"Информация от первого лица"
Телекомпания "ТВ-100" совместно с редакцией Минатом.Ру (ЦНИИАТОМИНФОРМ) возобновляет рубрику "Информация от первого лица" - цикл бесед с Александром РУМЯНЦЕВЫМ по наиболее актуальным темам атомной отрасли. Руководитель Федерального агентства по атомной энергии отвечает на вопросы политического обозревателя, известного российского журналиста Игоря Фесуненко.
И.ФЕСУНЕНКО: Александр Юрьевич, я хотел начать нашу очередную программу "Информация от первого лица" с вопроса, касающегося недавнего, в начале ноября он имел место, инцидента на Балаковской АЭС. Ну, сам факт, вся эта небольшая авария, ее характер - всё это было описано. Но, честно говоря, очень смущает обстановка истерии, паники, которая возникла вокруг. Люди травились йодом и т.д., хотя, как известно, никакого радиационного там излучения не было, утечки радиации не было. В чем тут дело? Или мы, может быть, плохо информируем людей, недостаточно, или кем-то это искусственно нагнетается? И как следует поступать, чтобы избежать повторения таких ситуаций в дальнейшем, на Ваш взгляд?
А.РУМЯНЦЕВ: Ну, поступать в дальнейшем надо в соответствии со всеми теми регламентами, которые существуют у нас в ядерном комплексе. Дело заключается в том, что, действительно, возникли неполадки с подачей воды в парогенератор, абсолютно чистой воды, и автоматика начала снижать мощность. В результате автоматика остановила блок, для того чтобы устранить вот эту неисправность подачи воды. Это случилось в час двадцать четыре в ночь с 3 на 4 ноября. В час тридцать вся информация была в надзорном органе, и утром было сделано заявление для средств массовой информации, что эта неполадка в течение суток с небольшим будет устранена и станция продолжит свою работу. Что, собственно, и имело место быть.
И.ФЕСУНЕНКО: И самое главное - не было никакого выброса радиации...
А.РУМЯНЦЕВ: Нет, это турбинный зал, там вообще о радиации говорить не приходится. И вода, та вода, которая подается в парогенератор, - это абсолютно чистая, так называемая питательная вода.
И.ФЕСУНЕНКО: А чем объясняется вот эта паника?
А.РУМЯНЦЕВ: А это было спровоцировано. Действительно, правоохранительные органы зарегистрировали огромное количество звонков от людей, которые представлялись сотрудниками МЧС. Они и организации обзванивали и говорили, что произошла крупнейшая авария, нужно срочно эвакуироваться, т.е. делали это специально. Это был некий акт терроризма.
И.ФЕСУНЕНКО: А нельзя найти виновных?
А.РУМЯНЦЕВ: Прокуратура возбудила уголовное дело. Там идет расследование, разыскиваются эти люди, которые и на сайты в Интернете выдавали совершеннейшую дезинформацию, не соответствующую действительности, в результате народ, очевидно, и среагировал. А может быть, имела место увязка с проводившимися там накануне плановыми учениями по взаимодействию персонала станции со службами МЧС, и, очевидно, это также было использовано для нагнетания истерии. Как с этим бороться, я плохо себе представляю. Потому что вся информация об инциденте везде была. Это примерно то же, как звонят и говорят, что заминирован какой-то дом, и начинается эвакуация из этого дома. Такие случаи бывают. Это очень похоже на то, что произошло. А авария была обычная, эксплуатационная, и станция в ночь с 5 на 6 ноября уже работала в энергетическом кольце.
И.ФЕСУНЕНКО: И в связи с этим как Вы относитесь к появшимся в печати просьбам или даже, может быть, требованиям экологов разрешить им беспрепятственный доступ на атомные станции, чтобы лично, так сказать, контролировать и инспектировать?
А.РУМЯНЦЕВ: Понимаете, я всегда считаю, что действовать надо в соответствии с законодательством. У нас по закону эксплуатирующей организацией является "Росэнергоатом", надзорной организацией является "Ростехнадзор" - Федеральная служба по экологическому технологическому и атомному надзору.
И.ФЕСУНЕНКО: "Зеленые" организации там не значатся?
А.РУМЯНЦЕВ: Законодательством не предусмотрено, чтобы их общественные движения проникали на ядерно опасные объекты. Я считаю, что это ослабит нашу защищенность с точки зрения физической защиты. Но информацию мы всю им предоставляем по закону о праве на получение информации. Поэтому они говорят: "вам не верят". Ну, что значит - "вам не верят"? Я нахожусь в правовом поле, и в мои действия, если они идут поперек закона, уже прокуратура вмешивается, надзорный орган за соблюдением законов у нас - прокуратура. Т.е., в этом смысле, я несу и весь наш персонал несет полную ответственность по закону. Везде должны работать профессионалы.
И.ФЕСУНЕНКО: Александр Юрьевич, теперь второй вопрос. Хотелось бы узнать, как прошла в нашей отрасли недавняя реформа. Вот помимо смены вывески на здании на Ордынке, помимо изменений названия должностей, бланков документов, что, собственно, произошло, что сменилось? Насколько это все отразилось на деятельности предприятий отрасли? И отразилось ли вообще, не помешало ли? Потому что, я знаю, в прошлом тоже бывали реорганизации, 10, 20 лет назад, 30 лет, может быть. И некоторые реорганизации были не слишком удачными, пытались вывести, скажем, атомные электростанции из-под контроля Минатома в свое время. Кстати, по-моему, Чернобыль как раз тогда имел место. Вот как сейчас эта реформа?
А.РУМЯНЦЕВ: Ну, во-первых, то, что у нас было начато весной, а именно после издания указа Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина No 314 от 9 марта, административная реформа затронула пока что только верхние эшелоны исполнительной власти в стране. Этим не ограничивается прохождение реформы. Но у нас установлен в государстве новый порядок того, как работают федеральные органы исполнительной власти. Как Вы знаете, количество министерств сокращено, есть премьер-министр, есть один его заместитель, т.е. вице-премьер, и есть министры, которых я вот в этой схеме даже бы назвал вице-премьерами. Т.е. эти министры организуют целые блоки агентств, в которые трансформировались предыдущие министерства. И здесь появилась некая новая политика по управлению государственным сектором в экономике и организации частного предпринимательства уже в формате таких крупнейших объединений, как концерны, как транснациональные даже корпорации. Я это все оцениваю позитивно, глядя на то, что происходило с нашим ведомством.
Мы действительно из министерства трансформировались в агентство, и в этом я вижу определенный плюс. Потому что в существующей системе, чтобы сохраниться в качестве министерства, мы должны были разделиться на ряд федеральных органов исполнительной власти. Вот Вы обоснованно немножко, если не напугались, то, по крайней мере, озаботились тем, что когда атомные станции переходят куда-то, то возникают проблемы. Да, действительно, чернобыльская авария произошла в системе Министерства энергетики Украинской ССР, а не в нашем атомном ведомстве. И сейчас в ходе реформы отрасль осталась единой, монолитной и не рассыпалась на другие федеральные органы исполнительной власти. Это первый итог.
Второе, нам удалось провести глубокую инвентаризацию всех тех направлений, которыми мы занимаемся, которые мы ведем. И вскрылось огромное количество вещей, которые нуждаются в дальнейшем совершенствовании, т.е. можно более оптимально строить свою работу с точки зрения развития отрасли. Это второй позитивный итог.
Да, численность центрального аппарата сокращена, было 623 человека, сейчас стало 500 человек. И в этом есть определенная трудность, потому что объемы чисто такой бумажной, управленческой работы не уменьшились, я мягко скажу. Ну, а людей стало меньше.
Вместе с тем, это не финальный этап административной реформы, и нам нужно будет думать, как оптимизировать нашу деятельность уже на конкретных предприятиях. И Вы знаете, что с принятием нового трудового кодекса, назначение на пост директора проходит на конкурсной основе. У многих наших директоров либо истекают контракты, либо мы организуем аттестацию в рамках этой конкурсной комиссии. Это будет укрепление исполнительной власти уже на местах, что называется, и мы будем рассматривать подробно планы развития. Мы такую работу ведем. Это так называемые балансовые комиссии, которые каждую весну мы проводим и на которых оцениваем экономику предприятий. Сейчас мы будем смотреть еще шире, весь спектр деятельности наших предприятий.
Поэтому я к этой реформе, с точки зрения развития нашей отрасли, отношусь очень позитивно в том смысле, что нам предоставлены необходимые права, которые позволят трансформировать отрасль в соответствии с требованиями рыночной экономики. Никаких прав у нас не убавилось. Дело заключается в том, что после выхода второго указа Президента России от 20 мая за No 649 наше ведомство стало подчиняться непосредственно Правительству Российской Федерации. То есть мы как бы сочетаем и функции федерального агентства, и функции нового министерства. От агентства у нас - организация производства и обеспечение функции федерального органа исполнительной власти. А от министерства у нас осталась вся законотворческая инициатива и выходы на все уровни и законодательной власти, и исполнительной власти в нашем государстве. В этом положении оказалось всего два агентства. Это космическое и наше, которые обладают такими правами. Т.е. у нас есть все перспективы, для того чтобы как-то активизироваться, ускорить, убыстрить темпы нашего развития, и я смотрю в будущее с оптимизмом.
И.ФЕСУНЕНКО: А вот это введение двойного подчинения предприятий оборонного комплекса, оно не затруднит работу Вашего ведомства?
А.РУМЯНЦЕВ: Никакого двойного подчинения нет. Скоро выйдут новые документы: Правительство уже одобрило списки предприятий, в чьем ведении они находятся, и все наши предприятия мы сохранили в своем ведомстве.
И.ФЕСУНЕНКО: Ну, а Министерство обороны?
А.РУМЯНЦЕВ: Мы с Министерством обороны работали всегда очень плотно. Они всегда являлись государственным заказчиком для типов вооружений, которые разрабатываются и изготавливаются в нашей отрасли, просто мы конкретизировали в ряде документов наше взаимодействие. Оно в этом смысле только улучшилось, а не ухудшилось, а никакой двойной подчиненности не существует.
И.ФЕСУНЕНКО: Понятно. Теперь я хотел бы попросить Вас перейти к международным проблемам нашей отрасли. В последнее время можно отметить заметное оживление деятельности Федерального агентства по атомной энергии во внешнеполитическом плане. Ваши зарубежные контакты сейчас стали более оживленными, насыщенными. Только в последнее время, в сентябре-октябре, в Пекине, Вене, Женеве, Бишкеке Вы побывали. Насколько я знаю, и в Москве тоже у Вас контакты довольно частые, плодотворные, интенсивные - от Бразилии до Украины. Это только на Вашем уровне, не говоря уже о работе Ваших заместителей.
В этой связи возникает несколько вопросов, и самый первый, на который хотелось бы получить ответ, - в ходе этих международных контактов, наверняка, обсуждаются проблемы угрозы международного терроризма и безопасности ядерных объектов? Очевидно, повышенное внимание уделяется защите атомных объектов от возможных террористических атак? Принимаются ли какие-то конкретные решения, конкретные меры в этом плане?
А.РУМЯНЦЕВ: Вы имеете в виду антитеррористическую защищенность?
И.ФЕСУНЕНКО: Да.
А.РУМЯНЦЕВ: Видите ли, Игорь Сергеевич, эта работа для нас - не какая-то временная кампания, возникшая на новом месте. В отрасли существует целая система мероприятий, которые повышают антитеррористическую защищенность, т.е. противостояние угрозам терроризма. Это возникло не сиюминутно, это наша плановая работа. У нас есть специальные программы, по которым мы работаем. У нас есть специальное управление, которое так и называется - Управление защиты информации, ядерных материалов и объектов. Оно ведет координирующую деятельность в этом направлении. И ничего такого нового не произошло. Как мы внедряли новые схемы противостояния угрозам, приближения к нештатным ситуациям, так мы и продолжаем этим заниматься.
Да, действительно, у нас очень чувствительны 10 закрытых городов - ЗАТО, а также 10 городов, в которых находятся атомные станции. Это, уже видите, 20 достаточно крупных субъектов хозяйствования. Вот, например, сейчас, в данный момент, происходит процедура физического пуска 3-го энергоблока Калининской атомной станции. Там, я считаю, в системе физической защиты мы реализовали все лучшие наработки, которые мы использовали в других городах. Это первая станция, которая построена уже по новому типу.
Ну и, конечно, в международном плане этой проблеме придается большое значение. Вы упомянули Вену, как правило, в сентябре в Вене проходит ежегодная Генеральная конференция Международного агентства по атомной энергии. И вот мы с моим ближайшим коллегой, министром энергетики США господином Спенсером Абрахамом выступили с инициативой и накануне этой конференции провели двухдневную конференцию по снижению террористической ядерной угрозы. Было заслушано много докладов, присутствовало более 400 человек на этой международной конференции, и выступили люди с концептуальными проработками, которые будут реализовываться. Я считаю, что это очень позитивно.
И.ФЕСУНЕНКО: В последнее время звучат в прессе, в международных общественных кругах высказываются опасения относительно незаявленной ядерной деятельности, в частности, в области обогащения урана в некоторых государствах, являющихся членами, участниками Договора о нераспространении ядерного оружия. Вот какова наша позиция по этому вопросу?
А.РУМЯНЦЕВ: Наша позиция - неуклонное соблюдение всех международных обязательств и всего международного законодательства, которое в этой области существует. Страна, подписавшая Договор о нераспространении ядерного оружия, имеет полное право на развитие своих ядерных программ для использования в мирных целях. Более того, все страны, которые обладают соответствующим потенциалом, не только могут, а обязаны оказывать в рамках МАГАТЭ поддержку таким странам и нести преимущества мирного использования атомной энергии в их национальную экономику.
Вот давайте остановимся на Иране. Иран, действительно, подписал Договор о нераспространении ядерного оружия. Более того, Иран подписал Дополнительный протокол с международным Агентством по атомной энергии, где он обязался допускать по любому требованию МАГАТЭ на любой свой объект инспекции МАГАТЭ. И это неукоснительно ими соблюдается. Никакой незаявленной деятельности зарегистрировано в результате этих инспекций не было. Инспекции проводятся достаточно часто. Вот, например, за 2003 год было шестьдесят с лишним инспекций, т.е. чаще, чем раз в неделю посещали инспектора МАГАТЭ объекты в Иране.
Действительно, были некоторые шероховатости десятилетней давности, и Иран докладывал об этом в МАГАТЭ, а на Совете управляющих МАГАТЭ генеральный директор Агентства упоминал об этих шероховатостях.
И.ФЕСУНЕНКО: Простите, а подозрения о возможном вступлении Ирана в клуб ядерных держав? Не в связи с этим ли возникли опасения?
А.РУМЯНЦЕВ: Иран нигде не нарушил взятые на себя международные обязательства: ни в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия, ни в рамках Дополнительного протокола. Вот здесь возникает некая коллизия: Иран критикуют с разных сторон, а он действует в соответствии с международным законодательством.
И поэтому сейчас все с нетерпением ожидают следующего Совета управляющих МАГАТЭ, который состоится в конце ноября. И я надеюсь, что там будут приняты взвешенные решения, которые позволят Ирану заниматься мирной атомной энергетикой и обеспечивать полную прозрачность для международного сообщества всех своих направлений ядерной деятельности, на которые он имеет право.
И.ФЕСУНЕНКО: А вот объект в Бушере, атомная электростанция, насколько она близка к завершению?
А.РУМЯНЦЕВ: Объект в Бушере близок к завершению в том смысле, что, наверное, к концу 2006 года мы его постараемся уже включать в энергосистему. Т.е. конец 2005 года - это физический пуск, а конец 2006 - это уже энергетический пуск.
Вот я постоянно приглашаю иранцев на наш Калининский 3-й блок. И говорю им, что когда вы нас просите форсированными темпами завершить строительство в Бушере, я вас приглашаю на 3-й Калининский, чтобы показать вам, в каком состоянии должен находиться блок, чтобы через год он уже был в стадии физического пуска.
И.ФЕСУНЕНКО: Так тщательно его надо доводить.
А.РУМЯНЦЕВ: Да, как тщательно, т.е. он уже почти готов, а у нас еще там не закончен монтаж определенного оборудования. Даже, более того, некоторое оборудование еще и не поставлено. Это всегда бывает, даже когда и наши организации заказывают. Иранцы взяли на себя часть заказа оборудования, и вот эта состыковка как-то может привести к затягиванию сроков.
И.ФЕСУНЕНКО: Александр Юрьевич, похоже, что в последнее время атомная отрасль стала едва ли ни единственным российским ведомством, которое продолжает активно строить наши крупные объекты за границей. Я просто не помню, чтобы какие-то другие министерства или ведомства что-то крупное строили за рубежом. Хотелось бы узнать, существуют еще планы у Росатома по строительству каких-то новых объектов или по расширению нашего сотрудничества с другими странами?
А.РУМЯНЦЕВ: Ну, планы у нас всегда очень амбициозные. А как это реализуется на практике, покажет время. Если говорить о фактуре этого сотрудничества, то известно, что мы строим первый и второй блоки Тяньваньской атомной станции в Китае. В проекте этой станции заложены 4 блока, и мы, безусловно, будем участвовать в тендере, чтобы выиграть право на строительство еще двух блоков, это первое. Второе, это Иран. Как Вы знаете, мы строим первый блок Бушерской атомной станции. Но с точки зрения экономики всегда надо строить эти блоки парами. И вот из-за того, что много инфраструктурных сооружений, они делаются сразу на два блока.
Но у нас возникла парадоксальная ситуация: есть первый Волгодонский блок и третий Калининский. И для того чтобы экономику замкнуть, чтобы в полном объеме все эти средства вложенные работали эффективно, нужно достраивать второй Волгодонский и четвертый Калининский. Так получилось, что когда снова атомная энергетика начала возрождаться после длительного перерыва, связанного с чернобыльской катастрофой, то наиболее готовыми блоками оказались именно первый Волгодонский и третий Калининский. Сейчас ситуация другая. Сейчас мы пришли к парадоксальной ситуации: чем выше строительная готовность недостроенного блока, тем дороже обходится его сооружение и ввод в эксплуатацию.
И.ФЕСУНЕНКО: Это действительно парадокс.
А.РУМЯНЦЕВ: Потому что нужно провести глубокую ревизию всего оборудования, изнутри провести демонтаж того, что окажется уже вне новых требований безопасности, и это удорожает проект. Это мы четко видели и на первом Волгодонском, и особенно сейчас на третьем Калининском. Хотя суммарная цена все равно не превысит полутора тысяч долларов за киловатт установленной мощности.
Но, с другой стороны, провозглашена стратегия развития энергетики у нас в России до 2020 года. И те правила формирования инвестиционной программы "Росэнергоатома", завязанные на тарифы, и наше присутствие на ФОРЭМе - Федеральном оптовом рынке энергетических мощностей - не вселяют в нас оптимизм. Мы занимаем промежуточное положение между гидроэлектростанциями, где самый низкий тариф, и тепловыми станциями. Если бы нам хотя бы еще процентов на 15 приблизиться к тарифу тепловых станций или к тарифам конечных потребителей, то это было бы решение всей проблемы сооружения новых блоков в соответствии со стратегией до 20-го года.
А что касается международных проектов, я Вам уже про Иран и про Китай рассказал. Еще Индия, где мы строим два блока. С Индией вопрос непростой, Индия как раз не подписала Договор о нераспространении ядерного оружия, сотрудничать с ней, в соответствии с международными обязательствами, запрещено. Просто Россия взяла на себя обязательства в рамках группы ядерных поставщиков от 1992 года, а поскольку у нас соглашение о строительстве индийской станции было подписано в 88-м году, то закон обратной силы здесь не имеет, и два блока нам разрешено строить. Но дальше, после того, как Индия испытала свое ядерное оружие и не подписала договор, мы сотрудничать с ней не имеем права. Хотя, опять же, Индия - это особый разговор. Индия ведь сама создала ядерное оружие. Это значит, что вопрос о распространении ядерного оружия здесь не стоит. И, конечно, Индия должна занять какую-то выделенную позицию во всем этом ядерном поле. И нужно действовать очень строго и при этом деликатно в этом правовом поле. Но пока что международное законодательство запрещает дальнейшее наращивание нашего присутствия там с точки зрения сооружения новых энергетических мощностей.
И.ФЕСУНЕНКО: В печати, в частности в информационном бюллетене нашей отрасли, промелькнули сообщения, что планируется или обсуждается возможность заключения соглашения о сотрудничестве в ядерной области с ЮАР и Республикой Мьянма. Это действительно так или просто слухи?
А.РУМЯНЦЕВ: Нет, это действительно так, и мы с этими странами готовим такие соглашения. В частности, с ЮАР оно уже практически на выходе, остались редакторские правки, и в ближайшее время такое соглашение будет подписано. И мы, например, даже не дожидаясь официального подписания этого соглашения, заключили контракт между "Техснабэкспортом" и атомной станцией в Южной Африке, и будем предоставлять услуги по поставке обогащенного урана. Так что сотрудничество в этой области существует.
И.ФЕСУНЕНКО: Теперь вопрос по Украине. Там недавно введен в эксплуатацию новый ядерный энергоблок - на Хмельницкой АЭС, затем на Ровенской. И это, насколько я понимаю, при нашем каком-то сотрудничестве. Намечается ли там строительство других энергоблоков и будет ли как-то расширяться наше сотрудничество с Украиной в атомной отрасли?
А.РУМЯНЦЕВ: Наше сотрудничество в атомной отрасли достаточно тесное. Ведь все топливо, которое используется украинскими атомными станциями изготавливается у нас в корпорации "ТВЭЛ", и возвращается облученное топливо тоже к нам, в хранилище в Красноярском крае. У нас сотрудничество идет и по линии атомных надзорных служб, и по линии конструкторских организаций. И вообще сложились, вернее не разрушились, наши тесные связи.
А существо дело таково, что на Украине сейчас работают наиболее современные блоки, водо-водяные реакторы, т.е. такие же, как у нас в Балакове, в Волгодонске, в Калинине. Именно на Украину был перенесен центр тяжести бывшего Советского Союза с точки зрения атомной энергетики. Поскольку обычных ресурсов там было мало, то и был сделан упор на атомную энергетику. И поэтому она развивалась опережающими темпами, по сравнению с Европейской частью Российской Федерации. И сейчас сложилась такая ситуация, что на Украине уже более 50 процентов электричества вырабатывается на атомных станциях, а у нас, как Вы знаете, 16,5 процентов. Хотя в Европейской части, там, где мы можем сопоставить себя географически с Украиной, - около 30%. Но, тем не менее, атомные мощности на Украине - это залог бесперебойного развития украинской экономики и, безусловно, такое сотрудничество у нас будет развиваться.
И.ФЕСУНЕНКО: Ну, и, наверное, последний вопрос. Я хотел бы просить Вас рассказать о такой важной сфере нашего международного сотрудничества, как проект "Атомные города". Совсем недавно в его рамках был подписан российско-британский Меморандум о взаимопонимании и партнерстве. Что это такое? Как зарубежные страны нам помогают решать тяжелую проблему наших атомных городов, наших ЗАТО?
А.РУМЯНЦЕВ: У нас все время было сотрудничество по атомным городам.. Идея заключается в том, чтобы помочь нам обеспечить конверсию наших производств. Почему эта инициатива "Атомные города" столь плодотворна? Когда мы сокращаем выпуск вооружений, а это действительно так, и мы существенно сократили выпуск вооружений, мы должны создавать новые рабочие места, для того чтобы занять людей, работавших на этих производствах, проживающих компактно, да еще и в так называемых закрытых административных территориальных образованиях.
И.ФЕСУНЕНКО: Квалифицированный персонал...
А.РУМЯНЦЕВ: Да, и поэтому было бы нерационально загружать их какой-то неквалифицированной работой. Потому это сотрудничество по проектам "Атомные города" очень, я бы сказал, гуманистическое, в том плане, что весь потенциал наш мы используем для выпуска высокой технологичной продукции.
Ну, я, например, всегда люблю говорить, что самая лучшая конверсия наших оружейников - это фундаментальная наука и сотрудничество с ЦЕРН - Европейской организацией по ядерным исследованиям. Это наилучшим образом подтверждается: там, где наши Федеральные ядерные центры - Саров или Снежинск - участвуют на условиях коллаборации в ЦЕРНе, там такой успех, которого, я, к сожалению, давно уже не наблюдал, хотя всю свою сознательную жизнь проработал в фундаментальной науке. Это такие уникальные технологии наши оружейники держат. И они сейчас внедряют их в создание крупногабаритного оборудования для специальных детектирующих устройств и других систем, установленных в ЦЕРНе. Это просто, я считаю, гордость наша национальная. Это потенциал наших ядерщиков, которые раньше занимались оружейными программами, в полной мере реализуется для фундаментальных исследований.
Ну, если говорить уже о других направлениях, то очень много программного продукта выпускается в наших закрытых городах. Вот здесь наш Красноярск-45, ныне Зеленогорск, демонстрирует очень уверенное движение по пути к конверсии. Там в свое время были созданы производства по выпуску аудио- и видеокассет, я думаю, что те вложения, которые были сделаны, окупились в несколько раз за счет реализации выпущенной продукции. Сейчас там приобретено уникальное трубогибочное оборудование и запущено. И скоро наш Зеленогорск будет основным поставщиком трубопроводных изделий для атомных станций, т.е. мы эту конверсию подгоняем к своему ядерному топливному циклу и к созданию новых мощностей.
Поэтому у нас много еще проблем, которые нам надо решать, но, по крайней мере, есть все объективные предпосылки для того, чтобы успешно двигаться по этой проблематике. Хотя, Игорь Сергеевич, жизнь многогранна и всегда бывают некие торможения и ускорения.
И.ФЕСУНЕНКО: Но в этом и прелесть жизни.
А.РУМЯНЦЕВ: В этом и прелесть этой жизни.
И.ФЕСУНЕНКО: Хорошо, Александр Юрьевич. Большое Вам спасибо. Разрешите пожелать Вам доброго здоровья, успехов в работе и выразить надежду что через какое-то не очень большое время мы снова увидим Вас в нашей студии.
А.РУМЯНЦЕВ: Да, Игорь Сергеевич, мы прервались только на время проведения административной реформы.
И.ФЕСУНЕНКО: Естественно, мы это понимали и не настаивали.
А.РУМЯНЦЕВ: Но дело заключается в том, что это действительно была выдающаяся чиновная работа. Вот я так смотрю, сейчас, оценивая. Я подписал более тридцати тысяч документов по актам сверки, по передаче всей научной и технической деятельности из Министерства в Агентство.
И.ФЕСУНЕНКО: Рука бойцов, наверное, колоть устала...
А.РУМЯНЦЕВ: Да ничего, самое главное, что я по диагонали все это прочитал, подписывая. Вот это я называю глубокой инвентаризацией. У меня раскрылись глаза на многие вещи, о которых я за три года работы в Минатоме мог только подозревать. Но, тем не менее, чиновный корпус продемонстрировал высокую дисциплинированность и профессиональную выучку. Здесь, действительно, нужно отдать должное: чиновный аппарат сделал все, чтобы промышленность развивалась и чтобы все эти негативные вещи, которые упали сначала на плечи чиновников, не затронули производственные процессы на наших комбинатах, на наших предприятиях, и так оно и произошло.
Вот Вы задавали мне этот вопрос, а я прямо не ответил. А в финале могу сказать, что, действительно, отрасль не получила какого-либо негатива за время прохождения реформы. Но это и естественно, потому что пока что первый этап реформы коснулся только верхушки управления. А когда дальше пойдет, то уже, может быть, и негатив появится какой-то - с точки зрения чисто эмоциональной и персонифицированной. Но с точки зрения развития всегда это будет позитив.
И.ФЕСУНЕНКО: Еще раз благодарю Вас. Успехов Вам. Всего доброго.
А.РУМЯНЦЕВ: Спасибо, спасибо.
11.11.2004
http://www.minatom.ru/News/Main/view?id=8323&idChannel=120
Док. 466825
Перв. публик.: 11.11.04
Последн. ред.: 25.07.08
Число обращений: 207
Румянцев Александр Юрьевич
|
