В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Армен Оганесян: 25 мая гость программы - Коган Павел Леонидович, дирижер, художественный руководитель Московского государственного академического симфонического оркестра Назад
Армен Оганесян: 25 мая гость программы - Коган Павел Леонидович, дирижер, художественный руководитель Московского государственного академического симфонического оркестра
Ведущий программы - Армен Оганесян.

Оганесян: Добрый день. Мы приветствуем вас в студии программы "Визави с миром". Мы - это Павел Леонидович Коган, художественный руководитель и главный дирижер московского Государственного академического симфонического оркестра.

Коган: Верно.

Оганесян: Во всем мире он известен просто как оркестр Павла Когана. Тема у нас сегодня с вами довольно странная. Можно ли словами обсуждать то, что словами на самом деле абсолютно невыразимо? Конечно, речь пойдет о музыке. За счет чего музыка достигает сердца и ума человека? Мы не о качестве музыки будем говорить, а о музыке как таковой. О ее магическом действии на человека.

Коган: Музыка, я буду говорить сейчас о классическом ее жанре, интернациональна. Музыкальное искусство не имеет барьеров, не имеет границ. В отличие от, допустим, драматического театра. Это очень важно, поскольку музыкальный язык доходит до сердца и разума каждого, кто сосредоточенно слушает и воспринимает музыку как таковую.

Оганесян: Будучи очень абстрактным.

Коган: Верно. Особенно если музыкальное произведение не имеет программы, то каждый волен воспринять произведение музыкальное так, как ему слышится и видится в данный момент, в данную секунду. Хотя многие классические произведения имеют четко выраженную, опубликованную, написанную программу. Но опять-таки, основное отличие музыки от слова в том, что слово, во-первых, национально, поскольку привязано к языку. Во-вторых, очень четко конкретизировано, в отличие от музыкального искусства.

Оганесян: Оно более овеществлено, скажем так.

Коган: Абсолютно.

Оганесян: Есть такие профессии, которые пытаются музыку все-таки объяснить словами. Вы, наверное, как исполнитель, с этим сталкиваетесь. Ведь прежде, чем задать определенный, так сказать, тон и определенное прочтение музыкального произведения, вы, естественно, объясняете своим музыкантам, чего, собственно, вы от них хотите, какого прочтения этого произведения. Вот интересный вопрос Анны Вишневской из Польши: "Это уже стало стандартно для нас, и актуально не только для поляков, но и для россиян. Радиоэфир Польши просто забит современной популярной, главным образом, легкой музыкой. Классическую музыку сегодня очень редко можно услышать по радио и телевидению. Говорят, не пользуется популярностью классическая музыка и у вас в России, в стране с богатейшей музыкальной культурой". Ну, и дальше вопрос: "Меня интересует, трудно ли устроиться у вас музыкальным критиком?"

Коган: Что касается первой части вопроса, я могу ответить: очень прискорбно и жалко то, что музыкальное классическое искусство имеет в процентном отношении достаточно немногочисленную аудиторию во многих странах мира сегодня. В частности, в нашей стране и, как мы видим, так же и в Польше. Что касается России, то Россия - страна особая, поскольку величайшие традиции, которыми славилась и славится Россия в музыкальной области, невозможно переоценить. Мы все воспитаны на них. Но то, что сегодня мы переживаем своеобразный, если так можно выразиться, упадок, - это горькая действительность. Решение проблемы мне видится только в одном: одним из национальных проектов и приоритетов государства должно быть духовное воспитание общества, в частности, посредством классического музыкального искусства. Я полностью могу согласиться с высказываниями о том, что эту проблему можно сравнить, наверное, с проблемой национальной безопасности.

Оганесян: Вторая часть вопроса о музыкальной критике. На самом деле, можно вспомнить Стасова, Ковалевского, который, в значительной степени, был фигурой харизматической в истории музыки. Он мог ее так рассказать, что вам хотелось ее услышать. Его можно назвать музыкальным критиком. Это было в свое время, в советское время, популярным. Большие ведущие издания за рубежом обязательно содержат в себе обзор. В обзорах книг там обязательно попадаются книги о музыке, критические статьи о музыке. По сути дела, музыка - лучший пропагандист за себя. Но и музыкальный критик, если он талантлив, может словом рассказать о музыке так, что просто побежишь в концертный зал. Как у нас сейчас обстоит дело с этой профессией? И о роли музыкальной критики как таковой.

Коган: Это действительно профессия. Но, к сожалению, на сегодняшний день, мне кажется, у нас это является любительщиной. Поскольку "музыкальный критик", в моем понимании, - это, в первую очередь, обладание невероятной эрудицией, огромной эрудицией, широкомасштабными знаниями, большим жизненным опытом и полная неангажированность. То, что на сегодняшний день, мне кажется, у нас в стране отсутствует. У нас нет института критиков, которые постоянно освещали бы большинство концертов, проходящих в центральных концертных залах страны.

Оганесян: Недаром я все-таки вышел на эту тему. Хорошего ревю о ярком выступлении, которое бы не только вызвало интерес, но еще, может быть, и после того, как люди побывали на концерте, поставило бы какую-то точку в их восприятии, или углубило их восприятие музыки - этого нет абсолютно.

Коган: Мне, к сожалению, тоже не удается практически никогда прочесть профессиональную обстоятельную критическую статью о моих коллегах или о себе самом, написанную грамотным языком человека, обладающего глубочайшими знаниями - то, о чем я говорил. В последнее время стало очень модно артистов, обладающих особенно звучными именами, уничтожать, ругать.

Оганесян: С пьедесталов сбрасывать.

Коган: Да, и надо сказать, что многие мои коллеги, пожалуй, даже не возражают против этого, говоря: ну что ж, это замечательная реклама.

Оганесян: Своего рода.

Коган: Все опять-таки приводится к какому-то дешевому пиару. Этого быть не должно. Понимаете? Вы говорили о Стасове в прошлые времена. Да. Все прекрасно помнили имя Гарольда Шонберга в газете "Нью-Йорк таймс", который писал критические статьи на классических музыкантов. Доктор Кайзер в газете "Зюддойче цайтунг" в Мюнхене. Это тоже была одна из ключевых европейских фигур, которые вызывали уважение, и появление критической статьи под именем данного критика означало порой для молодого исполнителя, если статья была удачная, начало успешной карьеры.

Оганесян: Да. Прежде чем предоставить слово слушателям, я с вами, Павел, поделюсь одним высказыванием моего знакомого. Мы часто в передачах касаемся проблемы профессионализма. Вообще, такое впечатление, что у нас нарастает кризис профессионализма. Кстати, не только у нас в стране, как это ни печально, это состояние мира уже такое, дилетантское. Он как бы сравнивал, что такое дилетант и профессионал. Ну, вы говорили об ангажированности. Профессионал не может быть ангажирован. Но он очень интересную мысль высказал: дилетант - любитель, но он любит себя. Профессионал - это человек, который любит дело.

Коган: Совершенно верно.

Оганесян: А дилетант - это такое любление самого себя: "И заслушался соловей сам себя". Пожалуйста.

"Здравствуйте, Павел Леонидович. Меня зовут Екатерина Ступакова. Я журналист по профессии и большой любитель Оганесян и Коганклассической музыки по жизни. У меня к вам вот такой вопрос. Я как-то слушала одну радиопередачу, где шел разговор о музыке, и, в частности, о 60-70-х годах, когда какая-то музыка была в андерграунде. И вдруг возник вопрос в процессе дискуссии, а есть ли сейчас андерграунд музыкальный? Ответ, который там прозвучал, меня удивил и, в какой-то степени, обрадовал. Сказали такую вещь, что андерграунд сейчас весь сидит в консерватории. В этой связи у меня к вам вопрос: кто, по-вашему, сейчас сидит в консерватории? Как вы видите своего зрителя? Кто он? Ведь по профессии дирижерской, дирижер развернут к залу большую часть времени спиной и оглядывается на него, и смотрит на него только после исполнения своего произведения. Вот, скажите, пожалуйста, насколько элитарен ваш зритель, насколько доступна классическая музыка сейчас? Спасибо большое".

Коган: Ну, во-первых, время в корне изменилось. То, что было в 60-70-х годах прошлого века, увы, теперь в истории. По моему мнению, на сегодняшний день андерграунда как такового, наверное, нет. Сегодня аудитория, я говорю сейчас о Москве, городе, в котором я живу и работаю, аудитория в центральных залах Москвы и, в первую очередь, в зале Московской консерватории на симфонических концертах, к сожалению, немножко однородна по своим возрастным показателям. Мне чаще, хотя я, когда дирижирую, совершенно справедливо, я стою спиной к залу, но все-таки, я имею моменты на сцене, когда я общаюсь непосредственно лицом к лицу с публикой. Это когда я выхожу на сцену, и когда после исполнения произведения благодарно кланяюсь аудитории, которая тепло приветствует меня и мой оркестр. Должен сказать, что в этом однородном возрастном составе, к сожалению, отсутствует какое-то значительное число молодежи, молодых людей. В основном это люди хорошего среднего возраста, такого переходящего уже, видимо, во вторую жизненную половину, и люди пожилые. То есть люди именно того поколения, которое когда-то, наверное, считалось андерграундом. Вот в этой части проблемы, как мне видится, необходимо уделять государственное внимание пропаганде классического искусства и, в частности, классической музыки. Это тема очень больная, поскольку масс-культура нас совершенно поглотила и взяла крепко-накрепко умы молодежи, подрастающего поколения. Это очень опасный фактор. Это фактор, который приводит к полной безнравственности общества и, как следствие, к размыванию не только традиций великих, которыми славилась наша страна, но и вообще, к размыванию национального достоинства.

Оганесян: Вот эта агрессивность массовой культуры перетекает в агрессивный фон общества.

Коган: Абсолютно.

Оганесян: Люди становятся возбудимы не по-доброму по отношению к своим ближним.

Коган: По поводу элитарности. Я никогда не стремился и не стремлюсь, чтобы публика, сидящая на моих концертах, была элитная. Это должны быть любители классического музыкального искусства, которые не могут жить без классической музыки и приходят в Большой зал консерватории пообщаться с величайшими произведениями.

Оганесян: Вот у меня такой вопрос. Разная же есть дирижерская манера исполнения. Меня, как не профессионала в смысле музыкальной культуры, а как любителя классической музыки, разные манеры дирижирования всегда занимали. Есть сдержанные: как будто бы дирижер весь обращен именно к оркестру, именно к этому произведению, и его задача дирижировать так, чтобы сам он был незаметен, но чтобы раскрылась мощь и смысл глубинный и духовный того произведения, которое он исполняет. Другой дирижер: забываешь про оркестр, забываешь про музыку, читаешь с фигуры дирижера, настолько она экспрессивна, настолько она выразительна, что ты читаешь его версию, выраженную в его движениях, в его манере поведения, в его взгляде даже. Камера это позволяет. В зрительском зале это не видно, а вот если это, например, серия караяновских выступлений, снятых во всех ракурсах, замечательная операторская работа, то вы, слыша эту музыку, читаете ее через дирижерский стиль. Вы сами придерживаетесь чего? Как вы считаете, какова все-таки приоритетность здесь? Наверное, должно быть все - и то и то, я так понимаю, предугадываю. Ну, а вы к какой школе принадлежите больше?

Коган: Глобально задача дирижера, как и любого исполнителя - это максимально донести авторское произведение через свой инструмент, в конкретном случае это симфонический оркестр, до слушателя, максимально. Но любое исполнение и любая интерпретация все равно субъективна, она не может объективной быть. А вот уже, если мы подошли к субъективизму, то здесь, наверное, все-таки я окажусь сторонником второй версии.

Оганесян: Экспрессивной?

Коган: Потому что все-таки дирижер - это актер, это артист. Мне кажется, что дирижер - это именно то связующее звено между автором и публикой, через которое проходит экспрессия исполняемого произведения, образность, заложенная в этом произведении.

Оганесян: Спасибо.

"Павел Леонидович, я Мария Чистякова, филолог из Москвы. У меня такой вопрос. Насколько, на ваш взгляд, изменились музыкальные приоритеты у нашей молодежи? Как вы думаете, может ли привлечь молодого слушателя в классические залы такая звезда новой волны, как Денис Мацуев?"

Коган: Начну с окончания вопроса. Я думаю, что, бесспорно, может и должен. Дениса я очень хорошо знаю, уважаю его талант. Мы с ним часто выступаем вместе не только в России, но и в других странах. Я должен сказать, что совершенно необходимо, чтобы молодое поколение, пускай посредством общения со своими сверстниками, которые находятся на сцене, такими, как Денис, приобщалось к классическому музыкальному искусству. Это замечательно.

Оганесян: А как бы вы определили стиль Дениса Мацуева? Давайте опять на слова переведем музыку. Как бы вы в двух словах выразили эту "новую волну" Дениса Мацуева?

Коган: Во-первых, замечательный профессионализм, которым должен обладать артист, претендующий на большую карьеру.

Оганесян: То есть, Мацуев - профессионал?

Коган: Конечно, бесспорно. Во-вторых, я должен сказать, что еще много компонентов, которые помогают контакту с молодой аудиторией. Во-первых, он очень видный молодой человек, фактурный.

Оганесян: Он не танцует, когда играет?

Коган: Нет, почему?

Оганесян: Сейчас даже приглашают хор классический и говорят: мы дадим ваш эту площадку, а вы танцевать будете? Поэтому, кто знает, может быть.

Коган: Во-вторых, хорошая коммуникабельность. Репертуар, с одной стороны, классический, а с другой стороны, произведения выбираются намного более демократичные, нежели чисто консервативно классические произведения, переходящие порой в сферу классического джаза.

Оганесян: То есть, палитра его творчества достаточно разнообразна?

Коган: Возвращаясь к первой половине заданного вопроса, о приоритетах нашей молодежи. Видимо, это перекликается с тем, что я только что сказал, ответив на первый вопрос. Приоритеты, к сожалению, сегодняшней молодежи не такие, какие бы хотелось видеть и ощущать, потому что масс-культура задавила сердца и умы. Нужно, и это не пустые слова, а действительно нужно в срочном порядке кардинально это менять. Нужно, чтобы общество переходило на иную ступеньку духовности.

Оганесян: Не так давно, под Новый год, я был на одном представлении. Музыканты скрипичного ансамбля, исполняя музыку эпохи Барокко, посвященную сезону года, изображали разные театральные аллегории из разных компонентов музыки той эпохи, из разных авторов. Это было довольно интересно. Там доводились некоторые вещи до гротеска, который, конечно, привлекает внимание слушателей и зрителей в данном случае. Как вы относитесь к такому вот синтезу искусств, который сейчас часто появляется? Это делается, конечно, для того, чтобы привлечь аудиторию. Но в данном случае мне это понравилось. Это было сделано тактично по отношению к эпохе и тактично по отношению к аудитории.

Коган: Знаете, мне кажется, что находится аудитория, которая хочет это слышать, хочет это наблюдать. Оганесян: Да, зал был полный.

Павел КоганКоган: Здесь имеет значение зрительный момент. И это хорошо. Но нельзя заменять одно другим. Понимаете, когда мы на сегодняшний момент можем наблюдать совершенно позорные, чудовищные примеры, когда в классическую, строго классическую сферу и в классический репертуар проник шоу-бизнес, вот это ужасное понятие, это ужасное определение - шоу-бизнес, понимаете? Есть высокое искусство, которое все равно должно быть не тронуто, академическое, классическое искусство. Оно развивается. Репертуар расширяется. Но ни в коем случае это не может быть шоу-бизнесом. Шоу - это шоу, бизнес - бизнес.

Оганесян: Ну да, культура - она дает, а шоу показывает. Может быть, когда-нибудь подойдут к вашему оркестру и спросят: "А вы не пляшете, у вас не танцуют? Под Бетховена что-нибудь не можете нам исполнить?" Пожалуйста, следующий вопрос.

"Здравствуйте, это - Семинэ, преподаватель из Ирана. Уважаемый господин Коган, у меня такой к вам вопрос. Я знаю, что много русских людей искусства живет и работает в Европе, Америке так же, как мои соотечественники: архитекторы, кинорежиссеры, музыканты. На ваш взгляд, что кроме национальной принадлежности теряет художник в чужой среде? Благодарю вас за ответ. До свидания".

Коган: Я не думаю, что в современном мире художник, большой художник, живя или работая в другой стране, теряет свою национальную принадлежность. В таком случае он, видимо, не является большим художником, впитавшим все традиции своей культуры. Более того, я даже считаю, в принципе, в современном мире это нормальным явлением. Да, было конечно время, когда в период тоталитарных режимов в разных странах, в том числе и в нашей стране, художники, артисты, деятели культуры, искусства, не имели возможность проявлять себя в других странах и работали у себя в стране. Был невероятный расцвет музыкального искусства, в частности. Но все-таки, мне кажется, что артист и музыкант, в частности, принадлежит не только своей стране своим искусством, а принадлежит, в общем-то, всему миру. И это для меня очевидно, и я считаю это правильным. Но национальная принадлежность обязана сохраняться всегда. Если артист родился, вырос, получил музыкальное образование в России и впитал в себя великую русскую культуру, он навсегда останется русским артистом.

Оганесян: Почему он должен измениться, попав в Лондон?

Коган: Да, национальная принадлежность не меняется.

Оганесян: Знаете, поскольку это все-таки слушатель "Голоса России", я должен взять его под защиту. Мне кажется, что, может быть, в данном случае наша слушательница, это была дама, имела в виду что? Что бывает действительно так. Как раз если талант национален, выезжая за границу иногда, как вы правильно сказали, волей исторических, а не личных, так сказать, желаний и судеб, человек вдруг теряет свой творческий потенциал. Он у него не подпитывается родной, естественной средой.

Коган: Согласен.

Оганесян: Я думаю, что, конечно бы, талант Левитана, например, выжил бы и в Италии. Но это был бы уже не Левитан. Или Коровин.

Коган: Согласен.

Оганесян: Думаю, трудно было бы и Глинке.

Коган: Согласен.

Оганесян: Может быть, это имелось в виду?

Коган: Вы знаете, все зависит еще и от жанра. Вот вы сейчас прошлись по живописцам. Если взять, допустим, драматический театр и драматического актера, - это одно дело. И потом, когда страна, которую творческая личность покинула, является полностью закрытой, изолированной от всего мира, а творческая личность очень сильна и впитала национальные корни, конечно, это мука - жить в эмиграции, не иметь возможности контакта и доступа в свою среду.

Оганесян: Вы знаете, какая самая трагическая иллюстрация? Лауреат Нобелевской премии, получивший ее уже вне России, - Бунин. Ведь он продолжал творить...

Коган: Я только хотел назвать его имя. Бунин. Возьмите того же Глазунова, величайшего русского композитора, который вынужден был эмигрировать. Понимаете? Но ситуация была другая. Я говорю о современном мире. В современном, цивилизованном мире, открытом, широко общающемся информативно это нормальное явление. Совершенно нормально, если выдающийся итальянский, допустим, композитор живет во Франции, в Париже, и прекрасно творит, создает замечательные произведения, не теряя при этом своих национальных корней.

Оганесян: Да. Хорошо. Давайте мы еще попробуем ответить на вопрос слушателя. Пожалуйста.

"Здравствуйте, Павел Леонидович. Меня зовут Скворцов Александр, я выпускник Академии имени Гнесиных. У меня к вам такой вопрос. Я знаю, что вы объездили весь мир, побывали в 75 странах и недавно вернулись с гастролей по Северной Корее и Китаю. Не могли бы вы рассказать о самых ярких впечатлениях от этих поездок? Спасибо".

Оганесян: Вы не растеряли в восточных странах корни свои?

Коган: Это интересный вопрос. Надо сказать, что в этих двух странах, несмотря на свою уже многолетнюю концертную деятельность, я побывал впервые в жизни.

Оганесян: Правда?

Коган: Да. Действительно, в апреле, вместе с возглавляемым мною оркестром, мне довелось побывать в КНДР, Корейской Народно-Демократической Республике, на международном фестивале в Пхеньяне. Конечно, это были особые впечатления, которых нам не доводилось, лично мне не доводилось раньше получать во время гастролей в других странах. Это был большой "симфорум", на который были приглашены представители культуры и искусства, может быть, не самого высокого профессионального уровня, но с очень широкой географией, из многих стран мира. Это было массовое предприятие, напоминающее мне отдаленно подобного рода масштабные фестивали, которые проводились в нашей стране ранее. Но, тем не менее, я очень доволен и рад, что получил возможность такого жизненного опыта, своими глазами воочию увидел кое-что в новой для меня стране, выступил на сцене концертных залов и театров Пхеньяна. На концертах побывало много тысяч человек. Мне кажется, более 15 тысяч, в общей сложности, слушали выступления нашего оркестра. Телевидение местное снимало и транслировало.

Оганесян: Но, в общем, это была встреча культур ведь? Классика?

Коган: Да.

Оганесян: А что вы исполняли? Интересно, выбор ваш?

Коган: В принципе, да. Знаете, я решил, в общем-то, что мы едем впервые в страну, которая, в общем-то, не является страной часто посещаемой, не только нами, но и другими артистами и коллективами классического жанра. И мы привезли туда очень серьезную программу, она была чисто симфоническая, без солистов. Это была "Героическая симфония" Бетховена в первом отделении, а во втором отделении - концерт для оркестра Белы Бартока. То есть два величайших гения разных веков, два европейца величайших, которые были представлены слушателям Северной Кореи.

Оганесян: И в Китае тоже так?

Коган: Нет, в Китае по-другому, я расскажу про Китай. Это было, наверное, очень полезное общение, поскольку местный государственный оркестр Кореи в Пхеньяне, все присутствовали на наших концертах, им тоже было очень интересно. Это был своего рода обмен опытом. Что касается поездки в Китай, мы только что вернулись, днями буквально, из Шанхая, тут впечатления были иные. Я много слышал и о Шанхае, и о Китае в целом. Но Шанхай - это грандиозный город, в котором живет от 17 до 20 миллионов человек, развившийся за последние 15 лет самым бурным образом. Такого количества многоэтажных небоскребов мне не доводилось видеть, наверное, ни в одной стране мира, включая Манхэттен в Нью-Йорке и в других странах. Невероятное строительство, невероятный бум. Но что больше всего меня порадовало? Меня порадовало то, что изумительный концертный зал был построен в прошлом году, в котором мы выступали, который изумительно приспособлен для симфонической музыки - и акустически, на очень хорошей, большой высоте, и с точки зрения своей вместимости, архитектурной красоты. Это был Шанхайский фестиваль международный. Мы его закрывали. Замечательная публика, которая очень тянется к классическому симфоническому искусству, и по просьбе китайской стороны одна из программ, которую мы играли там, была посвящена творчеству Шостаковича. Шостакович - это все-таки композитор, летописец нашего времени, времени советского. Воспринять его иностранцам, порой даже европейцам, бывает не очень легко сразу, потому что это наша боль, это наша летопись. Я удивлен, что китайская аудитория, шанхайцы, совершенно потрясающе восприняли 10-ю симфонию Шостаковича. Мы имели там очень большой успех. И я с большим удовольствием теперь думаю о том, что я буду выступать в Пекине в октябре, это уже сам, с китайским оркестром. Надеюсь, нам предстоят еще интересные гастроли в этой замечательной стране.

Оганесян: Вообще, как вы оцениваете китайскую музыкальную культуру - исполнительскую, я имею в виду, в данном случае?

Коган: Растущую, как грибы после дождя. Как и экономику, впрочем. Понимаете?

Оганесян: Все подрастает там быстро?

Коган: Да. Видимо, очень мудро ведется политика, при которой так же, как экономика, зреет и культура общества.

Оганесян: Знаете, говорят, что китайская официальная статистика даже занижает уровень роста экономики, чтобы не вызывать слишком больших опасений в мире. Представьте себе, вдруг, неожиданно появится сразу десять китайских симфонических оркестров?

Коган: Они уже появляются. Они уже появились. И они уже гастролируют.

Оганесян: Знаете, ведь звонок был от Александра Скворцова, он тоже начинающий музыкант, институт Гнесиных, и у меня два вопроса как раз о молодежи нашей музыкальной. Очень интересно было бы услышать ваш ответ на вопрос из Великобритании: "Много ли музыкантов ежегодно заканчивает российские высшие музыкальные учебные заведения?"

Коган: Количественно немало. Но хотелось бы, чтобы качество заканчивающих сейчас российские музыкальные заведения (в Москве это консерватория и Российская академия музыки, то есть Институт Гнесиных в прошлом) было выше, чем на сегодняшний момент. Потому что мы избалованы очень сильно теми временами, когда большинство выпускников названных высших учебных заведений представляли из себя значительную ценность как специалисты высокого уровня профессионального. Хотелось бы все-таки, чтобы мы со временем могли достичь того уровня, который мы в последние годы потеряли.

Оганесян: Интересный вопрос от слушателя из Чехии: "Есть ли в России частные благотворительные фонды по поддержке молодых музыкантов?"

Коган: Они существуют. Они есть. Это и "Молодые имена", и некоторые другие. Одно время достаточно часто было слышно об их деятельности. В последнее время я как-то меньше слышу о них. Не знаю, в силу каких причин. Но фонды есть.

Оганесян: Спасибо.

"Павел Леонидович, здравствуйте, Я Светлана Лебедева, юрист из Москвы. Хочу, прежде всего, выразить вам свое восхищение и признательность за ваше творчество. У меня такой вопрос к вам. Часто ли вы гастролируете в республиках СНГ? На ваш взгляд, интерес к русской культуре, музыке, сохранился по-прежнему? Спасибо за ответ".

Коган: К сожалению, не часто, и виной тому финансирование этих поездок. Существует федеральная программа определенная, но, к сожалению, она не обеспечивает, в частности, нашему коллективу возможности таких поездок. А интерес существует огромный, и я получаю много писем, и многие люди в них пишут, что они изголодались по московским коллективам высокого уровня. Вот это проблема, которую я хотел бы решить, но не всегда представляю себе даже, как ее можно решить.

Оганесян: Скажите, у государства сейчас деньги есть на самом деле?

Коган: Да.

Оганесян: Нефть дорогая, газ тоже не дешевеет, как видим. И вот вопрос. Заинтересованы ли были бы, например, наши наиболее яркие звезды симфонической классической музыки, в том, чтобы пяти, шести оркестрам объединиться в одну программу и сделать симфонический гала-концерт, по столицам стран СНГ проехаться? А государство взяло бы на себя обязательства профинансировать это мероприятие. Можете ли вы предсказать успех этого дела, и пойдут ли на это ваши коллеги?

Коган: Я могу сказать только за себя. Я бы с удовольствием это сделал, но я не могу расписаться за моих коллег. Я не уверен, что все бы захотели это сделать. В этом вся проблема.

Оганесян: Может быть, да.

Коган: Все-таки, знаете, творческие личности объединяются только когда гром грянет...

Оганесян: Или когда их объединяют.

Коган: Да, или когда возникают какие-то такие проблемы, когда нужно "браться за руки". А что касается финансирования, то мне бы хотелось, чтобы государство через институции, созданные в нашей сфере, финансировало, в частности, музыкальные коллективы по федеральным программам для поездок по стране и по странам СНГ опять-таки без всякой ангажированности. Чтобы это было решено, скажем так, по востребованности.

Оганесян: Знаете, мне приходится бывать в странах СНГ, у меня такое подозрение, что востребованность очень высокая. Востребованность русской исполнительской культуры именно в жанре классики, уверяю вас. Ну что же, у меня последний вопрос. Он продолжает нашу тему. Когда у нас выступают музыканты, когда мы касаемся музыкальной культуры, приходят звонки, звучат обращения в "Голос России", на телеканал "Звезда": "Вот, у нас есть маленькие дети. Мы хотим их оторвать от того жвачно-культурного продукта, который они слышат и видят часто. Мы не можем изменить политику СМИ. Пусть нам подскажет кто-нибудь, знающий эту область, куда нам наших детей приводить?". Ну, казалось бы, мы все знаем. Мы знаем, есть зал Чайковского, зал консерватории, Колонный зал - там бывают иногда концерты. Понимаете, до чего мы дошли? Люди даже не знают, куда вести. Люди готовы приехать, кстати, не москвичи спрашивают. Они говорят: "Мы готовы приехать куда угодно - в Петербург, в Москву. А куда нам идти? Существуют ли какие-то абонементы на музыкальную ретроспективу, с участием разных оркестров, одного?"

Коган: В первую очередь, атмосфера в самой семье. Не важно, люди живут в Москве или в другом городе. Конечно, если это маленькая деревенька, то там практически культурных каких-то развлечений и мероприятий...

Оганесян: Ну, даже если это райцентр, там тоже не очень.

Коган: Да, конечно. Но в принципе это, наверное, и драмтеатр, это и посещение музеев, пусть местных краеведческих. Это воспитание личности на примерах живописи, литературы. Это обязательно какой-то фонд, аудиофонд домашний. Это постоянная демонстрация лучших примеров классического музыкального искусства дома. Через современные аудионосители.

Оганесян: Хорошо, прошли это.

Коган: В автомобиле даже, если семья едет в автомобиле с детьми, то не нужно при этом нажимать кнопку трансляции какой-то очередной поп-дивы невероятно низкого пошиба, а слушать классическую музыку, искусство. И уже постепенно общий собирательный образ классического искусства подсознательно внедряется в юную личность. Оганесян: Хорошо, прошли этот этап. Я хочу "живьем", что называется, привезти.

Коган: Начинает проявляться какая-то зависимость, какая-то уже тяга к классическому искусству и, в частности, к музыкальному Павел Коганискусству. Тогда уже чисто по жанрам. Может быть, начинать надо с какого-то более популярного классического жанра. Допустим, концерт органной музыки. Ведь орган поражает сначала, понимаете?

Оганесян: Ну да, он на зрителей действует.

Коган: Такой чудо-инструмент, океан звуков. Постепенно, создавая такую атмосферу, при которой человек, маленький человечек, вырастая и достигая своих юных и более зрелых уже лет, будет ощущать острую необходимость именно в общении с классическим музыкальным искусством, или его нехватку соответственно. Потому что за один день эту проблему не решишь.

Оганесян: Вот видите, я горизонтально поставил вопрос, а вы вертикально. То есть, я сказал "хватаю в охапку и бегу". А вы правильно сказали, что прежде, чем в охапку хватать детей и бежать, надо их, конечно, к этому подготовить. Мало просто желания родителей. Еще труд нужно применить, как в любом деле. Кстати, об этом в свое время и наш замечательный пианист Петров, говорил. Он меня абсолютно шокировал во время передачи "Визави с миром", когда сказал: "А не надо учить маленьких детей играть на пианино мамам всяким разным строгим". Он имел в виду не то, что надо запретить, а то, что многие заставляют своих детей просто из-под палки заниматься этим делом. Коган: Я возражу своему другу и коллеге Николаю Петрову, позволю себе это сделать. Даже самые величайшие гении-исполнители в своих биографиях, в большинстве случаев, пишут, как не хотелось им в детстве заниматься. И как их заставляли из-под палки.

Оганесян: Но из-под палки вести в концертный зал, наверное, не надо. Надо все-таки подготовить ребенка.

Коган: Конечно.

Оганесян: Здесь я с вами согласен. Ну что ж, очень интересный разговор. Право, не хочется расставаться, хочется слушать музыку.

Коган: Спасибо, мне тоже.

Оганесян: Спасибо. Если мы вместе с Павлом Коганом, главным дирижером, художественным руководителем Московского Государственного симфонического академического оркестра, хоть немножко, хоть чуть-чуть заинтересовали вас в классической музыке или, наоборот, скажем так, воодушевили вас тем, что она все равно была, есть и будет... Коган: Мы не зря прожили сегодняшний день.

Оганесян: Да, то мы не зря прожили сегодняшний день, мы не зря использовали эфирное время. Всего доброго. До новых встреч в программах "Визави с миром". До свидания.

Коган: Спасибо.


25.05.2006
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=5085&p=25.05.2006

Док. 470533
Перв. публик.: 25.05.06
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 137

  • Оганесян Армен Гарникович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``