В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Армен Оганесян: гость программы - Звягинцев Андрей Петрович, кинорежиссер Назад
Армен Оганесян: гость программы - Звягинцев Андрей Петрович, кинорежиссер
Ведущий программы - Армен Оганесян.

Оганесян: Добрый день. "Не хочу разговаривать на языке толпы" - довольно странное высказывание в устах молодого, уже известного и популярного кинорежиссера, не правда ли, для нашего с вами времени? Тем не менее, о судьбах современного российского, и не только российского, кинематографа, о новых картинах и о новых тенденциях в этом виде искусства на мои и ваши вопросы будет сегодня отвечать кинорежиссер Андрей Звягинцев. Добрый день. Спасибо, что пришли к нам в программу. Вы стали известны как режиссер, снимая серьезные картины, я бы сказал, далеко не коммерческие. Можно это по-разному называть - жанром символического реализма, реалистического символизма. Вы получили главный приз - "Золотой лев" - на престижном Венецианском кинофестивале. И вот вторая картина у вас, фильм "Изгнание". Кстати, интересно - "Возвращение", "Изгнание". Вот второй фильм, серьезный фильм, это уже ясно даже из того краткого описания фабулы, даже не фабулы, а смысла этого фильма, которое вы дозированно в своих интервью давали, я считаю, очень даже умело разогревая интерес. У меня такой вопрос. Ведь вы до этого начинали в качестве артиста, актера и снимались в некоторых популярных фильмах и телесериалах. Ваша установка - "не хочу говорить на языке толпы" - она каким-то образом была спровоцирована тем, что вы окунулись в среду телесериалов, "мыльных опер", или это родилось совершенно независимо и как-то случайно, хотя ничего случайного в жизни не бывает, но, тем не менее?

Звягинцев: Я бы не сказал, что шапка нашей передачи, то есть, с чего вы начали, я не ожидал этой реплики...

Оганесян: Судя по газете "Известия".

Звягинцев: Поскольку я так много даю интервью, я уже и не помню, что говорил, но, наверное, должен отвечать за все сказанные слова. Пожалуй, под толпой я разумел ту публику, которая жаждет развлечения и, собственно говоря, идет в кинозал с тем, чтобы отдохнуть после трудных будней и развлечься за поп-корном. И на этом языке, и таким языком, жанровым языком, говорить, конечно, не особенно хочется. Не потому, как вы сказали, что вот некое прошлое, и я окунулся в это сериальное дело, нет, скорее, не поэтому, а просто потому, что, когда появляется у тебя возможность что-то говорить, ты говоришь, как тебе кажется, на своем собственном языке.

Оганесян: Подсказывает внутренний голос.

Звягинцев: Да, как он подсказывает.

Оганесян: Кстати, 4 октября, я так понимаю, в прокат выйдет фильм, туман развеется вокруг таинственного фильма "Изгнание", в котором снимаются не только российские артисты, но и шведская актриса. Два слова о ней вы скажете, потому что, хотя она известна, в общем, но для широкого российского зрителя - не очень. Прокат - это уже выход на нашу аудиторию. И у меня первый вопрос: или это начнется с Москвы, или таким широким аккордом по всей России? Ну, и как, вы не боитесь?

Звягинцев: Да нет.

Оганесян: Не для толпы, а прокат - дело-то, в общем, массовое.

Звягинцев: Дело массовое, но...

Оганесян: Продюсер будет уж точно волноваться.

Звягинцев: Он будет волноваться, конечно. Он действительно волнуется, ждет, что покажет прокат. Но, если говорить о толпе. В это время сейчас, в эти дни, когда многие фильмы выходят тиражом в 400-500 копий на всю страну, наш фильм довольно скромно, в общем, выступает.

Оганесян: Сколько копий?

Звягинцев: 50 копий сейчас запланировано.

Оганесян: Но это только Москва, извините, может...

Звягинцев: Нет, это более 50 городов в стране.

Оганесян: А, вот так. Понятно.

Звягинцев: То есть, я так думаю, что как-то в преемственности копия будет приходить в другие залы. Поэтому в точности сказать дни и даты стартов проката в других городах... Я не скажу, не назову. Но единственное, что могу сказать, это более 50 городов России. В Москве 4 октября более чем в 15 кинотеатрах будет показано "Изгнание".

Оганесян: Вы знаете, фильм "Возвращение" держит в постоянном напряжении. Там, конечно, совсем не тургеневская коллизия - отцы и дети, а совсем другая, но, тем не менее. В этом же фильме, фильме "Изгнание", там коллизия - мужчина и женщина. Одна из главных героинь, кстати, наиболее пострадавшая, я так понимаю по фабуле, со смертельным таким исходом...

Звягинцев: Можно так сказать.

Оганесян: Почти или совсем?

Звягинцев: Ну, пусть туман еще пока не рассеется.

Оганесян: Хорошо. Да, напустим тумана. Так вот, два слова, почему выбор именно заграничной артистки?

Звягинцев: Почему пал на нее, да?

Оганесян: Почему, какие ее индивидуальные черты вас так подкупили? И еще один вопрос сразу, если можно. Почему все так мрачно кончается и в первом, и во втором фильме? Сначала с женщины начнем.

Звягинцев: Я бы мог сказать, что подождем и увидим, кто она такая. Потому что описывать всю силу выразительности актера или актрисы - дело неблагодарное.

Оганесян: Из печати мы знаем, что это шведская актриса, назовите ее.

Звягинцев: Это шведская актриса, зовут ее Мария Бонневи. Она работает в Шведском Королевском театре, одна из ведущих актрис этого театра, норвежка по происхождению, но вот попала в этот театр. Ученица Бергмана, она работала с ним. И, в общем, она видное лицо во всей Скандинавии, надо сказать. В Каннах ее облепили норвежцы, они задавали ей вопросы...

Оганесян: Почему в русском фильме, да?

Звягинцев: Нет, они просто очень любят ее. То есть вопрос о покупке копии в Норвегии, Швеции, Дании и так далее...

Оганесян: Был решен...

Звягинцев: Был решен еще на стадии...

Оганесян: Но это не специальная была разработка, я так думаю.

Звягинцев: Разумеется, нет. Просто я говорю об интересе к ней. Потому что самый высокобюджетный фильм за всю историю норвежского кино был снят именно с ней в главной роли и с Депардье. Это как раз фильм "I am Dina". Собственно говоря, это фильм, с которого все началось. Я увидел ее в этой картине.

Оганесян: Это было яркое ваше впечатление.

Звягинцев: Это было очень яркое впечатление. Я сразу понял, что появилась новая звезда. Во всяком случае, я понял, что я не знаю этой актрисы, нигде ее не видел прежде, но вижу, что сила ее таланта настолько мощная, что она скоро будет звездой. Позже я уже узнал, что она снималась, оказывается, в фильме "13-й воин" с Бандерасом. Фильмография ее насчитывает порядка 7 или 10 фильмов.

Оганесян: За что же вы ее бедную в такой мрачный поместили фильм? Вообще, если серьезно, оба фильма, первый производит тяжелое, конечно, впечатление. Я имею в виду не столько по внутреннему шоку, сколько тяжелое по внешней канве. Он заставляет задуматься. Он, конечно, имеет философский смысл и разные интонации. Пожалуйста, об этом. Второй фильм уже. Вы вроде не пожилой человек, почему такой, казалось бы, пессимизм.

Звягинцев: А вы думаете, что только пожилые люди пессимисты?

Оганесян: В наше время - да. Боюсь, что да. Тут сила обобщения ни к чему, конечно, есть у нас всякие люди. Но все-таки, почему такой мрачный...

Звягинцев: Я не смогу ответить на этот вопрос, потому что это не сознательный выбор, а это продиктовано каким-то внутренним эстетическим или этическим стремлением, привязанностью к таким материям, о которых можно было бы говорить, что это традиция древнегреческой трагедии, я не знаю, там нет места даже улыбке.

Оганесян: Это, конечно, не подсказка, но я обратил внимание на одно из ваших интервью, где вы сказали, что, вообще, в традициях русской классики даже было не давать ответы на вопросы, а задавать вопросы. Когда задаешь вопрос, то, конечно, хочется ему придать такую силу крещендо смыслового, что он требует острой драматургии, ну, как Гоголь хотел достучаться. Это вопрос, огромный вопрос, который до сих пор стоит перед Россией, на самом деле, гораздо сильнее, чем "что делать?", например, вынесенный в заголовок. Вот эти "Мертвые души" как бы ударили по российскому сознанию, там все достаточно мрачно.

Звягинцев: Своим, собственно говоря, текстом.

Оганесян: Я думаю, что вы как бы туман...

Звягинцев: Они выносят в заголовок.

Оганесян: Я вот сейчас пытаюсь из тумана, а вы - туда же, в туман. Я должен сказать, что знаю по своему семейству, мы любим смотреть картины, и не только новые, но и старые. Я, например, не люблю тяжелых таких финалов. Но есть, которые... Вот члены семьи, которые терпеть не могут хэппи-эндов. Мы избалованы этими "конфетками", конечно.

Звягинцев: Передавайте им привет. Не люблю хэппи-эндов.

Оганесян: Обязательно. Мы устали уже от этой сусальности, конечно. Мы очень интересно начали этот диалог, теперь обратимся к вопросам слушателей и ответим на их вопросы. Пожалуйста.

"Здравствуйте, господин Звягинцев. Это - Бойна Лэкич из Белграда. На международных кинофорумах все больший интерес вызывают картины социально-политической направленности. Не исключение и последний Венецианский фестиваль, где фильм Брайана Де Пальмы о войне в Ираке занимает первую строчку критического рейтинга. А вам не хочется заняться чем-либо подобным, или вы аполитичный человек?"

Звягинцев: Пожалуй, я бы сказал, что - да, я аполитичный человек. И я вижу, что...

Оганесян: Это в год-то выборов!

Звягинцев: Да, в год выборов.

Оганесян: Как же это вас так угораздило?

Звягинцев: Я равнодушен к тому, что происходит в этом поле, потому что вижу, что все, что там происходит, происходит помимо меня, никто со мной не считается, не со мной лично, со мной, как с представителем народа. Люди, занимающиеся политикой, делают свое дело, не оглядываясь на интересы народа. Во всяком случае, так происходит в этой стране, в нашей стране. И я так смотрю на происходящие события. К тому же, для того, чтобы...

Оганесян: А если бы было иначе, если бы вы чувствовали, что вы можете активно влиять на политику, вы бы снимали политические картины?

Звягинцев: Если бы была обратная связь, можно было бы... Вот вы знаете, я недавно...

Оганесян: Из вашей стилистики я этого не чувствую, честно говоря, чтобы вы обратились к политике.

Звягинцев: Не знаю.

Оганесян: И стали снимать фильм "Вся королевская рать"...

Звягинцев: Нет, конечно. Меня, наверняка, занимали бы те же темы, если бы и ситуация в стране была другая. Но вот я хотел пересказать одну реплику журналиста из Швеции. У нас с ним была беседа сразу после смерти Бергмана, мы встретились. Он задал мне вопрос, точнее, не задал вопрос, а прокомментировал, что фигура Бергмана в Швеции была настолько крупной, что даже чиновники или государственные деятели, принимая какие-то решения, была такая там история, как раз связанная с радио, когда хотели сократить финансирование радиопостановок театральных...

Оганесян: Ой, развивайте эту тему, пожалуйста.

Звягинцев: И вот он, журналист, говорил, что Бергман замкнулся у себя на Форё, на острове, и никак не участвовал в социальной и в государственной жизни. И только иногда вдруг выдавал какую-то реплику, вдруг реагировал, довольно твердо и жестко. Он высказался, что это неправильное решение, и тут же эту программу свернули. И я выслушал эту историю...

Оганесян: Программу закрытия свернули.

Звягинцев: Программу закрытия, сокращения бюджета. Тут же забыли об этой теме и отступились от этого дела. То есть, другими словами, там есть обратная связь. Во всяком случае, там есть фигуры, в Европе, я имею в виду, но, во всяком случае, вот этот пример говорит об этом, что человек искусства может высказать свое мнение. И государство слышит его.

Оганесян: Я подумал, а кто же у нас? Ну, Солженицын, если бы сказал, я думаю, прислушались.

Звягинцев: Вы думаете?

Оганесян: Думаю, да.

Звягинцев: Может быть, я не хорошо знаю вопрос.

Оганесян: Нет, вы очень интересно отвечаете на этот вопрос.

Звягинцев: Но вот я, собственно говоря, сказал, что я думаю об этом. Социальная или политическая направленность фильмов, которые можно было бы делать мне, скажем, меня не занимает. Меня занимают другие темы.

Оганесян: Вы очень интересную тему затронули, что большой художник, который действительно пользуется, ну, то, что мы говорим, харизматический художник, который принят нацией и уважаем, он влияет, конечно, и на такие чисто финансовые, экономические, политические решения иногда больше, чем политик, активно вовлеченный в эту стихию. Кстати, Достоевский говорил, что, споря с вот таким демократическим крылом, не очень сильно талантливым нашей литературы, и критики, как Добролюбов, например, непонятно, почему он у нас кочует... Он, а не талантливейшая статья Достоевского об Островском, о "Грозе", "Господин Бов и некоторые вопросы искусства". Господин Бов - это Добролюбов. Где он ему доказывал, что вовсе не современный писатель Вовчек, которого мы с вами уже не помним, а вот Гомер влияет гораздо больше на политику и на умы, нежели самые жестокие и злободневные социально-политические романы современности, которых тогда была масса. Да еще с такой кроваво-демократической подкладкой, я имею в виду кровавой, в смысле Рахметова, конечно, спавшего на гвоздях. Кровь лилась рекой. Кстати, вы упомянули Бергмана, у нас есть вопрос о вот этой классической европейской школе кинематографии. Пожалуйста.

"Господин Звягинцев. Меня зовут Хуан Вердеро, я кинокритик из Коста-Рики. Я хотел бы спросить вас о следующем. Ушли из жизни Антониони, Феллини, Бергман. Какое влияние они оказали на развитие российского кино и на вас лично как режиссера? Спасибо".

Звягинцев: Я думаю, что фигуры, перечисленные Хуаном Вердеро, оказали влияние на все мировое кино. Это фигуры самые мощные, какие можно было бы вспомнить из того поколения, поколения режиссеров, занимающихся кино в 60-е годы, самый "золотой век" кинематографа. Так что, конечно, влияние их огромно. И уверен, что никто не станет со мной спорить, что в российском кино все отмечены этим влиянием, люди, которые занимаются кино сейчас. Я не раз уже говорил о том, что моя судьба круто изменилась после встречи с фильмом "Приключение" Антониони. Это случилось, когда я учился в ГИТИСе на втором курсе актерского факультета и посмотрел во ВГИКе случайно, ничего не зная об Антониони, ничего ровным счетом, просто непосредственный контакт был с этим фильмом. То есть я не был приуготовлен к тому, что я увидел. Я был настолько потрясен, что я не поверил, а мое представление о том, что кино - это здорово, сменилось на то, что я понял, что это чудо, что это уникальный инструмент, что это что-то совершенно фантастическое по воздействию, и инструмент невероятно тонкий.

Оганесян: Захотелось попробовать этот инструмент.

Звягинцев: Да. Первая мысль у меня была, что... Я вбил себе в голову, что я мечтаю встретить такого режиссера, который бы... Потом, поскольку я не мыслил себя иначе, как актером.

Оганесян: Понятно, это интересно.

Звягинцев: Это вот 1988-1989 годы.

Оганесян: Вы и окончили, в общем, актерское отделение.

Звягинцев: В Новосибирске я окончил актерский факультет. Потом приехал в Москву в 1986 году, и в 1990 году окончил актерский факультет ГИТИСа. И у меня не было никаких амбиций, никаких мыслей относительно того, чтобы заниматься кино по ту сторону камеры, пока не случилась вот эта судьбоносная встреча, я бы так сказал. Потому что все мое представление перевернулось. Так что Антониони, конечно же, Бергман и Брессон для меня такие фигуры...

Оганесян: Ну, это уже ушедшие фигуры.

Звягинцев: Они все ушли.

Оганесян: Это, конечно, печально. Но жив еще Вайда из этой плеяды.

Звягинцев: Вайда жив, да.

Оганесян: Он как раз, по-моему, все больше и больше в сторону политики стал сейчас уходить. У меня такой вот вопрос. Вы, в общем-то, сейчас, будучи в таком зрелом, скорее, молодом зрелом возрасте творческого расцвета, как бы ворвались на площадку ноу-классики. Эта площадка принадлежала и традиционно принадлежит, ее отстаивают, о ней много говорят мастера уже с опытом, маститого такого клана, кинорежиссура, снявшая не один уже десяток фильмов, которые много говорят о том, что не хватает серьезной, реалистической палитры нашему кинематографу. И вот вы ворвались довольно неожиданно. Может быть, даже для себя не очень ожидаемо. Как у вас взаимоотношения с нашим старшим поколением кинорежиссеров? Ревности нет?

Звягинцев: Взаимоотношений-то у меня никаких ровным счетом. Я ни с кем не знаком так, чтобы говорить о том, что я дружен с кем-то из режиссеров.

Оганесян: Может, сыграло роль и то, что вы из Новосибирска?

Звягинцев: Не знаю, вряд ли. Скорее, я просто в другой среде вращался вплоть до фильма "Возвращение", до съемок его. Это была актерская среда, скорее, такая, как бы сказать, приватная. Как бы совсем свой круг. Поскольку я не был в числе выдающихся актеров, заслуживших уже авторитет к своим 39 годам. Поэтому это особый круг. Так что, я не был ни с кем лично знаком, ни с кем не был в дружбе. В общем, это положение продолжает оставаться таким же. То есть, я с кем-то познакомился уже...

Оганесян: Нет ли у вас желания профессионального общения уже как режиссера?

Звягинцев: А я не вижу необходимости профессионального общения. Вы понимаете, как-то я не вижу необходимости в профессиональном (это сейчас крамола, может быть) образовании, поскольку технические навыки можно освоить за короткий срок достаточно. Достаточно практически пройти курс работы на площадке, и какие-то элементарные азы, я не знаю, монтажа, "восьмерка", какие-то простые вещи. Я в этом убежден, что пять лет обучения никакой мастер, даже самый выдающийся, как мне кажется, я делаю экстраполяцию как бы со своего предыдущего опыта, актерского, научить актера быть актером нельзя. Я уверен, что с режиссером такая же история. Если ты рожден быть актером, ты им станешь, и никакой педагог, ну, он поможет тебе, что-то подскажет, но не более того. Научить этому мастерству, дать рецепт невозможно.

Оганесян: Хорошо, ну а если бы был жив Антониони, который дал такой толчок, вы бы хотели с ним поговорить, или вам достаточно его фильмов было?

Звягинцев: Я был бы, конечно, счастлив поговорить с ним, хотя бы просто выразить респект, но так не случилось.

Оганесян: Вы бы хотели ему показать свои фильмы, уверен.

Звягинцев: Хотел бы.

Оганесян: И послушать его мнение.

Звягинцев: Я бы хотел. Хотя мнение Бергмана я знаю о фильме "Возвращение".

Оганесян: Да, какое же?

Звягинцев: У него, значит, на острове Форё была дважды проведена Неделя Бергмана, туда съезжались люди со всего континента, с Европы, и он показывал фильмы в кинозале свои, свои интервью и так далее. То есть неделя, посвященная Бергману.

Оганесян: Интересно.

Звягинцев: И в том числе было несколько фильмов, отобранных им в качестве, как бы сказать...

Оганесян: Презентация этому клубу Бергмана.

Звягинцев: Да, рекомендация. То есть Бергман отметил фильм "Возвращение" и даже что-то о нем сказал. Да, для меня это, конечно, высшая оценка.

Оганесян: Первый такой полнометражный, как мы называем, фильм.

Звягинцев: Мне сказала об этом переводчица, которая работала с Марией Бонневи, она мне об этом сказала.

Оганесян: Хорошо, интересно. Немножко из другой, как говорится, оперы, но на ту же нашу тему. Вот у нас есть вопрос из Германии, Дитер Штайн. В создание современных фильмов вкладываются очень большие деньги. Мне бы хотелось знать, в какой степени спонсоры, которые, как правило, не являются специалистами в области кино, вмешиваются в процесс его производства. Я сразу, забегая вперед, скажу, что вам повезло. Дмитрий Лесневский, в общем, не чуждый, так сказать, человек ни кинематографу, ни телевидению, это где-то рядом все. Ну и, конечно, он с вами мог говорить на одном языке. Тем не менее, все равно проблема остается. Продюсер или спонсор, ну, в кинематографе, скорее, продюсер, он каким-то образом оказывает или не оказывает, или это его такая программная установка: я не вмешиваюсь, тоже возможно, я рискую. Вот в вашем случае что было? И по вашему опыту, вот об этих взаимоотношениях: продюсер - режиссер - артисты. Сначала с вашего случая.

Звягинцев: Ну, мой случай я оцениваю как уникальный абсолютно, потому что доверить человеку, не имеющему образования режиссерского специального, ну, в общем, никакого режиссерского образования...

Оганесян: Смело, да.

Звягинцев: ...не снимавшему до этого, не имевшему дело с кинопленкой 35 миллиметров, предложить "а давай-ка мы снимем с тобой полнометражный фильм" - это смелое решение, отважное, рисковое, и, в общем, такое, скажем, заслуживающее уважения, как минимум. Я очень признателен Диме за эту нашу с ним историю, и признателен ему в большей еще степени за то, что он из тех как раз, из того рода людей, которые, как бы сказать, коли он уж верит в человека, то он доверяет любому его решению. Он не влезал в дурном смысле слова...

Оганесян: Не довлел над вашим решением.

Звягинцев: Он не довлел, он не влезал, он не высказывал своих пожеланий, он просто доверял. Он смотрел в глаза, я помню эту мизансцену нашу с ним, я помню, он смотрит в глаза и верит, что за тобой стоит огонь, что этот огонь...

Оганесян: Творческий.

Звягинцев: ...приведет тебя туда, куда нужно, да.

Оганесян: Вы знаете, тем более что...

Звягинцев: И еще я в этой связи хочу сказать, я вспомнил чью-то фразу, прекрасную, на мой взгляд, это по части вопроса о спонсорах, которые влезают. Цитата такая, примерно, я своими словами, что, когда человек хочет во дворе разбить сад, он нанимает садовника или архитектора, ведь он не вмешивается в его работу, потому что он ничего не знает ни о черенках, ни о ростках, ни об архитектурных решениях. Почему же люди позволяют себе, вкладывая деньги...

Оганесян: Хорошее сравнение, хотя, конечно, продюсер может и знать, что "я люблю розы вот такого сорта".

Звягинцев: Собственно, у нас сейчас продюсерское кино в России. И оно так широко наступает, и я вижу в этом если не угрозу, то, по крайней мере, вот такое движение не совсем в ту сторону. Это, конечно, влияние американской традиции, эти фокус-группы, сверки с некой публикой, абсолютно условной, выборочной и диктующей непонятно что.

Оганесян: Да уж, эти фокус-группы, да. Жонглирование, на самом деле.

Звягинцев: Этот институт совершенно порочный. Эта история уместна в рекламных роликах, но никак не в кино.

Оганесян: Ловкая выдумка эти фокус-группы.

Звягинцев: Чудовищное изобретение.

Оганесян: ...которая на самом деле ничего не объясняет и не проясняет. Тем более что ваши фильмы уникальны тем, что, в принципе, ясно, что это не коммерческие фильмы - ни тот, ни другой, ни "Возвращение", ни "Изгнание". Это совершенно другое, и, тем не менее, бюджет достаточно высокий, я могу предположить, потому что съемки в Молдавии, уникальные декорации, которых, собственно, не было, вы их воссоздали. Церковь надо было создать и загородный дом, по-моему, даже железнодорожную станцию, потом съемки в Бельгии, подбор машин, по которым не определишь ни время, ни место действия.

Звягинцев: Выясняю, что туман рассеялся, вы видели фильм!

Оганесян: Да, вы сами его рассеяли в печати, я имею право.

Звягинцев: Да, я понял это.

Оганесян: Потом съемки во Франции. То есть я хочу сказать, что это, насколько я могу оценить, достаточно дорогостоящее удовольствие, правда ведь? Тем не менее, фильм не коммерческий. В этом плане, конечно, роль продюсера такая благородная, что он, тем не менее, пошел на эти затраты. Я понимаю, его вдохновлял успех первого вашего дебюта.

Звягинцев: Конечно, этот момент, да. Тем не менее, этим все не объясняется.

Оганесян: Тем не менее, да. Я хочу задать вам вопрос, который перекликается с вопросом наших слушателей. Что будет дальше? Я все-таки не своими устами задам этот вопрос, поскольку здесь текст приятный для вас. Оксана Кравченко с Украины: "Уважаемый Андрей Петрович, смотрела пока только ваш фильм "Возвращение"... - Он на Украине шел?

Звягинцев: Он был продан в 73 страны.

Оганесян: "... который произвел на меня большое впечатление. Долго мысленно возвращалась к нему, обдумывала увиденное и размышляла. В этом году внимательно следила за Каннским фестивалем, радовалась за вас и вашу творческую группу...". (Имеется в виду ваш успех). "Радовалась, когда услышала, что после премьерного показа "Изгнания" зал аплодировал двадцать минут!". Это правда, или это мифология?

Звягинцев: Я не знаю, кто это считает...

Оганесян: Ну, пять было?

Звягинцев: После "Возвращения" были пятнадцатиминутные аплодисменты - это задокументировано, это документ, потому что все время, не выключая камеры...

Оганесян: Не рекорд национальный?

Звягинцев: ... оператор снимал. Я не знаю, рекорд это или нет, но это было очень долго.

Оганесян: А "Изгнанию" аплодировали стоя, да?

Звягинцев: Да, "Изгнанию" были аплодисменты, люди, зал встал. Я не знаю, как долго это длилось.

Оганесян: Но аплодировали все стоя, да?

Звягинцев: Да. Огромный зал, четыре тысячи! Огромный зал. Вы не были там?

Оганесян: Нет, я не был.

Звягинцев: Вот этот зал "Люмьер", я впервые его увидел.

Оганесян: Я только снимаю, я только учусь.

Звягинцев: Вы молодой кинематографист.

Оганесян: Да, я молодой. Но на вас Канны, я так понимаю, произвели впечатление? Я читал некоторые интервью, сама атмосфера. Не хотите фильм снять о Каннах?

Звягинцев: Да нет, конечно. Это будет социально-политический.

Оганесян: Дальше все-таки процитируем Оксану до конца: "Извините за банальный вопрос: каковы ваши творческие планы на ближайшее время?" Смею заверить, в контексте вашего творчества небанальный вопрос, потому что сейчас для вас будет, конечно, очень важный рубеж: либо продолжать идти по пути кинематографа-притчи, кинематографа реалистического символизма, либо искать другой художественный метод, другие темы, другие подходы, либо оставаться верным этому выбранному направлению. Ни то, ни другое не оценивается с точки зрения минус или плюс. Вопрос вашего выбора. Или он еще не сделан?

Звягинцев: Выбор еще не сделан.

Оганесян: Оксана, спасибо за вопрос.

Звягинцев: Выбор еще не сделан, да. Но...

Оганесян: Но вопросы такие задавались?

Звягинцев: Да, конечно, задаются. Этот вопрос, как правило, с извинениями, но непременно задается, потому что он действительно банальный вопрос. Что на него ответить? Снимать кино - мои творческие планы. Конечно, я буду снимать кино.

Оганесян: А какое?

Звягинцев: А вот какое, в какой-то момент, наверное, созреет какое-то решение, и...

Оганесян: Но пока нет его?

Звягинцев: Но пока его нет. Пока есть только наметки, есть некоторые идеи, и есть поиск замысла дополнительно к тому, что есть. Рассматривается то, что есть и то, что может прийти внезапно. Так было с "Изгнанием", кстати сказать. Были какие-то идеи, с которыми мы двигались и...

Оганесян: Много сценарных предложений...

Звягинцев: Да-да. И вот вдруг появился этот сценарий, он назывался тогда "Запах камня", вот, и вызревал очень долго, месяца три, наверное, мы все продолжали искать, как вдруг мне стало ясно, что это за вещь, что в ней.

Оганесян: Если туман еще не рассеялся вокруг фильма "Изгнание", то насчет будущего фильма туман полнейший!

Звягинцев: Туман полнейший!

Оганесян: Пожалуйста, вопрос.

"Здравствуйте".

Оганесян: Добрый день.

"Меня зовут Ирина Трофимова, я филолог из Москвы. Уважаемый Андрей Петрович, я хотела бы поинтересоваться. В вашем творчестве чувствуется влияние Андрея Тарковского. Но его фильмы - это уже история. А что вам нравится, и что не нравится в современном российском кино? Какой последний фильм и какого режиссера вы считаете наиболее значимым? Благодарю за ответ".

Звягинцев: Спасибо за вопрос. Какой фильм...

Оганесян: О влиянии Тарковского.

Звягинцев: ...вы имеете в виду... Последняя часть вопроса. Какой режиссер и какой фильм наш, российский?

Оганесян: Имеется в виду да.

Звягинцев: И о влиянии Тарковского. Что мне нравится и что мне не нравится.

Оганесян: Во-первых, о влиянии. Я бы поспорил.

Звягинцев: Я бы тоже поспорил.

Оганесян: Бергман мне понятен, а вот...

Звягинцев: Но с этим спорить очень трудно, поверьте.

Оганесян: Потому что самоубийственен этот спор.

Звягинцев: Даже нереально. Просто аргументы рассыпаются, и их не берут в расчет. Что же касается...

Оганесян: Ответ, как я понимаю: Тарковский настолько самобытен, что...

Звягинцев: Ну, конечно. Я думаю, что любому режиссеру, которого бы на протяжении нескольких лет с кем-то сравнивали бы, наверное, это бы не понравилось, было бы ощущение, что ты идешь по пути стилизации, подражательства. Но я с огромной любовью отношусь к тому, что он сделал, и есть фильмы, которые для меня являются просто высшим достижением в кино: "Рублев" или "Зеркало". Но говорить о такой взаимосвязи прямой, без каких-то, как бы сказать-то, ну, ответвлений, что ли, или сносок, я бы не стал. Потому что все-таки это другой подход, другой метод, может быть даже.

Оганесян: Я согласен. Если я видел "Возвращение", могу судить по одной картине, я не вижу такого сильного влияния Тарковского, но, конечно, производит...

Звягинцев: Это очень поверхностные...

Оганесян: Да, то, что производит впечатление яркое на человека. Наверное, на всю жизнь остается Тарковский ярким впечатлением, но я бы не сказал, что это повлияло на вашу стилистику, на мой взгляд.

Звягинцев: Как-то повлияло в любом случае. Вообще все события, крупные, серьезные...

Оганесян: Вы как к нему относитесь, к Тарковскому?

Звягинцев: Ну, конечно, как к великому режиссеру. Это бесспорно.

Оганесян: Все, мы ответили на этот вопрос. Что вам нравится и не нравится в российском кинематографе, вы уже ответили частично - вам не нравится этот американский продюсерский подход.

Звягинцев: Американский продюсерский подход, который, да-да, губителен, и, по-моему, он поведет совсем не в ту сторону. Когда продюсер говорит режиссеру: "Эта девушка". Или режиссер приходит на площадку и говорит: "А кто у нас играет такого-то персонажа?", он говорит: "Вот эта актриса", - "Ах, да? Очень приятно, давайте разберем сцену". По мне, так это просто убийственно для кино. Все-таки когда режиссер превращается в функцию...

Оганесян: Это же кастинг!

Звягинцев: Когда режиссер превращается в функцию, а это подход к делу американцев, об этом Джармуш очень много говорит. Он говорит, я никогда не буду иметь никакого дела с Голливудом, потому что режиссер входит в процесс на съемках и после съемок не монтирует свою картину, и я, говорит, себе это не представляю. Это индустрия, индустрия поп-корна, это совсем другой путь. Если мы становимся на эти рельсы, продюсерская гильдия, по-моему, выступает с намерением заявить о себе как о главной фигуре, то, конечно, это мельчает, кино мельчает, бесспорно, потому что садовникам надо разбивать сады, а заказчикам нужно зарабатывать на это деньги.

Оганесян: Понятно.

Звягинцев: Мне кажется, нужно разделить эти вещи.

Оганесян: Вот интересный вопрос. Какой последний фильм и какого режиссера вы считаете наиболее значимыми? Это интересный вопрос, действительно.

Звягинцев: Мне понравились фильмы последнего времени - это Попогребского картина "Простые вещи", мне понравилась картина его ближайшего товарища, друга, единомышленника Хлебникова "Свободное плавание", и мне понравилась картина Ларисы Садиловой, я, к сожалению, не видел ее других картин, последняя картина "Ничего личного". Это очень интересная работа.

Оганесян: Фильм "Остров" вам понравился? Или вы его не видели?

Звягинцев: Я видел его. Мне понравилось там абсолютное слияние человека и того, что он делает в кадре, я говорю о Мамонове. Я вижу, что этот человек знает, о чем говорит. Это видно. Это подлинность, которая подкупает. То есть этот человек не выучил текст роли, а просто знает, о чем он в кадре свидетельствует.

Оганесян: Понятно. Есть вопрос еще слушателя, пожалуйста, давайте попробуем на него ответить.

"Уважаемый Андрей Петрович, здравствуйте. Андрей Акулов, журналист-международник. Мне пришлось профессионально довольно долго заниматься Соединенными Штатами Америки, и я представляю себе, насколько велика популярность американского кино. В некоторых странах, как вы знаете, например, во Франции даже принимаются протекционистские меры, которые ограничивают прокат американских фильмов. Как вы считаете, чего не хватает российскому кино, чтобы выйти в широкий международный прокат? Возможно, денег, технической оснащенности, может быть, поддержки государства, талантов. Может быть, интересных сценариев. А может быть, мы просто не умеем показать себя на мировом кинорынке? Каково ваше мнение по этому вопросу? Спасибо".

Звягинцев: В вашем вопросе, спасибо за вопрос, и ответ, в общем, так сказать. Я идеалист, романтик. Мне кажется, что все дело в талантах и...

Оганесян: А не поклонниках.

Звягинцев: А не поклонниках. Конечно, в талантах и в самобытном языке. Китайцы, корейцы, тайваньцы вдруг выходят на мировой рынок.

Оганесян: Венгры.

Звягинцев: Венгры, румыны сейчас. Говорить надо не на общепринятом языке - клише, то есть не подражать Америке и идти этим путем, мы уже об этом много сегодня говорили, а конечно, искать свой голос. А это может определить только талант, вот этот контакт с чем-то таким очень личным, очень внутренним. Конечно, он может это определить. Выйти на мировой рынок можно только таким путем. Ставить честно перед самим собой какие-то вопросы, отвечать на них в своем делании, в своем творчестве, а не идти за продюсерскими решениями и не разменивать свой талант на вот эту звенящую копейку. Понимаете, я уверен, что в этом дело, только в этом. Никакими другими методами, государственным ли влиянием или нахождением какой-то русской идеи...

Оганесян: А финансирование государственное?

Звягинцев: Финансирование, конечно, это важно, и вот в первой части очень хорошая реплика была от Андрея Акулова относительно примера с Францией. У нас была такая встреча, на которой присутствовал министр наш, Швыдкой, и я высказал свое мнение. Довольно, может быть, резко высказал. Это было много лет назад, года три назад, о том, что вот во Франции, когда министром культуры был Морис Дрюон, он-то как раз и применил эти протекционистские меры, он запретил, ввели квоты, и влияние Америки, которое просто хлынуло на Европу, было приостановлено радикальными жесткими мерами. А сейчас... Этот вопрос просто лучше адресовать, конечно, Даниилу Дондурею, потому что он социолог, он знает...

Оганесян: Он участвовал в нашей передаче, кстати, тоже.

Звягинцев: Он знает контекст. Я слышал от него о том, что влияние американского проката и производственных мощностей, которые сейчас грозятся войти на наш рынок, невероятно. То есть скоро они все это заполонят. И никому нет дела до этого. То есть, во всяком случае, министр культуры другой позиции придерживается.

Оганесян: Я бы возразил, с точки зрения именно проката и, может быть, со стороны телевидения. Но дорогие господа, вот уважаемый Андрей Петрович Звягинцев, лауреат двух престижных фестивалей. Для России это просто почти, как говорится, спортивный успех за последний год. Ну, хорошо, вот вы сняли с такими интервалами два фильма. Неужели вы думаете, что если снимать такие вот... Качественный такой кинематограф делать, скажем. Чем же мы будем заполнять наши кинотеатры, наши телеканалы?

Звягинцев: Я понял вас.

Оганесян: Сколько должно быть Звягинцевых? А ведь вы сами говорите, что талантами рождаются.

Звягинцев: Дело не в Звягинцевых, а дело...

Оганесян: Как примирить эту потребность в этой массе кинематографической - телефильмов, кино, и...

Звягинцев: Ну, надо дать дышать, мне кажется, и другой стороне дела. Не только коммерческой, не только сериалы, не только засилье вот этого материала, который мы... Я недавно слышал где-то эту цифру, мы вышли на первое место в мире по производству телевизионных сериалов. Нигде в мире столько этого зрелища не демонстрируется.

Оганесян: Понятно.

Звягинцев: Кстати, Даниил Дондурей говорил об этом на недавней встрече в книжном магазине "Москва", вот, там-то я это и подслушал. Я говорю о том, что понятное дело, что...

Оганесян: Кстати, он об этом говорил, по-моему, и на совете по вопросам культуры при президенте. Во всяком случае, эта тема косвенно звучала там и была поддержана.

Звягинцев: То есть надо дать возможность и другим. Дать возможность открыться людям, которые дебютируют, дать им дышать.

Оганесян: Понятно. В связи с этим последний вопрос. Представьте, что вы пришли, как сейчас модно, мастер-класс, да. Вдруг вы пришли в мастер-класс, где на вас смотрят десятки глаз юных соискателей на миссию режиссера, не должность, да, мы уже выяснили, а именно миссию режиссера. Что бы вы им сказали, что процитировали, что звучало бы вот как призыв, обращение к ним, напутственное слово?

Звягинцев: Да, я понял. Может быть, я бы сказал что-нибудь вроде того, что нужно верить в себя и идти с этим ощущением до конца бескомпромиссно, до предела. Это единственно верный путь к тому, чтобы объявить себя, потому что далее время уже покажет, и ситуация покажет, кто ты таков и что ты есть, нужен ты, не нужен, востребован ты или не востребован. Если же ты будешь идти извне...

Оганесян: Из оценок внешних...

Звягинцев: Да, извне.

Оганесян: От среды...

Звягинцев: Если твои цели будут другими, а не внутренними целями, то есть для меня, вот я отвечал на вопрос относительно Каннского фестиваля еще до поездки туда, я говорил, что для режиссера целью должен был быть фильм, а не фестиваль или участие в нем, или успех. Это главная цель для режиссера. Поэтому никакие внешние обстоятельства, ни люди, которые влияют на тебя, ни люди, которые тебе подсказывают или настаивают, - нужно твердо стоять на своем и верить в то, что то, что ты хочешь сказать, является важным.

Оганесян: Спасибо. Я думаю, что этот совет хорош не только для режиссеров, но и для любого человека, который хочет проявить себя в этом мире. Спасибо. Андрей Звягинцев, кинорежиссер, отвечал на мои и ваши вопросы в программе "Визави с миром". Всего доброго, до свидания.

Звягинцев: До свидания, спасибо.

07.09.2007
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=42133&p=07.09.2007

Док. 470386
Перв. публик.: 07.09.07
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 117

  • Оганесян Армен Гарникович
  • Звягинцев Андрей Петрович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``