В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Армен Оганесян: гость программы - Пожигайло Павел Анатольевич, статс-секретарь, заместитель Министра культуры и массовых коммуникаций РФ. Назад
Армен Оганесян: гость программы - Пожигайло Павел Анатольевич, статс-секретарь, заместитель Министра культуры и массовых коммуникаций РФ.
Ведущий программы - Армен Оганесян.

Оганесян: Добрый вечер. Мой собеседник - заместитель министра культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации, статс-секретарь Пожигайло Павел Анатольевич.

Пожигайло: Добрый вечер.

Оганесян: Павел Анатольевич у нас не в первый раз. Помню, как вы приходили к нам, когда работали в Государственной думе, в Комитете по СМИ. Прежде чем перейти к вопросам чисто профессиональным, хотя в области телевидения и радио любой профессиональный вопрос затрагивает интересы очень многих и многих людей и уже не является узко профессиональным, скажите, пожалуйста, как вы себя ощущаете в новом качестве? Где было для вас приятнее и эффективнее, ведь сфера та же - СМИ?

Пожигайло: Зависит от того, какие цели стоят. Если, скажем, иметь какой-то статус, возможность появляться в эфире и в какой-то степени польстить своему самолюбию...

Оганесян: Публичной фигурой себя ощущать.

Пожигайло: Да, публичной фигурой, при этом минимум ответственности, - то, наверно, в большей степени это Дума, хотя резкое заявление и обидит моих коллег, но тем не менее. Я считаю, что исполнительная власть - это качественно совершенно другая ипостась, просто принципиально другая ипостась. В Думе был более свободный режим, более независимый, более комфортный для такого спокойного проживания жизни, так скажем. Исполнительная власть - это, безусловно, колоссальная ответственность. Безусловно, в исполнительной власти появляется огромное количество вопросов и задач, с большинством из которых ты раньше не сталкивался, но каждая их них важна и влияет на судьбы людей, на судьбы страны. Что греха там таить, один закон о культурном наследии России, или закон о СМИ, или концепция перехода на цифровое телевидение! И ты понимаешь, что в этой части лично от тебя зависит, лично твоя ответственность, и спрос будет лично с тебя. Поэтому эта работа, безусловно, крайне интересная, очень важная, а дальше - результат. И по этому результату в правительстве сегодня очень жестко идет, скажем, анализ и, так сказать, констатация того или иного зама министра, того или иного статс-секретаря или министра.

Оганесян: Оценка его работы.

Пожигайло: Да, система оценки. И в конечном итоге это подстегивает, потому что в Думе по большому счету от результата твоей работы за четыре года не зависело твое положение: ты все равно был депутатом, все равно имел статус.

Оганесян: Да, это народный избранник. Как вы оцениваете итоги выборов в Думу как думец со стажем? Что-то вас удивило или было прогнозируемо и ничто вас не застало врасплох?

Пожигайло: Я думаю, все произошло так, как должно было произойти, потому что все-таки я - член партии "Единая Россия" и три года был заместителем руководителя Контрольно-ревизионной комиссии "Единой России". То есть для меня абсолютно понятно географическое положение партии, ее статус реальный. Мне кажется, что все-таки была надежда у оппонентов, что, это "картонная" партия, она непопулярна в народе, что, в общем, это бюрократия и так далее. Очень важно, что люди легитимизировали деятельность "Единой России", потому что, так или иначе, именно присутствие этой партии, ее, так сказать, существование предопределили те реформы, которые сейчас происходят.

Оганесян: Появились новые конкуренты, которых раньше не было.

Пожигайло: Да. Представьте, что, допустим, в этой Думе была бы та же полемика, как семь лет назад. 122-й закон и 131-й закон были крайне непопулярны, и если брать парламент образца 90-х годов, они бы никогда не прошли. Но, тем не менее, сейчас становится понятна правильность этих законов. Другой вопрос, что на правительстве огромная нагрузка лежит по подзаконным актам, по введению в действие этих законов. Но без "Единой России" это все было бы нереально. Поэтому успех, который сегодня в стране существует благодаря нашей сегодняшней власти, я считаю, огромная доля этого успеха как раз лежит именно в деятельности партии "Единая Россия", и на этих выборах было красноречивое доказательство того, что народ сегодня эту партию поддерживает. Хотя очень важно и очень здорово, что появились оппоненты, что в отдельных местах Союз правых сил все-таки планку перешагнул.

Оганесян: Да, и председатель Думы Грызлов даже предсказал, что на будущих выборах они могут перейти порог и появиться опять.

Пожигайло: С моей точки зрения, в этом смысле такая несколько консервативная социальная направленность "Справедливой России", крайне либеральная, скажем так, позиция СПС и консервативная, но все-таки реформистская, прогрессивная позиция "Единой России" - это очень хороший симбиоз. В этом смысле, если, скажем, ЛДПР не найдет себе места, мне кажется, от этого страна только выиграет, потому что эта партия свое как бы отыграла. Сегодня нам, безусловно, необходимы какие-то очень свежие и смелые ходы, которые в свое время символизировали Гайдар и Чубайс. При этом нужны спокойная взвешенная обратная связь, оценка и анализ, которые может осуществлять "Единая Россия", и очень четкое представление интересов общества, социальных и прочих, которые может осуществлять "Справедливая Россия". Поэтому мне кажется, что все развивается очень хорошо.

Оганесян: Спасибо, Павел Анатольевич. Справедливости ради надо сказать, что ЛДПР показала не такие уж плохие результаты. Нет, наверно, пока оснований считать по результатам выборов, что она не попадет в Думу. Я думаю, что этот прогноз преждевременный.

Пожигайло: Может быть. Но вот в Московской области ведь не попали, во многих регионах не попали. Я-то оцениваю в этой ситуации в большей степени со смысловой точки зрения, то, что они предлагали и предлагают.

Оганесян: Ну что ж, вернемся действительно уже к вашему профилю статс-секретаря, заместителя министра культуры и массовых коммуникаций России. Пожалуйста, первый вопрос.

"Это Катарина Майер из Бремена. Господин Пожигайло, я недавно прочитала, что в России сейчас усиливается цензура. Так ли это? И если да, то с чем это связано? Это следствие информационной войны с Западом?"

Пожигайло: Нет, конечно. Я не знаю, почему вы так посчитали, потому что на сегодняшний день, по крайней мере, нет органа, который бы мог цензурировать информационное пространство, сегодня его не существует. Был эфир Михаила Сеславинского в "Эхе Москвы", где этот вопрос тоже задавался. Ведущий программы Варфоломеев как раз спросил: вот сейчас "глушилки", цензура, так сказать, все это существует, - у кого в руках кнопка? Сеславинский тогда ответил, что нет сегодня такой структуры, нет такого человека и нет этой кнопки. Есть оборудование, которое, скажем, законсервировано, но это оборудование не выбрасывается только лишь потому, что на случай, скажем, военных действий или террористической атаки оно может быть востребовано с точки зрения того, чтобы заглушить эфир террористов, не более того. Поэтому цензуры нет, но, с моей точки зрения, регуляция информационного пространства должна быть. Недавно я встречался с одним из руководителей Си-Би-Эс. Буквально неделю назад у меня была недельная поездка по Европе - Германия, Бельгия, Франция. Я встречался с руководителями именно регулирующих в сфере телерадиовещания органов в этих странах. Встречались мы и с представителями Евросоюза - Комиссии по информационной политике, представителями Европейской платформы телерадиовещания (ЕПРА). Обсуждали вопрос, который, я считаю, как раз мы не дорабатываем - это вопрос, связанный с ограничением распространения продукции порнографического, эротического, сексуального и прочего характера. Во Франции, в Бельгии, в Германии процедура ограничений сегодня существует, причем она очень жесткая и иногда абсолютно субъективная, потому что эти решения в основном принимаются теми или иными комиссиями, теми или иными советами не всегда с точки зрения закона, законодательства. В России сегодня этот инструмент отсутствует. Мне кажется, и мы сейчас, кстати, этим занимаемся, у нас, наоборот, более демократичная позиция, и есть такое мнение, что нужно обязательно только через закон эти ограничения вводить.

Оганесян: Кстати, об иностранном продукте эротического содержания, на грани, скажем, с порнографическим содержанием, наблюдается такая тенденция: то, что не проходит или прошло очень давно в Европе, стало появляться на российских каналах. Ограничения есть во времени, нет определения, что такое порнография, что такое эротика, хотя в области печатных СМИ требования довольно жесткие. Это отдельные затемненные помещения, это обязательная упаковка, так сказать. Нельзя в определенных местах, в строго отведенных местах строятся вот эти магазинчики. Но в области телевидения, которое так открыто...

Пожигайло: Я вам скажу честно - от лукавого. Вот в прошлом году на самом деле мы подготовили закон, я был инициатором этого закона, об ограничении порнографии, хотели включить его в план законопроектной работы правительства этого года. Его, извиняюсь, "отфутболили" на том же основании, что юридическое определение порнографии невозможно дать. А идея наша была - по крайней мере, запретить использование несовершеннолетних в этих сюжетах, ну, и программы, связанные с животными, трупами и так далее. Сказали: вот вы запретите это, значит, все остальное разрешено. Потом встал вопрос юридического определения порнографии. Я говорил во Франции с руководителями антивизуального совета, где задал тот же вопрос. Они сказали: "Ничего страшного, применительная практика поправит". Мне здесь задавали вопрос: "А как же картины Веласкеса, Рубенса, где есть обнаженные женщины? Значит, тогда можно будет по закону эту выставку закрыть?" Ничего подобного. Действительно, закон может перекрыть 90 процентов этого пространства, и 10 процентов отрегулируют суды, как в Европе. Тогда, осенью, этот закон, к сожалению, не прошел легитимизацию, хотя практически все министерства была "за". В этом году мы в инициативном порядке этот закон готовим, и сегодня, к стыду нашему, Латвия приняла такой закон. В Латвии буквально два месяца назад вышел закон, который ограничивает распространение порнографии, эротической и сексуальной продукции. Мы его перевели на русский язык. Вы знаете, они не побоялись этот закон принять. Причем там тоже категория каких-то картин Рубенса попадает в поле действия этого закона. Но латыши мне сказали то же самое, что правоприменительная практика, суды поправят этот вопрос. Поэтому в этом году я надеюсь, и даже в какой-то степени обещаю, что этот закон будет в инициативном порядке внесен в план работы правительства.

Оганесян: Спасибо. Мы довольно полно ответили на этот вопрос. Давайте ответим на следующий. Пожалуйста.

"Господин Пожигайло, я - Морис Кортни, обозреватель из Лондона. Россия - огромная страна и к тому же в восточной части малонаселенная. Хотелось бы знать, сколько телепрограмм через спутник передается для населения Сибири? И второй вопрос: существуют ли планы модернизации телевещания? Каковы они?"

Пожигайло: Я хочу еще тут сказать, чтобы уважаемые радиослушатели учитывали, что Россия - огромнейшая страна. Опять-таки, когда мы ездили по Европе, 95 процентов Бельгии в кабеле. Поэтому для них эфирное деление вообще не актуально. Германия тоже на 98 процентов в кабеле. В России огромные пространства, поэтому, безусловно, мы не можем обеспечить десятки каналов, но на сегодняшний день, например, Первый канал охватывает 99 процентов населения Сибири. При этом только одну программу принимают всего 400 населенных пунктов, остальные - две и более. Пока это связано с тем, что до сих пор не осуществлен переход с устаревшего, находящегося в аварийном состоянии спутника "Экран", обеспечивающего покрытие всей территории Сибири и части Дальнего Востока, на более современный спутник типа "Экспресс-М". В настоящее время ФГУП РТРС как бы осуществлена большая часть работы в этом направлении. Для окончания перехода на новый спутник необходимо произвести замену всех приемных спутниковых станций. В ближайшее время это будет завершено. А в перспективе перехода на цифровое телевидение я думаю, что как минимум 18 каналов появятся почти по всей территории страны.

Оганесян: Вот как раз, Павел Анатольевич, есть вопрос из Франции на тему цифрового телевидения. Жан-Пьер Дюваль спрашивает: "Слышал, что Россия полностью перейдет на цифровое телевещание к 2015 году. Сохранится ли при этом аналоговое вещание? Для того чтобы население смогло принимать телепрограммы в цифре, нужны специальные приставки или новые цифровые телевизионные приемники, стоят они немало. Во многих западных странах в аналогичной ситуации приставки раздавали бесплатно. А как будет в России?"
Давайте по очереди. Перейдет на цифровое телевещание Россия к 2015 году? Это правильная информация у нашего слушателя из Франции?

Пожигайло: Это максимальный план. На самом деле минимальный план - мы можем начать этот переход уже где-то через год-два. Более того, в Ханты-Мансийском крае и в Мордовии уже вещает цифровое телевидение, ну, как экспериментальная зона, в экспериментальном плане.

Оганесян: Второй вопрос: сохранится ли при этом аналоговое вещание? Очевидно, да на какой-то период.

Пожигайло: Безусловно, аналоговое вещание сохранится именно до того момента, когда параллельно в цифровом вещании будут все те же самые каналы, они будут открыты для населения страны и у каждого гражданина России будет возможность их смотреть. После этого будет отключено аналоговое вещание. Но наша задача - сократить этот срок, потому что в период одновременного вещания аналогового и цифрового огромная финансовая нагрузка ложится на телеканалы и, в какой-то степени, может иметь отношение и к телезрителям.

Оганесян: И, наконец, вопрос о приставках или новых цифровых телевизионных приемниках, которые, как пишет наш слушатель, стоят немало. Будут их бесплатно раздавать или как это будет осуществляться, приемная сеть?

Пожигайло: На сегодняшний момент решение действительно обеспечить людей этими приставками. Вопрос заключается в том, что... Ну, вот представьте, что мы бы обеспечивали сейчас видеокамерами население, я не знаю, четыре года назад, и всем дали видеокамеру, в которой есть кассета, аналоговая видеокамера. А сегодня они не актуальны, и уже цифровые камеры. Технология так быстро развивается, что один из вопросов - какими приставками обеспечивать? Более того, мы считаем, что через четыре-пять лет вообще не нужна приставка, а чип будет в телевизоре, и телевизоры будут продаваться уже с этим чипом, который будет обеспечивать цифровой прием. Поэтому сейчас не стоит вопрос, обеспечивать - не обеспечивать, то есть обеспечивать, вопрос стоит - в виде чего? И еще один момент связан с тем, что разные способы доставки сигнала, которые обеспечивают разное количество каналов. Есть такой формат эмпек-2, эмпек-4. Так вот, сегодня формат эмпек-4, который обеспечивает восемь каналов в цифровом телевидении, стоит, например, во Франции в розницу более 200 евро за приставку, а эмпек-2 - порядка 30-40. И мы сегодня рассматриваем вариант, при котором надо определиться. То есть можно более дешевый вариант, скажем, эмпек-2 сегодня дать жителям, обеспечивая их этими приставками, это стоит порядка 20-22 долларов на сегодняшний день, но при этом мы думаем о развертывании собственного производства в России, чтобы эти приставки здесь и производились. Второй момент связан с тем, что нужна гарантия, то есть мы должны обеспечить гарантии того, что эту приставку какая-то семья, допустим, получила, она завтра сломалась, надо обеспечить гарантийное обязательство. И еще один момент очень важный, вот сейчас мы столкнулись: а если мы обеспечили этой приставкой какую-то семью малоимущую, а бабушка взяла ее и продала кому-то, она не имеет возможности смотреть телевидение, как мы в этой ситуации поступаем? Если это социальное обязательство государство, оно должно гарантировать, что люди не пострадают от перехода на цифры, и все те каналы, которые они сегодня видят в эфире, как минимум, они будут смотреть в цифровом эфире. Кстати, здесь еще очень важная наша задача в этом смысле: чтобы в этих каналах появился детский канал (и сейчас этот вопрос перед нами стоит, и мы это обязательно учтем при переходе на цифру), канал научно-популярный, может быть, канал, связанный с религией или, так сказать, с этическим или эстетическим воспитанием. Но, как минимум, зрители должны увидеть то, что сегодня в эфире, и при этом за это они платят деньги.

Оганесян: Неплохо бы еще образовательный канал.

Пожигайло: Образовательный - безусловно.

Оганесян: Теперь у нас вопрос от наших сограждан из Москвы. Пожалуйста.

"Уважаемый Павел Анатольевич, с вами говорит Марина Гринченко из Москвы. Я всю жизнь проработала редактором на Шабаловке. Сейчас хотят передать памятники и усадьбы в аренду. Неужели это спасительная акция, и государство само не может их содержать? Спасибо".

Пожигайло: На самом деле я хочу здесь встать на сторону правительства не из-за того, что я замминистра, потому что, когда я даже был депутатом, мне тоже казалось, что, в общем, наверху там люди, которые думают только о себе, разбазаривают культурное пространство России и так далее. На самом деле не так. Наоборот, сегодня, особенно в последние два-три года, с появлением 73-го закона об охране культурного наследия, наконец-то, наводится порядок. В декабре принят 258-й закон, который, наконец-то, разграничил, снял мораторий на приватизацию и ввел принципы разграничения собственности. По этому закону сейчас субъекты, регионы, до 1 июля должны представить перечни памятников, которые они просят или которые они хотят, чтобы остались эти памятники в их региональном ведении. Но по закону сказано - только те, в которых эти субъекты исполняют свои прямые обязанности. Все остальное должно вернуться в федеральную собственность, потому что в 1997 году, как раз после принятия 122-го закона, не монетизации льгот, а другого, просто цифра та же 122, как раз была повальная регистрация имущества регионами противозаконна. И долгое время по постановлению 30-20 в судах федеральное имущество эти объекты возвращало назад. Сейчас принят очень жесткий закон, по которому фактически все памятники, которые в регионах не используются для прямых их обязанностей, должны быть переданы в федеральный центр. Далее, мы должны провести культурно-историческую экспертизу, сформировать охранные обязательства на эти объекты. Дальше будет принята очень жесткая методика оценки этих памятников. И поэтому те конкурсы, которые пойдут дальше по приватизации, в них будет очень жесткая установка по ограничениям, связанным с использованием этих памятников. А дальше собственник, который, например, этот памятник покупает, будет контрольная служба, которая будет постоянно следить за его использованием. И мне кажется, что впервые, наверное, за последние 15 лет или сколько, наверное, с 1991 года, наводится очень жесткий порядок с сохранением культурного наследия.

Оганесян: Павел Анатольевич, тут вопрос еще вот какого свойства - доступ к этим памятникам. Дело все в том, вы знаете эту европейскую традицию в развитых странах, странах с богатой культурой таких уникальных мест, поместий, замков и так далее, даже владельцы предусматривают, причем часто без всякого давления со стороны государства, предусматривают возможность для своих соотечественников, сограждан посещать. Я себе не очень представляю, честно сказать, когда обнесут все это хорошим забором, даже в стиле XVIII, XIX века, сделают стильно, будет все узорчато, решетчато, чугунно. Но я себе не могу представить, как в замок Лидс, например, можно будет зайти, пройти по дорожкам...

Пожигайло: Я рекомендую всем слушателям съездить в усадьбу Средняково, это усадьба Михаила Юрьевича Лермонтова и Петра Аркадьевича Столыпина под Москвой. Там хозяин - Михаил Юрьевич Лермонтов, прямой потомок великого поэта, и как раз это, с моей точки зрения, образец того, как должно быть, когда действительно собственник, хозяин благоустроил эту усадьбу, действительно превратил ее в музей, воссоздал.

Оганесян: Это вопрос этики личной?

Пожигайло: Нет, там постоянно проходят семинары, лекции, обучение. Там есть обязательство, по-моему, два раза в неделю в определенное время, чтобы могли быть экскурсии в этом музее. Охранные обязательства, про которые я говорил, кстати, закон, который сейчас, в этом году в плане законопроектной работы у нас, 73-й закон по охране культурного наследия, конечно же, все это будет предусмотрено.

Оганесян: Это важно, да.

Пожигайло: Новый собственник будет иметь обязанность по закону в определенное время открывать памятник для осмотра. Именно та служба, которая сейчас вновь создается - Росохранкультуры, Рослеснадзор, будет иметь законные надзорные функции за соблюдением законодательства. И любой человек, который, скажем, не смог попасть в тот или иной памятник по причине того, что хозяева туда его не пустили, может обратиться в суд, я вам гарантирую, вы выиграете процесс. По этой причине, скажем, собственник может лишиться права собственности на этот памятник. Сегодня именно такая ситуация.

Оганесян: Спасибо. Это важный на самом деле аспект, мы не должны заборами отгородить наследие национальное...

Пожигайло: Не будет такого!

Оганесян: ...от граждан, соотечественников, от туристов, в конце концов. Отлично. А теперь давайте ответим еще на один вопрос.

"Здравствуйте, меня зовут Парщикова Татьяна, я переводчик. Павел Анатольевич, еще пару десятилетий назад мы считались и были самой читающей страной. Сейчас же у нас регулярно читают книги, кажется, 16 процентов населения. И еще такой вопрос - что мы читаем? В основном дамские романы и дешевые детективы. Каково ваше мнение по этому поводу? Может быть, можно как-то повлиять на эту ситуацию?"

Пожигайло: Знаете, трудно мне. Я читаю Ильина сейчас. Я как-то для себя второй раз его открыл и, честно говоря, зачитываюсь. Жена у меня читает сейчас Ильина. Вы знаете, по статистике сегодня читают много, не меньше, чем в советские годы. Покупают книги, посещают библиотеки. Я часто бываю в Российской государственной библиотеке, бывшей Ленинской библиотеке. Залы полны, и люди там сидят, занимаются, читают. Есть такая позиция, что вроде бы идет какой-то процесс десакрализации книги, то есть превращение ее в рядовой продукт потребления. Действительно, вот эти книги в мягких обложках, один раз купили, в поезде прочитали, потом выбросили. Но, с другой стороны, есть другая тенденция. Например, у нас есть статистика, что после сериала "Идиот" были раскуплены книги "Идиот", и вообще, стал очень сильно покупаться Достоевский. Поэтому мне кажется, что...

Оганесян: Опровергается тезис, что "пипл хавает все".

Пожигайло: Ну что вы! Посмотрите на резонанс от фильма "Остров". Прокат фильма "Остров" перекрывает прокат "Ночного" и "Дневного дозора". Люди идут, говорят своим соседям, идут дети. У меня дети маленькие посмотрели этот фильм с огромным удовольствием. Это говорит о том, что Россия живет, в людях живет тысячелетний дух, о котором говорят, что он уже потерян. Нет, абсолютно. Соответственно, и книги читаются. Может быть, в какой-то части Интернет сегодня заменяет возможность получения информации, и в том числе в Интернете очень многие читают.

Оганесян: Заменяет и отвлекает молодое поколение, конечно.

Пожигайло: Безусловно, мы можем, например, на примере телевидения, потому что там есть рейтинг, и мы можем понять тенденции. Мы можем сказать, что нравственные вещи, скажем, высококачественные произведения, они пользуются спросом, мне кажется, большим, чем где-то в конце 90-х годов.

Оганесян: Значит, если ответить до конца Татьяне Парщиковой, можно сказать так: давайте издавать больше хороших книг, давайте делать больше хороших фильмов, качественных фильмов, да? А вы как-то взаимодействуете с Министерством образования в плане воспитания навыка чтения? Ведь здесь миссия Министерства образования тоже немаловажна? Ее не отделить от дела книгоиздательства просто, да? Важно, какой новый читатель воспитывается и появляется в качестве, грубо говоря, потребителя на книжном рынке?

Пожигайло: Вы такой вопрос задали, я бы даже сказал сакральный.

Оганесян: Раз межведомственный - значит провокационный?

Пожигайло: Нет, это вопрос метафизический даже. Это не вопрос Министерства образования. Конечно, телевизор, с моей точки зрения, ничего не дает, это такой белый шум, и даже интересные программы просматриваются и потом забываются. Книга оставляет отпечаток. Как сделать так, чтобы молодежь читала книги и, более того, какие книги читала - это вопрос комплексный. Мне кажется, безусловно, в общем смысле культура как культура имеет краеугольное значение. Образование в этой ситуации как технология выступает. Но культура - она, в том числе, формируется и телевидением. Поэтому мы опять приходим к вопросу, что мы видим на экране. Еще раз - Министерство культуры и массовых коммуникаций и я лично сегодня занимаются вопросами государственного заказа на телевидение и радиовещание. Сегодня готовится ряд серьезных документов стратегического плана, в которые, по крайней мере, мы стараемся эти вопросы включить. Где-то они уже включены. А дальше, соответственно, мы будем это превращать в законы, превращать в определенный технологический инструмент, где качественный нравственный продукт, который удовлетворяет социальным и государственным интересам и главное - общественным интересам, будет иметь поддержку, будет чаще появляться на экране. Одновременно мы постараемся заложить такие механизмы регуляции, причем, еще раз говорю, догнать Европу в этом отношении, которые смогли бы ограничить другую продукцию.

Оганесян: Вы, безусловно, ответили на этот вопрос. Я только поясню, что я имел в виду. Вы очень важную тему затронули - госзаказа. Это очень важно, тем более что в стране, в общем-то, есть сейчас средства, которые могли бы стимулировать именно качественный кинематограф, качественные телевизионные программы. Ну, кое-что сделано, будет, наверное, делаться, судя по тому, что вы сказали. Я же имею в виду несколько другое. Программа. Сама по себе программа образовательная в школе и даже в высшей школе, наверное, все-таки требует постоянного совершенствования. Вот приведу вам один пример. Я узнал программу одного вуза. Публицистика XIX века, Чернышевский, Добролюбов, Писарев. Не появилось новых имен. Вы вот Ильина упомянули. Но были же у нас и Кириевский, и Самарин, и Катков, и Аполлон-Григорьев, и Данилевский. И тот же Ильин. Они как-то выпадают. Публицистика Достоевского, кстати, тоже у нас не в чести. "Дневник писателя", извините, может и не войти в программу, хотя как же без этого произведения рассматривать публицистику второй половины XIX века? Не пора ли нам все-таки, чтобы интерес к книге, потому что они много писали именно на базе литературы, спор Аполлона-Григорьева и Достоевского с Добролюбовым, их прочтение "Грозы" Островского, какие там обобщения. И общественные, и литературоведческие, какие хотите. Не пора ли на стыке между Министерством культуры и Министерством образования возникнуть диалогу: знаете, что, дорогие мои, мы многое можем делать для книгоиздательства, но вы все-таки посмотрите свои программы, чтобы интерес к качественной книге тоже возрос. Или это не является, по-вашему, стимулом?

Пожигайло: Нет, это не является областью моих занятий. Это чистой воды компетенция Министерства образования.

Оганесян: Это так. Но связь есть, согласитесь?

Пожигайло: Безусловно это очень важно, я абсолютно согласен.

Оганесян: Спасибо, Павел Анатольевич. Давайте еще на один вопрос, наверное, успеем ответить. Пожалуйста.

"Здравствуйте, меня зовут Елена Насонова, я педагог из Петропавловска-Камчатского. Уважаемый Павел Анатольевич, я слышала, что в Японии владельцы предприятий всячески поощряют посещение рабочими театров, выставок, создают им условия для занятий живописью. Они утверждают, что с ростом культуры растут производительность и качество труда, профессионализм. А у нас кто должен поощрять это?"

Пожигайло: Вопрос серьезный. Это вопрос Трудового кодекса. Мне кажется, в нашей части, что очень важно - обеспечить доступность. Доступность театров, доступность музеев, библиотек для граждан, то есть сделать это если не бесплатным, то, по крайней мере, очень доступным с точки зрения стоимости. Не переходить в элитарность, сохраняя при этом искусство как искусство. Это главное. Второй момент очень важный, мне кажется. Понимаете, вводить какой-то закон и обязывать работодателя поощрять хождение в театр я слабо себе представляю. Мне кажется, как раз то, о чем говорил Армен Гарникович, если мы будем в школе, в институте закладывать уровень культуры, как минимум, через программу образования... Действительно, нам не все равно, каких философов будет читать школьник. Если он прочитает опять, как мы в свое время, скажем, Фейербаха, условно говоря, или Ленина, то это будет один человек. Если действительно ему попадутся книги того же Ильина, Розанова, Данилевского, извините меня, Гоголя. Вот писатель, который, с моей точки зрения, просто, как и Достоевский, должен входить очень широко и серьезно в программу обучения, - то тогда будет другое мироощущение. Понимаете? Тогда Чехов будет не просто модный драматург, который поставил во времена "Серебряного века" спектакль, на который ходит весь мир. А будет ощущение, что монолог Нины Заречной в "Чайке", это монолог твой собственный. Ты внутри себя решаешь вопрос о мировой душе. Или, скажем, вопрос прихода Лопахина, и когда забыли Фирса и срубили сад, это же вопрос вечный. И сегодняшнего времени, когда разрушаются памятники во имя того, чтобы стеклянные "билдинги" так называемые появлялись. То есть это внутри. Если мы понимаем те вопросы, которые ставили перед собой Чехов, Гоголь и Достоевский, если мы в школе это все изучали и действительно проникли в глубь того, что они хотели донести, то тогда и потребность будет, естественно, в посещении этих мест. А задача государства - дать возможность людям в большей степени бесплатно и, так сказать, недорого иметь право посещения заведений культуры.

Оганесян: Я хотел бы завершить нашу передачу, наш с вами диалог таким вопросом, мы эту тему затрагивали с вами и в прошлые передачи. Вы ведь продолжаете возглавлять фонд Столыпина. Ведется издательская деятельность, недавно вы отметили юбилей.

Пожигайло: Столетие реформ.

Оганесян: Реформ Столыпина, до сих пор играющих важную роль и влияющих не только на ученый мир или на политиков, которые читают, но и просто влияющих на нашу жизнь. Все-таки то, чем мы сейчас пользуемся в Сибири, к сожалению, это все еще инерция столыпинских реформ. К сожалению, потому что такого толчка для развития Сибири больше, наверное, не наблюдалось, в таком масштабе. Так вот, о вашей деятельности как президента фонда. Прошли такие яркие события, были заседания в Фонде культуры, который возглавляет Михалков. А что еще на этой ниве? Не планируются, например, съемки фильма, посвященного Столыпину?

Пожигайло: Вы знаете, действительно, много уже, больше 13 книг издано.

Оганесян: Вашим фондом издано?

Пожигайло: Да. Защищены диссертации, причем, меня радует, что молодые люди берут эти темы, защищают диссертации по столыпинской реформе. Сейчас, по-моему, если мне память не изменяет, три докторских готовятся по этой теме. Безусловно, я, как и семь лет назад, когда начинал эту деятельность, уверен, что имя Столыпина вернется. Это действительно, с моей точки зрения, идеальный руководитель для России, который мог сочетать и цивилизационные вызовы, то есть современность реформ, современность каких-то подходов, и консерватизм с традицией российской, то есть консерватизм именно в том духовном устройстве, в котором страна практически образовалась за тысячу лет. Меня очень порадовало, не знаю, для нас это очень важный был знак, то, что сегодня мы вдруг, неожиданно к нам вернулась икона родовая Петра Аркадьевича Столыпина, и совершенно случайно месяц назад мы ее обнаружили в Кировской области, и батюшка, у которого она была, нам ее передал.

Оганесян: То есть икона, перед которой молилась семья Столыпиных?

Пожигайло: Да, перед которой молился Петр Аркадьевич. Это икона святого Сергия Радонежского. Чудесная история. Может быть, в другой раз мы расскажем ее. Я хотел поблагодарить Кировского Владыку, без которого этого не произошло бы. Сейчас мы готовим некоторую образовательную программу по реформе Столыпина, потому что, возвращаясь к вашему очень ценному вопросу, если бы в школьных учебниках и в школьной программе, и в вузах, в академическом исполнении, была правильная трактовка реформ Столыпина, то это одна из наших задач. То тогда, действительно, мы бы добились не только реабилитации его доброго имени, а появилось бы пособие в проведении реформ и вообще, очень интересный материал. Готовимся к поездке в Киев, чтобы там отслужить панихиду на могиле Петра Аркадьевича. Потому что пока этого тоже никто не делал. Будем продолжать эту деятельность. Сейчас все больше и больше сторонников у нас появляется.

Оганесян: Спасибо. Я думаю, что нам стоит, очень многим из нас, поблагодарить Павла Анатольевича Пожигайло за то, что он так бережно относится к наследию Столыпина, старается, как раньше говорили "руководители ленинского типа", взрастить "руководителей столыпинского типа". Что в России было бы очень ценно и, конечно, не помешало бы для нашего государственного строительства. Еще раз благодарю Павла Анатольевича Пожигайло, заместителя министра культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации, статс-секретаря этого министерства, во-первых, за вашу работу, во-вторых, за интересные ответы на вопросы наших слушателей. До новых встреч в эфире.

Пожигайло: Спасибо вам, до новых встреч.

Оганесян: Всего доброго.


16.03.2007
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=23990&p=16.03.2007

Док. 470467
Перв. публик.: 16.03.07
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 107

  • Оганесян Армен Гарникович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``