Петр Романов: Антология преемничества. От Ивана III до Владимира Путина. Часть XIIНазад
Петр Романов: Антология преемничества. От Ивана III до Владимира Путина. Часть XII
Чтобы стать в России не только преемником, но и реформатором, видеть проблему мало, надо еще осмелиться взяться за ее решение. Риск провала велик, надежда на успех мала. Все главные российские проблемы уже закостенели от старости. К тому же для полного успеха необходимы, как минимум, еще две составляющие: настойчивость и чувство меры. Реформатора, который обладал бы всеми этими качествами, в нашей истории еще не было. Так что радуешься и Петру-Антихристу, и Петербургу, возведенному на костях. А что делать? История неумолима: если ваши предки не смогли преодолеть препятствие, то этим придется заниматься вам. Не получиться у вас, проблема останется в наследство вашим потомкам. Это только кажется, что время все лечит. Нет. Проблема просто переходит в иное качество.
К выводу о том, что Россия нуждается в коренной реформе, Александр Павлович пришел задолго до того, как вступил на престол. Только вот беда, сама эта мысль привела его дальше к двум взаимоисключающим вариантам своего будущего: либо бежать от проблем, либо, наоборот, вступить с ними в бой. Так всю свою жизнь Александр I и просидел на распутье.
В заговор против отца Александра втянули почти насильно. Причем, психологическая обработка начала давать результаты далеко не сразу. Первой появилась мысль вовсе не о власти, а, наоборот, об отречении от престола. 10 мая 1796 года в письме к Виктору Кочубею тогда еще наследник престола писал: "Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого неприглядного поприща поселиться с женою на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая свое счастье в обществе друзей и в изучении природы".
Но уже через год мысли Александра приобретают иной оборот. 27 сентября 1797 года в письме к своему учителю Лагарпу, вспоминая о своих прежних планах, он замечает: "Если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкой в руках каких-либо безумцев. Мне кажется, что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законодательной властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей. Вот в чем заключается моя мысль".
В конечном счете, Александр I не сделал ни первого, ни второго. Хотя за свое право самостоятельно определить будущее России заплатил по очень высокой ставке - жизнью отца.
Обширные планы либеральных реформ, конечным итогом которых должна была стать конституция, новый император предпочел разрабатывать тайно в узком кругу своих друзей.
Первая попытка была предпринята в самом начале царствования. Именно тогда появился негласный орган, который сам Александр не без иронии называл "комитетом общественного спасения", намекая на французскую революцию. Чтобы полностью оценить императорский юмор, следует сказать, что в "комитет" входили: знаток английских законов Кочубей, участник революционных событий во Франции Строганов, пламенный сторонник скорейшего освобождения Польши Чарторийский и, наконец, Новосильцев, считавшийся среди молодых либералов специалистом в области зарубежной политической экономики. Возглавлял "подпольщиков" сам император - воспитанник известного в Европе революционера. Швейцарец Лагарп, учивший когда-то наследника русского престола, возглавил позже Директорию так называемой Гельветической республики.
Некоторые исследователи не без иронии говорят о конспиративной деятельности императора (встречи со своими друзьями Александр проводил в собственном дворце, но тайно), объясняя все это чуть ли не инфантилизмом юных членов "комитета общественного спасения". Этим Александр действительно отличался от своей бабки - Екатерины II. Она свои реформаторские идеи обсуждала широко и громко, но Екатерина никогда не посягала на основу основ - самодержавие, а ее внук посягал. И при этом уже был осведомлен о том, что "самодержавие на Руси ограничено удавкой". Так что ни малейшего инфантилизма в нежелании либералов из "комитета общественного спасения" преждевременно открывать свои планы консерваторам не было.
Инфантилизм просматривается в ином. Нетрудно заметить, что настоящих знатоков российской действительности среди членов комитета, вышедших из среды великосветской молодежи, не было вовсе. Их либерализм по справедливости можно назвать "оранжерейным", а потому он и смог подарить стране всего лишь несколько саженцев, пригодных для российского климата и почвы. Один из этих саженцев - Указ от 12 декабря 1801 года, позволивший лицам всех свободных состояний приобретать вне городов в собственность недвижимость без крестьян. Это распоряжение разрушило многовековую землевладельческую монополию дворянства.
После этого деятельность "подпольщиков" постепенно заглохла. У всех членов комитета, включая самого императора, накопилась усталость от непривычной для них работы, а первоначальный энтузиазм, столкнувшись с многочисленными проблемами, угас.
Вторая либеральная попытка Александра связана уже с проектом знаменитого Михаила Сперанского.
Сперанский - самородок, поднявшийся наверх из самых низов - прекрасно понимал, что автоматическое применение в России западного опыта необходимых результатов не даст. "Тщетно писать или обнародовать общие государственные статуты или конституции, если они не основаны на реальной силе в государстве", - замечал Сперанский. Его принципиальной позицией была необходимость учитывать не только "внешнюю конституцию" государства - то есть, свод формально изданных законодательных актов и наличие тех или иных учреждений, но и "конституцию внутреннюю" - то есть реальное положение в обществе. Если положения конституции "внешней" не согласуются с конституцией "внутренней", то самые замечательные законы не будут исполняться и останутся мертворожденными.
Для умницы Сперанского не представляло большой сложности составить самую передовую в мире Конституцию. Куда сложнее было написать основной закон, пригодный для использования в тогдашней России. С учетом ее тяжело больной "внутренней конституции". "Я нахожу в России два класса: рабов самодержца и рабов землевладельцев, - ставил диагноз Сперанский. - Первые называются свободными только по отношению ко вторым. В России нет истинно свободных людей, не считая нищих бродяг и философов". И еще. Как полагал Сперанский, "истинная сила правительства состоит: 1) в законе, 2) в образе управления, 3) в воспитании, 4) в военной силе, 5) в финансах". Из этих необходимых государству элементов "три первые", как считал Сперанский, в России практически не существуют.
Исходя из этого нелицеприятного диагноза, Сперанский не раз ставил перед Александром I ряд жестко увязанных между собой вопросов, настаивая на том, что, либо государь в реформе обязательно учтет все элементы предлагаемого плана, либо план обречен на неудачу.
Сперанский выполнил поручение царя и подготовил проект реформ, но сам "заказчик" оказался не готов реализовать проект в полном объеме. Он лишь вытащил из общего плана несколько фрагментов, которые и реализовал. Сперанский предлагал план кардинального лечения больной России, Александр ограничился микстурой от кашля.
Наконец, несколько лет назад в российских государственных архивах были обнаружены документы, датированные 1821 годом, где содержится полный текст новой конституции России, существенно ограничивающей самодержавие, и даже текст манифеста о введении основного закона страны в действие. Любопытно, что и этот проект готовился Александром в тайне, на этот раз даже не в Петербурге, а в Варшаве.
Александр I был образованным человеком, тут бабка Екатерина и швейцарец Лагарп сделали все, что могли. Оказалось, этого мало.
Чем аукнулась России нерешительность бумажного реформатора, известно. Сенатской площадью и приходом к власти "железного самодержца" Николая I.
Образования у Николая Павловича было меньше, чем у брата, а вот силы воли значительно больше.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
