1 апреля в России принято отмечать с таким размахом, что сразу понимаешь - это национальный праздник. Поэтому если выпуск "ФА" попал на это число, то делать нечего - надо участвовать в этом торжестве розыгрыша и абсурда.
Фоторозыгрыш имеет большую историю. В октябре "ФА" рассказал, например, о книге Алисон Джексон "Приватное", в которой помещены десятки скабрезных фотоколлажей на известных лиц. Королева, Хью Грант, Бекхэм, принц Чарльз и прочие персонажи английского бомонда как бы "застаются" во время сцен, не предназначенных для посторонних глаз. Розыгрыши получились очень жесткими и нечестными. В суд на Джексон не подашь - посчитают дураком без юмора. Но и перепечатывать их 1 апреля - как-то слишком просто. Совсем не требует фантазии.
Сегодня в рубрике нашлось место совсем другим фотографиям, которые, может быть, и не очень смешны. Но зато они выявляют какую-то абсурдистскую составляющую жизни. Смотришь на них и убежден - такого и быть-то не может. Ан есть! И это "невозможное возможно" хорошо иллюстрирует суть именно отечественного "дня дурака". В жестко регламентируемой, несвободной стране он как прививка от сумасшествия, как радость непослушания, как "клин клином" - даже пусть не всегда смешно, а иногда и страшно.
Когда садишься в аэропорту Шарля де Голля в Париже, то за сетчатой оградой взлетного поля всегда можно заметить хотя бы нескольких фоторепортеров. Нахохлившись на ветру, люди с камерами, как стервятники, ждут очередной авиакатастрофы. Во время последней трагедии с "Конкордом" они сумели заснять даже взрыв шины шасси, обломки которой и пробили бак с горючим.
Традиция ждать беды с приготовленной на всякий случай камерой родилась не в конце ХХ века. Она появилась в конце века ХIX. И именно в Париже, когда безымянному сотруднику фотостудии "Леви и сыновья" удалось сделать одну из самых известных и растиражированных карточек. Она называется "Инцидент на вокзале "Монпарнас". Суть "инцидента" понятна каждому с первого взгляда. В один из, видимо, осенних дней 1897 года ровно без четверти одиннадцать (часы на башне зафиксировали время) пассажирский поезд почему-то не стал тормозить на подъезде к перрону. Паровоз гнал как ни в чем не бывало, проскочил платформу, пробил окно и балкон вокзала и упал со второго этажа на мостовую. С одной стороны, все понятно и логично. У машиниста что-то случилось с головой. Может, он умер еще до удара о землю - дело-то, в общем, житейское. Тем более пассажиры не пострадали. Но с другой стороны - фотография кажется такой невероятной и курьезной, что ощущение розыгрыша возникает тут же.
"Инцидент на вокзале "Монпарнас" стал одной из любимых тем для французских сюрреалистов, пытавшихся продемонстрировать всю полноту нереальности жизни. Художник Джорджио де Черико даже написал картину, связанную с фотографией "Леви и сыновей". На карточку часто ссылались писатели и даже философы. И причина только одна - зафиксирован факт, который визуально кажется невероятным.
То же самое удалось сделать в феврале 1942 года неизвестному нью-йоркскому корреспонденту Ассошиэйтед Пресс. Там в одном из доков с начала войны в Европе стоял у причала один из крупнейших пассажирских трансатлантических лайнеров - "Нормандия". Он вышел из родной Франции еще до падения Парижа, а возвращаться было уже некуда. При этом формальные права на него сохранило коллаборационистское правительство оккупированной страны в Виши, которое с Америкой и союзниками формально не воевало. Янки между тем хотели переделать "Нормандию" в военный транспорт "Лафайет". Вишисты же просили "Нормандию" вернуть. Коллизия решилась неожиданно и просто. Однажды ночью на корабле, который пришвартовался у пирса на 50-й улице, вспыхнул пожар. Скорее всего он возник из-за банальной халатности. Но по городу поползли прямо противоположные слухи. Будто "Нормандию" уничтожили нанятые ФБР гангстеры, чтобы не отдавать его "лягушатникам". Или что "Лафайет" сожгла немецкая агентура.
В любом случае результат был один - огромный корабль лег на бок и перегородил лужу дока. Как такое громадное судно может утонуть в такой чайной ложке воды - загадка и абсурд. Но факт не хуже монпарнасовского. И зафиксирован не хуже, хотя автору и пришлось "попрыгать" по крышам - найти ракурс, чтобы корабль целиком вошел в кадр.
Третий невозможный снимок тоже связан с Францией. Но только в том смысле, что его делал француз Ян Артуз-Бертран. В течение нескольких лет он снимал самые разные уголки земного шара сверху - с самолета или вертолета. Он сделал десятки очень красивых карточек. Но среди них есть одна, похожая на очень страшный розыгрыш. Мы видим обыкновенный советский зимний городок: дома, школы, магазины. Город кажется милым и зеленым, несмотря на снег. Во всяком случае, очень аккуратным. Но что-то тебя сразу напрягает. Сначала просто не понимаешь - что же именно. Потом догадываешься - совсем нет людей. Они как будто ушли за звуками дудочки очередного крысолова. И когда бросаешься к содержанию, все становится ясно. Город называется Припять, а трубы вдали (в газетном формате их почти не различить) - это не крематорий. Это Чернобыльская АЭС, к которой и ведет прямая как стрела дорога. Мир без людей кажется чистым, спокойным, почти идеальным. Но очень страшным. Припятский "розыгрыш" Артуз-Бертрана будет посильнее своих предшественников. Но, с другой стороны, и жизнь не стоит на месте. А значит, и ее абсурд должен принимать все более изощренные формы.
Да, пожалуй, фотографии в сегодняшнем выпуске "ФА" и вовсе не смешны. Зато они какие-то противоестественные. И поэтому заставляют зрителей задуматься хоть и о банальных, но вечных темах: что они, собственно, имеют; что важно, а что нет; все ли привычное нормально? А ведь суть каждого классного розыгрыша и состоит в том, чтобы заставить человека проявить себя, выковырять его из скорлупы повседневности, задав, по сути, вечные вопросы.
