Почти здесь, да не здесь.
На Чистых прудах, в доме, куда, по легенде, угодила фашистская бомба, да не разорвалась, но так и осталась - навсегда, в "старом" "Московском комсомольце", в коридорчике второго этажа, в комнатке отдела пропаганды, там он тогда работал.
В этом доме теперь "Новая газета" - но в "Новую" вход с противоположной стороны, с переулка.
Высокий, неправдоподобно красивый, горбоносый, строгий, в пиджаке, где с правой стороны, но не у лацкана, а ниже, как звезда у шерифа в вестерне, была привинчена какая-то милицейская награда, он был одним из символов "той" конторы, "той" газеты - на излете оттепельных шестидесятых, так и не принесших настоящего тепла, но породивших напрасные надежды, только что подавленные танковыми гусеницами в Праге.
Холодало.
Дни январские белы, негорячи.
Вот опять не тает снег на мостовой...
- весело горланили мы, щенки, черняковскую песенку про одиночество, бросающее ее героя на промозглый сквер, где единственная живая душа - это приставленный к герою стукач, не злой и даже доброжелательный, сочувствующий даже.
...Лучше выпей, - мне приятель говорит. -
Это в наше время тоже ремесло...
Что ж, совет хороший, нормальный совет, кто там сбегает на угол Кировской?
И еще песенка.
Наконец-то все равно -
падать или подниматься...
Сколько ему тогда было, Черняку? Да лет тридцать с небольшим, совсем немного вроде бы.
...Все равно - какое дно,
И куда поставить ногу...
Что давно не слава Богу,
Слава Богу, все равно...
Как же - все равно!.. Жизнь только начинается, мы молоды, молоды, все друзья живы, это почтенный старец Черняк может безо всякого оптимизма смотреть в будущее, а уж мы-то...
И еще песенка.
...Слепо веруйте Христу.
Дорожите партбилетом.
Даже в этом, даже в этом
Соблюдайте чистоту.
Но эпоха категорически не желала слушать добрых советов, тем более - записанных в рифму и пропетых под раздолбанную гитару:
...И тем паче на посту
У порохового склада
Разводить костров не надо.
Соблюдайте чистоту!..
Пороховые склады росли, как торгово-развлекательные комплексы при Лужкове, а приставленные к этим складам часовые баловались спичками и чистоту не соблюдали категорически.
Что ж...
...Ошибается природа,
есть ошибки у народа...
Лишь поэты поступают верно!
Поэты поступали верно, время перекатывалось в семидесятые, восьмидесятые... Крутились магнитофонные бабины с тихим голосом Вадика. Где они теперь, эти записи? Нет записей. Несколько лет назад спрашивал - ни у кого не сохранились. Говорят, была кассета у Щекочихина, он искал и тоже не нашел, а сам Вадик уже давно не пел. Да и слова для редких публикаций подправлял, что-то дописывал, что-то вычеркивал, получалось - не скажу: хуже, но - по-другому. Не так, как навсегда когда-то врезалось в память, на Чистых.
Две тоненькие книжечки стихов, вышедшие с непростительным опозданием, когда у друзей-ровесников уже давно состоялись двухтомники в Худлите. А главное - сами стихи уже ушли с передовой общественного интереса, и две эти тетрадочки за публицистическим набатом перестройки проскочили незаметно. Кто знал, тот, конечно, и так знал, что Черняк - замечательный поэт, но строки его уже не строили полки в шеренги и не вели - к главным целям, названным прямо и ясно. Вот так он и роман про Махно будет трудно писать, когда славным анархистом никто еще не занимался, да с публикацией подзадержится, а теперь издатели даже читать рукопись не хотят - все ведь уже сказано про этого Махно, даже фильм сняли, кто не успел - опоздал...
Будто жизнь, да и литература о жизни, - это всего лишь забег на четыреста с барьерами, и дело лишь в том, чтобы быстрее и выше поднимать ноги.
Открываю черняковскую книжечку наугад. Эпиграф из Пушкина: "Вот мельница, она уж развалилась..." И восемь строчек, написанных тридцать четыре года назад, и, пожалуй, "закрывших тему":
Вот поредевший ельник.
Стоял здесь мельника дом.
А там была запруда,
Где сом ходил в глубине.
Спит раскулаченный мельник
Под елкою вечным сном.
Нетрудно себе представить,
Что он видит во сне.
А что мы увидим во сне, прожив эту жизнь, торопливо и суетно? Что?
...Вадим Черняк уходил от нас долго и трудно. Замечательно организованный, точный шахматный ум его сопротивлялся болезни, но отступал и отступал перед ней. До самого последнего. Пока не остановилось сердце.
Что остается от человека?
Горсть табака, стопка бумаг.
Два башмака, если он не калека.
Если калека - один башмак.
Но если есть Тот свет, то Вадим как никто другой заслужил - хотя бы там - покоя и счастья. Он встретит друзей - Сашу Аронова, Окуджаву, Юрия Смирнова, Гену Шпаликова. Они будут передавать друг другу гитару, неспешно разговаривать о своем. И им наконец будет хорошо.
Будем ли мы достойны, чтоб они когда-нибудь пустили и нас в свою компанию?
24.04.2008
http://www.ruj.ru/authors/gut/080424_2.shtml
Док. 476396
Перв. публик.: 24.04.08
Последн. ред.: 14.08.08
Число обращений: 90
Гутионтов Павел Семенович
|
