В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Армен Оганесян: гость программы - Лысков Анатолий Григорьевич, председатель Комитета Совета Федерации РФ по правовым и судебным вопросам Назад
Армен Оганесян: гость программы - Лысков Анатолий Григорьевич, председатель Комитета Совета Федерации РФ по правовым и судебным вопросам
Ведущий программы - Армен Оганесян.

Оганесян: Добрый день. Сегодня мы поговорим на тему, которая часто мелькает в наших телехрониках и, конечно, имеет отношение к очень многим тысячам людей, которые живут в России. Это тема права, тема судов, тема преступности. Часто экранная реальность расходится с реальностью, которая касается простых граждан, поэтому сегодня мы будем говорить об очень конкретных аспектах права, судов и преступности, и выбрали для этого человека, который непосредственно занимается этими вопросами. Это председатель Комитета Совета Федерации Российской Федерации по правовым и судебным вопросам Лысков Анатолий Григорьевич. У меня к Вам такой вопрос: какую Вы область представляете?

Лысков: В Совете Федерации я представляю Липецкую область, исполнительный орган государственной власти.

Оганесян: Понятно, мы сейчас перейдем к вопросам слушателей. Их много, поэтому я буду долго предварять большой преамбулой нашу беседу. Вот Липецкая область, вот состояние с преступностью в этой конкретной области, как она может быть сопоставима с ситуацией в других регионах страны? Так, чтобы нам, как говорится, коротко представить себе ситуацию в сравнительном анализе: больше там преступность, меньше, больше по отношению к каким регионам, меньше по отношению к каким?

Лысков: По сравнению с регионами, входящими в Центральный федеральный округ, Липецкая область находится в середине по уровню преступности. Она и не очень низко, и не очень высоко. Почему это произошло, такой показатель в Липецкой области, мне кажется, что интенсивной борьбе с этим явлением помешала кадровая политика, которая федеральными органами власти реализуется в Липецкой области в правоохранительных органах. Очень частая смена руководителей в правоохранительных органах.

Оганесян: То есть картина могла бы быть лучше?

Лысков: Картина могла быть лучше.

Оганесян: А вот все-таки регионы, наиболее беспокоящие нашу правовую систему, с точки зрения уровня преступности, - что это: север, юг, восток?

Лысков: Во-первых, это две столицы. Безусловно, это Свердловская область.

Оганесян: Потому что народу там больше, может, поэтому?

Лысков: Может быть, и поэтому, но я думаю, не только поэтому.

Оганесян: То есть Москва, Петербург, Свердловская область, вычленим Екатеринбург отдельно. А Юг России?

Лысков: Пожалуйста, в Свердловской области даже последние события, которые произошли, - это события в колонии, где возникли массовые беспорядки.

Оганесян: А Юг нас не беспокоит?

Лысков: Юг беспокоит с точки зрения распространения терроризма и по уголовной преступности. Я думаю, что большой тревоги нет. А вот то, что оттуда вектор терроризма направлен на многие центры нашей страны, это имеет место быть до сегодняшнего времени.

Оганесян: Еще один вопрос, и перейдем уже к вопросам слушателей. Положение с наркоманией, с распространением наркотиков, с незаконным оборотом. В больших городах в основном, да?

Лысков: Я думаю, что не только в больших городах. Я по своему опыту могу сказать, что, когда в советский период я был начальником отдела Главного следственного управления МВД СССР, то у меня на линии работы по этой категории преступлений работал всего один человек, а сейчас у нас работает целое ведомство. Создание этого ведомства ярко подтверждает, что угроза распространения наркотиков в нашей стране приобрела такой, я бы сказал, угрожающий характер.

Оганесян: Здесь даже не надо выделять регионы.

Лысков: Не нужно выделять регионы, я думаю, что политическое руководство страны поступило абсолютно правильно и с политической, и со стратегической точки зрения, выстроив работу таким образом, создало новый институт - это Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков и психотропных веществ.

Оганесян: Хорошо, кончился наш короткий с вами блиц. Я сохраняю свое право задавать вопросы, но приоритет сейчас отдаем вопросам слушателей. Пожалуйста.

"Здравствуйте, господин Лысков. Меня зовут Кайе Уэаа. Я представляю город Нигата, я - учительница. Скажите, пожалуйста, большие перемены в странах обычно сопровождаются всплеском преступности и коррупции. Пережила ли нечто подобное новая Россия, и какова сейчас ситуация в стране? Благодарю за ответ".

Лысков: Спасибо за вопрос. Вопрос сформулирован, с моей точки зрения, очень правильно. Значит, наши японские слушатели и телезрители следят за тем, что происходит в России. Конечно же, есть общие законы развития общественных отношений. Когда государство от одной формы общественных отношений переходят к другой, теряется определенная управляемость всех общественных институтов, то возникает и определенный всплеск преступности. Что касается коррупции, это отдельная тема, и я бы на нее ответил таким образом: всплеска коррупции как такового не произошло. Дело в том, что под коррупцией понимается на сегодняшний день слишком широкое понятие. Коррупцией называется и оказание каких-то услуг, которые люди, занимающие определенные посты в коммерческих организациях, в государственных институтах, обыватель понимает это в широком смысле как коррупция. Но мы, в частности, специалисты нашего Комитета, они под коррупцией понимают достаточно узкую сферу: это подкуп и получение вознаграждения в различных формах государственными чиновниками. И вот здесь, я думаю, что уровень коррупции прыгнул не таким образом, не всплеском, как говорит слушатель.

Оганесян: Скажем, уголовная преступность, да?

Лысков: Нет, но смотрите, что получается. Произошла смена общественных отношений, появились формы собственности. Мы стали говорить и по телевидению о каких-то услугах. За каждую услугу, справку, лицензию ты должен заплатить определенную сумму.

Оганесян: Официальную, а иногда и не официальную, да?

Лысков: Вы меня поставили в определенное тупиковое положение, потому что я по жизни исповедовал такой принцип: не пойман - не вор, и есть конституционный принцип - презумпция невиновности. Когда начинают говорить, именно как обыватель говорит о широкой коррупции и так далее, то я стараюсь это все отсеять.

Оганесян: Кстати, у вас такая мысль промелькнула, или я неправильно вас понял. Собственно, понятно, экономические преступления, когда ожила экономика, когда мы вошли в бурный период товарно-денежных отношений совершенно на другой основе, естественно, появились экономические преступления, которых в советское время просто не могло быть, потому что не было такого размаха частной собственности на предприятия и прочее, и прочее. Торговля была вся государственная. Вы сказали, не было всплеска. Ну, известно дело Щелокова, о котором написано уже очень много томов, историй всяких, художественных, полухудожественных, фильмы сняты. Но в советское время коррупция была загнана очень глубоко. И сопоставлять, конечно, новую Россию, привела ли она к новому всплеску коррупции, конечно, довольно сложно. Может быть, она просто вышла, и пространства оказалось больше политико-экономического, но и она вышла как бы "из-под ковра". Поэтому я, например, с вами согласен. Никто не замерял, на самом деле. Если отвечать прямо на вопрос нашей японской слушательницы, мы должны очень точно знать, где показатель коррупции государственных чиновников, который был до 1991 года. В общем, у нас с вами нет такой картины, правда? Но можно кое-что понять даже из "елисеевского дела", из "дела Щелокова".

Лысков: Я бы не называл "дело Щелокова" в чистом виде коррупцией. Насколько я осведомлен, по тому делу было сформулировано обвинение, которое не было предъявлено Щелокову, - злоупотребление служебным положением. Поэтому здесь нужно совершенно четко разграничивать. О коррупции в законодательном плане, когда мы говорим, какое-то действие человека, насколько оно коррупционно или не коррупционно, насколько оно соотносится с соответствующей статьей Уголовного кодекса, предусматривающей ответственность за получение взяток, за посредничество во взяточничестве и за дачу взяток. Так ведь? Потому что в переводе с латыни коррупция означает подкуп, если уж говорить точнее. Но при принятии законов не все законы мы подвергаем антикоррупционной экспертизе. В каких-то законах есть, и внутри законов, и рядом со смежными законами, есть противоречия, которые создают вот эти коррупционные условия. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что мы о коррупции должны говорить, если мы примеряем это явление к органам государственной власти.

Оганесян: Я понял. У нас есть еще вопрос о коррупции отдельный. Мы к этой теме обязательно вернемся, потому что она весьма актуальна. А сейчас еще вопрос слушателя.

"Здравствуйте. Это Ольга Смирнова, студентка из Москвы. Уважаемый Анатолий Григорьевич, в одном из ваших интервью прошлого года я прочитала, что в стране совершается около трех миллионов преступлений ежегодно, причем 60 процентов из них - тяжкие. Скажите, пожалуйста, что делается для уменьшения этой страшной цифры? Кстати, еще один момент. Сейчас в обществе широко дискутируется вопрос о смертной казни. А каково ваше отношение к этой проблеме?"

Лысков: Мне приятно, что этот вопрос задает мой коллега, потому что я окончил Московский государственный университет, и приятно, что проявляется такой интерес к очень щепетильным темам, существующим сейчас в обществе. Да, действительно, сейчас свыше трех миллионов преступлений, но я бы сказал, регистрировать преступления сейчас стали достаточно ответственно. Во-первых, у прокуратуры по поводу регистрационной дисциплины тенденции таковы, что меньше претензий к правоохранительным органам. Во-вторых, некоторые составы преступлений, которые у нас появились по новому Уголовному кодексу, в прежнее время не были признаны преступными. Например, у нас никогда не было главы, предусматривающей уголовную ответственность за геноцид, по терроризму у нас то же самое, не было никаких составов преступления. Но это все накапливается в общую копилку, и появляется вот та цифра, о которой говорили. Что делается? Этот вопрос, в общем-то, не ко мне как законодателю, но свою точку зрения, субъективную, могу сказать. И политическое руководство страны, а все знают о том, что все силовые структуры непосредственно подчиняются президенту, в зависимости от оценки обстановки оперативной делает реструктуризацию соответствующих ведомств. Например, прежде, чтобы отреагировать на организованные формы преступности, было своевременно создано Управление по борьбе с организованной преступностью. В настоящий момент появилась угроза преступных посягательств на собственность, значит, должны быть расширены границы и состав соответствующих подразделений Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности для того, чтобы они имели возможность более эффективно бороться с этими явлениями. Ведь смотрите, появилась достаточно широкая палитра форм собственности. Прежде мы даже не употребляли понятие "частная собственность", мы говорили о личной собственности. У нас появилась частная собственность, как и во многих странах. У нас есть государственная собственность, муниципальная, региональная, собственность акционерных обществ и так далее.

Оганесян: Не было понятий "коммерческая тайна", "авторское право" и так далее.

Лысков: И это тоже. Поэтому, как я себе представляю, органы исполнительной власти по всей вертикали достаточно своевременно реагируют на изменения тех структур, которые должны направить на борьбу с преступностью. Например, появился у нас Антитеррористический комитет, который возглавляет директор Федеральной службы безопасности, и туда входят руководители практически всех ведомств. Была дана оценка внутри страны, на международном уровне, что терроризм представляет собой угрозу, и разные формы терроризма существуют, финансирование терроризма и так далее, поэтому вот такие меры принимаются. А что касается смертной казни, я могу сказать, вынашиваю мысль еще со студенческой скамьи, что смертная казнь, мягко выражаясь, не очень эффективна в целях общей превенции, или по-русски это звучит "в целях общей профилактики", что ли. Это, так сказать, общая посылка, кроме того, Россия является субъектом международных правоотношений, где Россия имеет обязательства перед Советом Европы, например, и давала обязательство смертную казнь, как меру наказания, убрать из наших уголовных законов, из Уголовного кодекса.

Оганесян: На самом деле, в нашем обществе единого мнения нет, как и в любом другом обществе его не будет.

Лысков: Его не будет. У нас ведь слишком глубоко сидит в правосознании одна очень интересная деталь. Я помню еще из детства, что играешь в войну, и, значит, того, кто проигрывает, как наказать этого своего противника - к стенке поставить. Вот это положение, что поставить к стенке, оно где-то сидит.

Оганесян: Другое, конечно, было время, был период разброда и шатаний в России, массовой преступности. На руках у населения было огромное количество оружия, шла война, конечно, ну, в военные годы трудно придерживаться.

Лысков: Там отношение как к врагу, естественно.

Оганесян: Совсем недавно я прочитал, вернее, такой слух пошел, что Керенский выступил за отмену смертной казни, то есть, как только он пришел к власти, чтобы не поддаться давлению большевистской радикальной части революционеров, чтобы они не требовали казни Николая II. Узнав об этом, Николай II сказал: "Я готов, но в данных условиях, в военное время, отменять смертную казнь в России - это преступление. Пусть Керенский не балует, а пусть он вводит, я не боюсь". Достаточно мужественная позиция, наверное, на все времена не работает это. Я думаю, что, доживи Николай II до нашего времени, он бы, наверное, не высказывался так, но не берусь, конечно, судить. Но вы не считаете, что вообще нет в этом плане абсолютной истины: хорошо это или плохо. Много зависит все-таки от ситуации, в которой находится страна, уровень преступности.

Лысков: Безусловно, это так. Я хочу обратить внимание на Конституцию. В Конституции четко написано, в статье 20-й, что обвиняемый имеет право на рассмотрение дела в суде с участием присяжных заседателей впредь до отмены смертной казни. То есть, когда готовилась эта Конституция, уже предусматривалось, уже те люди, теоретики, закладывалась форма...

Оганесян: Это закладывалось там, это 1998 год у вас?

Лысков: Почему 1998-й, это комментарии в 1998 году, Конституция 1993 года.

Оганесян: Я и удивился, почему 1998, может, какие-то изменения?

Лысков: Нет, изменений не было. И, как уже неоднократно говорил Путин, пока не предвидится. Поэтому закладывалась вот эта часть по той причине, что, с моей точки зрения, более эффективная мера наказания, все-таки, пожизненное заключение. Для того человека, который совершил тяжкое преступление, лишил жизни кого-то другого, это более жестокое, я бы сказал, наказание, чем смертная казнь.

Оганесян: Спасибо. Еще вопрос, как я и предупреждал, возвращаемся к теме коррупции. Пожалуйста.

"Добрый день. Это Ольга Мюллер, предприниматель из Мюнхена. Уважаемый господин Лысков, известно, что коррупция существует во всех странах и победить ее практически нельзя. Однако свести к минимуму можно. Что конкретно делается в этом плане в России? Благодарю вас за ответ".

Лысков: Я начну с того, что сделал законодатель в последнее время. Законодатель ратифицировал конвенции ООН по противодействию коррупции и Европейскую конвенцию по борьбе с коррупцией. Мы, как законодатели, приняли все эти нормы к действию, и в настоящее время достаточно интенсивно готовятся поправки к действующему законодательству и уголовному законодательству, и в другие законы. Например, я могу сказать, над чем я сейчас работаю, для того, чтобы было более конкретно. Как я уже сказал, обязательно нужно различать не вообще подкуп, а то могут подкупать и лидеров коммерческих структур, акционерных обществ для того, чтобы сделать какие-то сделки друг с другом, выгодные сделки и так далее. Подкуп должен быть направлен на подкуп государственного служащего. Вот это очень важно.

Оганесян: И вовлечены должны быть бюджетные деньги, я так понимаю?

Лысков: Не обязательно. Бюджетные деньги если вовлекаются, то это уже другой состав преступления появляется - еще и хищение, ко всему прочему, чужого имущества.

Оганесян: Да.

Лысков: Так вот, это нужно обязательно отграничить. Например, мне, как законодателю, не совсем понятна существующая норма, а точнее, я против существования этой нормы, - норма закона об акционерных обществах. В статье 64 четко написано о том, что член совета директоров имеет право на получение вознаграждения. Но давайте посмотрим: у нас существуют акционерные общества, где есть капитал государства. И для управления этой "золотой акцией" государства туда делегируются государственные служащие. Значит, в законе заложена норма, что государственный служащий тоже как бы может получать это вознаграждение по решению общего собрания акционеров. Я считаю, что эта норма должна быть скорректирована, потому что таких представителей в акционерных обществах у нас много. Я не хочу ни коим образом подозревать в коррупции этих людей, но, например, первые заместители председателя правительства возглавляют советы директоров крупных наших акционерных обществ, крупных компаний. Они туда делегированы правительством с той целью, чтобы эффективно управлять государственным имуществом.

Оганесян: Я уверен, что они ничего не получают.

Лысков: И я уверен, что не получают.

Оганесян: И думаю, что Иванов или Медведев тоже.

Лысков: Я говорю как законодатель, а законодатель в этом случае создал правовые предпосылки к возможной коррупции. Конечно, я уверен в Медведеве, безусловно, я уверен в Сергее Борисовиче Иванове, которого тоже лично знаю. Но есть другие члены совета директоров. А вдруг они пойдут на какой-то шаг, на получение вознаграждения?

Оганесян: Хорошо. Я понял, против чего вы выступаете. А как вы относитесь к такой законодательной инициативе, как наказывать государственных чиновников за коррупцию отнятием собственности, средств к существованию у членов семьи, близких людей? Как это? Я понимаю, можно что-то записать на близких людей, но возможна и другая ситуация.

Лысков: Понимаете, это абстрактное рассуждение. Прежде чем отнять, нужно доказать, что человек совершил это коррупционное действие. Нужно доказать, что это имущество, которое приобретено на коррупционную составляющую, и только потом можно будет говорить. Конечно, сейчас очень много "мудрых" людей стало. Кто-то пользуется услугами юристов для того, чтобы себя нигде не показывать, что он имеет какую-то собственность и так далее. Но когда следственные органы изучают, то они изучают в комплексе. Например, если жена нигде не работает, на какие деньги приобретен особняк? И уж, по меньшей мере, по семейному законодательству, пятьдесят процентов особняка должно принадлежать мужу. Да?

Оганесян: Да.

Лысков: Поэтому нужно доказать. Общая посылка (я сейчас слышу неоднократно такие рассуждения) о том, что нужно у родственников изымать...

Оганесян: Да, это очень часто.

Лысков: Да. Есть статья 51 Конституции, где четко говорится, что родственники вправе не давать показания против своего родственника, привлекаемого в качестве обвиняемого. А как же так? Отнимать собственность у родственника лишь только потому, что он родственник! Я думаю, что это не совсем вписывается в Конституцию.
Еще раз хочу вернуться к тому, с чего начал. Если мы хотим, чтобы нес ответственность кто-то из родственников, значит, мы должны доказать, для этого существуют соответствующие государственные структуры, которые обязаны доказывать. И вот, если доказали, тогда, несомненно, нужно изымать, но изымать не просто так, а по решению суда, вместе с вынесением приговора.

Оганесян: Понятно. Давайте еще углубимся в ответ на этот вопрос. У нас, вы говорите, создавались новые структуры, чтобы ответить на вызов всплеска терроризма и прочего. У нас сейчас есть антикоррупционный комитет. Вот его роль в борьбе с коррупцией.

Лысков: Антикорупционного комитета пока как такового нет.

Оганесян: Ну, как общественная организация. Вы все мыслите категориями государственных структур.

Лысков: Общественная организация может только выдать идеи законодательного плана законодателю или предложения тем структурам, которые борются с этой коррупцией. Потому что общественный антикоррупционный комитет - это своеобразная форма гражданского контроля, только и всего. Формой реакции этого антикоррупционного комитета может быть только привлечение общественного внимания через средства массовой информации, либо, как я сказал, законодательные предложения законодателю - то ли нам, то ли депутатам Государственной Думы, то ли в целом Совету Федерации или президенту. Антикоррупционный комитет, как мне кажется, не борется с коррупцией.

Оганесян: А влияет на законодательную инициативу?

Лысков: Нет. Он обращает внимание общественности.

Оганесян: Вот, кстати, тема замечательная - внимание общественности.

Лысков: Да.

Оганесян: Я тут прочитал статью, где один юрист с восторгом говорит, что у нас, наконец, граждане вовлеклись в эту работу: пишут друг на друга - вот этот забор построил, этот дом построил, этот машину купил. И говорит: очень здорово помогает бороться с коррупцией, хищением. Как вы относитесь к этому?

Лысков: Если коротко?

Оганесян: Да. Потому что вопросов много.

Лысков: Если человек выполнил свой гражданский долг, считая, что кто-то использовал не по назначению, скажем, деньги налогоплательщика, украл эти деньги из бюджета и построил себе особняк, я отношусь к этому положительно.

Оганесян: Интересно. В случае следствия надо все доказать.

Лысков: Нет, стоп, минуту. Человек, скажем так, просигнализировал тем структурам, которые должны этим заниматься. Ведь сразу не приехали, не арестовали, не забрали. Это является сигналом, побудителем, в конце концов, для того, чтобы более эффективно работали соответствующие институты.

Оганесян: Институт общественного, народного контроля, да?

Лысков: Да, я за институт. Я даже в широком смысле за институт народного контроля.

Оганесян: Хорошо. Интересно. Пожалуйста, вопрос слушателя.

"Уважаемый господин Лысков! Это Франциско Суарес из Испании. Я читал, что сейчас Европейский суд завален обращениями из России. Чем это вызвано?"

Лысков: Это действительно так, что очень много обращений граждан, но, в основном, это обращения из южного региона России, в частности, Северного Кавказа. С чем это связано? Наверное, на каком-то жизненном этапе, от какой-то безысходности, от какого-то недоверия, в целом, к нашей национальной судебной системе. Но, насколько я осведомлен, Европейский Суд по правам человека лишь более ста (я не помню сейчас, сто девять или сто шестнадцать в прошлом году) признал, сто шестнадцать заявлений приемлемыми, то есть которые могут быть рассмотрены Европейским Судом. Все остальные признаны не приемлемыми по той причине, что гражданин должен, прежде всего, решить свои спорные вопросы, если хотите, с государством, с отдельными лицами, или защитить свои права в национальной судебной системе. Таковы правила, установленные международным правом по рассмотрению дел.
Так вот, возвращаясь к тем цифрам, которые я назвал, всего лишь три или шесть дел было признано не в пользу России. То есть Россия должна выплатить определенную компенсационную сумму заявителям, а вот около ста, несмотря на то, что дела рассматривались в Европейском суде, они были признаны в пользу России, что наша правовая система сработала правильно, эффективно.

Оганесян: Коль скоро мы заговорили о регионах, Гарри Райт из Великобритании спрашивает: "Я читал в нашей прессе, что некоторые субъекты Российской Федерации приняли законодательные акты, противоречащие федеральным законам. Если это правда, то вашей стране грозит хаос".

Лысков: Я не могу согласиться со слушателем из Великобритании по одной простой причине: если сказать одним "мазком", то мы находились в определенном переходном периоде. Если посмотреть нашу историю, историю Советского Союза и Российской Федерации, то законы или опыт принятия законов был только в субъектах Советского Союза. В данной ситуации мы являемся правопреемником РСФСР в Российской Федерации. На уровне субъектов Российской Федерации законы никогда не издавались. Издавались постановления законодательных органов и так далее.
Так вот, когда Россия приняла новую Конституцию, а Конституцией предусмотрена возможность издания законов законодательными органами субъектов, то, конечно же, в результате отсутствия той практики, на которую я обратил внимание, разумеется, появились издержки. Но на это явление, с моей точки зрения, опять же очень своевременно отреагировал наш президент Владимир Владимирович Путин: он создал своим указом федеральные округа, и одной из задач полномочных представителей президента был контроль за соблюдением российского законодательства и контроль за вынесением законодательными органами субъектов своих законов, чтобы они не противоречили.
Помимо того, существуют еще государственные институты, Генеральная прокуратура. И, как мне кажется, на сегодняшний день они достойно справились с этим делом, и таких случаев, когда закон субъекта противоречит общероссийскому законодательству, уже единицы.

Оганесян: Значит, хаоса не ожидается. Вот и хорошо.

Лысков: Да. Вывод один: хаоса не ожидается.

"Здравствуйте! Алексей Орлов, культуролог, Петербург. Русский фольклор наглядно свидетельствует о том, что в течение столетий отношение народа к суду как третьей власти и к судьям как ее представителям было весьма негативным. В качестве примера можно привести некоторые поговорки: "Закон - что дышло. Куда повернет - туда и вышло". "С богатыми не судись". "Кто сильнее - тот и прав".
Как Вам кажется, изменилось ли что-то в наши дни? Ведь можно сказать, что определенные элементы недоверия в народе к судебной власти продолжают существовать? Спасибо".

Лысков: Спасибо. Еще можно говорить "басманное правосудие", иногда и это бывает в средствах массовой информации. Вы знаете, я очень критично отношусь к такого рода выводам по следующей причине: во-первых, когда идет в суде разбирательство уголовного дела или гражданский спор, то там участвуют всегда две стороны. По уголовным делам - сторона обвинения с потерпевшим и сторона защиты, по гражданским делам - истец-ответчик. И никогда, если эти две стороны не пришли к какой-то примирительной процедуре сами, мы никогда не добьемся, чтобы было идеальное отношение к судье. Обязательно сторона проигравшая будет высказывать недовольство этим судом или, более того, использовать то, что часто в средствах массовой информации появляется, что, если судья не в мою пользу вынес решение, значит он каким-то образом вознагражден.
Вопрос работы в судебной системе очень сложный. Мы хотим некоторые коррективы внести в действующее законодательство. Почему сложный? Потому что чисто психологически даже сложный вопрос. Судья часто оказывается в состоянии одиночества. Более того, я как-то прочитал одно высказывание председателя Верховного суда Австралии, он сказал: "Вступление в должность судьи - это путешествие в одиночество". Так вот, с одной стороны, есть закон, с другой стороны, есть общественное мнение, особенно если по делам о каких-то тяжких преступлениях, судья должен оценить. Если следовать просто эмоциям общественного мнения, он вроде бы должен вынести обвинительный приговор, да, как это было в Санкт-Петербурге, где на национальной почве несколько дел прошло, должен был вынести, но доказательств нет. Что должен судья в этом случае сделать? Конечно же, он в этом случае руководствуется принципом презумпции невиновности, и поэтому выносит приговор. А у общественного мнения, разумеется, отрицательное отношение к этому судье, который вынес приговор.
У меня есть на моем рабочем столе одно социологическое исследование. Было это сделано по заказу Верховного суда. Был проведен многоплановый социологический опрос. И могу вам сказать, что судебная система по уровню доверия оказалась выше, чем органы исполнительной власти, органы правоохранительные и даже прокуратура.

Оганесян: Спасибо. Последний вопрос. Петер Свенсен из Швеции спрашивает Вас: что можно считать главным достижением в правоохранительной сфере в новой России?

Лысков: Главное достижение заключается в том, что мы выстраиваем нашу судебную систему в том направлении, в каком она должна быть. Потому что я глубоко убежден, что у нас все законы, касающиеся судебной системы, выстроены достаточно хорошо. Если осуществлен объективный подбор кадров в эту систему, то в этом есть залог авторитета государственной власти вообще. Но почему я говорю именно об этом, потому что, представьте себе, нашей Конституции почти 14 лет, а мы до сегодняшнего дня еще не приняли закон о судах общей юрисдикции. Это те суды, куда больше всего идут люди. В основном все сейчас примеряют по арбитражным судам, но арбитражные суда - это достаточно узкая сфера разрешения споров. А в судах общей юрисдикции абсолютное большинство дел рассматривается. Могу сказать, что с каждым годом это количество дел увеличивается, и по итогам прошлого года - 14,5 миллионов дел на 20 тысяч судей. Физических судей. Всего 23 тысячи и несколько сотен судей общей юрисдикции существует.
Так вот, у нас нет закона. Нет закона о Верховном суде. Если мы направим вектор деятельности будущей Государственной Думы в этом направлении, и мы сможем все в полном пакете принять, то, я думаю, что мы...

Оганесян: Это и будет главным достижением, да?

Лысков: Это будет достижением. Потому что у нас судебная система была немножко другая.

Оганесян: Вот я и хотел спросить: если сравнивать советскую судебную систему и современную, что вы считаете главным достижением?

Лысков: Если на сегодняшний день, то главное достижение - это достижение стабильности в нашем государстве после того переходного периода, который существовал после 1991 года.

Оганесян: А в правоохранительной сфере?

Лысков: Я не могу сейчас с достаточной твердостью сказать, что мы в правоохранительной сфере достигли того совершенства, что не нужно ничего менять. Какое препятствие этому? Это, конечно, кадры и работа с кадрами, которые работают во всей правоохранительной системе и в судебной системе. Потому что у нас иногда подмена понятий происходит, то, что я отграничиваю: судебная система - это отдельно, правоохранительная система - это отдельно.

Оганесян: А в судебной системе какие главные достижения за последнее время? Как вы считаете?

Лысков: Главное достижение - у нас появился суд присяжных. Разве это не достижение?

Оганесян: Несомненно.

Лысков: У нас появился Арбитражный суд, его не было. Разве это не достижение? У нас появилась возможность рассматривать споры в третейских судах. Разве это не достижение? Еще есть одно достижение, оно оказалось как-то немножко незаметным - это возможность общественного контроля за внутрикорпоративной кадровой обстановкой в судебной системе. Совет Федерации назначает десять представителей общественности в один из органов судейского сообщества, где осуществляется подбор кадров в судебную систему. Это тоже достижение.
Могу сказать, что, когда я встречался с судьями Соединенных Штатов Америки, то у них такого нет. И они сказали, это их слова, что "наша система по подбору кадров в судебную систему более демократична, чем в Соединенных Штатах Америки". Я по этому поводу сказал тогда: "В этом случае, коль вас подбирают по рекомендации политиков, то через политиков передайте это господину президенту Соединенных Штатов и Кондолизе Райс, которая иногда критикует нас".

Оганесян: Пусть следует примеру России.

Лысков: Да.

Оганесян: Спасибо. Всего доброго!


25.10.2007
http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=47503&p=25.10.2007

Док. 470367
Перв. публик.: 25.10.07
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 110

  • Оганесян Армен Гарникович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``