В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
В прямом эфире радиостанции `Эхо Москвы` - Андрей Козырев, первый министр иностранных дел РФ. 09.02.2006 Назад
В прямом эфире радиостанции `Эхо Москвы` - Андрей Козырев, первый министр иностранных дел РФ. 09.02.2006
Передача :     Без дураков
Ведущие :     Сергей Корзун
Гости :     Андрей Козырев

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" - Андрей Козырев, первый министр иностранных дел РФ

Эфир ведет Сергей Корзун


СЕРГЕЙ КОРЗУН: Добрый вечер. С Вами на "Эхе..." Сергей Корзун и мой сегодняшний гость Андрей Козырев. Андрей Владимирович, добрый вечер.

АНДРЕЙ КОЗЫРЕВ: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: Вас противники называют мистером "Да" в отличие от мистера "Нет". Конечно, это выражение Вам знакомо. Насколько Вы склонны больше говорить "да", чем "нет".

А. КОЗЫРЕВ: Я стараюсь всегда говорить "да", даже когда имеется в виду "нет". Потому что всегда лучше все говорить через позитив.

С. КОРЗУН: Это какая-то философия там китайская...

А. КОЗЫРЕВ: Да.

С. КОРЗУН: Изучали специально?

А. КОЗЫРЕВ: Нет. Это не китайская. Просто это такой, даже, не знаю, честно говоря, откуда я это взял, но, может быть, и жизнь меня этому научила. И вообще, понимаете, мне тоже приятно. Вот я иной раз спрашиваю там: есть у Вас сейчас рюмка коньяка? Вы мне скажите: нет. Мне будет обидно. А если скажите...

С. КОРЗУН: Да, но оно закрыто где--то.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, вообще-то мы потом, так сказать, кончится передача, почему бы и нет. Может, потом, конечно, окажется, что нужно еще в магазин идти и т.д. Но мне будет приятно. Я буду думать, что мне все-таки сказали "да", что мы выпьем коньяку. Может быть, не сегодня.

С. КОРЗУН: Коньяк, виски, водка. Какой выбор делаете?

А. КОЗЫРЕВ: Сегодня конкретно на вечер?

С. КОРЗУН: Ну, да. Можно считать это предложением.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, все равно. Давайте коньяк, раз уж зашел разговор. Тем более у нас есть хорошая традиция с Вами.

С. КОРЗУН: Коллекция домашняя вин, коньяков или чего там есть?

А. КОЗЫРЕВ: Домашняя? Да, нет. Я бы не назвал это коллекцией. Потому что коллекция подразумевает какую-то систему и т.д. Нет, ну, у меня есть, конечно, всегда что-нибудь. Но, нет. Сказать, чтобы это была коллекция, нет.

С. КОРЗУН: А традиция то, что Вы обронили, это я нашим слушателям напомню. Была такая история. Начало 91 года, по-моему. Гуляет по Красной площади и заходит в помещение "Эхо Москвы" министр иностранных дел. На него особо никто не обращает внимания, потому что все заняты работой. Конечно, выпуск там новостей. Жутко все сидят на голове. Министр узнает, что у одной из сотрудниц, у Тани Пелипейко, которая как раз международными делами у нас ведала, наш вроде как министр иностранных дел, день рождения. Уходит молча, никто не замечает. Приходит молча с бутылкой коньяка. Тут то его и заметили. Посадили на подоконник, где за день рождения Тани Пелипейко это дело и распили. Вы тогда были министром иностранных дел Российской Федерации при наличествующем министре иностранных дел Советского Союза.

А. КОЗЫРЕВ: Совершенно верно.

С. КОРЗУН: Почетная должность. На самом деле синекура такая. В тени большого министра.

А. КОЗЫРЕВ: Нет, была, конечно. До меня как бы. Конечно, всегда это была такая должность скорее отстойная. Туда, ну, мой предшественник, правда, Виноградов Вадим Михайлович. Это был очень серьезный дипломат, очень достойный человек. Но он был просто уже пенсионного возраста. И вот такая практика была. Или туда ссылали кого-то, кто, допустим, провинился там. Т.е. помоложе, но, скажем, выпил где-то там, или еще что-нибудь такое. Провинился иногда по советским меркам. Это ничего не значило реально. Но тогда вот так могли прицепиться.

С. КОРЗУН: Вас-то тогда за что?

А. КОЗЫРЕВ: А меня не за что. Я сам. Я был в то время самый молодой начальник управления в МИДе.

С. КОРЗУН: Управление международных организаций.

А. КОЗЫРЕВ: Да, самый молодой из всех в МИДе. Поэтому у меня-то была блестящая, прямо скажем, карьера в союзном МИДе. Но я оттуда ушел по собственному желанию. И, в общем-то, добивался вот этого места, потому что в то время уже председателем верховного совета РСФСР был Ельцин. И в это время верховный совет РСФСР и вообще вот это вот до того игрушечное российское правительство, российская власть, не только министерство иностранный дел, но и все другие министерства были, в общем-то, игрушечные, потому что они сидели в Москве в Советском Союзе, а, конечно, управляло союзное правительство. Но в этот момент это стало центром таким организованным как бы центром...

С. КОРЗУН: Почувствовали силу Ельцина и прицепились к нему?

А. КОЗЫРЕВ: Демократической оппозиции. Ну, не столько самого Ельцина, хотя и его, конечно, тоже, поскольку он в тот момент был лидером демократической оппозиции. Т.е. уже был лидером не Горбачев своей же собственной перестройки, а уже был Ельцин. И вот этот мне очень нравилось. И мне было страшно интересно вообще, получится вот из этой перестройки что-нибудь или нет.

С. КОРЗУН: Андрей Козырев. Вернемся чуть-чуть назад и поговорим о жизни. Место рождения - Брюссель. Точно?

А. КОЗЫРЕВ: Точно.

С. КОРЗУН: Работа родителей или что?

А. КОЗЫРЕВ: Да, у меня папа оказался в Брюсселе на год примерно. И вот надо же было ухитриться мне там родиться. И что самое парадоксальное и не приятное это то, что надо же было ухитриться написать мне это в советские документы, в советский паспорт и т.д.

С. КОРЗУН: Проблем много было?

А. КОЗЫРЕВ: Я должен сказать, что теперь и после этого, и до этого очень часто, и теперь так в основном делается. Пишут, например, родился человек в советском учреждении вот у коммандировочного в Брюсселе. Пишут, конечно, Москва. Потому что это абсурд. Я в этом Брюсселе пробыл 2,5 месяца ровно. И никогда в жизни после этого там не был до 44 что ли лет. Потом с визитом там был в этом Брюсселе. Но всю жизнь, Вы представляете, в Советском Союзе, даже сейчас уже у нас такая обстановка тоже. Вот Вы представляете Вы гаишнику, например, показываете документ. У меня же это везде. Например, даже в удостоверении водительском место рождения - Брюссель.

С. КОРЗУН: Честь отдают?

А. КОЗЫРЕВ: Нет. Ну, Вы представляете, это же шпион. Брюссель - штаб квартира НАТО. Это в советские времена. Да, и сейчас я должен сказать после всех этих шпионских скандалов и т.д. Поэтому, конечно, это просто чудовищно. Я не имею никакого отношению к Брюсселю, не знаю вообще, где это находится...

С. КОРЗУН: И к штаб квартире НАТО тоже.

А. КОЗЫРЕВ: Не понимаю языка и ничего. И вот меня всю жизнь преследует вот этот Брюссель.

С. КОРЗУН: Андрей Козырев. Отец, встретил об этом сообщение, еще жив. Более 90 лет Владимиру Федоровичу, да? Приболел.

А. КОЗЫРЕВ: Мой отец? Мой отец, к сожалению, нет.

С. КОРЗУН: Нет уже.

А. КОЗЫРЕВ: У меня ни папы, ни мамы уже нет.

С. КОРЗУН: Значит сообщение... Ну, как всегда братья журналисты наврали. Значит, информация, наверное, не точна.

А. КОЗЫРЕВ: Да, ну, что Вы, у меня тут полно всяких родственников. Я не помню, года два назад разговаривал с одним очень уважаемым академиков. И он мне говорит: Андрей Владимирович, Ваш племянник или племянница очень успешно учится у нас там на... Я говорю: племянник, племянница, у меня нет такого.

С. КОРЗУН: Племянники лейтенанта Шмидта.

А. КОЗЫРЕВ: Да, у меня нет такого, у меня таких нет племянников. Я вообще слышать не слышал. А он говорит, а мы думаем, какой же скромный. Никогда не звонит, ничего там не просит за племянницу. Причем у племянницы у этой другая фамилия, что самое интересное. Вот как это люди ухитряются делать такие трюки сумасшедшие просто. Ну, я считаю. Я ему сказал, Вы знаете, только за одно это, за то, что человек сумел вот сыграть вот такую вот игру, разыграть из себя вот что-то такое. Причем я ему говорю, Вы знаете, я Вам очень благодарен, потому что я даже не ожидал, что мои племянницу могут принять, например, в институт. Я бы и сам не позвонил никогда, потому что мне бы это в голову не пришло. Но я говорю, я очень благодарен за хорошее отношение ко мне. А человека этого, я говорю, Вы его не ругайте, потому что это талантливый в своем роде человек.

С. КОРЗУН: Ну, Вы то в МГИМО по блату поступали?

А. КОЗЫРЕВ: Я в МГИМО поступал не по блату.

С. КОРЗУН: Как так? Первый год не поступили. Откуда вот этот год работы слесарем на Московском механическом заводе "Коммунар"?

А. КОЗЫРЕВ: Я туда поступал почти случайно. Это знаете, это такая история. Как ее покороче изложить? В общем, я хотел поступить на физмат. Вот сейчас Вы будете смеяться, я сам буду смеяться и плакать одновременно. Потому что мне очень нравилась такая абстрактная или как это сказать математика, как наука самостоятельная. Математика, как математика. Я этим пытался заниматься. Но, конечно, на вот тот физмат, который был в МГУ, туда поступить я не мог. Потому что я опомнился и понял, что мне это нравится гораздо позже, чем надо было участвовать, помните там, как это называется...

С. КОРЗУН: Олимпиадах что ли?

А. КОЗЫРЕВ: Олимпиадах и прочее, прочее. И мне было понятно, что я, конечно, уже в 9, 10 классе этого не сделаю. Да и не выучу, наверное, так, как нужно было. Туда вундеркинды поступали. Поэтому, значит, я предпринял такой хитрый ход. Я уже тогда вот видите "мистер "да"", значит, я стал искать, как сказать самому себе да. И я решил, что я поступлю на физмат в университет Патриса Лумумбы. Это легче, конечно, потому что он все-таки для иностранцев и т.д. Тогда я узнал, что туда нужно иметь обязательно стаж рабочий и рекомендацию райкома комсомола завода или чего-то.

С. КОРЗУН: Это был мой вопрос - трудовой стаж зарабатывать. Но я думал, что два года, а как же один год. Хватило что ли?

А. КОЗЫРЕВ: Да, нормально. Мне там очень понравилось. Меня там, значит, пригласили в команду КВН. Вот у меня с тех пор юмор такой своеобразный. Там были замечательные люди.

С. КОРЗУН: Сформировали юмор.

А. КОЗЫРЕВ: Нет, правда, Вы знаете. Там я начал вообще верить во все рассказы советской власти о том, что рабочий класс и т.д. Это на самом деле такой был очень замечательный год. Вот. И они мне дали рекомендацию от завода, что было супер. Но потом, когда я пришел в университет Патриса Лумумбы, мне сказали, что туда я поступить не могу, сейчас не помню по какой причине.

С. КОРЗУН: Цветом кожи что ли не вышел.

А. КОЗЫРЕВ: Вот не помню. Вот хоть убейте, почему не помню сейчас. Но начальник безопасности, представитель спецслужб, как сейчас говорят, там, он мне, значит, сказал, что, знаешь, ты иди... А, вот что оказалось. Я сам попался на свою мину, как всегда в таких случаях бывает. Оказалось, что завод у нас был режимный. И из этого завода нельзя было после него 3 года или 5 лет выезжать за границу. А в Лумумбу в советское время, хотя это было в Советском Союзе в Москве, но туда оформляли, как на выезд за границу. Вот поэтому то начальник режима и сказал мне, очень хороший человек попался. Он говорит: ты знаешь, сюда оформление, как за границу. Но зато с такой рекомендацией, и вообще ты парень вроде так нормальный, значит, так мне понравился, беги пока быстрее в МГИМО, потому что там рекомендации такого характера имеют очень большое значение.

С. КОРЗУН: Так родители, значит, вообще никакого участия не принимали?

А. КОЗЫРЕВ: Никакого. И я, значит, побежал с этой рекомендацией. Правда, он даже позвонил своему коллеге там. Ну, они же, это же спецслужбы, как говорится. Тот меня принял. И в последний момент, когда уже не принимали документы, по сути меня спецслужбы туда приняли, в МГИМО. И значит, я оказался там по этой суперрекомендации. Несколько ночей я сидел доучивал историю и прочее, потому что там математики вообще не было, а были совершенно другие предметы. Но нормально. Вот сдал. Не знаю, может быть, они даже и помогали закулисно. Не могу к Вам сказать этого. Но, во всяком случае, вот с такой вот совершенно неожиданной тоже можно сказать по блату, да, но вот по такому блату, с такой протекцией, и с такой рекомендацией я туда поступил просто со свистом.

С. КОРЗУН: Спецслужбы не оставляли, конечно, Вас своим вниманием?

А. КОЗЫРЕВ: К счастью, нет. У нас были очень хорошие представители спецслужб в МГИМО.

С. КОРЗУН: Образцовые такие.

А. КОЗЫРЕВ: И потом мы всю жизнь... И Вы знаете, на самом деле образцовые. Вот как у меня, например, впечатление от рабочего класса, вот они такие прямо вот, ну, как не знаю, из книг, из советских книг. Вот впечатления мои о коллегах из спецслужб, причем мы же всю жизнь работали, вот я говорил, что я в МИДе вырос от самого младшего до начальника управления перед тем, как перешел в российский МИД. Ну, Вы же понимаете, теперь вот этот шпионский скандал это высветил еще раз, что во всем мире и у нас, и при Советском Союзе, и не при Советском Союзе всегда дипломаты и представители спецслужб естественно работают рука об руку и как бы делают одно дело, только разными методами. И потому я должен сказать, что мне всегда везло. Я ни разу не встретился, может быть, конечно, я не знаю. но я ни разу не встретился с каким-то таким вот доносительством, какой-то подлостью. Хотя коллеги иногда рассказывали про такие. Но мне везло, я ни разу не встречался. Все люди, которых я знал, вот смежники наши. Мы их соседями называли. И они нас соседями называют, насколько я знаю. У нас всегда были очень хорошие, и рабочие, и дружеские, и человеческие отношения.

С. КОРЗУН: Радио "Эхо Москвы", у нас в эфире Андрей Козырев. Андрей Козырев - человек, который не побоялся сказать в эфире, что в институт поступил, благодаря стараниям спецслужб, возможно при их поддержке. Человек, который имел полное право отпраздновать 10 лет, буквально несколько дней, ну, месяц назад освобождение от обязанностей министра иностранных дел и от дипломатической карьеры. Ваше увольнение произошло 9 января 1996 г., если точны документы, которыми я оперирую, да.

А. КОЗЫРЕВ: За дату конкретную прямо таки не ручаюсь, но где-то да, очень, ну, похоже, похоже.

С. КОРЗУН: А через 4 дня сгорела Ваша дача в Жуковке.

А. КОЗЫРЕВ: Дача сгорела даже не через 4, а чуть ли не в этот же день. Или даже чуть ли не...

С. КОРЗУН: Ну, может быть, указ был подписан 9, объявили чуть позже, а сгорела там где-то рядышком.

А. КОЗЫРЕВ: Для меня все как бы произошло тогда, когда я переговорил с Борисом Николаевичем по телефону как бы, ну, последний раз вот в этом качестве. И он мне сказал наконец, что да, я все-таки вот принял решение. Потому что там был вот такой длительный период. У меня с ним была договоренность с 91 года о том, что я сам могу уйти, но только предупредив. И он сказал, что я тоже могу, но и я ему сказал, естественно, Вы можете в любой момент освободиться от любого, потому что гораздо важнее дело, чем лица и поэтому никакой обиды, и ничего. Но он сказал: я тоже сделаю это, только предупредив. Т.е. ты уйдешь тоже только по моему согласию. И когда я избрался депутатом государственной думы вот второй раз, то второй-то раз уже по Конституции нельзя было совмещать. И, конечно,...

С. КОРЗУН: Все сочли это все равно предлогом для увольнения.

А. КОЗЫРЕВ: Да, ну, конечно, потому что когда я шел на выборы второй раз, я естественно президенту сказал, что я хочу идти на выборы. На что он меня спросил: а почему? Ну, я сейчас не буду входить в эти детали. Я ему сказал, что я считаю, что та политика, которая сейчас проводится уже в этот момент, она мне не нравится, я с ней не согласен. Объяснил, почему. И сказал, что я поэтому лучше пойду в депутаты государственной думы. И таким образом, по Конституции автоматически... Значит, тогда я ждал некоторое время его разрешения идти депутатом, что и было фактически по сути, по смыслу...

С. КОРЗУН: Ну, дипломатические игры такие, да. Вот если не будет отказа, значит, отпускает хозяин.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, конечно, ну, это же очевидно было. Более того, нет, я это так прямо и сказал. Вы же помните, что первый срок можно совмещать, а второй срок нельзя. Он говорит: да, я понимаю. Он говорит: Вы это понимаете. Я говорю: да, я это понимаю, вот я поэтому хочу сейчас поехать и заниматься предвыборной кампанией. Значит, поэтому у нас решение было принято в сентябре месяце, когда мне надо было заниматься предвыборной кампанией в Мурманске. И там на все вопросы избирателей, когда избиратели спрашивали, я говорил: ну, есть же Конституция, о чем Вы говорите. Но, но, но Ельцин сказал, подожди, вот конкретно, вот надо то сделать, вот надо это сделать, я скажу. И вот он там числа 6 позвонил и сказал: да, вот, значит, давай, значит, в общем, подтвердил фактически вот это сентябрьское решение. Но технически это продолжалось вот так вот довольно мучительно. Я в это время вообще уже ушел в отпуск. Потому что я уже, ну, мне было совершенно очевидно. И назад ползти было некуда. И потом уже, ну, понимаете, ну, это глупо заниматься предвыборной кампанией в Мурманске. Это не такое большое удовольствие ездить там по холоду в декабре месяце и в ноябре по, в общем-то, отдаленным деревням. Я все это делал очень честно, старался делать честно. И поэтому это не такое большое удовольствие, чтобы разминаться. И, ну, вот так вот. Короче до января Борис Николаевич почему-то это дело...

С. КОРЗУН: Понятно. Дача в Жуковке - это Ваше участие в разделе государственной собственности. Писали, что по остаточной собственности Вы купили. Правда, какой-то метраж, я думаю, ошиблись, наверное, там написано 100 кв. м. Наверное, 1000, там нолик забыли.

А. КОЗЫРЕВ: Нет, нет, нет. Это же старая дача. Это же дачи, которые были дачами советской номенклатуры. И действительно, значит, был вот такой процесс приватизации по разрешению президента и правительства. И объяснялось это тем, что вот пока мы сидели там, занимались политикой, государственными делами, мы не могли заработать денег. Я, например, так и делал, я честно не занимался тогда бизнесом. Не совмещал эти две вещи. И, конечно, никак, кроме как по остаточной стоимости приобрести было нельзя. И вот нескольким людям, мне это предложили, это не моя была, я не знал об этом. Ну, мне сказали, что вот это можно сделать. Напиши заявление Борису Николаевичу. Я написал заявление, он его подписал. Потом это правительство принимало какое-то постановление. Короче, все было сделано вот так вот легально. Да, это была вот такая приватизация.

С. КОРЗУН: Она осталась в Вашем владении, вот эта дача?

А. КОЗЫРЕВ: Вы знаете, после того, как она сгорела, т.е. сам дом. Дом там был действительно метров 100, ну, очень маленький. Ну, это советское такое разваливающееся, знаете, вот строение. Хотя участок сумасшедшей красоты. И место потрясающее совершенно. Там лес такой был. Вот, но я настолько был как-то расстроен, все это было так неприятно. Что, и вообще есть такая какая-то примета, мне кто-то сказал, что вот на пепелище не надо. И поэтому я этот участок продал. Но надо сказать, что за очень хорошие деньги. Потому что это место, конечно, просто финиш.

С. КОРЗУН: Ну, Жуковка - поселок миллиардеров.

А. КОЗЫРЕВ: Самое смешное, самое такое парадоксальное. Жалко очень. Я вот недавно совсем был в этом месте. И посмотрел, что там произошло. Раньше там был лес, и стояли вот эти вот совковые такие старые домики, там они, наверное, еще 40-х годов, по 100 м, но зато там был парк, это было красиво, лес. Сейчас это заборы по большей части. Понимаете, лес этот весь вырубили. Построили гигантские дома, такие дворцы. И место это потеряло смысл. Вот теперь я смотрю на это и думаю, вот хотел бы я именно здесь жить? Скорее всего уже нет. Потому что это, ну, там уже нет вот того, что было.

С. КОРЗУН: Андрей Владимирович Козырев. Вернемся еще и к политике, и к министерской деятельности, и вопросы по этому поводу есть. Немножко о том, что Вас, как человека характеризует. Маленький тест психологический хотите пройти? Любите вообще тесты психологические? Нет?

А. КОЗЫРЕВ: Терпеть не могу, потому что это очень такая вещь субъективная.

С. КОРЗУН: А, ну, субъективная, да, но очень простая, пожалуйста. Может быть, даже знаете его. Что Вы больше любите - огурец, или помидор?

А. КОЗЫРЕВ: Помидор.

С. КОРЗУН: Что Вы больше любите - дыню или арбуз?

А. КОЗЫРЕВ: Дыню.

С. КОРЗУН: Во как.

А. КОЗЫРЕВ: Да, этого я не знаю теста. Но я говорю реально то, что есть.

С. КОРЗУН: Понятно. Если Вам близки именно эти плоды, Вы уравновешенный, тактичный, спокойный, Вы обладаете внутренним тактом и чувственностью. Вы любите красивые вещи...

А. КОЗЫРЕВ: Пожалуйста, подольше, подольше про это. Вот подольше. И погромче, никто не слышит, что Вы говорите.

С. КОРЗУН: И имеете отличный вкус. А Вы не знаете, что дальше тут написано.

А. КОЗЫРЕВ: А вот дальше, тогда потише.

С. КОРЗУН: Дынно-помидорные мужчины несколько женственны. Очень часто они становятся художниками, музыкантами, в общем, творчество наиболее близко этим людям. Женщины этого склада влюбчивы, впечатлительны, а вот мужчины, принадлежащие к данному типу, могут оказаться самовлюбленными эгоистами. Что-нибудь узнали в себе?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, Вы знаете, при том, что три параграфа или три абзаца сплошных вообще таких похвал замечательных. Но одно ложка дегтя, я готов это стерпеть.

С. КОРЗУН: На самом деле к искусству как относитесь? Музыканта, художника на себя не примеряли, нет?

А. КОЗЫРЕВ: Нет, на себя никогда не примерял. Очень люблю живопись. Но музыку тоже, но меньше. Нет, на себя нет.

С. КОРЗУН: Вы влюбчивый человек?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, да.

С. КОРЗУН: Вашу историю любви расскажите с Еленой?

А. КОЗЫРЕВ: С Еленой? Ну, конечно.

С. КОРЗУН: Потому что, ну, в то время это была история - чиновник МИДа, развод... Это я как бы человек частный, в 4-й раз женат, и в общем, по этому вопросу никто вопросов мне не задает, но Вам-то чиновнику МИДа с партийной карьерой.

А. КОЗЫРЕВ: Сразу видно, что Вы - человек не влюбчивый. (Смех). Да, да. Ну, конечно, вот так вот действительно влюбился и погорел, можно сказать. И вот до сих пор горю. И не жалею ни минуты. Ни разу не жалел. Очень хорошую... Ну, Елену же все знают, я думаю, поэтому говорить тут не о чем.

С. КОРЗУН: Может, кто историю не помнит. Лена была секретарем-референтом, работала в управлении МИДа как раз.

А. КОЗЫРЕВ: А встретились мы. Она всегда рассказывает историю эту, потому что я так точно не помню. Но теперь уже мне кажется, как в детстве иногда рассказывают тебе историю, когда тебе было 2 года, и люди думают, что они это помнят. На самом деле, конечно, это просто такая история.

С. КОРЗУН: Между прочим, психологический штрих, что Лена помнит эту историю, а Вы не помните. Ну, рассказывайте все равно.

А. КОЗЫРЕВ: Я уже теперь просто не знаю. Я знаю только Ленину интерпретацию и готов с ней согласиться. Что, оказывается, я шел по коридору, а она шла мне навстречу. И вот как-то вот так получилось, что вот с этого момента я уже стал там у охраны, у сотрудников интересоваться, а кто это. И вот так дальше оно и пошло и поехало. Т.е. любовь фактически с первого взгляда.

С. КОРЗУН: С первой женой сохранили отношения какие-то? Двое детей? Две дочери, да, от первого брака?

А. КОЗЫРЕВ: Да, у меня дочь есть старшая. Да, у нас прекрасные отношения, к счастью, у всех. И дочь у меня - это моя гордость и любовь и прочее.

С. КОРЗУН: А чем занимается?

А. КОЗЫРЕВ: И жена очень хорошая, кстати, тоже, как, ну, бывшая жена, но человек она очень хорошая.

С. КОРЗУН: А чем занимается дочь старшая?

А. КОЗЫРЕВ: Дочь сейчас работает. Она закончила университет в Америке, правда. Но вернулась сюда. Я хотел... Ну, так моя идея была, чтоб там уже поработала, раз уж закончила университет, так может быть, там немножко поработать, но она сказала, что нет. Ну, она сама принимает решения. Она взрослый человек и работает здесь в Москве.

С. КОРЗУН: Гражданство российское и американское?

А. КОЗЫРЕВ: Российское.

С. КОРЗУН: У Вас только российское?

А. КОЗЫРЕВ: У нас у всех российское гражданство.

С. КОРЗУН: Других паспортов нет?

А. КОЗЫРЕВ: Других паспортов нет, да.

С. КОРЗУН: Хорошо. Андрей Владимирович Козырев - наш сегодняшний гость. Ну, кстати, говоря, а от второго брака тоже дочь, ребенок, да?

А. КОЗЫРЕВ: От второго брака у меня сын Андрюша.

С. КОРЗУН: Сын. Учится?

А. КОЗЫРЕВ: Учится, да, во втором классе.

С. КОРЗУН: Во втором классе. Радость всей семьи?

А. КОЗЫРЕВ: Радость всей семьи, да. И главное, что стал горнолыжником, в этом году мы с ним катались уже почти на равных. И самое интересное, что это я его научил. И я когда вот последний раз мы ехали, там так называемые черные трассы, т.е. ну, такие уже крутые склоны, я обернулся, посмотрел, как он едет, и думаю, неужели это я его так научил. Я сам так не умею. Вот так.

С. КОРЗУН: По описанию одной из газет Лена, может быть, одна из немногих жен известных людей, кто не стесняется признать себя просто домохозяйкой. Не занимается там ни искусством вышивания, ни картины не пишет, ни галерею не держит, ни охранных бизнес не держит. На самом деле домохозяйка?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, да. Ну, т.е. у нее есть свои хобби и прочие...

С. КОРЗУН: Ну, так у Вас домострой. Муж работает, а жена дома ждет его. Готовит?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, готовит не всегда, скажем так. Ждет, конечно, я думаю, всегда. Но нет, домостроя, конечно, у нас нет. Я либеральный такой человек. Но видите, дочка хотел, чтобы поработала в Америке, а она говорит: нет. Ну, нет, значит, нет. Более того, у меня сын. Я ему никогда не говорю: я запрещаю. Я всегда говорю: я не рекомендую. Ну, вот так. Поэтому домостроя у мен я вообще нет.

С. КОРЗУН: Еще детей собираетесь заводить?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, это надо посоветоваться. Не по радио. (Смех). Сами понимаете. Есть все-таки вещи, которые вот не должны говориться на публику.

С. КОРЗУН: Что семью объединяет? Родственные связи? Родственники собираются часто? Застолья? Друзья?

А. КОЗЫРЕВ: Объединяет, я думаю, взаимная любовь, уважение. Ну, ко всем, и всех, я думаю, друг к другу. А больше, пожалуй, и ничего.

С. КОРЗУН: Светская жизнь совместная. Потому что тут довольно много упоминаний. Один из самых популярных персонажей. Ну, Ваша пара - одна из самых популярных персонажей светских...

А. КОЗЫРЕВ: Ну, может быть. Ну, понимаете, как, ну, светская жизнь, ну, вот приходишь ты куда-то. Во-первых, очень много приглашают. Вот придешь. И об этом сразу напишут. Другой человек придет тоже, там бывает 100 человек или 200, но это же не значит, что они все помешаны, или занимаются только светской жизнью. Но просто тут вот ты пришел, и сразу приходят, начинают фотографировать или еще что-то такое. Ну, что на это делать? Я на это реагирую очень спокойно. Ну, раз людям это каким-то образом интересно, очень хорошо. Ну, пусть пофотографируют.

С. КОРЗУН: Приятно, когда узнают Вас?

А. КОЗЫРЕВ: Нет. Т.е., ну, как Вам сказать? Иногда приятно, но большей частью, конечно, нет. Вот это такая 100%-я почти узнаваемость, это неприятный факт в жизни. Это очень тяжело. Это иногда полезно с ГАИ. Вот я я люблю сам ездить за рулем. Ну, и с водителем, когда парковаться негде или еще что-то такое. А вообще я предпочитаю сам ездить за рулем. И вот едешь, остановит представитель ГАИ, посмотрит, особенно, если это взрослое, постарше, так сказать, поколение. А, ну, там, Андрей Владимирович, даже по имени отчеству иногда. Вот это, конечно, очень хорошо. Потому что, ну, как бы отпускают и все там. Ну, в крайнем случае, скажут: больше не нарушайте. Очень по доброму относятся. Ну, я, правда, так уж злостно и не нарушаю. И этого терпеть не могу. Но в других случаях все-таки это не приятно. Вы знаете, просто не приятно. Вот ты приходишь вот куда-нибудь. И люди оборачиваются. Я их прекрасно понимаю. У меня нет никакой ни злости, ничего. Я понимаю, что они видят какую-то знаменитость, или знакомого человека. Но ты-то чувствуешь себя, как обезьяна.

С. КОРЗУН: Так чего Вы хотели. Десятки лет собственно общественной жизни.

А. КОЗЫРЕВ: Нет, я ничего не хочу. Вы же спрашиваете - приятно или нет.

С. КОРЗУН: Вы же на виду. Министр иностранных дел одной из двух сверхдержав почти можно сказать.

А. КОЗЫРЕВ: Так я не спорю. Я не жалуюсь. Нет, более того, я даже за границей, Вы представляете, даже за границей... Вы меня спросили, нравится мне это или нет? Я Вам говорю, что нет. А причина мне эта абсолютно понятна. И людей я не только не осуждаю. Там не злюсь, ничего. Я понимаю, что это так вот, вот так вот оно есть. Но что мне это неприятно, да, мне это неприятно.

С. КОРЗУН: О Вашей жизни, как о жизни частного лица, еще поговорим, ну, без деталей, думаю, сейчас после отбивки довольно жесткой политики. Андрей Козырев в нашем эфире. Не буду скрывать, что мы собрали мнения о Вашей деятельности на посту министра иностранных дел. Самой заметной, наверное, ее части. И голоса этих людей Вы тоже узнаете. Да, и наши слушатели узнают. Но в конце, конечно, представлю. Начнем, конечно, с противников, наверное.

ГЕННАДИЙ ЗЮГАНОВ: Это позор для России. Впервые на посту министра иностранных дел оказался человек, который слушал скоре госдеп, нежели голос своего народа и своего правительства. Были преданы все национальные интересы, которые только мыслимы. Все то, что можно плохого сделать для России, он тогда сумел, начиная от того, что чуть не разбежались половина сотрудников профессиональных в МИДе, а МИД у нас всегда был очень профессиональным, до того, что молодежь отказывалась идти на эту работу. Это было редкое убожество, о котором с болью вспоминаешь, что на таких высоких постах вдруг оказываются такие никчемные и бездарные люди, для которых нет ни интересов России, ни народа, ни нашей великой государственности.

С. КОРЗУН: Сцена подлинная. Ничего не вырезали. Даже...

А. КОЗЫРЕВ: Я же узнаю голос. Вы знаете, вот такая критика, во-первых, огульная, а, во-вторых, продиктованная идеологическими соображениями, для меня это похвала. А вот если бы этот голос, или человек, с голосом, похожим вот на Геннадия Андреевича...

С. КОРЗУН: Да, Геннадий Андреевич это и есть. Геннадий Андреевич Зюганов.

А. КОЗЫРЕВ: Да, если бы человек с голосом, похожим на Геннадия Андреевича, меня хвалил, я бы, пожалуй, переживал. Потому что я не скрываю, что я уходил, вот мы тут говорили с Вами про это, я уходил из союзного МИДа по идеологическим соображениям. Не по соображениям, скажем, карьерного роста. Тут я просто потерял, потому что в то время быть начальником одного из ведущих управлений в МИД СССР, это заниматься профессиональной деятельностью, дипломатией, сидеть в министерстве иностранных дел в тот момент РФ, это значит, не заниматься профессиональной деятельностью. Поэтому это, конечно, была потеря. Но у меня были идеологические мотивы. Я именно хотел, чтобы Россия освободилась от коммунизма, освободилась от советской, сталинской, или неосталинской системы и т.д. и т.д. Т.е. вот все, что говорит Геннадий Андреевич - это мне подтверждает, что, значит, я внес тот самый вклад в историю, который ему не нравится, а значит, я сделал то, что хотел в тот момент. Ради этого я уходил из союзного МИДа к Ельцину.

С. КОРЗУН: Еще одного персонажа российской политической действительности, вернее взгляды его, чтоб быть точным, Вы назвали фашистскими, и даже судились с ним. Кстати, чем закончился процесс с Жириновским?

А. КОЗЫРЕВ: Процесс закончился тем, что я потом еще, значит, подавал в конституционный суд жалобу...

С. КОРЗУН: Ну, первый процесс было решение какое-то?

А. КОЗЫРЕВ: Нет. Нет. Решение было такое. Что можно это говорить. Я продолжаю так считать, что нельзя судить за такие слова. Вот Геннадий Андреевич, вот что он про меня сейчас наговорил. Если я за это сейчас подам в суд, это будет абсурд. Потому что суд не может принимать решения по политическим оценкам. Да, для него, все, что я сделал, это все со знаком минус. Для меня, все, что он представляет, как бы идеологию сталинизма и прочие вещи, от которого они никак не хотят отказаться. Да, сама вот эта фразеология, там коммунистическая партия и прочее. Все это для меня как раз со знаком минус. Ну, и что? Как мы будем друг друга судить в суде? Если суд примет решение, он заткнет мне рот. Это будет затыкание политического, понимаете, мнения. Или он заткнет рот Геннадию Андреевичу, что тоже будет абсолютно неправильно. Потому что такая точка зрения существует. Коммунисты существуют. Я могу быть не согласен, но они должны иметь право высказывать даже вот такие оскорбительные вещи. Поэтому я, например, считаю, что подавать в суд на это нельзя. Жириновский тогда подал на меня в суд. И я очень рад, что суд понял, что это вопрос неподсудный, это не вопрос суда, это вопрос политической дискуссии, политического спора. У меня такая точка зрения, у него такая точка зрения.

С. КОРЗУН: Ну, и мы решили тоже никому рот сегодня не затыкать. Да, в общем, это принцип радиостанции "Эхо Москвы".

ВЛАДИМИР ЖИРИНОВСКИЙ: Допустим, можно было бы резко повернуть в сторону США, Запада, но зачем нужно было бросать все наши экономические объекты в Ливии, Ираке, во всех странах? Т.е. все, не смотря на поворот событий, не смотря на какую-то там ближневосточную конфронтацию, войну, коммерческие интересы все свои соблюдали. А мы потеряли миллиарды долларов просто так, по команде Козырева.

С. КОРЗУН: Потеряли ведь?

А. КОЗЫРЕВ: Конечно, нет. Ну, во-первых, санкции все эти были введены еще до моего прихода. Это еще было при Горбачеве. И было это сделано правильно. И ничего мы там не потеряли. Потому что вот смотрите. Все это закончилось дыркой от бублика, как я и знал. Обидно другое, что все эти режимы, например, иракский Садама Хусейна, сейчас вот еще есть соседний режим, они нас, как в свое время Лебедь, по-моему, говорил "как козла морковкой дразнят". Вот, говорят, на миллиарды долларов купим того, на миллиарды долларов сделаем какую-нибудь атомную станцию и т.д., не знаю. На самом деле, я боюсь, что так же, как и раньше, с Ираком, все эти миллиарды долларов, это какие-то обещания, какие-то долги, а не вот реальные деньги, живые.

С. КОРЗУН: Не бизнес.

А. КОЗЫРЕВ: Да, и получается, что потом эти режимы попадают под санкции. Да, ну, даже если бы мы не участвовали в санкциях, все равно. И никаких у них этих нефтедолларов нет. Вот у нас дождь сейчас нефтедолларовый. А у них нет. Потому что они их либо разворуют, либо так далее. Вот этот Садам Хусейн, он там дворцы себе понастроил. Но ведь долги он нам не отдал. Ни при мне не отдал, ну, хорошо. Я был плохой, да. Но потом-то пришли люди, его личный друг был, вот меня сменил на моем посту личный друг Садама Хусейна - Евгений Максимович. Ну, как бы он и сам этого не отрицает и все. И он же был после меня три года министром, потом был премьер-министром, и, казалось бы, ну, почему за эти 4 года уже личному другу, не врагу там какому-то прозападному, или там демократу либеральному, а так сказать человеку, с которым там 40 лет что-то связывает, почему бы ему, ну, хоть копейку бы не отдать из тех миллиардов. И уж, казалось бы, Евгений Максимович там старался как-то за него заступиться. Не знаю там. Ну, в общем, и политика была уже другая и все. И все равно ни копейки Россия не получила.

С. КОРЗУН: Тенденция, однако, как говорится.

А. КОЗЫРЕВ: Тенденция, однако. И вот ни из кого из этих режимов никогда в жизни, и при Козыреве, и ни при Козыреве, и при Советах ничего мы не получили и не получим.

С. КОРЗУН: Продолжаем не затыкать никому рот. Еще один представитель ЛДПР. Я бы его сократил немножко, если бы не... Слушаем. Это Алексей Митрофанов.

АЛЕКСЕЙ МИТРОФАНОВ: За все последние годы Козырев был наиболее внятным и понятным большинству публики министром иностранных дел России. Можно не соглашаться с тем, что он делал. Я, например, не вхожу в число его политических сторонников, это известно. Но говорите прямо и откровенно, что да, ребята, мы должны поступиться многими принципами, чтобы в цивилизованный клуб наций войти. Вот так формулировал политику Козырев. И он мне был абсолютно понятен.

С. КОРЗУН: Похвала из уст Митрофанова. Как?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, а тут в данном случае и вообще во всех случаях, мне как бы важно не из каких уст, мне важно, что говорится. Я думаю, что хорошие слова. И Алексей Митрофанов действительно уловил то, что мне кажется важным. Я действительно проводил политику и пытался ее объяснить. И я считал, что это важно. Я считал, что нам очень важно для нашего внутреннего, внутреннего общественного развития. Почему меня внутренне беспокоило всегда больше, чем международное, хотя я был министром иностранных дел? Потому что я знал, что я все равно потом останусь жить в этой стране, я уже не буду дипломатом, вот как сейчас. Но мне очень хочется, чтобы наша страна, чтобы мои дети, чтобы я сам жил в обстановке, которая была бы ближе к тому, что мы видим на Западе, скажем в Западной Европе, или в той же Америке по уровню жизни, по качеству жизни, по культуре жизни, по, ну, не знаю, даже по материальным ценностям. Машины, например, да, вот мне больше нравится "Мерседес", чем там, ну, "Жигули". Но ведь хуже того, что нам предлагается выбор в пользу режимов типа Садама Хусейна. Я бы не хотел, чтобы наша страна, и мои, следовательно, личные и моих детей условия жизни, когда я уже не занимаюсь никакой дипломатией, чтобы они приближались, в ту сторону двигались. Поэтому я был прозападный в этом смысле, и я остаюсь. Я хочу, чтобы Россия двигалась скорее к тому образу жизни. К тем стандартам. И материальным, если хотите, и культурным тоже. Чем, например, к образцу там Северной Кореи. Вот если выбирать из Южной и Северной Кореи, я бы хотел, чтобы как бы вот Россия была все-таки ближе к модели Южной Кореи, а не к модели Северной Кореи.

С. КОРЗУН: Я думал Северной скажите.

А. КОЗЫРЕВ: Понимаете, вот и все. И поэтому как бы да, и я старался это говорить и продолжаю это говорить. А вот Вы знаете, временами наша политика, уже после меня, она по действиям очень даже прозападная. И в хорошем. Я это говорю в очень хорошем смысле. Ну, например, там, я не знаю, нам и не снилось, чтобы Москва могла сказать очень позитивно про американские там военные базы в Средней Азии, пусть на какой-то период, пусть во время там афганских событий, но все равно. Нам это даже не снилось. И в голову не приходило. Если бы я сказал это тогда, то, наверное, Геннадий Андреевич тут уже непечатно выражался, я думаю, в Вашей цитате. Но потом это сделали. Но при этом не объяснили, почему толком. И мне кажется это плохо, потому что у нас происходят ножницы. У нас по действиям, по факту внешняя политика в принципе сейчас нормальная, да, А по объяснениям непонятная. И более того, когда первый канал...

С. КОРЗУН: Т.е. пресс служба плохо работает фактически. Или министр?

А. КОЗЫРЕВ: Да, нет, наоборот, она как бы работает против. Вот смотрите, Путин, например, президент едет в Испанию. Он же все-таки едет в Испанию, в западную страну, хочет там развивать отношения и т.д. А эфир у нас государственных каналов, я говорю сейчас не про "Эхо Москвы", где все, забит в общем-то антизападной риторикой. Вот это меня поражает. Т.е. как может так быть, чтобы глава государства и МИД, допустим, действовал в одном направлении, а государственные СМИ, я сейчас говорю про государственных СМИ, действовали в противоположную вот это, конечно, странно. И в этих условиях я бы, например, почему я был политический министр, а не чисто профессиональный. Потому что я хотел отстоять эту точку зрения. Я хотел, чтобы меня понимали, я хотел, чтобы все понимали, что да, мы должны войти в клуб наиболее развитых, наиболее демократических государств мира и сами стать такими. И я не понимаю, почему об этом нельзя прямо сказать.

С. КОРЗУН: Андрей Козырев у нас в гостях. И последнее мнение цитата - цитата Вашего политического несомненно союзника, а может даже и друга. Сами расскажите.

ГЕННАДИЙ БУРБУЛИС: Андрей Владимирович, всегда был профессиональным дипломатом, человеком тонкого ума. Имел четкую мировоззренческую позицию, которую сохраняет до сих пор. На упрощенном языке это называется убежденный европеец-западник. Тот вектор, который отстаивал Козырев, и который я разделял всегда, а был, безусловно, правильный. Андрей Владимирович - мой друг. И я его ценю, прежде всего, за ясные четкие убеждения, душевную тактичность, богатую эрудицию. И ту человеческую последовательность, без которой не может быть практичной и одновременно одухотворенной политики.

С. КОРЗУН: Геннадий Бурбулис. Геннадий Ваш друг? Вот в круге ближних друзей?

А. КОЗЫРЕВ: Да, безусловно.

С. КОРЗУН: И он подтвердил Ваши слова.

А. КОЗЫРЕВ: Очень уважаемый человек. И я, конечно, горжусь просто его словами.

С. КОРЗУН: Кто Ваши настоящие друзья? Кто-то остался от времени жесткой политики?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, остались, конечно. Вот мы недавно виделись с Павлом Сергеевичем Грачевым. Да, ну, понятно. Геннадий Эдуардович это тоже политический, будем так говорить, соратник, вот он об том говорит. И еще раз я говорю, что я просто очень горд, что он именно так высказывается. Ну, а Павел Сергеевич, например, я не скажу, что политический соратник, ну, мы очень тесно работали и т.д., в очень тяжелое время, он был министром обороны в исключительно тяжелое время. Но мы друзья. Встречаемся, обнимаемся и относимся друг к другу с самым глубоким уважением.

С. КОРЗУН: А самые близкие друзья не из политики все-таки?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, это, конечно, не из политики. Это частная жизнь. Конечно, как у нас у всех есть друзья, которые там со школы и т.д. Ну, это уже другая жизнь.

С. КОРЗУН: А встречаетесь на самом деле? Дружбу поддерживаете?

А. КОЗЫРЕВ: Да, ну, конечно, есть люди, с которыми встречаешься, есть люди, с которыми дружишь, ну, это как бы. Знаете, я вот не очень, как, например, в церковь, я могу сходить в церковь и хожу часто. Но я страшно был бы уязвлен, если бы меня показали со свечкой в руках по телевидению. Потому что для меня это две разные части жизни. И вот так же как вот такие, например, личные друзья, чтобы совмещать какое-то общественное мероприятие с частным, я этого не делаю.

С. КОРЗУН: Хотелось бы еще о нынешней работе поговорить. Времени немного, но один вопрос, который вот меня волнует по-настоящему, Ваше отношение к... положительное на тот момент. Могу процитировать. Наверное, Вы сами помните, о начале кампании в Чечне, начале войны в Чечне. Да, и что Вы думаете по этому поводу сегодня? Тогда решение было правильным?

А. КОЗЫРЕВ: Ну, решение было правильным, другое дело, что исполнение, как у нас очень часто, опять-таки это, наверное, не вина тех, кто тогда руководил силовым блоком, это скорее беда.

С. КОРЗУН: Ну, Вы принимали участие в обсуждении этого вопроса?

А. КОЗЫРЕВ: Да, я принимал участие.

С. КОРЗУН: И Вы высказались - да. Было какое-то голосование, наверное?

А. КОЗЫРЕВ: Да, потому что я тоже считал, что нужно провести какую-то антитеррористическую или анти- даже сепаратистскую или вообще такую операцию, которая бы все-таки привела к восстановлению правового пространства на территории Российской Федерации. Распад Советского Союза - это одно. А распад Российской Федерации - я к этому совершенно не готов. И вообще это не так делается. И так не должно делаться. И я тогда считал так, и сейчас считаю.

С. КОРЗУН: Т.е. хирургическая операция, это военная акция, в которой там все, кто сопротивляется, должны быть уничтожены.

А. КОЗЫРЕВ: Вот именно это я и пытаюсь все время сказать, что хирургическая операция делается скальпелем. А еще лучше в таком случае, и мы тогда вели речь, когда принималось решение, скорее об угрозе того, что может быть применен и скальпель. И рассчитывали, я, например, на то, что при такой постановке вопроса, т.е. просто при более решительной постановке вопроса, можно будет все-таки добиться исправления ситуации и без этого.

С. КОРЗУН: Ну, скальпель - это же не ядерная бомба. Наверное, там "Град" или что...

А. КОЗЫРЕВ: Ну, вот смотрите. Человек, например, выпил. Я не буквально, но так, чтобы понятно было. Человек выпил, входит в раж, начинает ругаться или еще что-то такое. Это порядок? Нет, это не порядок. Приходит милиционер. Если он видит, что пришел милиционер, который так решительно и грозно настроен, да, и это не какой-то там милиционер, который сигарету просит, а серьезный милиционер, настоящий, он может и успокоиться. Он, конечно, может и дальше пойти, и тогда получит 15 суток. А может, в общем-то, и как бы на тормозах спустить все это дело и начать вести себя по-другому. Вот тогда был на это расчет. Но уж если операцию все равно придется проводить, то, конечно, мы все думали, и я думаю, что и силовики тогда так думали....

С. КОРЗУН: Ну, мы все хотели, как лучше. Да, это Черномырдин замечательно...

А. КОЗЫРЕВ: Что будет скальпель. А оказалось, что у бывшей советской армии. Это тоже ее не беда, а вина. Что у нее нет скальпеля. Вы понимаете, в чем дело? Что армия создавалась, и вообще силовые службы даже в этом смысле создавались для того, чтобы вести глобальную войну с американским империализмом, с НАТО. Т.е. это были танковые дивизии... Вот они так и повели эту войну, как Вторую мировую в Чечне. Т.е. у них не было скальпеля, они не знали, как оперировать скальпелем. Они взяли топор. Но топором операция такая не делается.

С. КОРЗУН: Вот у нас 12 лет все это и продолжается.

А. КОЗЫРЕВ: И получилось совсем не то, за что мы голосовали. Это чудовищно, конечно. Это чудовищно.

С. КОРЗУН: Ну, вот смотрите. Последний год, примерно, не было крупных террористических акций. Можно ли сказать, что политика Путина, его силовых министров дала свои плоды, и мы получили некую передышку путем отмены выборов губернаторов? Как завернул.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, да, вот Вы именно так завернули, что, конечно, тут как бы все вместе. Такой суп с топором.

С. КОРЗУН: Нет. Один вопрос. Есть ли реальный успех в борьбе с терроризмом и в решении чеченской проблемы?

А. КОЗЫРЕВ: Нет, я считаю, что реальный успех, конечно, есть. Потому что нападение на Дагестан тогда. И, в общем, такая агрессивная линия террористов чеченских, она, конечно, получила отпор. И, конечно, определенные успехи есть. Другой вопрос, что я не специалист, если честно, им мне очень трудно оценить, просто трудно, вообще какое-то мнение высказать о том, как вот сейчас идет процесс оздоровления. Вроде бы идет. Но в том же время столько разных мнений слышно. Я не могу Вам сказать. Вот если бы сегодня что-то было поставлено на голосование, я отказался бы голосовать. Я бы стал задавать тысячу вопросов, и требовать тысячу объяснений.

С. КОРЗУН: Болевая точка, информации нет. События происходят, а информации мало.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, не знаю, просто я не специалист, не могу Вам сказать, оценить. Но в то же время я должен сказать, что тогда, например, в 2000 г. у меня тоже было ощущение, как и первый раз, что что-то нужно сделать, и в том числе, если придется, то и силовым путем. Другой вопрос, опять-таки я все-таки считаю, что нужно научиться, и нужно обзавестись скальпелем. Это должны делать хирурги.

С. КОРЗУН: Не такой уж либеральный, оказывается, Андрей Владимирович. Кровожадный местами.

А. КОЗЫРЕВ: Ну, слушайте, это же глупость то, что говорится...

С. КОРЗУН: Не народный целитель, травками там, примочками вперед к победе либерализма вместе со всей объединенной Европой. А тут скальпелем мочить всех.

А. КОЗЫРЕВ: Если Вы спросите американцев, например, того же Клинтона, или там Буша старшего, с которым мы работали, или госсекретарей. Они Вам скажут, что я очень тяжелый человек на переговорах. Потому что мы на самом деле никому никогда не уступали. Никогда никаких территории никому не сдали. Понимаете? Это все вот это просто бред.

С. КОРЗУН: Т.е. кому еще присваивать звание "мистер "Нет"", или "Мистер "да"". Хотите у Громыко славу его отнять?

А. КОЗЫРЕВ: Но я старался делать это скальпелем - раз. И во вторых, я всегда стараюсь сказать так: да, но... Вот как мы говорили с Вами "мистер "да"". Т.е. меня спрашивают: а можно Японские острова? Я говорю, да, надо обсудить этот вопрос. Смотрите, да, надо обсудить этот вопрос. Это не значит, что да, острова. Понимаете.

С. КОРЗУН: Андрей Владимирович Козырев у нас в гостях. Коротко, одним словом. Нынешней жизнью частного лица довольны?

А. КОЗЫРЕВ: Да, доволен. Я, знаете, чем горжусь и очень доволен? Что я ничего никогда не просил от государства. Вот как я перестал быть депутатом государственной думы, ушел в частную жизнь, в частный бизнес, я очень горжусь тем, что у меня нет никаких связей с государством. И я не сижу все время на какой-то государственной должности. Хотя вот мне часто это говорят, что, а что ты там не это. А я говорю, ну, нельзя все время сидеть на государстве. Надо попробовать когда-то оторваться от вот этой вот, понимаете, государственной службы и государственного обеспечения.

С. КОРЗУН: Спасибо Вам огромное. Андрей Владимирович Козырев был у нас в гостях. Спасибо, прежде всего, за откровенные ответы....

А. КОЗЫРЕВ: Спасибо.

С. КОРЗУН: На некоторые вопросы. Не все из них были удобными. Я думаю, что мы поговорили "без дураков". Спасибо нашим слушателям, на вопросах, которых я отчасти базировался, задавая свои вопросы. Программа "Без дураков", до встречи через неделю. Счастливо.

А. КОЗЫРЕВ: Спасибо.





09.02.2006
http://echo.msk.ru/programs/korzun/41632.phtml


Док. 467575
Перв. публик.: 09.02.06
Последн. ред.: 28.07.08
Число обращений: 156

  • Козырев Андрей Владимирович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``