Александр Анатольевич, тема нынешнего номера <Отечественных записок> - <Картины мира>. А Ваша работа, как я понимаю, в том и состоит, что Вы постоянно <влезаете> в <картины мира> Ваших респондентов. Не так ли?
Все правильно. Для простоты все мы называем опросы населения изучением общественного мнения, хотя правильнее, конечно, говорить о выяснении особенностей мировосприятия и мироощущения, присущих современным жителям России. Иными словами, мы действительно изучаем сложившиеся на сегодня <картины мира>, точнее их отдельные тематические фрагменты.
Стало быть, я сильно ошиблась, полагая в своей простоте, что Фонд <Общественное мнение> изучает общественное мнение?
И да, и нет. Дело в том, что понятие <общественное мнение> требует отдельного разговора, причем его нужно вести уж точно после разговора о <картинах мира>. Говоря очень коротко, <картина мира> человека - это все его представления о действительности. Теперь предположим, что какая-то мысль присутствует в <картинах мира> массы людей и вырывается в информационное пространство, а оттуда вновь попадает в <картины мира> массы людей (тех же и других), но уже с <пометкой>, что эта мысль разделяется массой людей, да к тому же обладает высокой субъективной значимостью и требует некоторых поведенческих реакций. В этом случае высока вероятность, что в итоге действительность как-то изменится из-за поведенческих реакций людей, вызванных этой мыслью. Вот это и есть механизм общественного мнения.
Что-то очень сложно. Нельзя ли как-то пояснить, чтобы Ваша мысль о мысли нашла какое-то место в моей <картине мира>.
Давайте возьмем всем знакомый пример. Пусть в <картинах мира> небольшого числа людей появляется мысль о неизбежном скачке инфляции, и эта мысль вырывается в информационное пространство, то есть на газетные полосы, в телеэфир, становится темой частных бесед. Эта мысль возвращается к тем, кто сам <дошел> до этой мысли, но сомневался, а также поселяется в <картинах мира> тех, кто прежде об этом не задумывался. И возвращается она уже в качественно ином виде - ее сопровождает дополняющая мысль, что так думают очень многие. Слово <инфляция> пробуждает воспоминания о былых экономических бедах, <подсказывает>, что цены вырастут, так что мысль о ее вероятном взлете требует каких-то действий, какой-то подготовки. Что и происходит: потребители закупают <мыло и спички>, торговцы потихоньку повышают цены, производители придерживают товар на складах, экономисты пугаются и своими комментариями подливают масла в огонь, а власти стараются сбить накал инфляционных ожиданий. И бывает, что это удается, но чаще, как это ни прискорбно, инфляция растет. Все это в совокупности и есть механизм общественного мнения. Мы действительно <схватываем> в наших исследованиях наличие в <картинах мира> исходной мысли. Но дальше включается информационное пространство, которое способно как усилить, так и погасить процесс распространения мысли. Может оказаться, что эта мысль не значима и не вызывает массовых поведенческих реакций, но может оказаться и наоборот, и тогда действительность может измениться. Изменение действительности становится достоянием <картин мира> людей и может вытеснить саму исходную мысль, породившую весь процесс. Например, после реального взлета инфляции может случиться революция, поменяться власть, трансформироваться весь социальный порядок - это мы сегодня видим в Аргентине.
Я думаю, что экономисты с Вами не согласятся и даже назовут как-нибудь нехорошо - например, субъективистом.
Думаю, что не все. По крайней мере, многие из тех, кто внимательно прочитал книгу <Алхимия финансов> Джорджа Сороса, согласились бы со мной, так как сформулированная там <теория рефлексивности рынков> - весьма близкая к тому, о чем я говорил, - принесла Соросу миллиарды долларов. Но подобные взгляды приобрели относительно широкую известность только в 90-х годах, а большинство российских интеллектуалов сформировались все-таки в советские времена, когда царствовали позитивистские догмы и была крамольной сама мысль о том, что происходящее в умах может изменять действительность.
Давайте все-таки вернемся к исходной точке - к <картинам мира>.
Хорошо, но надо иметь в виду, что эта тема совсем не простая, и по необходимости мне придется быть занудливым и скучным.
Ничего, если с этим будет перебор, то я буду вмешиваться и требовать чего-нибудь антиусыпляющего.
Интуитивно ясно, что <картина мира> - это комплекс представлений человека о той реальности, в которой он живет. Но при попытке рационального анализа с этим понятием начинаются сложности. По крайней мере в России, где сильна инерция диалектического материализма, утверждавшего, что вне и независимо от человека существует объективная реальность, а человек строит в своем сознании ее модель. При этом подразумевается, что человеку свойственно стремление как можно точнее отражать в своей <картине мира> объективную реальность. При таком подходе немедленно оказывается, что кто-то продвинулся к истине немного или намного ближе, поэтому он может помочь начинающим или отстающим формировать правильную <картину мира>. В силу очевидных причин такими старшими товарищами оказываются обладатели высоких властных статусов. Что мы с Вами и видели в советские времена, когда носители власти учили кнутом и пряником всех нижестоящих тому, какова есть объективная реальность на самом деле.
Надо понимать, что Вы не считаете теорию отражения правильной?
Видите ли, выбор той или иной теории происходит отнюдь не в зависимости от того, правильна она или нет. На самом деле, та или иная теория принимается чаще всего потому, что она в данный момент считается правильной. Происходит не оценка истинности теории, а присоединение к какой-то точке зрения. Вот, например, я готов согласиться с квантовой теорией в физике. Я не могу ее даже изложить сколько-нибудь вразумительно, я ее не знаю. И тем не менее считаю ее <правильной>, так как полагаюсь на мнение специалистов. Так что в моей <картине мира> квантовая теория присутствует как кем-то сформированный и отштампованный фрагмент, он плохо прописан, и в нем масса белых пятен. Но для меня это не проблема, так как я не направляю свой жизненный ресурс - то есть время и интеллект - на этот фрагмент моей <картины мира>. Поэтому этот фрагмент неизменен со времен последнего экзамена по физике.
Другое дело - теория отражения или иная теория о формировании <картин мира>. В силу своих профессиональных занятий я нуждаюсь в достаточно продвинутой теории, что такое <картина мира>, как она возникает, формируется, какие факторы на нее влияют. Поэтому я уделяю этому фрагменту много времени и сил.
Похоже, что Вы на своем примере говорите о каких-то довольно общих вещах, о том, как формируется <картина мира> вообще.
Конечно. Я начал с теории отражения, которая меня не устраивает именно из-за моей практической работы. И не важно, что меня устраивает в большей степени, а важно то, что практика заставляет уточнять и развивать теории в значимых для меня фрагментах моей <картины мира>. Я утверждаю, что любая <картина мира> в уме любого человека - это совокупность теорий разной степени детализации и проработки. Когда я говорю, что не знаю, как устроен токарный станок, это означает, что у меня нет никакой теории токарного станка. А любой токарь владеет этой теорией. Он в данном случае специалист, то есть в его <картине мира> фрагмент под названием <токарный станок> проработан, прописан. Я же с точки зрения этого фрагмента по отношению к нему - дилетант, то есть носитель <наивного> взгляда на токарный станок. Но если говорить о теории, объясняющей, что такое <картина мира>, мы меняемся местами, и уже я становлюсь специалистом, а он - дилетантом. И так как <никто не может объять необъятное>, все мы в основном дилетанты, за исключением своей специальной сферы, в которую вложили силы, время и интеллект.
Почему меня не устраивает теория отражения как описание процесса формирования <картины мира>. Дело в том, что она описывает некое разумное существо, стремящееся охватить и отразить реальность одновременно по всем направлениям и во всех сферах. Это абсурд. Я раздумываю о <картинах мира> в силу практической необходимости. Токарь или физик размышляют совсем о другом. На основе эмпирических наблюдений я прихожу к заключению, что люди в подавляющем большинстве случаев вполне удовлетворяются своим <дилетантным> состоянием. Или, другими словами, человек в большинстве фрагментов своей <картины мира> вполне удовлетворяется <дотеоретическим> знанием. Он слишком занят, чтобы заниматься детализацией таких фрагментов, у него просто нет жизненных ресурсов на их целенаправленную углубленную разработку. Значит, любая <картина мира> в большей своей части с указанными исключениями сформирована принципиально иначе, нежели это описывается в теории отражения.
Так Вы всех своих респондентов зачисляете в дилетанты, которых легко обвести вокруг пальца, поманить, как детей:
А что Вы, собственно, обижаетесь за дилетантов? Это в Вашей <картине мира> вдруг заговорил снобизм <царя природы>, убежденного, что человек <звучит гордо> и на этом основании всему судья. Когда обуревает такая гордыня, лучше всего взять какую-нибудь энциклопедию, открыть наудачу и дальше читать подряд минут пятнадцать. Я Вас уверяю, после такого упражнения большинство людей начинают себя чувствовать именно дилетантами и перестают видеть в этом слове что-то обидное (или перестают читать энциклопедии). Но я никого не хочу обижать и готов изменить терминологию: вместо <дилетант> буду теперь говорить <человек наивный>. Это звучит как-то мягче, да и в подтексте несет что-то детское, что вполне соответствует подразумеваемому мною смыслу и уточняет его.
А вообще, Вы правы: я исхожу из того, что ответы дают люди, несведущие в относительно специальной области, именуемой <политическим процессом>, то есть <люди наивные>. Но ведь полагать иное о людях, далеких от политики и занятых <под завязку> совсем иным, жизненно важным для них, было бы иллюзией. А то, что они <не специалисты>, отнюдь не упрощает процесс порождения их ответов. Просто этот процесс иной, нежели у <специалистов>.
Что же такое <человек специальный>?
Дело в том, что если человек занимается чем-то <специально> - а это означает, что он нацелен на формирование продвинутой теории о предмете своего специального интереса, - он обычно берет на вооружение некоторую рациональную методологию. Если он ученый, то отдает себе отчет, что действует в своей <специальной> области с использованием принятых в этой области правил вывода. А не будучи ученым и не рефлексируя относительно своей методологии, он тем не менее старается действовать <правильно>, что выражается в методичности накопления сведений, в обобщении накопленного материала, в построении логических связей и цепочек рассуждений, в производстве умозаключений и выводов. Это касается любой практики - будь то вождение автомобиля, изучение кройки и шитья, коллекционирование марок или исследование античных мифов. В этих <специальных> ситуациях по необходимости инструментами становятся специальные знания, правила их систематизации и правила классической логики. Любой человек в той или иной степени обладает навыками применения в своей практике рациональной методологии. Это всегда труд, особая и чаще всего относительно напряженная интеллектуальная работа. Но человек, как известно, действует по принципу экономии усилий и вкладывает свой жизненный ресурс в работу, имеющую для него особый смысл. В противном случае принимается стратегия <человека наивного>, которая гораздо экономнее в смысле затрат жизненных ресурсов. Так что в любом из нас <живут> и <человек специальный>, и <человек наивный>. Это, по сути, обозначения двух принципиально разных стратегий формирования тех или иных фрагментов <картины мира>.
Слово <смысл> здесь, по-видимому, ключевое. В нем очевидно <спрятаны> замыслы, намерения, целенаправленность, определяющие волевой настрой и готовность тратить жизненные ресурсы на этот значимый для него фрагмент.
Тот смысл, о котором мы сейчас говорим, относится к типу <для-того-чтобы> и несет в себе, как Вы совершенно правильно сказали, заряд целеустремленности, некое активное начало, известное со времен древних греков как энтелехия. Смыслы этого рода порождаются стратегией достижения результата, которого <хочется> добиться. Она нацелена в будущее, и ее задача - обеспечить исполнение <проекта>, требующего для своей реализации <теоретического> знания. Суть этой стратегии состоит в целенаправленном освоении уже существующего опыта других людей. Здесь два основных пути, и оба они носят коммуникативный характер. Первый путь - непосредственное перенимание опыта в ситуации типа <учитель - ученик>, второй - извлечение чужого опыта из текстов, признаваемых <правильными>, <авторитетными>, <путеводными>. В обоих случаях проект становится стимулом трансформации соответствующего фрагмента <картины мира>. Как я уже говорил, это трудная, напряженная, обычно долгая работа, требующая, по выражению Михаила Бахтина, <эмоционально-волевого тона>.
Ясно, что эта схема соответствует становлению профессионала в определенной сфере, специалиста, эксперта. Кстати, Вы ведь проводите опросы не только среди населения, но и среди экспертов, не так ли?
С моей точки зрения, каждый человек в какой-то предметной области, в какой-то сфере деятельности является экспертом, то есть <человеком специальным>, затратившим значительный жизненный ресурс на освоение этой предметной области, на овладение этой сферой деятельности. Врач - эксперт по лечению, учитель- эксперт по обучению, дворник - эксперт по уборке двора, прораб - эксперт по строительству и т. д. Другое дело, что уровень экспертов в одной и той же сфере может быть разным - кто-то обладает большими способностями, кто-то - меньшими, кто-то опытнее, а кто-то еще только учится. После этого уточнения я могу ответить, что да, мы проводим опросы среди экспертов, но это эксперты вполне определенного <вида>, хотя для них и нет общепринятого обозначения. Мы их называем <коммуникаторы>, так как их работа состоит в том, чтобы разъяснять и истолковывать происходящее в политике, в социально-экономической сфере <людям наивным>, то есть занятым совсем другим. Свои жизненные ресурсы <коммуникаторы> направляют на то, чтобы строить и уточнять свои <специальные> теории - о том, что происходит в <большом мире>, наполненном <политиками>, <идеологиями>, <партиями>, <органами власти> и т. д., и т. п. Индикатором, отличающим <человека политического>, выступает, прежде всего, объем внимания, уделяемого первым полосам газет и теленовостям. Если человек каждый день читает и смотрит новости, то есть систематически следит за происходящим в <мире политическом>, если он строит на основе своей <базы данных> теории о происходящем в этом мире, то с большой долей вероятности мы имеем дело с <человеком политическим>. Чаще всего причина принадлежности к этой категории состоит в профессиональной необходимости. Ну действительно, как может чиновник, журналист, политический аналитик не быть <человеком политическим>? Сюда примыкают депутаты, спичрайтеры, консультанты, руководители крупных предприятий, бизнес-структур, общественных организаций и т. д. По сути дела профессиональная специфика этих людей состоит в постоянном потреблении и производстве текстов, связанных с социально-политической проблематикой. Кстати, ваш журнал - плоть от плоти информационной среды <людей политических>, и, следовательно, этот текст, если он будет опубликован, безусловно, предназначен именно для них.
Мы, кажется, уклоняемся от темы:
Вы не правы. Я вовсе не акын, поющий <все, что вижу>, и меня не так легко сбить с того, что мне бы хотелось сказать. Но Вы предложили разговор о таком широком предмете - о <картинах мира>, что мне поневоле приходится касаться таких разных материй. Впрочем, это только начало, если Вам не надоело.
Нет, нет, не надоело. Еще чашку кофе - и можно будет идти дальше. А пока Вы включаете чайник, коротко о том, что для меня прояснилось из Вашего спича о <людях политических>. Вспоминая Ильфа и Петрова, можно сказать, что есть <мир большой>, политический, где <Ганди поехал в Данди> и <строят Днепро ГЭС>, и <мир малый>, где придумывают пузырь <уйди-уйди>. В каждом из этих миров происходит своя жизнь по своим правилам, по своим привычным рельсам. О <мире большом> повествуют ежедневно газеты и ежечасно - новости в телевизоре. Это информационное пространство, где самовыражаются <люди политические>, и они же его профессионально отслеживают, чтобы быть в курсе и вовремя корректировать свои <специальные теории> об этом <большом мире>. С другой стороны, есть <малый мир>, то есть мир людей, совсем далеких от политики, мир человеческой повседневности. Ясно, что эти миры соприкасаются, так как необходимы друг другу и взаимозависимы. В конце концов, практически весь электорат сосредоточен в <малом мире>, и от его решений зависит, собственно, конфигурация <мира политического>, если действуют правила демократических выборов. Поэтому <мир политический> заинтересован извергать из себя, как вулкан, объяснения, толкования, интерпретации, чтобы <малый мир> понимал происходящее так, как <надо>. Все, значит, происходит как во времена жрецов в Древнем Египте, шаманов, объясняющих, что от них зависит, будет или не будет дождь. А <люди наивные>:
Кажется, я сварил очень крепкий кофе.
Да нет, кофе здесь ни при чем.
Тогда откуда такая страсть? Почему вполне академический тезис, что <мир политический> есть источник объяснений и интерпретаций <мира политического>, привел Вас в такое возбуждение, что Вы, того и гляди, начнете заклинать духов <манипуляций>, <зомбирований>, <политтехнологий> и прочую нечисть? Ведь мы говорим о вполне рациональных вещах и даже не дошли еще до разговора о том, как формируется <картина мира> <человека наивного>. А Вы уже:
Итак, с <человеком специальным> вроде стало ясно. Что же такое <человек наивный>?
Кроме смысла типа <для-того-чтобы>, присущего <человеку специальному>, есть другой тип смысла, выражаемый формулой <потому-что> и тоже порождающий стремление к совершенствованию личностного знания. Этот тип смысла возникает из настоятельной необходимости адекватного реагирования на жизненные ситуации, и в повседневной жизни (следовательно, в подавляющем большинстве случаев) именно такой смысл лежит в основе действий человека. Всякий раз необходимо адекватное <определение> ситуации, то есть обращение к соответствующему фрагменту <картины мира> и <хранящейся> там теории. Если оказывается, что для такого рода ситуаций была проделана предварительная работа и в <картине мира> имеет место <специальная> теория, то проблема решается относительно легко. Например, при поломке автомобиля опытный водитель легко установит ее характер, на основе этого <определения ситуации> составит план действий и реализует его. Для человека, несведущего в автомобилях, ситуация будет иметь проблемный характер, так как в его <картине мира> обнаружилось в нужном для этой ситуации фрагменте <белое пятно>. Так возникает состояние напряжения, иногда именуемое термином <когнитивный диссонанс> и порождающее особый вид осмысленной активности - поиск спасительного <определения> ситуации, заполняющего <белое пятно>. Например, можно либо приступить к изучению руководства по автомобилю, либо вызвать ремонтников и обратиться непосредственно к опыту <человека специального>, либо бросить сломанный автомобиль и двигаться далее пешком. Искомое <определение> ситуации носит характер субъективной интерпретации, возникающей как <заполнитель> вакуума в <картине мира>. На самом деле, может оказаться, что такую интерпретацию <человек наивный> не способен выработать самостоятельно, и тогда он обращается за подсказкой, то есть не реагирует на ситуацию сам, а ищет необходимую ему субъективную интерпретацию в чужом опыте другого - авторитетного - человека. Далее так или иначе возникшая интерпретация остается в <картине мира> как некоторая единица опыта, и, вновь оказавшись в подобных обстоятельствах, человек, разумеется, делает попытку ей воспользоваться. Но если это не удается, то приходится заново переопределять ситуацию.
Так, получается, что движущей силой формирования <наивной картины мира> оказывается необходимость <разъяснить> текущую жизненную ситуацию, решить очередную жизненную проблему. Вы это имеете в виду?
Да, именно так. И в языке есть много обозначений этого важнейшего процесса определения ситуации. Так в армии, после того как старший офицер поставил задачу, обычно дается несколько минут на ее <уяснение>. Мне, правда, нравится другое определение, любимое Леонидом Иониным: человек постоянно <расколдовывает> реальность, что обозначает, по-моему, именно заполнение <белых пятен> в тех или иных фрагментах <картины мира>. Не менее сильная метафора звучит так: <социальное конструирование реальности>, таково название книги Питера Бергера и Томаса Лукмана, одной из самых известных в социологии второй половины ХХ века. Здесь <социальное> обозначает основной механизм формирования <картины мира> - через освоение опыта, накопленного другими людьми, в том числе и опыта <производства> собственных умозаключений.
То есть Вы говорите о том, что моя <картина мира> - вовсе не моя, а заимствована у кого-то. Мне это не нравится, так я перестаю себя чувствовать уникальной и неповторимой.
Не беспокойтесь, пожалуйста! Каждый человек уникален и неповторим, так как каждый по-своему осваивает чужой, а точнее сказать, социальный опыт. Объем человеческого опыта настолько велик, что просто <не помещается в одной голове>. Фрагменты социального опыта <осаждаются> неповторимым образом, образуют уникальную конфигурацию, в результате формируется индивидуальный субъективный мир. Этот процесс <осаждения> социального опыта называется седиментацией, и в нем есть что-то аналогичное тому, как образуются морозные узоры на стекле. Можно бесконечно разглядывать мириады комбинаций таких узоров, но никогда не встретишь повторов, хотя физический процесс их образования - всегда один и тот же.
Сейчас Вы, наверное, расскажете, что у седиментации всегда есть начало, и, следуя Фрейду, обратитесь к детству, когда создаются первичные эскизы <картины мира>...
С Вами просто неинтересно разговаривать, Вы даже не хотите делать вид, что слышите что-то новое. Впрочем, действительно, я говорю банальности. Но я же обещал быть занудой. Конечно, надо начинать с детства.
Освоение чужого опыта происходит, прежде всего, в процессе первичной социализации, когда растущий ребенок находится в стадии <перенимания-от-другого>. Ребенок идентифицирует себя с другими людьми, становится на их место. Другие (обычно родители, очень близкие люди) настолько важны, что ребенок пытается стать ими, чтобы <сканировать и скопировать> (это называется интернализацией) их <картины мира>. Так возникают первые теории об окружающей среде, составляющей мир в горизонте познания ребенка. Кто не видел, как дети в процессе игры превращаются на время в <других>, воспроизводят их роли, их особенности? Это проявление того внутреннего процесса освоения и собственной переработки <отсканированных> фрагментов чужих <картин мира>.
Основной компонент этого процесса - овладение языком. Язык дает возможность превращать хаос восприятия в относительно структурированное и упорядоченное пространство названий, имен и обозначений, среди которых человек и проводит всю свою жизнь. Можно сказать, что при формировании собственной <картины мира> происходит наклейка ярлычков на все <факты> действительности- будь то люди, вещи, явления, идеи. Их бесконечное континуальное (т.е.непрерывное, нерасчлененное) множество становится конечным и обозримым за счет <типизации> и <категоризации>. Суть которых в постоянном огрублении феноменов действительности, то есть принятии разных феноменов как эквивалентных (типизация), и в присваивании множествам таких принятых как эквивалентные феноменов статуса категорий с соответствующими именами и обозначениями. Вся жизнь человеческая в том и состоит, чтобы осваивать чьи-то готовые категории и создавать собственные. Теперь можно сказать, что <картина мира>, или теории, составляющие <картину мира>, - это, по сути, системы сложным образом связанных категорий-понятий.
До нашего разговора мне с моей <картиной мира> было вполне комфортно. А теперь я вижу там какую-то сложнейшую систему категорий, метакатегорий. Прямо какой-то завод внутри меня.
Конечно, это завод, завод по производству умозаключений, выводов, оценок, суждений и т. д., то есть семантический завод. И, пожалуй, более сложных заводов в нашем мире не существует. Но только не воображайте себя директором этого завода, так как нельзя сказать, что Вы им управляете. У Вас всего лишь статус одного из совладельцев, пожалуй, Вы миноритарный акционер своей <картины мира>!
Неужели у меня нет даже блокирующего пакета?
Нет! Практически все, чем Вы владеете, - это слова вашего и моего родного языка. Каждое слово - всего лишь знак, обозначающий нечто (это называется <обозначаемым>) и несущий на себе <ярлыки> с именами категорий, к которым отнесено обозначаемое и о которых мы говорили только что. Эти <ярлыки> называют <значениями>. Например, предмет - <воробей>, категория-понятие - <птица>. На этой основе Вы можете сформулировать умозаключение <воробей - это птица>. Так работает Ваш семантический завод. Теперь спрашивается, откуда у Вас слово <воробей> с представлением о его обозначаемом и знанием его принадлежности к понятию <птица>. Вам их <дали>. Они были до Вас и будут после Вас, а Вас им научили и Вы этим пользуетесь. Это не только и даже не столько Ваше знание - это общее знание, принадлежащее всему социуму, то есть это социальное знание. Оно сконцентрировано в текстах, письменных и устных. Мы постоянно <читаем учебник жизни>, в том числе <главы> о том, как устроен мир, о том, как следует правильно рассуждать, о том, как следует себя вести, и даже о том, о чем следует мечтать.
Следует ли считать частью <учебника жизни> тексты в образных формах, например живопись, архитектуру и так далее?
В принципе, можно говорить о языке в расширительном плане и включать в него любые знаковые системы. Но надо знать правила, чтобы декодировать заложенные в них значения. Тогда, конечно, картина или симфония становится текстом, доступным для восприятия.
Значит, главное - язык?
Да, как средство коммуникации естественный язык находится вне конкуренции по сравнению с невербальными языками, например, с языком жестов. Трудно представить себе обыденный диалог при посредстве музыкальных или визуальных образов. А естественный язык так устроен, что он накапливает общечеловеческий опыт в виде категорий-понятий и связей между ними. Когда мы <вбираем> в себя свой язык, мы фактически осваиваем <схваченные смыслы> - то, что осмыслили и закрепили в соответствующих понятиях многие поколения живших до нас людей. Эти понятия обозначают то, что существовало до нас, то, что существует помимо нас, <вне и независимо от нашего сознания>, следовательно, такие понятия приобретают в наших <картинах мира> статус объективных феноменов. Они дают возможность воображать то, что недоступно непосредственно <здесь-и-сейчас>, и даже то, чего вообще не существует.
То, что обозначено, включается в <картину мира> и даже может восприниматься в ней как некая объективная реальность. А то, что не обозначено в языке,- как бы и не существует. Значит ли это, что у носителей разных языков неизбежно различны картины мира?
Да, язык навязывает нам заложенное в нем видение мира. Эта теория, выдвинутая полвека назад Эдвардом Сепиром и Бенджамином Уорфом, считается спорной и поэтому носит наименование <гипотезы лингвистической относительности>, но я склонен с этим согласиться.
Но возникает следующий вопрос. Предположим, что я Вам говорю <воробей съел лягушку>, и это, в принципе, правильное высказывание на русском языке. Но Вы ведь мне не поверите. Как при формировании <картины мира> происходит различение правильного и неправильного?
Можно сказать, что мы все время <потребляем> объясняющие тексты. На начальном этапе нашей жизни, в ходе первичной социализации создается круг объяснений, принимаемых как данность, без доказательства. Мы об этом говорили как о <дотеоретическом знании> типа ответов на детские вопросы <почему?> в виде <это знает каждый>, <так уж это устроено> и т. д. На втором уровне объяснений присутствуют некоторые утверждения об устройстве природного и социального мира, образующие приемлемую для человека объяснительную систему. Можно сказать, что это <обыденные теории>, или <предтеории>, что подчеркивает их рудиментарный характер именно как теорий. В них реализуется своя - обыденная - логика, отличающаяся от логики классической, а также принимаются во внимание факторы, заведомо невозможные при построении <строгих теорий>.
Почему-то в последнее время приходится часто слышать это выражение - <обыденная логика>. Что же это все-таки такое?
Вот простой пример обыденной логики. Если два события произошли одновременно, то одно из них, скорее всего, причина, а другое - следствие. Это так называемые ложные корреляции, которыми все мы часто пользуемся в повседневной жизни, многие из них зафиксированы в поговорках и приметах, например, <толстые люди - добрые, а худые - злые>. Вообще, значительная часть обыденных теорий связана с необходимостью объяснять поведение других людей. И здесь проявляется еще одна закономерность обыденной логики. Собственный успех чаще объясняется свойствами человека (<я выиграл, потому что много тренировался>), и аналогично интерпретируется неуспех других (<он проиграл, потому что слабый>). А вот для объяснения собственной неудачи и удачи других привлекаются описания обстоятельств (<мне не повезло - пришлось стартовать первым> и <с таким снаряжением, как у него, нельзя не выиграть>). Еще одна особенность обыденной логики состоит в готовности принимать за истинные умозаключения, немыслимые в формальной логике. Так, логически правильным является основанный на классической дедукции силлогизм: <Все женщины прекрасны. Венера - женщина. Следовательно, Венера прекрасна>. Здесь налицо общее утверждение - <большая посылка> - о свойстве, присущим множеству, затем <малая посылка> - утверждение о принадлежности объекта этому множеству, и затем вывод - о переносе свойства множества на объект как на часть этого множества. Теперь возьмем другое рассуждение: <Все женщины прекрасны. Венера - прекрасна. Следовательно, Венера - женщина>. С точки зрения, например, астронома, это бред. Ясно, что это рассуждение в общем случае неверно, так как Венера может быть как женщиной, так и, например, именем планеты, ресторана, парусного судна и т. д. Но в обыденной логике такой тип рассуждений применяется очень часто. Из того факта, что объект обладает каким-то свойством, его относят к множеству, для которого это свойство характерно, не принимая во внимание, что другие множества также могут обладать этим свойством. Так, предполагают, что красноречивый человек будет успешным политиком, так как все политики красноречивы. И голосуют за него, а потом выясняется, что все его красноречие - пустозвонство, и у него нет, кроме этого, ничего - ни идей, ни энергии, ни воли.
Вот это интересный пример. Надо полагать, что ярче всего <наивные> теории проявляются, когда избиратель должен принимать решение, за кого голосовать. Ончаще всего ориентируется, видимо, на какие-то внешние признаки.
Электоральное поведение - это вообще отдельный разговор. Но в целом избиратель редко ради выборов проявляет свойства <человека специального> и глубоко вникает в предмет. Конечно, чаще всего теория избирателя строится по специфическим правилам обыденной логики, но здесь как раз следует говорить не только о собственных умозаключениях, но о третьем уровне объяснений, находящихся <на вооружении> каждого человека. Речь идет о фрагментах относительно строгих теорий, разработанных <людьми специальными> и получившими в данной культуре <ярлык> социально одобряемых. Последнее означает, что эти теории подлежат в данной культуре включению в <картины мира> членов общества - как обязательные элементы. Для этой цели в обществе действуют специальные институты индоктринации, функция которых, собственно, и состоит в том, чтобы решать эту задачу. Например, <институт дошкольного воспитания>, <институт школьного образования>, <институт религиозных убеждений> и т. д. В советские времена существовал <институт воспитания в духе марксизма-ленинизма>, работавший очень эффективно. До сих пор в <картинах мира> людей среднего и старшего возраста сохранились обширные фрагменты, индоктринированные много лет назад этим институтом и оказывающие значительное, а иногда и решающее влияние на рассуждения и поведение избирателя. Недаром уже стало общим местом утверждение, что сторонники коммунистов - самый твердый в своих убеждениях электорат. Институты индоктринации претендуют на то, чтобы внедрить в <картины мира> свои системы категоризации объектов и явлений окружающего мира. Происходит навязывание обозначений (определяются важнейшие объекты и явления, и им даются имена), определений (предлагаются объяснения, определяются причины и следствия), критериев оценки (как отличить <хорошее> от <плохого>, <правильное> от <неправильного>) и собственно оценок. И, самое главное, ставится задача закрепить, затвердить предлагаемые теории в виде стереотипов, в виде твердых образцов-шаблонов. Стереотипы можно сравнить с программными exe-файлами, срабатывающими в определенной ситуации и реализующими заложенный в них алгоритм.
Так-так! Кто-то здесь недавно возражал против заклинания духов <манипуляций>, <зомбирования> и прочей политтехнологической нечисти. А теперь речь идет о целых институтах, которые только этим и занимаются.
Вот типичный пример действия стереотипа, сформированного <институтом политических объяснений>, возникшего во второй половине 90-х годов в среде массмедиа и навязавшего свою категоризацию, в которой практически любые ситуации социальных взаимовлияний подпадают под понятие <манипуляция>. Хотя если вдуматься, то так можно дойти до абсурда, считая, например, что объяснение в любви - это тоже манипуляция, так как содержит недвусмысленный компонент, склоняющий <объект> к определенным поведенческим реакциям. Институты индоктринации - неотъемлемая часть человеческого общества, и вих ряду следует различать целый спектр модификаций, начиная от <института искусства>, обучающего <доброму и вечному>, и кончая тоталитарными сектами, подрывающими любые <картины мира>, кроме тех, что желательны им. Вот, кстати, средства массовой информации - безусловно, самостоятельный и весьма влиятельный институт индоктринации. Для <человека наивного> каналы массовой информации, и особенно телевизор, - это своего рода окно в <большой мир>, через которое он только и может наблюдать за тем, что там происходит. Но специфика СМИ состоит в том, что они - <активное окно>, так как <сами> выбирают, что показывать и что не показывать наблюдателю. Так - через формирование <повестки дня> - телевизор дает собственное определение сегодняшнего состояния <большого мира>, делает свое предложение категоризации, от которого невозможно отказаться. В результате в <картинах мира> телезрителей происходит определение самых острых социальных проблем, относительно которых телевизор внушает уверенность, что эти проблемы самые актуальные. С другой стороны, какие-то проблемы, не вынесенные на <повестку дня>, не переживаются вообще, хотя на самом деле они по-настоящему важны для общества.
Это ведь и есть манипуляция, не так ли?
Я думаю, что категория <манипуляция> все-таки связана с носителем воли, то есть людьми, а не с телевизором, который всего лишь инструмент. Если мы раньше говорили об интернализации социального мира в процессе его освоения, то здесь следует говорить об экстернализации <картин мира>, о выходе их в <социальное пространство>, где они становятся доступными и подлежащими освоению теми, кто становится членами общества. Нормы права и морали, образцы мышления и поведения, определения <хорошего> и <плохого>, <высокого> и <низкого> и т.д.- по сути, коллективное достояние всех, кто принадлежит обществу с данной культурой. А институты индоктринации способствуют внедрению этого общего достояния в индивидуальные <картины мира>, как бы его передаче в <частные руки>. Они вроде Госкомимущества - способствуют приватизации культуры. Правда, они могут действовать очень жестко, так как наделены полномочиями и возможностями наказывать тех, кто не желает принимать в свои <картины мира> выработанные обществом правила и нормы. В этом смысле конструкции культуры обладают принудительной силой, о которой писал Эмиль Дюркгейм. И, как я уже говорил, институты индоктринации- носители нормативных социальных теорий (коллективных представлений) как продукта многих поколений людей, они вырабатывают объясняющие эти теории тексты и прилагают усилия, чтобы члены данного общества осваивали их и включали в свои <картины мира>.
Возникает образ <круговорота <картин мира" в природе>. И надо понимать, что этот вечный круговорот и есть основной механизм, поддерживающий существование.
Я бы только снял слово <вечный> - как не бесспорное.
Хорошо. Но все-таки можно ли различить ситуацию нормального воспроизводства культуры и ситуацию внедрения в чужие <картины мира> каких-то представлений, обслуживающих интересы узких групп людей, то есть ситуацию <манипулирования>?
Это очень трудный вопрос. Вы априори обозначили первую ситуацию как нормальную, то есть не выходящую за границы норм морали, а вторую - как заведомо аморальную. Но дело в том, что норма - это продукт коллективного творчества носителей определенной культуры.
Если, например, выделить возникшую в России после 1992 года группу энергичных, быстро адаптировавшихся к новым условиям, <успешных> людей, то очевидно, что динамика формирования их <картин мира> происходила во многом синхронно и, кстати, в режиме активных взаимовлияний. Это - с одной стороны, а с другой - сам процесс этого становления в определенном смысле был аналогичен первичной социализации, так как взрослые и зрелые люди были вынуждены осваивать буквально азы <несоветского> социального порядка (я намеренно избегаю оценочного суждения и говорю не <рыночного> или <демократического>, а просто - <несоветского>). Более того, эта группа в течение нескольких лет, по существу, давала все основные интерпретации происходящего. Потом их назовут <дерьмократами>, <олигархами>, <режимом Ельцина> и т. д., но тогда для большой части общества они были теми, кто имеет легитимное (в данном случае признанное де-факто) право определять реальность, в том числе и быть первооткрывателями невиданных дотоле социальных механизмов. Будь то свободная пресса, например, или приватизированные предприятия. Все это было не просто невероятно ново, но еще и каким-то детским, как это бывает именно в процессе первичной социализации. Это теперь - задним числом - можно говорить о глупостях, ошибках и даже вреде первопроходцев. Но без них наш мир был бы совсем иным, а последующая переоценка их деятельности - неизбежный риск и удел всякого реформатора. Колумб ведь тоже хотел открыть Индию, открыл Америку, а умер, говорят, обвиненным в растрате казенных сумм, в нищете и забвении.
Возвращаясь к Вашему вопросу. Я не готов определить эту границу. Я только готов заявить, что она отнюдь не очевидна - за исключением совсем простых случаев типа тоталитарных сект. Общество должно стать взрослым, чтобы решить для себя, где граница морального и аморального. Я сейчас говорю только о механизме формирования такой границы, а когда она сформируется, то, может быть, я сам ужаснусь.
Вернемся к <круговороту <картин мира" в природе>. Правильно ли я понимаю, что этот механизм способствует определенной синхронности, не дает разбегаться <картинам мира>, как галактикам в космосе? И вообще, как мы умудряемся понимать друг друга?
Это очень важный момент. По сути, речь идет не только о том, как мы понимаем друг друга, но и еще шире - как вообще возможно со-общество людей. Надо начать с того, что все мы исходим из нескольких аксиом об устройстве этого мира. Они - как воздух, которым мы дышим, но обычно этого не замечаем. Во-первых, мы полагаем, что мир устойчив и, следовательно, наши <картины мира> в принципе пригодны и сегодня, и завтра для получения объяснений типа <потому-что>. Это называется аксиома <и-так-далее>. Во-вторых, мы уверены, что опыт, полученный в определенных ситуациях, будет срабатывать в сходных ситуациях. Это называется аксиома <я-могу-это-снова>. В-третьих, мы исходим из того, что хотя мы между собой и отличаемся, но, тем не менее, можем понять друг друга. То есть я предполагаю, что другие на моем месте увидят примерно то, что вижу я, - и наоборот. Это называется аксиома <взаимо-замена-перспектив>.
И что, эти аксиомы справедливы?
Иногда справедливы, и тогда человек убеждается в своей правоте. Иногда несправедливы, но тогда человек старается это игнорировать, вытеснить, забыть. Аксиомы ведь принимаются не потому, что они - вечные истины, а потому, что с ними легче жить. То, о чем мы говорим сейчас, касается настолько фундаментальных воззрений, что отказ от них или даже сомнение в них может привести к разрушению для человека всей конструкции <картины мира> и, значит, для этого человека и сам мир перестанет существовать. Эти аксиомы - базис мировоззрения <человека наивного>: <без этого жить невозможно, следовательно, это так!> Это часть того, что называется <естественной установкой>, - единственно возможной точкой зрения на окружающий мир как на объективную и именно <так устроенную> реальность. И всякий раз, когда происходят резкие изменения в моей жизни - а это случается в жизни каждого человека, - все равно мне хочется верить, что <нить жизни> не потеряна, что в моей биографии есть логика, что будет <и-так-далее>. И всякий раз, когда мой предыдущий удачный опыт приводит в, казалось бы, похожей ситуации к неудаче, я все равно хочу верить, что <я-могу-это-снова>, ищу и нахожу этому подтверждения. И, наконец, весьма распространенный случай - разочарование в другом человеке, который, оказывается, меня не понимает, видит совсем не то, что вижу я. И все равно - я снова и снова питаю себя иллюзиями, что могу быть понят, что другой способен к эмпатии, может встать на мое место, принять и понять мою <картину мира>. Без этих априорных представлений о мире моя <картина мира> будет невозможной, и, следовательно, сам мир для меня станет невозможным.
Коротко говоря, <картины мира> у разных людей не слишком расходятся из-за того, что существуют общие для всех нас базовые принципы формирования этих <картин>?
Да, это один из многих факторов координации <картин мира>. Кроме него, существуют еще и другие механизмы такого рода, и один из них состоит в том, что человек всю жизнь ищет определение себя, мучается вечным вопросом: <Кто я?> От кого можно получить ответы на этот вопрос? Только от других людей. И поэтому человек постоянно пытается проникнуть в чужие <картины мира>, чтобы извлечь оттуда определение себя. Это могут быть <значимые другие>, и тогда процесс уточнения идентичности приобретает формат межличностной коммуникации. Но это могут быть и тексты, существующие давно и объективированные в обществе как социально одобряемые, истинные, путеводные, классические и т.д. Определение себя мы обычно находим в терминах своего места в социальной структуре общества, то есть мы идентифицируем свои статусы в тех или иных социальных иерархиях - в этнической, классовой, гражданской, профессиональной, пространственной, потребительской и т.д. и т.п. Такого рода социальные структуры институционализированы, то есть в <картинах мира> людей данного общества имеются определения, в которых в том числе содержатся описания ролевых норм, обязательных или одобряемых для тех или иных статусов. Выясняя свои статусы, мы одновременно выясняем соответствующие этим статусам <правила жизни> и начинаем им следовать. Но этот процесс многомерный и бесконечный, он продолжается непрерывно всю нашу жизнь, так как социальные структуры многочисленны, их описания и описания статусов сложны и противоречивы, да и сам человек находится в постоянном движении между статусными позициями. Отсюда следует, что мы непрерывно <заглядываем> в чужие <картины мира>, непрерывно их изучаем и пытаемся извлечь из них максимум информации и декодировать все, что связано с нами. Мы хотим быть <в курсе>, боимся отстать и пропустить что-то важное. И поэтому, кстати, с таким упорством смотрим новости по телевизору, хотя 99 процентов из них никакого отношения к нам не имеют и не будут иметь. Этот феномен обычно называют любопытством, полагая его то ли врожденным, то ли производным от якобы врожденной потребности <питаться> информацией по аналогии с биологической потребностью в пище. На самом деле это нужно нам лично, для своей собственной <картины мира>, в которой <образ себя> является предметом особой озабоченности, занимает главенствующее положение и находится в состоянии перманентной перестройки. Вследствие тотального взаимоизучения у разных людей <картины мира> расходятся не слишком сильно. Когда же взаимопроникновение в <картины мира> других затруднено и <картины мира> разных людей развиваются автономно, то постепенно может исчезнуть взаимопонимание и даже может случиться коммуникативная катастрофа.
Так, например, происходило во времена <холодной войны> с теми, кто жил по разные стороны <железного занавеса>.
<Железный занавес> - это обозначение непроницаемой границы, изолирующей людей друг от друга, делающей невозможными коммуникации и, следовательно, взаимоизучение друг друга. Так возникает автаркия, всегда приводящая к коммуникационному вакууму, к возникновению неадекватных и иллюзорных представлений друг о друге, будь то отношения между странами, нациями, конфессиями, политическими структурами, государством и обществом, бизнес-сообществами, соседями по дому или членами семьи. Но автаркическая граница - это крайний случай, а вообще, социальные границы существуют всегда, хотя бы потому что в ходе проникновения в <картины мира> других людей человек сталкивается с их противоречивостью. Следовательно, перед ним всегда стоит выбор, какие фрагменты чужих <картин мира> считать приемлемыми для себя и принимать, а какие считать неправильными, чуждыми или даже враждебными и отторгать. Поэтому человек всегда особым образом категоризует носителей других <картин мира>, разделяя их на <своих> и <чужих>. Причем <свои> рассматриваются как люди <близкие по духу>, <единомышленники>, <такие или почти такие, как я>, а <чужие> - как <не такие>, <не наши> и т. д. Здесь мы не будем говорить о том, как возникает, поддерживается и эволюционирует разделение на <своих> и <чужих>. Важно, что взаимодействие, взаимопроникновение и взаимовлияние <картин мира> между <своими> происходит более активно, так как в таких процессах (еще один парадокс обыденной логики) существенно снижаются пороги критичности. Поэтому внутри группы <своих> с высокой вероятностью происходит сближение <картин мира>, что для внешнего наблюдателя выражается в проявлениях высокого уровня взаимопонимания, сплоченности и солидарности. По отношению к <картинам мира> тех, кого человек рассматривает как <чужих>, все может происходить ровно наоборот: взаимопроникновение в <картины мира> <недруга> приводят не к их сближению, а к их дистанцированию.
Вырисовывается какой-то <субъективный космос>, в котором индивидуальные <картины мира> проникают друг в друга, сближаются, враждуют, образуют группы. И, кроме того, из них кристаллизуются какие-то внеиндивидуальные структуры, которые, будучи <коллективными картинами мира>, в то же время объективированы как институты, также участвующие в этом бесконечном процессе. Но в основе всей <круговерти> все-таки лежит способность одного человека проникнуть вовнутрь <картины мира> другого человека. А ведь известно, что это невозможно, что <чужая душа - потемки>.
Понятие <картина мира>, по крайней мере, в том виде, как я о нем говорил, все-таки скорее социологическое, чем психологическое. А душа и, соответственно, потемки в ней - дело скорее психологии. <Картины мира> - это как бы элементарные частицы того <субъективного космоса>, о которым Вы так образно сказали. Можно вести анализ на макроуровне и исследовать, как из них строится социальная материя, подобно природной материи, состоящей из физических элементарных частиц. Но есть и микроуровень, где рассматриваются структура самих элементарных частиц и их непосредственные взаимодействия. В рамках такой метафоры по отношению к <картинам мира> задачами подобного рода занимается психология.
Вы уже несколько раз говорили о том, что Ваш интерес к <картинам мира> непосредственно связан с тем, чем Вы постоянно занимаетесь. Из того, что Вы рассказали, эта связь заметно прояснилась, но, тем не менее, это все теории. А как же и зачем устроена Ваша практика?
После всего сказанного мне легко будет ответить относительно коротко. Фонд <Общественное мнение> с использованием стандартного и общепринятого социологического инструментария пытается <поймать> и описать то общее, что присутствует сегодня в <картинах мира> современных россиян. Наш инструментарий - это, прежде всего, общероссийские репрезентативные опросы. Это означает, что мы всякий раз опрашиваем относительно небольшое число людей (всего 1500 человек), что, однако, дает нам полное право (<статистическое право>) делать на основании столь небольшой выборки выводы обо всем взрослом населении страны. Как это делается - отдельный разговор, но факт есть факт. Теперь по существу. Как понимать сказанные мной слова <то общее, что присутствует сегодня в "картинах мира" современных россиян>? Я их повторяю, потому что они ключевые для нашего разговора. Я хочу сейчас выделить несколько структурных компонентов в <картинах мира>, выражаемых на естественном языке, имеющих по определению массовое распространение и, следовательно, представляющих собой предметы наших исследований. Во-первых, общероссийский событийный ряд, то есть события, явления, происшествия и т. д., становящиеся общим достоянием при посредстве общенациональных средств массовой информации. Во-вторых, спектр социальных проблем, переживаемых на массовом уровне как <острые проблемы>. В-третьих, фигуры и персонажи, формальные структуры власти, политики, бизнеса и т. д., присутствующие на публичной информационной <сцене>. В-четвертых, распространенные определения, объяснения, клишированные суждения и идеологемы, циркулирующие в данный момент в обществе. В-пятых, события, фигуры и объекты внешнего по отношению к России мира. В-шестых, базисные понятийные и символические концепты современной общественно-политической и культурной системы России. В-седьмых, существующие сегодня в <картинах мира> россиян представления об устройстве и структуре современного социального мира, о присущих ему нормах, правилах, ценностях и т. д. Вот, пожалуй, главные наши содержательные направления. Они нацелены на то, чтобы зафиксировать, описать и, по возможности, понять <наивные теории>, составляющие <картины мира> наших сограждан.
Давайте договоримся еще об одном разговоре о <картинах мира>, но уже не о теории, а о том, что конкретно происходит в головах людей.
Хорошо. Вы даже можете запланировать такой тематический номер журнала <Отечественные записки>. Например, <Россия как "картина мира">.
Спасибо.
И Вам спасибо.
www.strana-oz.ru
No 3(4) 2002г.
Док. 474243
Перв. публик.: 11.03.02
Последн. ред.: 11.08.08
Число обращений: 294
Ослон Александр Анатольевич
|
