В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Армен Оганесян: гость программы - Федотов Михаил Александрович, секретарь Союза журналистов России. Назад
Армен Оганесян: гость программы - Федотов Михаил Александрович, секретарь Союза журналистов России.
Ведущий программы - Армен Оганесян.

Оганесян: Добрый день. Мир журналистики, проблема авторского права, заказные публикации и заказные убийства. Все это сегодня будет предметом нашей беседы, и эта программа подготовлена при участии Европейского союза. Я хочу вам представить нашего гостя - Федотова Михаила Александровича, секретаря Союза журналистов России. Вопрос первый довольно серьезный, Михаил Александрович: какие наиболее важные проблемы существуют в современной журналистике в России, какие из них общие для всего мира? Такой общий вопрос пришел из Германии от господина Ханса Опста.

Федотов: Ну, немцам не впервой ставить философские вопросы. Они в этом большие мастера. Если серьезно, то проблем довольно много, и Россия все больше и больше оказывается в круге тех проблем, тех болезней, которыми болеет весь мир, в первую очередь, наиболее развитые страны и, в еще большей степени, конечно, страны переходные, те, которые переходят от тоталитарных режимов к режиму демократии, рыночной экономике. Мы как бы вместе вылезаем из одной и той же ямы, просто кто-то успел чуть-чуть дальше пройти по этому пути, кто-то задержался, некоторые пошли обратно. Но, слава Богу, к России это не относится. Проблемы есть. Я назову только некоторые из них. Во-первых, это проблема транспарентности в отношениях с аудиторией, то есть аудитория должна знать, кто с ней разговаривает. Разговаривает с ней общественный вещатель или государственный? Кому принадлежит та или иная компания, та или иная газета? Нефтяному концерну? Значит, я буду верить всему, что написано в этой газете о культуре, но я не буду верить ничему, что там написано про нефтяной бизнес, потому что я понимаю, что она здесь просто будет излагать интересы своих хозяев.

Оганесян: Экстремистская позиция. Ну, ладно, хорошо.

Федотов: Почему? Нет.

Оганесян: Ну, чему-то можно поверить там - о работе буровых, очерк об ударниках нефтяной промышленности. Почему не поверить? Вы имеете здесь в виду другое, очевидно? Экономику. Да?

Федотов: Конечно. Потому что, если газета принадлежит нефтяной компании, то, естественно, владельцы этой компании будут стараться использовать эту газету как средство продвижения своего бизнеса или, хуже того, как средство своего политического давления на власть.

Оганесян: Понятно. То есть в этом контексте аудитория должна читать, а зрители должны знать, от чьего лица ведет с ними разговор то или иное издание?

Федотов: Да. Поэтому так важна редакционная независимость, издательская свобода. Это проблема, к сожалению, не только российская, она существует во многих странах мира. Во многих странах мира ее пытаются решать - где-то более удачно, где-то менее удачно, - но она везде существует, к сожалению. Умный издатель, умный владелец СМИ скажет: я сделаю так, чтобы моя газета была абсолютно от меня независимой, потому что я понимаю, что тогда она сможет больше заработать. Я заработаю на том, что она будет независима, в том числе от меня, владельца. Но этому надо научиться, это надо понять. К сожалению, это понимают далеко не всегда. В некоторых СМИ такая свобода есть. Я знаю, и в нашей стране есть средства массовой информации, которые вполне независимы в своей программной политике, в своей редакционной политике от своих владельцев.

Оганесян: Кстати, когда я говорил о большом опыте Михаила Александровича в области СМИ, то не упомянул самого главного, прошу прощения у радиослушателей и телезрителей. Дело все в том, что Михаил Александрович в прошлом возглавлял Министерство информации, и он же является автором первого и пока единственного постсоветского Закона о СМИ. Этот закон до сих пор считается одним из самых демократичных и самых либеральных. Другой вопрос, насколько он обеспечен сегодня. Но об этом мы попозже поговорим.

Федотов: Значит, должна быть во всем точность, идеальная точность. Если мы говорим о законах, в том числе о законах, в создании которых я принимал участие, я был одним из авторов Закона о печати и других средствах массовой информации, который был принят 12 июня 1990 года Верховным Советом СССР. Он вступил в силу, он действовал. Именно этот закон коренным образом изменил ситуацию в медийном ландшафте страны. Но потом, как мы знаем, Советский Союз распался, и тогда мы написали другой проект, который тоже стал уже потом законом.

Оганесян: Автор тот же самый.

Федотов: Да, те же авторы. Опять точность - Федотов, Батурин, Энтин. Нас было трое. В России все делают "на троих", так принято.

Оганесян: Сильное обобщение. Хорошо, продолжайте, тут я не буду перебивать.

Федотов: Вот этот законопроект мы написали. Оба наших проекта - это была наша собственная инициатива, это авторские проекты. Самое удивительное, что и тот, и другой стали законами.

Оганесян: Самое удивительное, что, хотя это было "на троих", но это один из законодательных долгожителей. Ведь до сих пор это действующие законы. Получается, последнему закону более 15 лет?

Федотов: Да, 16-й год идет.

Оганесян: Учитывая, как бурно развивались мы в это время, все-таки никто не набрался решимости или не посчитал целесообразным изменять этот закон.

Федотов: Нет, попыток было очень много.

Оганесян: Попытки были, да.

Федотов: Попыток было очень много, начиная с 1995 года.

Оганесян: Но не решились - здесь я точен был в формулировке, - никто не решился. Хотели - это другое дело.

Федотов: Но поправки вносили, в том числе не самые удачные. Вообще, я пришел к выводу, что чем меньше трогаешь Закон о СМИ, тем лучше. Он, как хорошее вино, должен выстояться, с каждым годом он становится лучше, если его не трогать. А если трогаешь, тогда становится хуже. Никто пока его не улучшил.

Оганесян: Спасибо. Это вносит нечто новое в наше представление о законотворчестве.

Федотов: Во Франции до сих пор действуют законы, принятые во времена Наполеона.

Оганесян: Тогда надо было оставить советские законы. Если кодекс Наполеона гражданский, то почему было не оставить советские законы и, вообще, весь массив советского законодательства?

Федотов: Нет, нельзя было.

Оганесян: Нельзя было? Старые?

Федотов: Нет, потому что у него совершенно другая идеологическая база.

Оганесян: Что вы говорите? Хорошо. Тогда мы перейдем к вопросам слушателей.

"Здравствуйте! Уважаемый господин Федотов. Это Клара Сабо из Будапешта. У меня к вам вопрос. Как и кем финансируется Союз журналистов России? Насколько демократичны структура и деятельность вашего союза? Что вас сегодня беспокоит больше всего как руководителя союза?"

Оганесян: Вопрос не в бровь, а в глаз. Кто платит Союзу журналистов?

Федотов: Отвечаю: Союзу журналистов платят его члены. У нас в Союзе журналистов порядка 150 тысяч человек по всей стране, каждый из них ежегодно вносит свой взнос. Он очень небольшой, причем он зависит от того, в каком регионе этот журналист работает. Ветераны журналистики вообще освобождаются от взносов. Из этих копеек складываются рубли, на которые существует Союз журналистов. Это главный источник.

Оганесян: В советское время обычно в коллективах, в редакциях был один уполномоченный, он собирал. Как сейчас это происходит? То же самое?

Федотов: То же самое. В редакции есть первичная организация, и дальше часть этих средств, небольшая часть, идет на содержание Союза журналистов как федеральной структуры. Кроме того, Союз журналистов раньше, в советское время, получал отчисления от всех издательств. Это было установлено Постановлением правительства СССР. Сейчас таких отчислений нет, к сожалению, поэтому мы имеем возможности гораздо более скромные, чем Союз журналистов СССР. Есть и другие источники, но они очень небольшие. Ну, например, когда мы издаем журнал, который называется "Журналистика и медиарынок", какие-то небольшие деньги приносит распространение, продажа этого журнала. Есть и другие издания, которые тоже учреждены Союзом журналистов, которые тоже дают небольшие средства. Вот, собственно говоря, и все. Но работа, действительно, ведется очень большая. И я скажу, например, о той заботе, которую мы проявляем в отношении детей погибших журналистов. Мы привлекаем внебюджетные средства, привлекаем спонсоров для того, чтобы эти дети могли учиться в престижных вузах, для того, чтобы они получали какие-то дополнительные, в том числе финансовые, подарки.

Оганесян: А вы защищаете интересы журналистов, я имею в виду, если кто-то к вам обращается, как правозащитная организация?

Федотов: Безусловно, мы защищаем интересы журналистов, которые являются членами Союза журналистов. Это просто наша обязанность святая. Кроме того, мы давно занимаемся вопросом защиты авторских прав журналистов. Мы считаем, что это очень важный вопрос, особенно с учетом Интернета, потому что сегодня журналистские публикации оказываются открытыми для пиратства. Если в какой-то газете ваша статья опубликована, то ничто не мешает пиратам дальше эту статью перепечатывать неограниченное число раз. И сколько бы не запрещали им это делать, они все равно делают, хотя, по нашему закону, это сегодня является правонарушением.

Оганесян: Спасибо. Давайте ответим на следующий вопрос. Пожалуйста.

"Меня зовут Том Хэйс, я репортер из Нью-Йорка. Господин Федотов, в конце октября Европарламент принял резолюцию об отношениях Европейского союза с Россией после убийства российской журналистки Анны Политковской. Парламентарии призывают ЕС и Совет Европы внимательно следить за ходом расследования преступления и, фактически, обвиняют российские власти в преследовании журналистов, критикующих власть. Как бы вы это прокомментировали? Спасибо".

Федотов: Я должен сказать, что контроль над работой следствия как-то не предусмотрен в нашем законодательстве как, я думаю, и в законодательстве любой страны. А общественный контроль и журналистское расследование абсолютно свободны, они могут иметь место. Я знаю, что не только Европейский союз этим обеспокоен, и я знаю, что Международная федерация журналистов решила создать специальную комиссию по расследованию убийства Анны Политковской. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что эта комиссия не будет проводить следственных действий. Здесь речь может идти об общественных слушаниях, здесь речь может идти о журналистских расследованиях, но, конечно, не о том, чтобы следователи прокуратуры, которые ведут это дело, отчитывались перед комиссией. Так вопрос, я думаю, не стоит, и стоять не может, на мой взгляд. Другое дело, что в России, к сожалению, убийства журналистов стали не таким редким явлением, как хотелось бы. По имеющейся статистике, с 1993 года в нашей стране погибли 211 журналистов. Это очень печальная цифра. Надо понимать, что власть может сделать, чтобы этого не допустить, и что власть сделать не может. Совершенно очевидно, что из этих 211 человек не было людей, которые были непосредственными жертвами действий конкретных чиновников, конкретных представителей власти. Но, к сожалению, мы до сих пор не знаем имена заказчиков многих из этих преступлений, а подчас не знаем и имена исполнителей этих убийств. Вот то, что власть не может обеспечить защиту журналистов, не может обеспечить им безопасность, не может обеспечить неминуемое наказание преступников, которые убивают журналистов, - вот это, конечно, наша беда, и это вина власти. Но, к сожалению, убивают не только журналистов, и убийц не находят не только в отношении представителей СМИ. Это проблема гораздо более общая и тяжелая.

Оганесян: Вопрос Дугласа Мольнара из США. Он перекликается с темой, которую мы сейчас обсуждаем: "Недавно где-то прочитал, что Россия на 147-м месте в мире по свободе слова в СМИ. Признаюсь, не поверил. Не могли бы вы подтвердить или опровергнуть это? А интересно, на каком месте США? У нас проблематично найти новости, не прошедшие цензуру, особенно если это касается освещения событий в мусульманских странах". Пожалуйста.

Федотов: Да, это данные организации "Репортеры без границ". Но я не стал бы слишком большое внимание уделять тому, 147-е место или 127-е, или 154-е, потому что это, в значительной степени, дело вкуса. Меня гораздо больше интересовало, кто находится рядом с нашей страной в этом списке, для того, чтобы можно было сравнить. Когда мне сказали, что Белоруссия находится рядом с Россией в этом списке, я сказал тогда: я не верю, потому что я знаю, что ситуация в Белоруссии значительно хуже, чем ситуация в России. Когда мне сказали, что рядом находится Узбекистан, я сказал, что я этому не могу поверить, потому что ситуация в Узбекистане еще хуже, чем в Белоруссии. На мой взгляд. Я не могу сказать, что я специально изучал этот вопрос. Но я думаю, что даже то, что я знаю о ситуации в этих странах (потому что я слежу и за развитием законодательства в этих странах, и за развитием правоприменительной практики), позволяет мне сказать, что ситуация в России лучше, чем ситуация в Белоруссии, и значительно лучше, чем ситуация в Узбекистане. Кроме того, я бы обратил внимание на то, что ситуация в России - это средний показатель "температуры по больнице". Потому что ситуация со свободой СМИ в Татарстане и в Башкортостане разные, они очень сильно отличаются друг от друга. Положение в Санкт-Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, в Перми, в других российских регионах очень сильно отличается от положения в тех регионах, где со свободой СМИ значительно более серьезные проблемы.

Оганесян: Проблемы отношений региональной власти и СМИ?

Федотов: Да, безусловно. И я неоднократно подчеркивал в своих статьях и публичных выступлениях, что, на мой взгляд, федеральная власть должна больше внимания уделять защите региональных средств массовой информации, потому что иначе она лишает и общество, и себя надежного источника независимой информации. Потому что я абсолютно убежден в том, что именно независимые средства массовой информации как раз и составляют одну из важнейших гарантий национальной безопасности страны.

Оганесян: Вот тема, которой мы касались как-то, и вы касались в некоторых своих выступлениях. Она связана с тем, что иногда конфликтные ситуации, острые ситуации, которые возникают в мире, как война в Ираке, приводят к давлению на журналистов, к ограничению свободы слова, о чем, в общем, Дуглас Мольнар и говорит. Мы знаем, что даже были уволены некоторые очень известные журналисты из телевизионных компаний США, лауреаты премий известных. Как быть с этой тенденцией? Ведь, казалось бы, США провозглашают себя флагманом свободы. К ним, кстати, тогда и повышенные требования: раз уж ты назвался груздем, как говорится, тогда и соответствуй корзине. Так вот ваше отношение? Конфликтные ситуации - они ведь влияют на градус свободы, скажем так, журналистики? Как с этим быть? Как быть с цензурой, в том числе военной?

Федотов: Ну, военная цензура - она всегда существует в тех странах, которые находятся в состоянии войны. Например, в Израиле, насколько мне известно, по сей день существует военная цензура, и для них это, видимо, нормально, поскольку они находятся в состоянии войны. Что касается Соединенных Штатов Америки, по-моему, там войны нет, слава Богу. Но я вам скажу, больше того, меня гораздо меньше волнует ситуация со свободой СМИ в Америке, чем ситуация со свободой СМИ на моей родине, в России.

Оганесян: Это нормально. Но у нас вопрос слушателя из США. Он может с тобой говорить так, через океан?

Федотов: Я думаю, что он знает лучше ситуацию на своей родине, в Америке.

Оганесян: Тебе как эксперту он доверяет, видимо, больше, чем себе.

Федотов: Но я все-таки не могу считать себя специалистом в области свободы массовой информации в Америке, хотя могу сказать, что в Америке существует то, чего нет в России, - это называется общественное телевидение и общественное радио. В Америке это общественное радио появилось еще в 1913 году в городе Мэдиссон, штат Висконсин. Это было первое образовательное радио, созданное университетом. А у нас была попытка создать образовательное телевидение, образовательные программы на телевидении, был даже специальный канал "Российские университеты", ты помнишь прекрасно. Где этот канал? Где это образовательное телевидение?

Оганесян: Вообще-то, когда мы говорим об общественном телевидении и радио, европейский-то пример гораздо более, я думаю, развит, чем в США. Ведь в США в итоге многие общественные теле- и радиокомпании рождались, потом банкротились, и их покупал большой бизнес. Сегодня "Нэшнл паблик рэдио", например, в очень плохом состоянии. А вот европейский опыт общественного телевидения и радио, может быть, даже более яркий, чем американский.

Федотов: Да, конечно, европейский опыт более серьезный.

Оганесян: А что мешает пойти по этому пути? Одна из проблем, которую формулируют те, кто говорит, что Россия еще не дозрела до общественного телевидения и радио, - кстати, интересно нашим телезрителям и радиослушателям будет это услышать - что вот, дорого. Если мы при нынешнем состоянии кошелька у среднего телерадиослушателя перейдем на лицензионную, то есть на абонентскую, основу, вы должны будете платить так, как за телефон, за телевидение и радио, - это будет еще одна обременительная, скрытая форма косвенного налога. Насколько эта аргументация обоснована, и как здесь быть?

Федотов: Во-первых, общественное телевидение и общественное радио совсем не обязательно предполагают этот самый налог.

Оганесян: В основном. Но есть другие формы.

Федотов: Есть другие формы. Есть финансирование из государственного бюджета.

Оганесян: Кстати, Хартия общественного телевидения и радио допускает это.

Федотов: Да, безусловно. И хартия допускает, и практика такая есть. Но, на мой взгляд, как раз очень важно, чтобы существовала лицензионная плата. Она создает правовые отношения, договорные отношения между зрителем и телекомпанией. Пока у меня нет с телекомпанией договорных отношений, я ничего не могу требовать. Несколько лет назад мною был написан проект Закона об общественном телерадиовещании. Он предусматривает введение абонентской платы в размере трех процентов от минимального размера оплаты труда. Что это такое в переводе на деньги и цены? Это цена одного пакета кефира в месяц на одну семью, на одно домохозяйство. За это вы получаете право диктовать телекомпании свои условия, диктовать свои требования.

Оганесян: Это сильно сказано, конечно, но я понимаю, о чем идет речь.

Федотов: И получать телевизионный канал практически без рекламы. Всего за цену одного пакета кефира. По-моему, это хорошая сделка.

Оганесян: Но ты знаешь, европейский опыт разный. Би-Би-Си, например, не дает там рекламу, по хартии это запрещено. Но есть общественные каналы, которые, тем не менее, дают рекламу,

Федотов: Есть, конечно. Опять-таки, это вопрос уточнения деталей. Может быть, например, если мы скажем, что мы освобождаем этот общественный канал от рекламы, я думаю, будет правильно, если мы добавим: как минимум, кроме рекламы социальной. Например, о вреде курения, о том, чтобы люди заботились о своих родителях, о своих детях и так далее, о природе, об охране окружающей среды. Вот такая реклама может быть?

Оганесян: Я думаю, может. Давай перейдем к вопросам слушателей.

Федотов: Но ты спросил, что мешает принять такой закон, что мешает создать общественное телевидение. На мой взгляд, здесь нужна политическая воля. Как только президент Владимир Владимирович Путин скажет: мы должны в нашей стране построить общественное телевидение, - на следующий день можно начать работу над его созданием. На следующий день, потому что мы имеем для этого все необходимые ресурсы: и экономические, и кадровые, и технические. Это можно сделать достаточно быстро.

Оганесян: Я понимаю тебя. Но все равно, начинать нужно с закона об общественном телевидении и радио.

Федотов: Нет.

Оганесян: А с чего?

Федотов: Появится закон. Начинать надо с политической воли.

Оганесян: Понятно. Хорошо. Ты настойчив.

Федотов: Да, я упрямый человек.

Оганесян: Хорошо. Еще вопрос, на сей раз из Москвы. Пожалуйста.

"Михаил Александрович, здравствуйте. Это корреспондент газеты "Труд" Татьяна Шахина. Мой вопрос такой. Не секрет, что отношение судей к журналистам можно назвать настороженным. Журналист иногда проводит свое журналистское расследование, и, таким образом, создается общественный резонанс раньше, чем суд выносит приговор. Как, по-вашему, можно ли решить эту проблему и улучшить отношения между журналистами и судьями? Благодарю вас за ответ".

Федотов: Такая возможность существует, и этой возможностью надо воспользоваться. Я абсолютно убежден в том, что для общества принципиально важно установить взаимопонимание между журналистами и судьями. Сейчас в рамках программы ТАСИС реализуется проект, который посвящен повышению осведомленности российских граждан о правовой системе, и в рамках этого большого проекта есть подпроект, посвященный как раз повышению взаимопонимания между судьями и журналистами. Он проходит в пяти регионах Российской Федерации. Я счастлив тем, что участвую в этом проекте. Мы встречаемся с региональными журналистами, с судьями, собираем их вместе, и, как выясняется, во многих случаях они впервые видят друг друга. Оказывается, что журналисты пишут о суде, не бывая в судах. Они пишут о суде, не открывая ни Уголовного кодекса, ни Гражданского, ни процессуального. Но как так можно делать? В результате, на пересечении некомпетентности - с одной стороны, ангажированности (к сожалению, и это бывает), с другой стороны, закрытости судебной власти (наши судьи не привыкли к общению с журналистами, они не знают, как общаться с журналистами) - возникают конфликты. Возникают непроверенные публикации, возникают материалы, которые свидетельствуют не только о том, что журналист непрофессионально подошел к своей работе, но и о том, что он не задумался об укреплении авторитета судебной власти. Не авторитета конкретного судьи, который может оказаться негодяем.

Оганесян: Негодяем и журналист может оказаться.

Федотов: Все бывает, конечно. Но он всегда должен помнить, даже когда он критикует судебное решение, о том, что нужно сохранять уважение к судебной власти как институту демократического правового государства. Это очень сложная проблема.

Оганесян: Михаил, вот эта программа повышения грамотности...

Федотов: Осведомленности.

Оганесян: Осведомленности, то есть, практически, транспарентности. В прошлом году в здании Государственной Думы эта программа Евросоюзом была представлена и получила признание депутатов. Ну, а давай ответим на общий вопрос, ты же все-таки юрист. У нас постоянно усложняется законодательство, растет число законодательных актов, не так просто человеку без специального образования разобраться во всех этих ссылках, сносках, и вообще, с самим языком закона тоже у нас проблемы - он иногда очень усложнен.

Федотов: А закон пишется не для журналистов, закон пишется для юристов.

Оганесян: Я понимаю. Но все это - язык, стиль, количество принимаемых законодательных актов - является естественным барьером, не только в России, на пути общественной, как ты говоришь, осведомленности. Как бы ты оценил уровень общественной осведомленности о российском законотворчестве? Как повышать эту осведомленность? Через специальные издания, через частые публикации? Какие-то специальные рубрики нужны в газетах, которые никак не навяжешь, конечно, коммерческому изданию?

Федотов: Если, например, некий благотворительный фонд поддержки российских правовых реформ будет покупать на правах рекламы печатные площади в газетах и размещать там материалы, посвященные разъяснению российских законов, - очень хорошо. Если будут создаваться общественные консультации для граждан, куда они могли бы прийти и получить там бесплатную консультацию, потому что адвокаты дают платные консультации.

Оганесян: Как раньше была юридическая консультация, да?

Федотов: Но юридическая консультация всегда тоже платная. Бесплатные услуги, по-моему, оказываются только ветеранам войны или инвалидам. Здесь очень важна работа гражданского общества.

Оганесян: Простые люди, мы это из классической русской литературы знаем, несли свои копейки стряпчим, которые знали, как формулировать на языке закона. Институт стряпчих нужен в такой форме, как ты говоришь.

Федотов: Этот институт существует, он называется адвокатурой.

Оганесян: Но там все очень дорого. Там у бабушки узелка не хватит.

Федотов: Смотря где. В Москве - да, безусловно, это очень дорого. А в каком-то районном центре это не дорого. Здесь все уравновешивается, здесь спрос и предложение уравновешивают друг друга.

Оганесян: Главное, что такой институт в принципе есть. Ты считаешь, в СМИ достаточно на эту тему материалов? Конечно, в газетах и журналах мы часто видим суды, какие-то громкие преступления. Есть передачи на телевидении, посвященные этому, где рассматривается вопрос права в отношении граждан. Но, тем не менее, достаточно этого или недостаточно, как ты оцениваешь?

Федотов: На самом деле, таких материалов становится все больше.

Оганесян: Что хорошо.

Федотов: Что хорошо, безусловно. Но еще недостаточно, потому что, если мы посмотрим пример других стран, то мы увидим, что там есть и специальный судебный канал по телевидению.

Оганесян: С заседания суда?

Федотов: Это специальный телевизионный канал, посвященный судебной деятельности. Но это все у нас будет, безусловно, поскольку мы стоим на пороге перехода телевидения на цифровые технологии, следовательно, во много раз увеличится число каналов для вещания, и вот здесь как раз и возникнет проблема содержания.

Оганесян: Обрати внимание, в нашей Федеральной конкурсной комиссии по телерадиовещанию таких заявок мы ни разу не рассматривали - ни на радио, ни на телевидении. На телевидении, может быть, сложно это, а вот на радио, казалось бы, можно это осветить. Не было. Кому-то подаем ведь творческую идею как бесплатную благотворительную акцию.

Федотов: Я считаю, что наша комиссия могла бы создавать очень хорошие инициативы, объявляя конкурсы на определенные форматы.

Оганесян: Понимаешь, если мы будем предлагать такие форматы, и эти форматы потом будут выигрывать, то нас обвинят, сам понимаешь, в чем.

Федотов: Нет, мы же связаны лицензией.

Оганесян: Детский, например, канал, спортивный, культурный каналы.

Федотов: Почему не может быть правовой канал? Очень интересно, на самом деле. Кстати говоря, в Мордовии, где сейчас начало развиваться цифровое телевидение, большой популярностью пользуется канал, посвященный охоте и рыбалке. Вот такие специальные каналы.

Оганесян: Слава Богу, значит, есть еще, на что охотиться, и что удить.

Федотов: Не бреднем, не сетями, потому что это называется собирать рыбу.

Оганесян: Сразу ухватил, да?

Федотов: Конечно.

Оганесян: Хорошо, спасибо. Пожалуйста, еще вопрос слушателя.

"Уважаемый господин Федотов. Это Ян Хартман из Дрездена. В принципе, свободных СМИ не существует, и журналисты, как правило, действуют в рамках конъюнктуры своих изданий. Скажите, пожалуйста, а в какой степени это применительно к России? Благодарю вас за ответ".

Оганесян: Мы начали уже отвечать.

Федотов: Я думаю, что это применительно к России абсолютно точно так же, как и применительно к Германии и к любой стране. Но я не согласен с тем, что журналистов свободных не существует. Существуют, особенно сейчас, с развитием Интернета. Сейчас каждый пользователь Интернета может стать свободным, независимым журналистом, помещать на своем сайте в Интернете фотографии, заметки, статьи, комментарии - ничто ему не мешает. И в этом есть свой минус, потому что, если для журналистов существуют правила корпоративной этики, то для человека, который не является профессиональным журналистом, таких правил не существует. Он их никогда не изучал, он не учился на факультете журналистики, он не знает об этих правилах и, естественно, не собирается их соблюдать. Поэтому здесь, как у всякой медали, есть две стороны. С одной стороны, конечно, расширяется число участников информационного взаимодействия, а с другой стороны, возникает проблема.

Оганесян: Мне кажется, мы все-таки чуть-чуть лукавим. Представь себе: пришел наниматься какой-то журналист на работу. Ему говорят: "Какой у вас опыт?" - "Я вел свою страничку в Интернете. Возьмите меня в газету "Известия" или "Интернэшнл геральд трибюн". Ему скажут: "Знаешь что, дорогой, ты лучше создай газету, не "Известия", а что-то типа "Известия-прим-2", и свою газету - в Интернет. А к нам ты, пожалуйста, больше не приходи". Если только он не гений какой-то, конечно. Все-таки корпоративно себя журналист понимает, в рамках какой-то редакции. Вопрос слушателя из Германии - о том, что понятие "редакционной политики" часто осуществляет функции и формы достаточно жесткой рекламы, то есть цензуры, извини.

Федотов: И цензуры, и рекламы. К сожалению, и того, и другого.

Оганесян: Знаешь, что интересно? В самых крупных мировых изданиях главный редактор, закрываясь ширмой редакционной политики, даже диктует, какие темы можно брать, а какие - нет. Причем это в качественных изданиях. Журналисты об этом говорят вслух на "междусобойчиках" и не стесняются. Ты прекрасно знаешь эту ситуацию. Когда мы начали передачу, ты очень верно заметил, что есть собственники и главные редакторы, которые держат себя независимо и дают большую свободу своим подопечным журналистам. Скажи, пожалуйста, может ли выстроить коллектив журналистов такие правовые отношения с издателем и с администрацией, с главным редактором, которые бы максимально, по возможности, гарантировали им свободу выбора темы, свободу выражения?

Федотов: Я сейчас очень удивлю и тебя, и нашу аудиторию. Такой способ есть, и, более того, он есть в российском Законе о средствах массовой информации.

Оганесян: Это как в английском парламенте: "Hear-hear".

Федотов: Да-да, вот именно - "hear-hear" и именно здесь. Наш закон, когда он создавался в 1991 году, как раз включил в себя очень серьезные гарантии независимости журналистов. Например, в законе черным по белому написано, что владелец средства массовой информации не имеет права вмешиваться в деятельность редакции. Не имеет права, за исключением тех случаев, которые установлены в уставе редакции. А устав редакции - это главный документ газеты, например, или телекомпании. Этот главный документ принимается не хозяином, а коллективом журналистов на собрании. Они принимают его, они голосуют. И если они не проголосуют, то владельцу нечего будет утверждать.

Оганесян: Он поменяет коллектив.

Федотов: Здесь тоже предусмотрен специальный ограничитель. Если в течение трех месяцев после того, как средство массовой информации начало выходить в эфир или в свет в качестве газеты, этот устав не будет принят журналистами и утвержден владельцем, то регистрация данного средства массовой информации аннулируется в судебном порядке.

Оганесян: Да, там есть такое положение.

Федотов: Эта норма есть, она написана в законе, но она очень редко соблюдается. Почему? Потому что владельцы средств массовой информации делают все для того, чтобы редакционный коллектив не принимал устав редакции. Они делают все для того, чтобы этого не было, потому что им гораздо проще руководить журналистами, которые не имеют никаких прав. Хотя закон обязывает их это делать, понимаете? Поэтому я настаиваю на том, чтобы наши власти, которые компетентны в этой сфере, следили за тем, имеется устав редакции или не имеется, потому что в этом - гарантия редакционной независимости. Кроме того, в нашем законе есть то, чего нет в законах многих других стран: журналист вправе в своих публикациях излагать свое личное мнение на ту проблему, которую он освещает, и он вправе отказаться от выполнения редакционного задания, если это задание противоречит его убеждениям. Где еще есть такие нормы в законе? Другое дело, как эти нормы реализуются. Для этого нужно, чтобы журналисты добивались соблюдения своих прав. А права эти за ними записаны.

Оганесян: Об этом мы поговорим в нашей следующей передаче, как раньше говорили. Про эти нормы надо время от времени напоминать всем: и владельцам, и менеджменту СМИ, и, конечно, журналистам. У нас еще один, последний вопрос. Пожалуйста.

"Здравствуйте. Это Светлана Петровна, директор лицея. Уважаемый Михаил Александрович, сейчас очень много заказных публикаций. Я полагаю, что не совсем правильно обвинять в этом только журналистов. Как вы считаете, возможно ли с этим бороться, и как? И еще: я с удивлением прочитала, что Союз журналистов России поддерживал на выборах в Госдуму некоторых депутатов. С какой целью? Спасибо за ответ".

Федотов: Начнем со второго вопроса. Союз журналистов не поддерживал на выборах никаких депутатов, никаких кандидатов в депутаты. Мы выработали и опубликовали журналистский наказ кандидатам в депутаты и написали, что тех кандидатов, которые подпишутся под этим наказом, которые обязуются своей деятельностью в Государственной Думе выполнить этот наказ, Союз журналистов будет поддерживать. Это действительно было. И я рад, что под этим нашим обращением, под этим нашим журналистским наказом, поставили свои подписи некоторые кандидаты, которые потом стали депутатами. Но я был бы еще больше рад, если бы они выполнили то, что пообещали. К сожалению, того, что мы от них требовали, они, конечно, не сделали. Потому что мы требовали от них, чтобы они приняли меры к созданию общественного телевидения и радио, к принятию закона об общественном телевидении и радио. Мы требовали от них, чтобы они поставили перед Госдумой вопрос о декриминализации клеветы и оскорбления в средствах массовой информации, потому что мы считаем позором, когда журналистов не просто тянут в суд по обвинению в клевете и оскорблении, а когда им реально угрожает лишение свободы, отправка в тюрьму. Мы считаем, что эти вопросы должны рассматриваться в рамках гражданского судопроизводства, а не уголовного. Это только некоторые вопросы. Там еще были вопросы, связанные с налогами, со сроками рассмотрения обращений, связанных с диффамацией, и так далее. К сожалению, ничего в этом направлении до сих пор не сделано.

Оганесян: Вернемся к теме заказных публикаций. Интересная мысль высказана, что не совсем правильно обвинять в этом только журналистов.

Федотов: Конечно, не только журналистов.

Оганесян: Как заказных журналистов, так и заказчиков.

Федотов: Конечно, в этом виноваты и заказчики, и, в еще большей степени, руководители средств массовой информации, которые не брезгуют заказными публикациями. К сожалению, в некоторых крупных газетах существуют даже специальные отделы, которые занимаются приемом заказов на публикации.

Оганесян: Что, так и висит: "Принимаются заказы на заказную публикацию"? Или "Отдел продаж"?

Федотов: Может быть, там висит надпись другая, но смысл именно такой, к сожалению. Эти заказные публикации, действительно, то же самое, что заказное убийство. Не так страшно, когда заказная публикация касается рекламы чего-то хорошего.

Оганесян: Имеется в виду, "заказывают" личность какую-то или какую-то организацию с целью ее очернения, дискредитации - речь об этом, конечно.

Федотов: Да. Ведь так можно и довести человека до инфаркта и до самоубийства, и разорить организацию. Это, безусловно, правонарушение, это деликт, и за это нужно спрашивать по всей строгости закона.

Оганесян: А можно в суд подать?

Федотов: Конечно, можно. И подают. Можно не только в суд. Существует структура, которую мы создали в прошлом году. Она называется "Общественная коллегия по жалобам на прессу". В ней две палаты. Во-первых, палата, представляющая медиа-сообщество: журналистов, рекламодателей, специалистов в области пиара. Во-вторых, палата медиа-аудитории, где представлена аудитория средств массовой информации: представители религиозных конфессий, политических партий, профсоюзов, экологических, правозащитных, молодежных, ветеранских, спортивных и др. организаций. Коллегия готова рассматривать жалобы на выступления средств массовой информации, в том числе на заказные публикации. Мы очень рассчитываем на то, что таких обращений будет много, потому что заказных публикаций много, к величайшему сожалению. Но пока мы за этот год рассмотрели только девять жалоб, несколько жалоб еще у нас находятся в работе. Но мы полагаем, что по мере приближения парламентских выборов число обращений возрастет в геометрической прогрессии.

Оганесян: Это платная услуга?

Федотов: Нет, бесплатная, все на общественных началах.

Оганесян: При Союзе журналистов это все?

Федотов: Нет, это не при Союзе журналистов.

Оганесян: Независимая, бесплатная, благотворительная.

Федотов: Да, безусловно. Мы полагаем, что такие же структуры могут со временем появиться и в наших регионах, чтобы не надо было каждый раз обращаться в Москву. Последнее наше дело касалось жалобы женщины из Пензенской области. Она жаловалась на публикацию в "Российской газете", которая была связана с освещением судебного дела. В рамках проекта ТАСИС по повышению осведомленности наших граждан о правовой системе, я думаю, мы будем обсуждать эту публикацию и то решение, которое наша общественная коллегия уже приняла по этому вопросу. Оно в ближайшие дни должно появиться в печати и в Интернете.

Оганесян: Спасибо. Михаил Александрович Федотов, секретарь Союза журналистов России, отвечал на ваши и мои вопросы. Передача была подготовлена при содействии Европейского союза.

17.11.2006
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=13182&p=17.11.2006

Док. 470495
Перв. публик.: 17.11.06
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 137

  • Оганесян Армен Гарникович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``