вопросов. Выстроившиеся очереди за автографами. Иная поп-звезда бы позавидовала. Дело не в интеллектуально-духовном потенциале (он еще сохранился). Дело в том, что он не востребован.
- Сергей Сергеевич Хоружий в нашем журнале выступил с таким диагнозом: в России произошла деэтизация, не просто смещение нравственных координат, а их исчезновение. Вы согласны с этим?
- Я бы был более осторожен. Во-первых, само сознание морального краха является хорошим признаком. Мы, например, сегодня считаем, что 30-е годы прошлого столетия с массовыми репрессиями уязвимы с моральной точки зрения. Но если обратиться к нравственному самосознанию той эпохи, мы увидим, что оно было очень высоким, люди были абсолютно уверены в справедливости и правоте своего жизнеустройства. Связь между моральным самосознанием общества и его реальным моральным состоянием скорее обратная, чем прямая. Самосознание морального краха есть индикатор нравственного здоровья. И второе. Нельзя забывать, что тенденция развития общественных нравов за последние столетия направлена на высвобождение тех или иных сфер жизни из-под прямого и жесткого морального диктата. В этом смысле можно говорить о моральном детабуировании определенных форм деятельности. Назвать этот процесс катастрофическим было бы неправильно. Приведу простой пример. Когда в 1956 году я поступал в Московский университет, в высшей степени престижными считались естественно научные факультеты, такие вузы как авиационный, энергетический; а вот экономические вузы как плехановский институт, ценились низко. Существовала определенная этическая маркировка профессий. И это не было особенностью советской эпохи. Деление занятий на благородные и низменные - давняя традиция. В XIX веке в Англии в хорошее общество не пускали хирургов и дантистов, потому что они работают руками. Со временем произошло детабуирование в этой сфере. Сейчас никто не смущается того, что он работает официантом, охранником или топ моделью. Разве можно считать такой процесс проявлением моральной деструкции? В целом, думаю, нет, хотя какие-то потери здесь есть. А какие колоссальные изменения произошли в области семейных и сексуальных отношений! Сейчас общество находится перед новым моральным вызовом. Общественная нравственность держалась и в значительной степени еще держится на привычных формах поведения, общественном мнении, нормах приличия, клишированных схемах отношений. Общая линия изменений состоит в том, что в ней возрастает роль личностного начала, индивидуальных решений. Мне кажется, мораль тем самым приобретает более адекватную форму, все более становится тем, чем и должна быть - областью индивидуально ответственного поведения.
- И все-таки в начале было слово. Для морального прорыва необходимо это самое слово.
- Согласен. Старые этические теории не отвечают сегодняшней реальности. Новое слово не произнесено. Координаты добра и зла не прочерчены с такой ясностью, как это было раньше. Но это не значит, что их нет вообще. Я хочу сказать, что мы наблюдаем процесс качественной смены самого морального состояния человека и общества. Одно дело, когда кто-то задавал нравственные координаты для всех, и другое - когда эта обязанность лежит на каждой личности. Естественно, получается более сложная картина.
- Вы думаете, что большинство людей пытается самостоятельно выстроить нравственную систему?
- Поскольку человек живет сознательной, разумной жизнью, он обязательно вкладывает в нее определенный смысл. По-другому быть не может. У Толстого было хорошее сравнение: когда человек начинает двигаться, делает шаг в ту или иную сторону, он всегда движется в определенном направлении, точно также он не может сознательно действовать, не придавая своей жизни той или иной смысл. Речь идет об очень важном и столь же ясном вопросе: кто может говорить от имени морали и определять, что есть добро и что есть зло? Совершая поступки, человек одновременно прочерчивает координаты добра и зла, в противном случае его действия не подлежали бы вменению. Изменения в общественной нравственности в конечной основе направлены на закрепление автономии личности.
- Я знал человека, который измерял смысл своей жизни количеством выпитого и женщин, с которыми он переспал. Я не думаю, что он уникален.
- Вы говорите о том, что смысловые линии поведения часто бывают ложными. Вообще надо заметить: процесс автономизации общественных нравов чреват рисками. Дети могут наломать дров, если их слишком рано и резко лишить родительского надзора. То же самое может произойти и в обществе, если необдуманно расслабить социально-патерналистские вожжи. Нечто подобное произошло у нас на рубеже 90-х годов, когда государство в мгновение сняло с себя ответственность за общественное поведение индивидов.
- К проблеме человека возможно два подхода. Первый предполагает, что человек плох, второй исходит из того, что человек по сути хорош, плохим его делают обстоятельства. Какой из них вы разделяете?
- Ни тот, ни другой. Природа не подлежит квалификации в терминах добра и зла. Зло имеет тот же источник, что и добро; этот источник находится в надприродной сущности человека - его способности свободно определять основания своей воли. Если бы человек был, как Вы говорите, "по сути плох", то разве можно было бы его наказывать за злодеяния. Проблема заключается не в том, откуда в человеке проистекает добро и зло, а какую стратегию по отношению к ним избрать - делать ли ставку на то, чтобы культивировать добро или на то, чтобы блокировать зло. Западные демократии ориентируются на второе. Один американский профессор, специалист по конституционному праву, мне сказал однажды, что политическая система в Америке построена на трех взаимных недовериях: человека и человека, человека и государства, а также различных ветвей государственных органов друг к другу. Это разумно. В том, что касается государственно-политического устройства, организации больших масс людей, преимущественной должна быть стратегия блокирования деструкции. Советская система (идеологически, а отчасти и фактически) исходила из противоположной установки - сделать людей добрыми через преобразование условий их жизни. Надо исходить из того, что люди не разведены поиндивидно на добрых и злых. В каждом есть и то и другое.
- А, скажем, Гитлера или Сталина вы тоже склонны рассматривать по этой схеме: было в них плохое, но было и хорошее?
- Во-первых, я категорически не согласен ставить Сталина в один ряд с Гитлером. Таким путем хотят отождествить советский строй с нацистским, что в корне неверно. Во-вторых, неисторично, ненаучно и нечестно связывать имя Сталина с теневыми сторонами советской политики и отделать от её побед, достижений. У него есть, по крайней мере, та величайшая заслуга перед страной и человечеством, что он возглавил народ и армию, уничтожившие фашизм. Гитлер - величайший злодей. Он принес неимоверное горе и нам, и своему народу. Он это сделал, однако, не потому, что у него была дьявольская антропология, а потому, что дьявольскими были идеи, которые он воплощал. Злодеяния таких масштабов и форм возможны как раз потому, что они коренятся не в природе человека, а в его сознательной деятельности. Ещё Аристотель говорил, что порочность хуже зверства, так как порочный человек может натворить в тысячу раз больше зла, чем зверь.
- Мы не разобрались со своим прошлым, эта тема ушла на третий план. Нужна его нравственная оценка?
- Прошлое надо уважать. Я думаю, одна из ошибочных линий развития последнего двадцатилетия символически была обозначена фильмом "Покаяние", в котором сын выкапывает и выбрасывает труп своего злодея-отца. Я настаиваю: сын этого делать не может! Не должен! Сын вообще не может судить своего отца, отказываться от него! Если он это делает, образуется разрыв, который ничем нельзя заполнить. Человек остается без корней. А без корней живое гибнет. Отец может судить сына, он может поступить, как Тарас Бульба. У отца может быть несколько сыновей, у сына всегда - один отец. Кроме отца у него нет другого моста в прошлое. Если вы выдернете какое-то звено из истории, то оборвется вся цепь.
- Почему выдернуть, выбросить? Я говорил об оценке.
- Дать негативную оценку - это и значит в человеческом смысле выбросить, отказаться.
- У одного писателя была такая метафора: Германия совершила безусловное зло, но ее агрессия была направлена вовне, она уничтожала другие народы, у нас же происходило самопожирание, фактически самоубийство, а, как известно, самоубийц не хоронили в пределах кладбища.
- Это все общие слова! Они упрощают и вульгаризируют действительность. Прошлые поколения жили, как считали возможным, они сохранили страну и передали ее мне. Кто я такой, чтобы их судить?! Чем я лучше их? Почему я должен думать, что будь на их месте я, я бы все сделал лучше. Допустим, кому-то посчастливилось иметь завидных родителей, благородных, богатых, а кому-то не повезло - отец является неудачником, был судим и т.д. Разве второй должен отказаться от своего отца? Он может это сделать, но он другого, лучшего, отца не получит. Он вообще останется без отца. Прошлое нужно изучать.
- Изучил, и что дальше?
- Дальше - продолжить то, что досталось в наследство, что-то умножить, что-то перестроить и т.д. А мне предлагают перекапывать могилы и разрушать памятники. Это не укладывается ни в человеческие, ни в исторические представления! Я скажу так: известная моральная истина "не судите, да не судимы будете!" вполне приложима и к отношениям между поколениями. В истории каждой семьи есть и неприятные, и недостойные эпизоды, но вы же не станете кричать об этом на всех углах! А мы поступаем именно так.
- Выходит, история - внеоценочная сфера. Изучил, записал: уничтожено сто миллионов человек. И все?
- Никто не говорит, что репрессии должны быть оправданы. Я вообще считаю: морального оправдания нет никакому насилию. Речь не об этом. Здесь пошла другая игра: уничтожено десять миллионов, нет - двадцать, Вы уже назвали сто миллионов! Скоро окажется, что репрессированных было больше, чем все население вместе взятое! Почему нас так заклинило, чего мы хотим добиться? А не в том ли вся причина, что, направляя взгляд на преступления прошлого, мы хотим отвлечь внимание от сегодняшних преступлений. Вас не смущает, что прошлые поколения разоблачают те, кто оказался недостоин их наследия, не смог удержать страну в том величии и в той полноте, в какой они её получили?
- Я предлагаю обратиться к последнему посланию президента Федеральному Собранию. В нем есть фрагмент, посвященный проблеме нравственного упадка в обществе. Многие расценили это как серьезный знак. Каково ваше впечатление?
- Наличие в послании довольно большого пассажа о нравственности можно только приветствовать. Точной является также общая мысль, согласно которой деловой успех и общественная репутация связаны с человеческой порядочностью, а богатство не освобождает от следования цивилизованным нравственным канонам. Только сказано все это как-то невнятно, даже неуклюже. Возьмите утверждение: "Безнравственность российским обществом осуждалась". А каким обществом она не осуждалась? Кроме того, утверждение "безнравственность осуждалась" есть чистая тавтология. Или: "Коррумпированность чиновничества и рост преступности тоже являются одним из следствий дефицита доверия и моральной силы в нашем обществе". Это все равно что сказать: нарушение законов - следствие низкого уровня правового сознания. Это же само собой разумеется! Что может означать такое высказывание? Давайте сначала ликвидируем дефицит доверия, увеличим моральную силу, и это приведет к преодолению преступности и коррумпированности? Может быть наоборот: моральное оздоровление общества будет происходить в той мере, в какой мы будем бороться с коррупцией и преступностью. Меня также смущает, что из добродетелей особо выделены "крепкая дружба, взаимовыручка, доверие, товарищество и надежность". Разумеется, это - важные и ценные моральные качества. Но разве от их недостатка мы сейчас страдаем? "Товарищества" и "взаимовыручки" у нас настолько много, что разваливаются все судебные дела о коррупции. Долг, требовательность, ответственность, личная скромность - вот ряд, на который следовало бы обратить внимание в первую очередь.
- Власть запросто теоретизирует, но не утруждает себя поинтересоваться значением терминов. Мы постоянно слышим о "морально-нравственных" проблемах, это все равно что сказать "маслянисто-масляный". Это означает, что для произносящего за этим феноменом стоит пустота, а порассуждать всегда можно.
- Согласен с вами. Моральными терминами часто злоупотребляют. Давайте обратимся к школьному опыту. Кто из учителей чаще всего прибегает к моральным внушениям, публично стыдит, наказывает детей? Те, кто плохо знают свой предмет, не пользуются достаточным авторитетом.
- Отсюда и пошла въевшаяся в мозги людей чушь: мне читают мораль. А ведь она дискредитирует важное измерение человеческой жизни.
- Совершенно верно. Поэтому радуясь тому, что в послании президента обратили внимание на проблемы морали, я не могу не быть настороженным по поводу того, чтобы апелляция к морали не стала своего рода выхлопным каналом, выпускающим пар общественного негодования, заменяющим реальную работу по очищению нравов. Вот простой пример. По всему миру, включая бывшие республики СССР, этика вводится в школьные программы, в том числе на всем протяжении школьного обучения, у нас нет ничего подобного! У нас даже в вузах нет этого предмета! Этика не преподается даже в педагогических и юридических вузах. Министерство образования к этому вопросу глухо, хотя предмет неплохо разработан, есть добротные учебники. Ведь этическое просвещение и этико-гуманистическая практика - первый и естественный шаг людей, обеспокоенных состоянием морали в обществе.
- Вы сказали, что государство должно первым сделать шаг по моральному оздоровлению общества, а я слышал другое рассуждение: президент выделили эту проблему - теперь слово за учеными и специалистами. Они должны подсказать, что делать.
- Проблема нравственного оздоровления никогда не упиралась в вопрос: что делать? Если миллионы детей не учатся, то разве нужна специальная подсказка или теория, чтобы изменить ситуацию?! Чтобы бороться с коррупцией, какая требуется особая премудрость? Когда в буквальном смысле культивируется и организуется, в том числе через СМИ, проституция, а Москва превращается в центр игорного бизнеса - кому не ясно, что это - выражение и источник моральной деградации? А кандидаты и доктора наук, подрабатывающие извозом?!
- У вас есть работа, в которой вы показали, что моральная демагогия неизбежно ведет к насилию. Этот механизм сегодня у нас работает?
- Конечно. Моральная демагогия и насилие всегда идут рука об руку. Чтобы оправдать насилие, всегда прочерчивают ось зла. Моральная демагогия имеет, разумеется, и более невинные формы. Здесь важно усвоить один момент: о нравственности человека и общества нельзя судить по тому, что они сами о себе думают и еще меньше по тому, как часто они апеллируют к моральным понятиям. Скорее наоборот. Альберт Швейцер замечательно сказал: моральное воспитание начинается там, где перестают пользоваться словами. Имеет морально-воспитательное значение деятельность нашего правительства и президента? Вне всякого сомнения. Но это значение определяется не только тем, что они говорят, а тем, прежде всего, что они делают, самое главное тем, насколько их высокие слова и красивые обещания соответствуют делам. У морали и политики есть одно общее свойство: в них расстояние между словом и делом не должно быть большим, а лучше всего, когда между ними вообще нет зазора, а если есть зазор, то такой, когда дела лучше слов. Говорят, что выполняется десять процентов указов и распоряжений Президента РФ. Если это так, то и нравственный коэффициент осуществляемой им политики не больше десяти процентов.
- Вы злы на сегодняшнее государство?
- Что понимать под государством? Во-первых, я сам нахожусь на государственной службе, хотя и своеобразной. Ложно и вредно распространенное убеждение, которое ставит знак равенства между государством и федеральными органами государства. Я, например, себя тоже считаю частью государства; более того, в той деятельности которой я занимаюсь, и в рамках своей компетенции я полнее, лучше представляю государственные интересы, чем какие бы то ни было федеральные чиновники. Неужели бюрократ, какого бы ранга он не был, лучше меня знает, как преподавать философию и организовать философские исследования?! Во-вторых, в условиях государства новой России философы выиграли. Раньше философия выполняла идеологическую функцию, сегодня ее взяли на себя другие коллеги по гуманитарному цеху, философы занялись своим профессиональным делом. Последние пятнадцать лет отмечены интенсивными, разнообразными и часто удачными исследованиями в нашей области. Трудные материальные обстоятельства компенсируются некой вольницей, позволяющей работать и подрабатывать без ограничений.
- То есть слухи о кризисе отечественной философии сильно преувеличены?
- Надо различать философию как область исследований, образования и философию как творчество, так сказать, Философию с большой буквы. В сфере исследований и преподавания можно говорить о колоссальном успехе. Ликвидированы многие лакуны, расширилась тематика, повысился качественный уровень работ. Наш институт издает порядка ста монографий в год. Мы выпустили 4-х-томную "Новую философскую энциклопедию", за которую нам дали Государственную премию. Но что касается крупных философских открытий, сопоставимых с учениями великих философов, то мне кажется, что мы или ничего не сказали, или я этого не вижу. Ведь гению мало появиться, его еще надо увидеть, распознать. Мы живем в странную эпоху: страна переживает глубочайшую национальную катастрофу, а на нее не откликнулись ни литература, ни поэзия, ни философия, ни музыка. На поражение восстания декабристов Чаадаев ответил знаменитым "Философическим письмом", на поражение Германии в первой мировой войне Хайдеггер ответил трудом "Бытие и время", на унижение Франции Сартр в 1943 году ответил работой "Бытие и ничто". У нас - тишина. Нет духовных откровений, которые стали бы центром притяжения интеллектуальных сил, источником общественного вдохновения. Впрочем, мы уже говорили об этом.
- Существует точка зрения, выражающая сомнение в том, что русскую философию можно считать Философией с большой буквы. Хотя бы потому, что Россия не породила ни одного систематического учения.
- Я так не думаю. Россия в философии шла своим путем. Русская философия была связана с литературой, она публицистична и словоохотлива, но утверждать, что в ней не было ничего оригинального, было бы неверно. Здесь можно вспомнить не только Владимира Соловьева, Лев Толстой, с моей точки зрения, еще не прочитан как философ, он представляет собой в философии явление не менее значительное, чем в литературе. Но главное даже не это. Мне кажется, Россия стала за последние два века философской нацией. Это означает, что она достигла такого уровня развития, когда ее духовное самосознание не может не быть одновременно и философским самосознанием. Вспомним определявший интеллектуально-духовную атмосферу середины XIX века спор между славянофилами и западниками, который замыкался на различные философские предпочтения. А марксистские кружки с их бесконечными философскими спорами. Ленин, чтобы сплотить и укрепить новую политическую партию, написал философскую книгу "Материализм и эмпириокритицизм". Речь идет о том, что осмысление путей развития страны предполагает, среди прочего, также выработку определенного философского видения мира, поэтому можно говорить о России как философской нации.
- Почему же сейчас утрачен интерес к философии как основе осмысления будущего?
- Утрачен ли? Над этим стоит подумать. Кстати, последний российский философский конгресс был посвящен теме "Философия и будущее цивилизации".
- Но с другой стороны, философам предъявляется претензия: почему они молчат, почему не помогают государству осмыслить происходящее и пути дальнейшего развития?
- Я не очень понимаю такую постановку вопроса. Философия самоценна, это высший этаж культуры. Она играет важную роль во всей духовной жизни. Простой пример. Мы употребляем массу слов: истина, общество, сознание, прекрасное, метод, познание, идеал, мораль, космос, категорический императив - этот ряд можно продолжать долго. Откуда эти понятия? Кто за них отвечает? Кто следит за их состоянием? Философия их породила, она за них ответственна.
- У помянутого вами Альберта Швейцера было высказывание: Кант и Гегель определили мышление миллионов людей, даже тех, кто никогда не слышал этих фамилий.
- Совершенно верно. Философия формирует эпоху. А разговоры о том, что философия не помогает власти, я считаю надуманными еще по следующей причине: не было ни одного случая, чтобы новая власть обратилась к нам с просьбой посоветовать что-то или дать ответ на некий вопрос, а мы не откликнулись. Мы в очень трудных условиях, не имея ни копейки дополнительных бюджетных средств, создали "Новую философскую энциклопедию", представили интеллектуальному сообществу свод современного философского знания. Разве это - не поступок, который является вкладом в интеллектуальное и нравственное оздоровление общества?
- Один из главных упреков философам: они не принимают участия в разработке национальной идеи.
- Когда нация ищет свою национальную идею, то это означает, что с ней что-то не в порядке - она или не обрела своей идентичности или потеряла её. На мой взгляд, у нации (любой) не бывает иной идеи, кроме осознания ценности национального бытия, которое трансформируется в признание равенства всех представителей нации в их человеческом достоинстве и гражданских правах, а также в готовность солидарного действия тогда, когда покушаются на основы существования нации (территорию, язык), её культурные символы и святыни. Нация базируется на убеждении, согласно которому национальное единство важнее социальных и идейных различий. Скажем, у Валенсы и Квасьневского разные социально-политические линии, но на общей польской национальной основе. Как только речь заходит о геополитическом самоопределении Польши, например, отношении Польши к НАТО, разногласия у них исчезают. Схема российского мышления является иной, в ней идейные, социально-политические различия оказываются главенствующими. Ленин во время Первой мировой войны выдвинул лозунг превратить мировую войну в гражданскую. Ельцин летал в Лондон и Вашингтон публично докладывать о том, как он борется с русскими коммунистами. И в том и другом случае (обратите внимание: речь идет о моделях национально значимой политики) действует один и тот же стереотип поведения, согласно которому Родина там, где любят нас и чужеземные друзья нам ближе отечественных врагов. Логика же национального сознания иная: соотечественники всегда лучше чужеземцев.
Русские являются какой-то необычной нацией, нацией наоборот. Объясню. Нация себя обнаруживает в обособлении от других. Русские же напротив стремятся расширить себя до других. Православная Россия мыслила себя хранителем истинного христианства, Третьим Римом. Русские марксисты соблазнились идеями всемирного коммунистического братства. У русских всегда было сознание некой универсальной миссии, и русская философия была сосредоточена на этом - идеи всеединства, космизма. Это как минимум означает, что мы не сможем добиться национального самоопределения и единства вне идеалов социальной справедливости.
- Это расширение и не позволяет навести порядок в собственном доме.
- Не спорю. Одна из трагедий России последних десятилетий состоит в том, что всем ходом геополитического, экономического, исторического развития ей предписывается место одной из наций наряду со многими другими: вот норвежцы, вот литовцы, а вот вы. А Россия никак не может смириться с этим! Она мыслит всемирными категориями, хочет быть исторической величиной. Вот одно из оснований духовного излома. Как-то в одном американском университете, я встретил нашу аспирантку, и рассказал ей о результатах одного социологического опроса: американских студентов попросили назвать трех великих русских и большинство из них не смогли этого сделать. На что она мне ответила неожиданно: "Ничего удивительного, а если бы наших студентов спросить о трех великих бразильцах, они бы легко ответили? Это для русских весь мир - Россия, а для американцев что Россия, что Бразилия, никакой разницы". Похоже, что эта искавшая в США новую Родину русская аспирантка была права. Проблема в этом: Россию заставляют быть Бразилией, а Россия не готова быть Бразилией!
- Если говорить о долгосрочной перспективе, вы сморите на будущее России с оптимизмом или пессимизмом?
- Оптимистом в этом вопросе можно быть только, если обманывать себя. Мне кажется, Россия сейчас находится в таком состоянии, когда она не ответственна за собственное будущее. Не только в том смысле, что многое решается за рубежом, но и в том, что сами россияне не готовы определять свое будущее и строить его. Что можно говорить о будущем страны, молодые люди которой не хотят служить в армии и открыто об этом говорят?! О каком будущем можно говорить, когда правительство страны втихую строит планы, как бы сделать так, чтобы образование и наука поглощали как можно меньше денег и чтобы приватизировать отведенные для них здания и землю?! Какое будущее может ждать страну, в которой ежегодно население сокращается почти на миллион человек, и никого это всерьез не волнует?! Будущее не падает с неба, оно делается сейчас.
- Как ни крути, придешь к тому, что "в Россию можно только верить".
- Сейчас на веру еще меньше надежды, чем раньше. Сегодня время технологий, когда все наперед просчитывается, когда даже воюют, заранее зная победителя. Решающее значение в общественных мотивах поведения приобрели методичность и расчет! Но именно к ним Россия и не готова. Неимоверную войну с фашизмом, требовавшую героического порыва и веры, она выиграла, а холодную, требовавшую долговременной систематической работы - проиграла.
- Наш главный редактор считает, что именно философия должна дать ответ, что будет с Россией и миром к середине века, но она этого не делает. Вы принимаете эту претензию?
- Он прав Ваш редактор, один из немногих философски мыслящих, да и вообще мыслящих, журналистов, прав в двух смыслах. Во-первых, мир утратил перспективу. История всегда развивалась таким образом, что впереди была большая вдохновляющая цель. С крахом коммунизма исчезла сама идея светлого будущего. Существование без такой перспективы становится неполноценным. Ответ на вопрос о смысле истории, о перспективах развития человечества должна дать, конечно же, философия. Во-вторых, разработка сценариев возможного развития России должна проходить с участием философов. И философы наши этим занимаются. Но правда состоит и в том, что не отсутствие таких исследований является причиной растерянности и невнятности политического курса. Отсутствует политическая воля, общенациональные цели, ясные механизмы принятия решений. Достаточно посмотреть только на кадровую политику. Вы можете сказать, откуда, в силу каких заслуг и способностей появляются, например, наши министры? Согласитесь: все эти вопросы находятся за пределами компетенции философов, хотя, разумеется, как граждане мы также несем ответственность за деградацию государственно-политической жизни.
http://www.guseinov.ru/int/pc.html
Политический класс. 2005. No 6.
(корреспондент "Политического класса" беседует с доктором философских наук,
академиком РАН А.А.Гусейновым)
