Пейзаж - один из самых древних и раскрученных жанров. Пожалуй, первое, что пытается сделать любой любитель, заполучивший в свои руки фотокамеру, так это снять друзей и родственников на фоне какого-нибудь приметного вида.
Но между тем писать о пейзаже невероятно трудно. Ведь все сводится к одному и тому же: один бессмертный автор так увидел сосенки и елочки, другой - по-другому.
И обобщения из этого не выведешь. Поэтому "ФА" так долго отмалчивался на эту тему.
Между тем это молчание было не совсем честным. Ведь пейзаж - как масштабная тема, проходящая через всю историю фотографии, - по численным показателям едва ли не превосходит все остальное. И огромное количество мастеров отработали в ней, оставив бесчисленное количество шедевров.
Причем удавшееся фото всегда рассказывает и об авторе. Ведь любой, плохой или хороший кадр - не просто попытка запечатлеть красоту. Это прежде всего желание зафиксировать свое настроение, вызванное увиденной картиной. Именно настроение - главное в любом пейзаже.
Когда пишешь о такой громадной теме, легче всего пойти по псевдоискусствоведческому пути. Можно долго рассуждать, что дерево, например, не просто "необходимая вертикальная доминанта" на снимке, а "символ быстро меняющегося времени". А вода означает "терпение, ожидание". Но как мне с детства казалось, что подобные благоглупости призваны скрыть немощь профессиональных критиков, так кажется и сейчас. Поэтому, наверное, стоит скорее говорить о разных подходах к жанру, которые отражают личности творческих гигантов.
Ансель Адамс всю жизнь прожил в Скалистых горах. По-нашему, он был лесником. По-американски - одним из офицеров национального парка. При этом Адамс, наверное, самый продаваемый фотопейзажист в мире. Оно и понятно. На черно-белых листах Адамса мы можем одновременно видеть луну и солнце; абсолютно белые вершины отделены от абсолютно черных пятен деревьев невероятным количеством оттенков. Так много мы не найдем больше ни у кого. Собственно, мы так даже не сможем увидеть. И это при том, что глаз гораздо совершеннее любого объектива.
Секреты Адамса объясняются как бы просто. По натуре он оказался технарем. Бесконечно экспериментируя с разными фильтрами и экспозицией, он расширял количество светочувствительных ступеней у пленки. Обычно их пять-шесть. У него было больше раза в полтора. А потом с помощью ручной печати он умудрился вытянуть из негатива все богатство оттенков. В результате Ансель Адамс получал совершенно фантастические картины, лишь напоминавшие нечто, что можно увидеть на самом деле. Помня на перечет все выигрышные точки в родном заповеднике, он изначально точно знал, какого эффекта хочет добиться и какие технические приемы для этого должен применить. Все очень красиво. Но по мне чем-то напоминает пин-аповские рисунки про войны в космосе. Сработано все здорово, но элемент бездушности и, пожалуй, пошлости - остается. Как, например, в сегодняшнем снимке - "Полночь над кладбищем".
Швейцарец Рене Бурри - великий репортер. И один из моих любимых пейзажей он сделал в Объединенных Арабских Эмиратах, похоже, почти случайно. Во всяком случае, никакого развития темы лично я у него не видел.
На снимке Бурри - какое-то наполовину занесенное песком шоссе, огибающее совершенно некрасивое каменное поселение. Справа - море. Солнце только встает - на море яркая дорожка. От пальм и заборов - длинные тени. По обочине, тоже отбрасывая тени, бродячей стаей тянутся коровы. На песке - множество следов от шин. Сам снимок сделан откуда-то сверху (даже не поймешь, куда там забрался фотограф, - может, на водонапорную башню?). И все по отдельности очень некрасиво. Но вместе дает удивительную картинку восторга и гармонии. Удивление мастера, поднявшегося на вышку, чтобы увидеть восход солнца над морем, но неожиданно увидевшего очень красивую красоту в ужасном, казалось бы, месте, - вот что сразу чувствует зритель. Оказывается, Бог посетил и эти пески. И это ощущение приятного сюрприза делает фотографию Бурри загадочной и совершенно прекрасной.
Мой абсолютно любимый пейзажист, конечно же, Картье-Брессон. В отличие от Адамса он не был технарем. Но, похоже, и не уповал на случайность. Получивший хорошее художественное образование, прилично рисовавший, Картье-Брессон умел видеть по-новому, как никто другой. Но, с другой стороны, он знал, что хочет увидеть и как увиденное должно быть организовано.
Один из моих любимых пейзажей Картье-Брессона - вид на оконечность островка Ситэ в Париже. Я пытался повторить его множество раз. Для чего рассчитал точку съемки, дождался тумана, менял оптику - и ничего не получалось. И дело, кстати, не только в том, что Картье-Брессон лучший фотограф всех времен и народов, а я - жалкий любитель. Дело в том, что мне всего лишь хотелось повторить уже когда-то сделанную работу. Никакого особого воодушевления я не ощущал. А Картье зафиксировал то чувство, настроение, которое было у него тогда. Грусть и "последнее прости" очередной осени у него напрямую преломлялись через собственное настроение в тот день 1952 года.
С технической точки зрения стоит обратить внимание на лодочку с переднего плана. Она создает пятнышко абсолютно черного, без которого вся картина смотрелась бы тупо и неконтрастно. А так все на месте. Если бы не было известно, что классик не переносил никаких "фокусов" во время проявки, можно было быть уверенным, будто он специально зачернял эту точку при печати. Но у Картье все получалось само собой. И то, что ему повезло с этой лодочкой, только подчеркивает: он был не только великим художником, но и удачливым репортером.
Второй снимок Картье-Брессона - зимняя рыбная ловля под Суздалем - "ФА" публикует из местного патриотизма. Добиться такой красоты на отечественном материале ничуть не трудней, чем в любой другой точке земного шара. Просто нам легче понять особенность зрения великого француза. Мы-то видим это каждую зиму, но часто ли приходится видеть такие фотографии?..
Картье-Брессон оставил бесспорно гениальных видов не на один полноценный альбом. Но такие же результаты, не уступающие если не количественно, то качественно, оставили сотни фотографов. Пейзаж, как уже отмечалось, все-таки самая распространенная тема. Ведь когда человека поражают величие и красота окружающего мира, когда они буквально останавливают его, что остается делать? Только попытаться запечатлеть увиденное, выразив тем самым уважение к замыслу и делу Божьему.
