Ведущий программы Армен Оганесян.
Оганесян: Добрый день. Программа "Визави с миром" приветствует радиослушателей радиоканала "Голос России" и телезрителей телеканала "Звезда". Сегодня мы поговорим на тему литературы, книг. И поскольку у нас теперь все: телевидение, радио, кино рассматривается с точки зрения бизнеса, мы посмотрим на наш бурлящий книжный рынок с точки зрения именно бизнеса и ответим на самые интересные вопросы. Ну, например, на вопрос о том, что бы вы купили - автобиографию Александра Македонского или роман об Александре Македонском? Или, например, извечная мечта Скалозуба "собрать все книги бы да сжечь". Ну, вроде бы нет, тиражи огромные. А вот Интернет, который появился сейчас как конкурент книг, и вроде ее напрямую не убивает, но, тем не менее, почему-то все ощущают какую-то скрытую угрозу в отношении книги со стороны Интернета. Так это или не так? Ну, и многие-многие другие вопросы мы сегодня обсудим с человеком, который непосредственно имеет отношение к книжному делу. Это главный редактор издательства "Вече" Сергей Николаевич Дмитриев. Я думаю, что вы с книгами этого издательства уже знакомы, во всяком случае, многие из вас. Милости просим.
Дмитриев: Здравствуйте.
Оганесян: Добрый день. Вопрос мой не праздный, я его подсмотрел в одном из ваших интервью, и он мне понравился. Вы спрашиваете риторически так: "Что бы вы купили - автобиографию Александра Македонского или роман об Александре Македонском?" И вот в реальной практике издательской что же покупают больше?
Дмитриев: Знаете, есть волны в издательском спросе. Если пять лет назад я бы сказал, что купили бы все-таки биографию Македонского, сейчас я бы сказал, что купили бы все-таки роман. Волны эти объясняются, мне кажется, настроениями в обществе. Если общество требует какой-то правды исторической и так далее, оно будет лучше читать биографию. Если ей, читательской аудитории, хочется немножко отвлечься, расслабиться, погрузиться, то возьмут роман. Вот сейчас роман исторический стал опять возвращаться и сейчас, я считаю, взрыв интереса к историческому роману. Мы это ощущаем на себе. В том году мы издали 130 новых книг, исторических романов, представляете, в разных сферах, в разных сериях.
Оганесян: Вы правы. Вообще 90-е годы были характерны, я бы сказал, пристрастием к жесткой документалистике, желательно, чтобы поархивнее все было, чтобы документально все было подтверждено и чтобы были все очевидцы событий прямо в камеру, крупным планом, так обличительно по отношению к соседу, к истории. А сейчас вот...
Дмитриев: То есть публицистика побуждает.
Оганесян: Роман. Это хорошо, наверно?
Дмитриев: Хорошо, я считаю, это хорошо.
Оганесян: А романы хорошие?
Дмитриев: Есть хорошие. Романы, конечно, разные, но есть очень хорошие.
Оганесян: А если вы издаете об Александре Македонском или издаете какой-то любой роман на историческую, естественно, тему, то вы обращаетесь в основном к писателям прошлого или есть современные авторы?
Дмитриев: У нас, я думаю, 50-60 процентов издается классика забытая, а 40 процентов - это современные писатели, которые пишут исторические романы. Причем романы у нас делятся на такие группы: у нас есть казачий роман, белогвардейский роман, сибирский роман, есть просто исторические приключения, есть военные приключения, есть морские приключения. То есть мы разбили на подгруппы, а в каждой группе есть современные писатели, в каждой.
Оганесян: Вот у вас есть серия военных рассказов.
Дмитриев: Военные приключения.
Оганесян: Военные приключения с элементами военного шпионажа, контрразведки, штирлицеподобные товарищи.
Дмитриев: Мы же Юлиана Семенова сейчас издали, полное собрание всех его романов о Штирлице, восемь томов.
Оганесян: "ТАСС уполномочен заявить", конечно.
Дмитриев: "ТАСС уполномочен заявить".
Оганесян: И все это идет?
Дмитриев: И все это идет.
Оганесян: Вы издаете много литературы, ну, таких писателей, которые трудились еще в советское время, добротных, хороших, в том числе и писавших на историческую тему, вот и Юлиана Семенова и других тоже, которые творили в ту эпоху, в то время. Означает ли это, что ваша аудитория в общем-то немолода?
Дмитриев: Нет, я бы так не сказал. Мало кто знает, что в последнем романе цикла "Покаяние" Штирлиц оказывается на Лубянке и сидит в тюрьме уже нашей, уже в 50-е годы. И это очень интересно даже молодежи. Когда я детям своим говорю, что был Штирлиц, которого вы знаете, а последняя такая-то история, они с удовольствием все это читают.
Оганесян: А это что, просто не вошло в "Семнадцать мгновений?"
Дмитриев: Нет, конечно, не вошло. "Семнадцать мгновений" - это только одна вещь.
Оганесян: Но это тоже не сейчас написанное, это продолжение.
Дмитриев: Нет, это раньше было написано.
Оганесян: И молодежь читает с удовольствием.
Дмитриев: Молодежь читает с удовольствием.
Оганесян: Ну, правильно, посмотрели повтор "Семнадцать мгновений", хотят увидеть восемнадцатое и девятнадцатое.
Дмитриев: Мы хотели, честно вам скажу, даже в мобильном контенте это распространить, вы не поверите. То есть сейчас востребовано такие вещи даже распространять по телефонам мобильным.
Оганесян: Вот видите, мы подошли к теме, которая была у нас в преамбуле заявлена. Тема такая: меня как-то спросили молодые люди, мне пришлось встречаться со студенческой молодежью: "Мы знаем, что книга лучше, чем Интернет, многие так считают, но нам, студентам, сподручнее пользоваться Интернетом. Мы никогда не слышали, почему, собственно, Интернет хуже, чем книга, если читаешь того же Толстого?" Я не знал, что ответить. Потом, мысленно почесав голову, я сказал: "А, по-моему, по очень простой причине: книга в книге красивее, чем книга в Интернете". Есть что-то в действии.
Дмитриев: Есть.
Оганесян: Когда ты берешь книгу, если она еще хорошо издана, проиллюстрирована.
Дмитриев: Какой-то ритуал там есть.
Оганесян: Да, есть в этом что-то такое, и оно даже настраивает. Все-таки Интернет - ощущение, что за тобой кто-то подсматривает. Ты читаешь, а кто-то рядом еще может читать. Когда ты берешь книгу, ты наедине с ней, наедине с автором. Вот это необходимое чувство одиночества читателя в таком прямом диалоге с автором и сюжетом, конечно, об авторе чаще всего забываешь, естественно, но ты один на один с тем, какое действие перед твоим воображением разворачивает эта книга. Они, кстати, согласились, даже некоторые свои ощущения передавали. В частности, "это у меня украденное ощущение. А действительно, когда в Интернете сидишь, я все время ощущаю, как будто я не один, все время оглянуться хочется". Ну, может быть, такая чувствительность повышенная действительно. Одно сознание, что Интернет - это Всемирная паутина, способно придать какое-то особое ощущение, когда ты читаешь что-то в Интернете. Ну, и потом, наверно, все-таки для глаз Интернет вреднее, да?
Дмитриев: Конечно.
Оганесян: Если почитать Толстого "Войну и мир", это же нагрузка какая!
Дмитриев: Так, никто и не читает.
Оганесян: Да, я думаю, что да. Но дайджесты читают, а целиком, конечно, не читают.
Дмитриев: Вы знаете, здесь какая разгадка? У книги есть много составляющих. В книге есть информационная составляющая, в любой книге развлекательная, просветительская, духовная составляющая. Интернет забрал из книг всю информационную составляющую, то есть он это перенес из одного как бы печатного вида в другую, интернетовскую, так сказать, среду. И в принципе это неплохо. Ведь что ищут в Интернете? Как правило, ищут информацию для образования, обучения, профессии и так далее. Там духовность, конечно, мало кто ищет. Но, подойдя к этой информации в Интернете, человек, как правило, может заинтересоваться и взять эту книгу настоящую, купить ее.
Оганесян: Понятно. Давайте сейчас обратимся к вопросам слушателей. Они уже немножко на другую тему: к вам как к бизнесмену.
Голос: Господин Дмитриев, я, Савада Мивако - преподаватель из префектуры города Осаки, с удивлением узнала, что в России стало больше чиновников, чем их было в Советском Союзе, и одной из главных задач государства стала борьба с коррупцией. Скажите, а может ли российское бизнес-сообщество включиться в борьбу с коррупцией?
Дмитриев: Вопрос очень интересный. Я скажу, что права слушательница, которая задала такой вопрос. У меня есть такая цифра, не буду называть район Московской области. Мне сказали, что в райисполкоме и в райкоме партии этого района работали 46 человек до перестройки. Сейчас там работают во всех структурах района одного 650 человек. То есть можно действительно говорить о резком увеличении бюрократического аппарата. Естественно, этот аппарат, как тут правильно сказали, не то чтобы с коррупцией связан, но, по крайней мере, эти явления мы все знаем. И конечно, бизнес-общество может и должно бороться с коррупцией. Но, на мой взгляд, без поддержки сверху борьбы этой с коррупцией ничего не получится.
Оганесян: Ну, вот сейчас новый премьер как раз и обещает вам всякую поддержку. Например, будет у вас кто-нибудь вымогать взятку как у бизнесмена, вы сразу прямо можете...
Дмитриев: Если сейчас новое правительство сразу возьмется за это серьезно, мне кажется, порядок можно навести. Те примеры, которые мы слышим каждый день, когда ловят за руку таких чиновников, показывают, что бороться можно. Причем это хорошо сделать показательным несколько раз, и люди будут осторожнее прибегать к этим коррупционным...
Оганесян: А можно не раскрывая имен и ничего? Вот вы уже сколько лет возглавляете издательство?
Дмитриев: Главным редактором я где-то 14 лет. Раньше я работал в "Молодой гвардии", но это было государственное предприятие.
Оганесян: Вам приходилось сталкиваться с фактами коррупции?
Дмитриев: Приходилось, да, приходилось. Для того чтобы существовала фирма, мне кажется, каждый сталкивается.
Оганесян: В ранней стадии, да?
Дмитриев: Причем это может быть по мелкому поводу: что-то зарегистрировать, что-то утвердить, по-мелкому и до каких-то крупных вещей.
Оганесян: То есть это реальная практика.
Дмитриев: Это реальная практика, да.
Оганесян: Хорошо, спасибо. Но если брать не книжный бизнес, а бизнес в целом, вот мы говорим о коррумпированности чиновников, но как иногда получается и некоторые коррупционные дела с этим связаны, бизнес, сам уже, понимая, что чиновник чего-то ожидает от тебя, заранее как бы идет с такой улыбочкой в духе классической литературы и, значит, по-гоголевски так, по-ревизоровски, я имею всю пьесу, конечно, не самого ревизора, начинает намекать взглядом и всем. Ведь тут от бизнеса тоже многое зависит, согласитесь.
Дмитриев: Вы знаете, я вообще считаю, что коррупцию надо разделить на два направления. Есть коррупция, которая как бы тебя вынуждает как бизнесмена ту же взятку принести.
Оганесян: Ну да, это вымогательство.
Дмитриев: Но бывает другая система, когда сам бизнесмен строит свой бизнес так, что получает приоритеты, льготы определенного рода особым путем, вот этим путем. Понимаете? И он добивается бизнес-успеха только благодаря вот этой коррупции. Поэтому пока не будет этой второй связки между бизнесом и бюрократией ничего не сделать. То есть, условно говоря, выбить нужный участок земли дешевле, чем это полагается, это же бизнес на этом многих строит.
Оганесян: Дальше пойдем по нашей теме. Пожалуйста.
Голос: Здравствуйте. С вами говорит Даниэль Циммерман - экономист из Зальцбурга. Господин Дмитриев, как говорил Уинстон Черчилль, демократия - это наихудшая форма правления, если не считать всех остальных. Мне, честно говоря, непонятно, какую демократию строит Россия. Ваше государственное устройство напоминает перевернутую пирамиду: все держится на одном человеке - президенте. Вам не кажется, что это слишком неустойчивая конструкция? Благодарю вас за ответ.
Дмитриев: Ну, это, конечно, упрощение, что все на одном президенте держится, такое, знаете, публицистическое. Но я могу сказать одну очень важную вещь, что Россия - вообще особая страна. Если вы помните, мы к такой монархии, к такой сильной империи пришли именно не из своего желания быть тиранами и так далее, это получилось исторически, когда у нас было татаро-монгольское иго, когда у нас было окружение не очень дружественное в России.
Оганесян: А потом смута, заметьте. Династия Романовых появилась из смутного времени.
Дмитриев: И только после этого укрепилась в России форма такого жесткого правления. Вот, допустим, все ругают Сталина за то, что он не был демократом, но забывают одну очень важную вещь, что все демократы в Европе проиграли эту борьбу Гитлеру, то есть проиграли фактически войну, и только недемократ Сталин смог победить недемократа Гитлера. То есть в истории не все так просто.
Оганесян: А может, русский народ все-таки?
Дмитриев: Все правильно, что русский народ, но недемократическими методами страна была управляема, и она смогла выстоять в этой схватке. Так же и сейчас, кстати, получается. Не надо, мне кажется, для России давать те рецепты, которые нужны и работают в Америке, допустим. У нас все-таки огромная страна по территории, разные народы, разные конфессии. Все-таки, на мой взгляд, здесь должен быть свой вид демократии. Он у нас все-таки есть. Нельзя говорить, что у нас нет демократии. Мне кажется, что это преувеличение.
Оганесян: Все демократические институты налицо, и они работают. Пожалуйста, еще вопрос.
Голос: Здравствуйте, Сергей Николаевич. Говорит с вами офицер из Петербурга, зовут меня Михаил Григорьев. Вот совсем недавно был я с семьей на Международной книжной ярмарке в Москве, заплатил за входные билеты 360 рублей, и кое-что удалось все-таки купить, мог бы купить и больше, но, к сожалению, денег не хватило. И у меня в связи с этим вот такой вопрос: почему вход на книжную ярмарку для нас, простых посетителей, которые хотят познакомиться с новинками, купить книги, платный? Я уже не говорю о цене самих книг. Хотелось бы предложить вспомнить имя русского издателя царской России Ивана Сытина. Его книги для народа всегда были доступны. Большое спасибо.
Дмитриев: Очень хороший вопрос. Конечно, это, на мой взгляд, неправильно, когда люди приходят в субботу-воскресенье на ярмарку и должны платить за билет, кстати, очереди огромные за этими билетами стоят. Но, к сожалению, это не наши только проблемы. Те же ярмарки: Франкфуртская, Лондонская, Пекинская - они все платные - то же самое, кстати, еще дороже даже за вход, чем у нас. Это, мне кажется, все-таки попытка наших организаторов выставки окупить какие-то свои затраты.
Оганесян: Понятно.
Дмитриев: А по поводу цен на книги, я бы тут немножко поспорил. Дело в том, что книга в России все-таки очень дешевая по сравнению с Европой. Но мы же делаем на той же бумаге фактически, те же полиграфические затраты, и рентабельность книжного дела очень низкая в России в отличие от Европы. Я могу назвать такую цифру удивительную, я к сегодняшней встрече специально ее узнал: оказывается, население России тратит на книги всего лишь 0,5 процента своих всех трат! Представьте себе, то есть книга в приоритетах нашего общества стоит, я не знаю, на 88-м месте. К примеру, допустим, весь книжный рынок - два миллиарда долларов в год составляет по обороту, а, скажем, только за сотовую связь люди платят 10 миллиардов, условно. На машины тратят еще больше миллиардов долларов. То есть книга, к сожалению, в низшей категории приоритета, и в среднем россиянин тратит на книги всего лишь 400 рублей в год. Это не та сумма.
Оганесян: Я с вами согласен. Одно только, судя по голосу, это молодой человек. Он, наверное, недавно стал офицером. Но если мы говорим о школьниках и студентах, для них можно было бы сделать...
Дмитриев: Конечно.
Оганесян: То же самое я бы сделал для пенсионеров.
Дмитриев: Здесь должна быть некая государственная политика.
Оганесян: Конечно.
Дмитриев: Льготы для выпуска учебной литературы, детской литературы. Этого действительно нет.
Оганесян: Тут какой-то должен быть индивидуальный подход к разным слоям читающей публики нашей. Хорошо, спасибо. Пожалуйста, еще вопрос.
Голос: Уважаемый Сергей Николаевич, здравствуйте. Меня зовут Елена, я журналист, работаю в московском издательстве, поэтому с издательским бизнесом знакома не понаслышке. Каждый из нас хотел бы гордиться тем, что сделал и делает в жизни. Скажем, архитектор гордится домами, которые он построил, учитель - своими учениками. А чем гордитесь вы как издатель? И еще хотелось бы узнать, кто ваши любимые современные авторы и какие произведения вы могли бы выделить? Спасибо.
Дмитриев: На первый вопрос ответить, конечно, приятно. Дело в том, что я уже 25 лет занимаюсь издательским бизнесом, даже не бизнесом - просто издательскими делами. И, на мой взгляд, все-таки я проработал 13 лет в "Молодой гвардии" еще в ту эпоху, все-таки там не было того масштаба для какого-то индивидуального проявления себя как издателя, потому что все было довольно строго. Вы знаете, мы планы согласовывали, утверждали в определенных органах и так далее.
Оганесян: А как же!
Дмитриев: То есть план на два года вперед утверждал ЦК КПСС и так далее. Мы же, когда создавали издательство "Вече", современное как бы такое частное издательство, нас никто не ограничивал. И мы за 15 лет уже издали семь тысяч книг, семь тысяч названий. И мне приятно, знаете, что не просто вот это количество...
Оганесян: А общий тираж какой?
Дмитриев: А мы даже не считали. В год - где-то шесть миллионов, но я думаю, это миллионов, может быть, 70-80.
Оганесян: Я понимаю.
Дмитриев: И мне, знаете, что приятно? И даже не эта цифра радует, вот семь тысяч книг издали, а то, что мы придумали и смоделировали такие издательские проекты, которые востребованы уже десятилетия. Вот, к примеру, мы издали серию "Сто великих", придумали ее.
Оганесян: Сто великих - чего? Персоналий любых?
Дмитриев: И персоналий, и шедевров культуры, и врачей, и чудес света, и так далее. Так вот, 110 томов мы сделали этой серии. Мы сделали стотомник вместе с "Дрофой" "Библиотека отечественной классики".
Оганесян: Для школьников?
Дмитриев: Для школьников, да. Сегодня мы с вами говорили, что мы сделали 100 томов "Военных приключений", 100 томов "Военных тайн ХХ века" только.
Оганесян: А их столько есть?
Дмитриев: Вот мы так нашли. Знаете, в чем специфика издательского дела, что мы можем почувствовать потребность...
Оганесян: Еще нераскрытых 100 тайн нашли?
Дмитриев: Да, мы должны почувствовать, что в обществе востребовано...
Оганесян: Всё, срочно бегу в магазин.
Дмитриев: ...и придумать и сделать книгу, понимаете, под этот интерес. И мне очень приятно, что мы - издательство, которое не издает так называемую "массовую литературу", а пытается издавать научно-популярную, хорошую классическую художественную литературу и может не только существовать, но и дальше развиваться.
Оганесян: Хорошо. Вторая часть вопроса: современные ваши любимые авторы?
Дмитриев: Честно вам скажу, я как историк больше читаю все-таки исторические труды.
Оганесян: Если можно, коротко, у нас много еще вопросов.
Дмитриев: Поэтому мне нравятся многие историки, к примеру, Баханов, Шишов, автор Карпов, которого мы издаем, то есть очень много историков. Я бы сейчас не хотел кого-то выделять, чтобы кого-то обижать.
Оганесян: Ну, вы назвали довольно известные фамилии. А почему "Вече"? Почему издательство называется "Вече"? Вы куда-то призываете, к чему-то?..
Дмитриев: Да, мы призываем вернуться к истокам, к традициям, кстати, к демократическим традициям, веческим, тем еще.
Оганесян: Прислушаться к новгородской вольнице?
Дмитриев: Да, но это как бы все-таки связь истории - вече - два здесь понятия связаны.
Оганесян: Понятно. Знаете, мы с вами этот блиц продолжим, потому что есть вопросы, пришедшие к вам по сети Интернет: "Как вы относитесь к аудио-книгам? Не составляют ли они конкуренцию?"
Дмитриев: Очень положительно отношусь. Мы недавно осуществили проект с одними нашими партнерами. Мы издали полное собрание Пикуля в аудио-формате. Представляете?
Оганесян: Радиоспектакль, по сути?
Дмитриев: Нет.
Оганесян: Или от первого лица?
Дмитриев: От первого лица. "Фаворит", допустим, читается 50 часов, представляете? Люди покупают. Потом мы сделали сейчас проект...
Оганесян: Покупают?
Дмитриев: Покупают. Мне кажется, знаете, это что? Это новая форма, опять же, жизни книги. Не все могут читать. У кого-то по работе и так далее...
Оганесян: Знаете, вот был юбилей Достоевского, я, когда еду в машине, если руки заняты...
Дмитриев: Дальняя дорога.
Оганесян: То там уже слушаешь чтение Смоктуновского, некоторые короткие рассказы, новеллы Достоевского. Ну, еще в таком гениальном исполнении, конечно, это как бы "второе дыхание" классической литературы, причем это дыхание принадлежит нам - это наше богатство.
Дмитриев: Я считаю, никакой конкуренции здесь нет, надо это направление развивать.
Оганесян: А вы сами занимаетесь этим?
Дмитриев: Сами мы не производим их, мы просто находим партнеров и осуществляем кое-какие проекты в этой сфере.
Оганесян: Понятно. Вопрос: "Сопоставима ли Международная книжная ярмарка в России с масштабами франкфуртской? Ваше издательство принимало ли в этой ярмарке участие и были ли заключены какие-либо контракты?" Очень коротко, если можно.
Дмитриев: Конечно, несопоставимы. Франкфуртская ярмарка раз в десять больше и по международному статусу, и по контрактам. К сожалению, наша ярмарка еще не получила настоящего международного статуса, чтобы там заключались какие-то контракты.
Оганесян: Контракты там не заключаются?
Дмитриев: Очень мало.
Оганесян: Это фактически презентация.
Дмитриев: Это больше, я бы сказал, такой, знаете, выставочный хороший магазин.
Оганесян: Презентационного бизнеса, новинок.
Дмитриев: Да, да.
Оганесян: Понятно. Ну и ваше издательство наверняка в ней участвует?
Дмитриев: Конечно.
Оганесян: Сколько вы там выставляли своих книг? Все серии ваши были?
Дмитриев: Все серии, да. У нас, знаете, где-то 500-600 названий - больше просто не вместилось.
Оганесян: Покупатели там покупали?
Дмитриев: Все покупали, да.
Оганесян: Очередь была?
Дмитриев: Огромная очередь.
Оганесян: Хорошо. Вот нам сообщает Майкл Петерс интересную новость, что территория России очень большая. Почти каждое письмо иностранца начинается с такой вводной, когда речь заходит о таких проблемах, которые распространяются на всю нашу большую Россию. Итак: "Доходят ли издаваемые в столице книги до провинции? Есть ли там свои издательства? Пользуются ли книги спросом у населения провинции?"
Дмитриев: Очень плохая ситуация, честно скажу сразу, статистика такая вопиющая: в Петербурге и в Москве, в двух городах, производится 90 процентов всех книг! Это очень плохо. До революции, вы тут упоминали Сытина, была другая тенденция: в каждой губернии было много издательств и они много издавали. Честно скажу: одно издательство "Вече" издает больше, чем любая область в целом, регион России, потому что в среднем каждый регион издает, ну, пять миллионов, четыре миллиона книг, не больше. Есть регионы, которые вообще издают по 500 тысяч книг.
Оганесян: Печально.
Дмитриев: Печально.
Оганесян: Хорошо, а книги?
Дмитриев: А книги, так вот, смотрите. Так как местные издательства их не выпускают, все это течет из Москвы. А из Москвы ручейки не дотекают в села - это точно. 35 миллионов населения, я вам скажу это откровенно, вообще не имеют доступа к книге, кроме Интернета и "Книги - почтой". Почему сейчас Интернет развивается активно и "Книга - почтой", потому что интеллигенция, скажем, даже на селе, может заказывать книги по "Книге - почтой".
Оганесян: Есть такая фирма?
Дмитриев: Есть такая фирма, которая рассылает каталоги. "Мир книги", допустим.
Оганесян: Избалованные москвичи, многие даже не знают, что есть такая фирма...
Дмитриев: Огромные тиражи, миллионные тиражи каталогов рассылаются по всей России, собирают большой тираж.
Оганесян: Ну, что в Москве почтой книги приходят, это я, конечно, знаю. А что до села докатываются...
Дмитриев: До села до каждого доходят. Вы знаете, огромный спрос, наша литература, мы уже с вами говорили, она немножко такая, особенно классическая, она как раз востребована провинцией.
Оганесян: Хорошо. А за рубежом? Да, ситуация печальная на самом деле, вот то, о чем мы говорили. Если Интернет придет в село, а книга не дойдет, то, в общем, я не вижу, что это равноценная как бы замена. Мы с вами не будем возвращаться к началу нашей беседы. А вот за рубежом русская книга, я имею в виду, любая русская книга, книга на русском языке. Пусть она будет написана не сейчас, а давно...
Дмитриев: Она давно доступна через Интернет, все книги наши.
Оганесян: Нет, а в книжном варианте?
Дмитриев: В книжном варианте только в Германии, я считаю, налажено это очень хорошо - продажа русских книг, в Америке немножко и в Израиле. В трех странах, где много...
Оганесян: Ваше издательство отправляет книжки?
Дмитриев: Конечно. Мы в Германии имели даже свой филиал под Франкфуртом, который продавал наши книги очень активно.
Оганесян: Ну, в основном Штирлица как раз.
Дмитриев: Ну, там не только Штирлиц, там...
Оганесян: Хорошо. И последний вопрос, который из других мы бы хотели вам задать: Лоран Гийом из Франции. "А что сейчас предпочитают читать россияне, - спрашивает наш слушатель из Франции, - произведения своих всемирно известных классиков или, как везде в мире, книги так называемых "легких жанров": любовные романы, детективы, фантастику?"
Дмитриев: Я специально приготовился. Значит, такие цифры быстро называю: всего издано в России в том году 630 миллионов книг. И очень хорошо, что каждая третья книга - это учебник или учебное пособие. То есть каждая третья книга помогает человеку учиться - это раз. Второе: 16 процентов - детские книги. Это тоже образовательные, как правило, просветительские книги.
Оганесян: 16 процентов? Это прилично.
Дмитриев: 16 процентов всех книг. Да, вот уже 46, уже почти под 50 процентов. Плюс есть книги прикладные, которые учат человека садоводству, кулинарии и так далее, они очень полезны. И всего лишь 20 процентов всех книг, которые выходят в России (это, правда, 130 миллионов), - это художественная литература. И она разбивается на две большие части: часть классической литературы и часть массовой литературы. Так вот я специально перед эфиром готовился, посчитал, что максимум 10 процентов всех книг, выходящих в России, можно отнести к этой массовой литературе (это 60 где-то миллионов книг) - это детективы, это любовные романы, приключения и так далее. Поэтому говорить, что книжный рынок как бы перенасыщен этим жанром, я бы не стал. Почему? Потому что, если бы на телевидении нашем родном 10 процентов всего передач было массовыми, а 90 - были культурными...
Оганесян: Я почему-то так и знал, что вы выйдете на этот сюжет.
Дмитриев: Понимаете, если бы так было. Значит, на книжном рынке...
Оганесян: Аве, книга, аве, книга!
Дмитриев: Просто видно, бросается в глаза именно Донцова, Маринина или все вот этого круга в магазине. На самом деле они занимают всего лишь вот такой процент.
Оганесян: Понятно. Ваш пафос понятен. Ну, что ж, наверное, последний вопрос или по крайней мере один из последних. Пожалуйста.
Голос: Сергей Николаевич, здравствуйте. С вами говорит Лилия Васильевна. Я экономист из Москвы. Я знаю, что вы возглавляете крупное издательство "Вече". Скажите, пожалуйста, а по какому принципу вы отбираете произведения для издания? Или все-таки ваш выбор диктует рынок? Вот, допустим, в ваше издательство пришел со своей рукописью совершенно незнакомый автор, и ему отказали. А если ваши редакторы ошиблись и это "вторая Джоан Роулинг", автор всемирного бестселлера "Гарри Поттер"? Что же тогда? Благодарю за ответ.
Дмитриев: Нет, ну, конечно...
Оганесян: Ну и не будет Гарри Поттера.
Дмитриев: Нет, конечно, большинство книг все-таки, как я уже сказал, мы сами пытаемся выстраивать, моделировать, находить авторов. Но часто приходят действительно с улицы талантливые люди.
Оганесян: Да, вопрос-то хороший очень, конечно.
Дмитриев: Да, я могу много назвать примеров, когда приходил человек и, допустим, уже сейчас мы его издали 15 книг. Он был вообще неизвестен.
Оганесян: А вот, скажите, интересно. Пикуль, которого вы издаете, начал писать очень поздно, где-то, по-моему, на рубеже 50-х годов. Вот к вам приходят эти писатели, потенциальные, скажем, пока они еще не опубликованы. Возраст какой? Это молодежь, это среднего возраста или тут нет...?
Дмитриев: Все-таки здесь, знаете как, где-то ближе к 30. Раньше они другими вопросами занимались.
Оганесян: Учатся, учатся, читают эти 16 процентов, штудируют. Вот все-таки приходят со своими рукописями совершенно неизвестные в большой литературе или даже в малой?
Дмитриев: Сейчас, знаете, все изменилось. Они не приходят, они присылают все по электронной почте. Вы не поверите, у нас в день приходит, я не знаю, до десятка всяких предложений творческих. Это более удобно. Мы отвечаем: "К сожалению, нет". Но где-то процентов 15-20 книг, я считаю, мы издаем вот таких случайных, ищущих как бы возможность издать книгу.
Оганесян: И покупают их?
Дмитриев: Конечно. Понимаете, к нам обращаются не с детективами, к нам обращаются с историческими романами.
Оганесян: Я хотел задать вопрос, это же ваша специфика.
Дмитриев: Они же знают, куда обращаться. Они же не в "ЭКСМО" обратятся, а к нам с историческими какими-то произведениями.
Оганесян: То есть это грамотный читатель. Ну, вот следующий вопрос. Это все-таки не самый последний был, у меня еще два вопроса на самом деле. Один, если можно коротко: "Ваше представление об идеальном читателе".
Дмитриев: Идеальный читатель - это тот, кто покупает книги "Вече".
Оганесян: Много, много покупает.
Дмитриев: И покупает все-таки не три... У нас три книги в год в среднем на одного россиянина. Я считаю, что хороший покупатель - это тот, который покупает хотя бы 10 книг в год.
Оганесян: Понятно, вы ответили на вопрос. Не будем говорить о его пристрастиях, ну, понятно. Ну и последний. Вы, в общем-то, хоть и бизнесмен, но как раз человек, который знает дело писательское, литературное изнутри. Вы писатель, поэт, член Союза писателей России. И ваше творчество недавнее, я видел вашу книгу, которая здесь лежит, сочетание очень интересное - фотографии с поэзией. Судьба поэзия в наше прозаическое время - вообще это отдельная тема.
Дмитриев: Да, это отдельная тема.
Оганесян: Но, тем не менее, такой тривиальный вопрос: ваши творческие планы? Вы так и будете настойчиво бороздить эту поэтическую стезю?
Дмитриев: Понимаете, а где же брать энергетику для этой жизни? Жизнь сложная.
Оганесян: Чем, помимо энергетики с поэзией, вы занимаетесь в бизнесе?
Дмитриев: Нет, не так. Я отвлекаюсь от бизнеса, езжу по России, по миру, пытаюсь через фотографию, поэзию как-то через себя это провести, сделать некий проект и набраться от этого энергетики.
Оганесян: Давайте сыграем, на самом деле, чтобы не подумали, что я хоть в какой-то мере, хоть в малой прав. Это не так, конечно, это был такой мой юмор. А чтобы проиллюстрировать вашу поэзию, откройте сейчас любую страницу. Только, пожалуйста, без закладок. Давайте, я открою. Можно, я?
Дмитриев: Давайте, давайте.
Оганесян: Значит, я открываю, а вы читаете с выражением, вслух любое стихотворение. Вот, пожалуйста. Сейчас я сам скажу, какое. "В октябре". О, как раз, как раз!
Дмитриев: А сейчас у нас сентябрь. Это стихотворение было написано на охоте, почему здесь фотография по охотничьим делам.
Оганесян: Вы еще и охотник?
Дмитриев: Да, немножко.
"В бронзовой купели опалил листву
Осени посланник - ветер.
День склоняет к вечеру главу,
Воздух невесом и светел,
Облака прозрачные летят
В ореоле солнечного света
И свершают праздничный обряд
Расставанья с бабьим летом.
Кажется, последние часы
Истекают благостной истомой,
И склоняются сезонные весы
В сторону к владычеству иному
Холодов, метели и снегов,
Белого безмолвного покоя.
Я на островке среди кустов
Бабье лето провожаю стоя.
Угасает радужный закат,
У воды становится морозно.
Бабье лето не вернешь назад,
К нам оно и так явилось поздно".
Вы прямо угадали: бабье лето у нас уходит. Мистика, мистика.
Оганесян: Ну нет ничего случайного, говорят, в этой жизни. Ну, что ж. Я благодарю Сергея Николаевича Дмитриева, главного редактора издательства "Вече", который отвечал на наши вопросы, ну и еще так замечательно прочитал собственные стихи. Пожелаем ему творческих и бизнес-успехов.
Дмитриев: Спасибо.
Оганесян: Всего доброго.
20.09.2007
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=44339&p=20.09.2007
Док. 470380
Перв. публик.: 20.09.07
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 114
Оганесян Армен Гарникович
|
