Передача : Интервью
Ведущие : Ксения Ларина
Гости : Василий Аксенов
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" писатель Василий Аксенов
Эфир ведут Ксения Ларина и Ринат Валиулин
К. ЛАРИНА: Василий Павлович не знает, по какой книге мы сегодня будем работать на нашей встрече. Так вот, мы скажем. Поскольку наша программа называется "Инородное тело", то главная книжка сегодняшнего эфира называется "В поисках грустного бэби". Именно об этой книге мы вспомнили, когда готовились к сегодняшней встрече с Вами. Напомню тем, кто, может быть, запамятовал, что книжка эта состоит из двух частей "Круглые сутки нон-стоп" и "В поисках грустного бэби". Первая повесть посвящена пребыванию Василия Павловича в Америке в качестве посетителя, скажем так. И вторая книга написана уже гражданином США, когда, по-моему, 4 года уже прошло. Когда "В поисках грустного бэби" появилась?
В. АКСЕНОВ: Немножко побольше. Это было в 1987 году.
К. ЛАРИНА: А уехали Вы в 80-м?
В. АКСЕНОВ: Да.
К. ЛАРИНА: У нас уже сегодня фигурировало в наших воспоминаниях с Фазилем Искандером название "Метрополь", которое стало переломным моментом в жизни очень многих представителей советской тогда литературы. Здесь можно вспомнить и Виктора Ерофеева, и Евгения Попова и многих других. В частности, Василий Павлович покинул пределы СССР и уехал в Америку. Давайте про Америку. Вы себя сейчас чувствуете полноценным американцем со всеми вытекающими отсюда приятностями и неприятностями?
В. АКСЕНОВ: Нет, я никогда себя не чувствовал американцем и, видимо, никогда себя не буду чувствовать таковым.
Р. ВАЛИУЛИН: Вопрос: а стоит ли?
В. АКСЕНОВ: Во-первых, не стоит. Зачем? Американцы этого от меня не требуют, и никто этого не жаждет. Как раз то, что они хотят во мне видеть, тоже инородное тело, понимаете. И, мне кажется, никто из вновь прибывших людей в Штаты, невзирая ни на какие усилия, не может стать коренным американцем. Есть люди, которые стараются забыть свой русский или, скажем, китайский язык. Китайцы, вообще азиатские люди очень часто меняют даже имена на американский лад. Недавно у меня была дорожная неприятность, там был человек по имени Роберт Маккей. Это американец как бы шотландского происхождения, но он был желтый и с раскосыми глазами, и таких очень много. И все равно не получается, невзирая на белизну кожи, блондинистость, не получается, надо родиться там.
Р. ВАЛИУЛИН: А как ваша фамилия произносится американцами?
В. АКСЕНОВ: Ужасно. Аксенов. Им почему-то очень трудно произнести звукосочетание "акс". Они стараются сказать "аск". Интеллигентные люди гораздо легче произносят, а такой простой народ всегда говорит: Аскин. Для них это какое-то мучение, несмотря на то, что на каждом углу бензоколонки "эксен", то же самое звукосочетание. Но чаще всего произносится "аск", этот такое обиходное слово, значит "спросить, попросить". Может быть, из-за этого у них возникают трудности с произношением.
Р. ВАЛИУЛИН: А когда Вы представляетесь неизвестному Вам человеку, Вы произносите свое имя и фамилию на английский, американский манер, либо по-русски?
В. АКСЕНОВ: Я стараюсь ударение на первом слоге поставить для того, чтобы легче понимали: Васили Аксенов.
Р. ВАЛИУЛИН: Это Вас покоробило в Америке?
В. АКСЕНОВ: И часто какие-нибудь клерки или полицейские какие-нибудь: какие странные имена на свете бывают.
К. ЛАРИНА: Давайте вернемся в далекие 50-е, когда Америка для Вас, в том числе, была таким островом свободы в буквальном смысле, не в смысле Кубы. Как тогда Вы воспринимали эту страну? Образ Америки тех лет, если помните? Наверняка, помните.
Р. ВАЛИУЛИН: Наверное, с восторгом, я практически уверен, что с восторгом.
К. ЛАРИНА: Тем более, стиляга же был настоящий.
В. АКСЕНОВ: Я не был настоящим Ксения, что Вы!
К. ЛАРИНА: Штатником были.
В. АКСЕНОВ: И штатником не был. Я был, скорее, провинциальным таким стиляжкой. И когда переехал в Петербург, в Ленинград, то уже и стиль немножко на спад пошел. Стиль это все-таки ранние 50-е, а в 56-м году уже другой какой-то стиль появился. Особенно после приезда Ива Монтана, как ни странно. Мы стали носить пальто типа Монтана, стричься коротко, коки отошли в прошлое, галстуки яркие перестали носить. То есть были, конечно, такие, которые дольше держались на этом. Но Америка всегда вызывала колоссальный интерес. Это то, что называется "последняя граница", там, где собираются отчаянные люди. Вообще, эти пилигримы, которые пересекали океаны и шли на Запад. Колоссальную роль в увлечении Америкой сыграли трофейные фильмы, взятые армией во время разгрома Германии. Там были еще фильмы 30-х годов, Советский Союз завез их в большом количестве к себе, и не удержались от соблазна пустить их в прокат, чтобы поправить бюджет. Это, мне кажется, была большая идеологическая ошибка советского правительства, потому что вдруг мы увидели пусть с опозданием этот мир странный какой-то, мир решительных людей.
К. ЛАРИНА: А "Тарзан" тогда появился?
В. АКСЕНОВ: "Тарзан" появился именно тогда. Джонни Вайсмюллер. Там же срезали титры и нельзя было узнать, кто играет. Да и вообще даже настоящего названия фильма нельзя было узнать. Не с идеологической точки зрения, а чтобы скрыть с точки зрения прав, чтобы не выплачивать ничего. Но узнавали все-таки, что Джонни Вайсмюллер там, пловец.
Р. ВАЛИУЛИН: Мы тогда не были, по-моему, никакой конвенции не подписывали.
В. АКСЕНОВ: Видимо, чтобы избежать скандалов, они так делали. Знаменитый фильм "Дилижанс" шел под названием "Путешествие будет опасным". И мы не знали, что этот замечательный Ринго Киг это Джон Уэйн играет его, ничего этого не знали. Были титры: фильм рассказывает об освободительной борьбе индейского народа. А там индейцы такие гады. Они только и хотят, чтобы скальп снять с наших героев. И все это еще только усугубляло. Да и вообще Америка в детском сознании русских мальчиков держалась Майн Рида, Фенимора Купера, "Следопыт", все эти дела, приключения, Джек Лондон. Джек Лондон ведь поощрялся, почему, я не знаю, он существовал всегда.
К. ЛАРИНА: Любимый писатель советских детей.
В. АКСЕНОВ: Да, в обиходе он всегда существовал. И я помню, я его читал "Бунт на корабле каком-то", не "Эльдорадо", а как-то иначе. В общем, это все колоссально возбуждало воображение и романтические мечты. К тому же закаты. Закат это что-то такое невероятное, для меня, во всяком случае, было, манящее. Я старался как-то их стихийно, не так, как символисты, как-то прочесть закаты, что они обещают.
К. ЛАРИНА: Совпало Ваше такой романтическое ощущение страны с тем, что Вы увидели в реальности? Хоть в чем-то совпало?
В. АКСЕНОВ: Что-то, как ни странно, от этого астрального образа есть. Это же астрал типичный наше представление. Создавали такой астральный контур, и он, видимо, все-таки существует, или не существует, но фигурирует. И что-то все-таки есть. Я в первый раз в 75 году был в Америке, довольно долго два с половиной месяца. Как советский писатель, приглашение Калифорнийского университета. Тогда у меня больше совпадало с этими детскими видениями, потому что Калифорния я миновал Восточное побережье, и сразу туда прилетел, - она еще Америка в Америке. И весь этот странный такой вид, и beautiful people, как они про себя там говорят, и такая карнавальность больше чувствуется, чем в прагматических, суровых, я бы даже сказал, восточных штатах, где больше все-таки бизнесом занимается народ.
Р. ВАЛИУЛИН: Если продолжить разговор, мы не вспомнили музыку, которая, конечно, больше всего связана с Америкой. Те пластинки, которые попадали к нам. В этом смысле совпади Ваши ожидания? Я так могу представить, что, наверное, ходили первое время по магазинам и скупали там диски, которых
В. АКСЕНОВ: Это когда я был там гостем. А когда я приехал Когда вы приезжаете в Москву, вы думаете: что мне идти в Третьяковскую галерею? Я всегда могу в нее сходить. И так же и тут: что мне особенно прыгать из-за джаза? Я всегда могу пойти. И что меня действительно поражало, в начале 80-х годов в Вашингтоне можно было пойти в джазовое кафе без всякого ажиотажа, открыть дверь и увидеть там Диззи Гиллеспи, который играл на трубе, раздувая свои щеки. И никого особенно не было там: сидели люди, и все. Сейчас это невозможно представить, потому что там на гораздо меньших по калибру музыкантов огромные очереди стоят. А тогда он приезжал и играл там. Мы познакомились там. Я его спросил: а почему вы в этом кафе играете? У вас же, наверное, возможности выступать где-нибудь в Карнеги-холл и т. д.? А он говорит: это самое аутентичное джазовое место в стране, и я здесь выступаю, потому что я джазист, а джазист это такой кабацкий все-таки человек, ему атмосфера очень нравилась. Я помню, как я Максима Шостаковича привел в это кафе. Он как раз только что Он остался же на Западе, по-моему, в 83 году. И он еще был в таком напряжении, под стрессом. И я его повел в это кафе, не сказав ему, что это за кафе. И там как раз в это время играл Диззи Гиллеспи, и Максим не мог поверить своим глазам и ушам. И он, конечно, слушал не так, как я, он понимал, какой это музыкант, и говорил: ты слышишь, что он играет? Сейчас у него Бетховен звучит! И совершенно обалдев от восторга, он бросился на него в перерыве, прижал его к стене и начал представляться ему сам. На таком неважном (тогда у него был неважный английский) английском он говорил: Шостакович. И тот подумал, что это сам Шостакович. Глаза вылезли. А он там играл внутри своих импровизаций какие-то нотки из Шостаковича.
Р. ВАЛИУЛИН: Я сейчас просматривал "В поисках грустного бэби" и наткнулся совершенно случайно на фразу, там, где герой вашего романа снимает студию, квартиру. И сосед его в вашем определении "опытный американец Гаги Саркисян" посоветовал деньги, которые герой пересчитывал, вложить в нужное дело. Это определение мне очень понравилось. Опытный американец Василий Аксенов. Насколько Вы опытный американец? Насколько Вы не опытный?
В. АКСЕНОВ: Вы знаете, в то время, когда "опытный американец Гаги Саркисян" давал советы, я еще, честно говоря, почти ничего не понимал в их жизни. Мы не понимали, как там списывают налоги, почему списывают налоги, и как уменьшается твой налог, - все эти дела. Каждый гражданин, каждый обыватель становится немного финансистом в этой стране. И, как ни странно, почти каждый гражданин игроком на бирже становится, невольно для себя. Например, у меня мой пенсионный фонд создается университетом. Не мной самим, а университет откладывает какую-то сумму каждый год. Эта сумма разделяется на три части, и покупаются три разных вида бондов.
Р. ВАЛИУЛИН: Акции, да?
В. АКСЕНОВ: Да. И от игры биржи зависит состояние моего пенсионного фонда, он то увеличивается, то падает вниз. Если ставки начинают подниматься, тогда он увеличивается, если ставки падают, он, к сожалению, уменьшается.
Р. ВАЛИУЛИН: То есть они у вас не спрашивают даже, играя на ваши акции?
В. АКСЕНОВ: Раз они находятся в бондах, то эти бонды сами играют. Ты можешь, конечно, вмешаться, все это забрать и поставить на понижение. Но тогда ты можешь вообще лишиться всех своих сбережений.
Р. ВАЛИУЛИН: То есть старость там в Америке не гарантируется?
В. АКСЕНОВ: Не гарантируется. Поэтому там каждый с такой искоркой в глазах мечтает о своем миллиарде, это такое известное явление.
Р. ВАЛИУЛИН: То есть врали нам все про демократию, обманывают нас.
В. АКСЕНОВ: Это как раз и финансовая демократия, на самом деле.
К. ЛАРИНА: Все зависит от тебя. А Вы умели считать к тому времени, когда туда приехали? Считать в профессиональном смысле, Вы же все-таки гуманитарий.
В. АКСЕНОВ: Я и сейчас не умею и не знаю никакого счета. Я в этом совершенно бездарен, абсолютно, ничего не понимаю.
К. ЛАРИНА: А кто за Вас считает?
В. АКСЕНОВ: Никто за меня ничего не считает.
К. ЛАРИНА: То есть что падает, то падает.
В. АКСЕНОВ: Ни Майя не считает ничего, ее дочь Алена делает вид, что считает.
Р. ВАЛИУЛИН: А что еще должен знать опытный американец?
В. АКСЕНОВ: Такой, как Гаги Саркисян, он многое должен знать, он и знал, вообще, по идее.
К. ЛАРИНА: Но были вещи, к которым Вы так и не привыкли? Остались какие-то в традициях, в культуре, в культуре быта, скажем так?
В. АКСЕНОВ: Конечно, каждый образовывает, в конце концов, свой собственный мирок, свой собственный пузырь внутри этого огромного общества. Так и мы живем. У нас свой круг друзей. Есть несколько американцев, с которыми с самого начала. Когда я приехал в Вашингтон в 81 году, после Калифорнии, то мы были такой "talk of the town", о нас говорили, бесконечно приглашали. Потом это все спало, и мы мало отвечали, в силу разных обстоятельств. И осталось только несколько верных хороших американских друзей и несколько русских. И все это довольно такой небольшой мирок. Я там совсем не так, как в Москве, живу. Москва для меня это невероятный карнавальный город, где меня начинает слегка потряхивать от каких-то еще не совсем понятных эмоций. А в Вашингтоне я очень спокойно живу. Университет, каждый свободный час я стараюсь потратить на свою писанину или на изучение материала. И, в общем, я так сижу себе и слушаю классическую музыку больше, радио у меня стоит всегда на классической станции. В Вашингтоне три станции, они передают постоянно, 24 часа, классическую музыку. Перемежается, как "Эхо Москвы", известиями, нет реклам, шпарит и шпарит. Зачем? Неизвестно для чего.
Р. ВАЛИУЛИН: Вы упомянули об американских друзьях. В Америке понятие друзей сходно с этим понятием в России?
В. АКСЕНОВ: Я думаю, как везде, по всему миру, может быть. Может быть, где-то есть такие странные общества, наподобие борхесовского Йаху, где у людей вообще не было имен, а для того, чтобы обратить на себя внимание, они бросали друг в друга комочки грязи. Среди таких, может быть, как-то иначе. А в основном дружба везде одинаковая.
К. ЛАРИНА: Мне кажется, у нас границ нет, они размыты.
В. АКСЕНОВ: У нас друзья могут ввалиться ночью. Там этого почти не бывает, если только что-то произошло. А так ввалиться только для того, чтобы поболтать на кухне, выпить или что-то объяснить, такого нет, там больше сдержанности. Я думаю, что эта сдержанность даже не сугубо американская, а идущая от англосаксонских характеров, то, что называется "сдержанность". А вообще, если нужна помощь, то ты знаешь, к кому ты можешь обратиться.
К. ЛАРИНА: К психоаналитику.
В. АКСЕНОВ: Нет, в смысле друзей. Есть какие-то люди, которым ты можешь рассказать что-то о своих проблемах, и они могут прийти на помощь.
К. ЛАРИНА: А к психоаналитику они все ходят? Или это миф?
В. АКСЕНОВ: По-моему, сейчас это уже не в моде, мне кажется, это не очень в моде.
К. ЛАРИНА: То, что касается нашего постоянного соперничества с Америкой. Я имею в виду не внешнего, не по валовому продукту, а по ощущению. Мы все время ориентируемся на то, как в Америке. От этого сложились такие мифы и стереотипы. Сегодня, я думаю, Вы не будете отрицать, что ощущение антиамериканских настроений у нас в России есть. С чем Вы связываете такие волны?
В. АКСЕНОВ: Я думаю, что в основном с разочарованием. Думали, что после крушения тоталитарного режима нас с распростертыми объятьями примет весь мир, прежде всего, Америка. И к этому, вроде бы, шло в начале 90-х. Я помню, когда я приезжал, здесь все сходили с ума по Америке, шли даже какие-то совершенно парадоксальные разговоры. Какие-то тетушки там говорили: хоть бы нас Америка взяла. Что это значит? Оккупировала что ли, я спрашиваю? Ну да, ну да. В общем, к этому склонялась публика. Но это, конечно, вздор, и у Америки нет никаких поползновений на этот предмет, как мне кажется. И там, к сожалению, мало говорят о России. Может быть, больше, чем о других странах, но вообще там говорят о загранице мало, там больше любят говорить о себе.
К. ЛАРИНА: Это плохо или хорошо?
В. АКСЕНОВ: Это плохо, мне кажется, это плохо, сейчас немножко больше стали. И есть какие-то Говоря об этих радиостанциях классической музыки, там постоянно русские исполнители, звезды музыкальные участвуют. Часто ты видишь тоже такие специальные программы по кабельному телевидению, балет и все такое. Но вообще Россия далека, гораздо дальше, чем Мексика. Латинская Америка, проблемы Латинской Америки, и даже мне иногда кажется, что подальше, чем Китай. И это очень печально, я бы сказал. Это неверное чрезвычайно стереотипическое представление о России, так, как и здесь начинает вырабатываться стереотип: американцы грубые, захватчики, необразованные.
К. ЛАРИНА: Откуда эти стереотипы возникают?
В. АКСЕНОВ: В основном, мне кажется, из кино, которое здесь крутят по телевизору.
К. ЛАРИНА: Про Америку?
В. АКСЕНОВ: Нет, именно американское кино. Американское кино второго и третьего сортов, где идет мордобой и все такое.
К. ЛАРИНА: Подождите, в конце концов, давайте начнем с головы. Мне кажется, что президент Буш по уровню своей образованности оставляет желать лучшего. Вспомните, он не мог на карте показать, где что находится, и столицу государства не мог точно назвать.
Р. ВАЛИУЛИН: У нас в России, спроси у Леонида Ильича, где находится Колумбия, я думаю, тоже были бы проблемы.
К. ЛАРИНА: Ему бы хоть кто-нибудь показал, а тут и показать-то никто не может.
В. АКСЕНОВ: Там все-таки Кондолиза Райс интеллектуалка, и то хорошо. А вообще, Буш это посредственность колоссальная, грандиозная посредственность.
К. ЛАРИНА: Каким образом произошло, что выбрали посредственность?
Р. ВАЛИУЛИН: Это обычное явление.
В. АКСЕНОВ: Во Флориде мошенничество, вот и выбрали. Гор более образованный человек. И там подмешали эти карты.
Р. ВАЛИУЛИН: Когда был ручной пересчет голосов. К вопросу о каком-то культурном взаимодействии. Можно ли сказать о каких-то наших, российских, культурных явлениях, культурных инициативах, которые в США были бы явлением? Скажем, приезжает в Штаты русский балет или Большой театр, американцы просто валом валят и раскупают все билеты?
В. АКСЕНОВ: Я вам сейчас расскажу. Недавно был колоссальный прием в библиотеке Конгресса в честь Мариинского театра. Мариинский театр это замечательный стратегический и тактический ход со стороны, уж не знаю, кого, но Мариинский театр заключил на несколько лет соглашение с Кеннеди-сентер. И у них теперь будет несколько сезонов Мариинского театра. И в их честь был прием. Там был Гергиев, который, кстати, великолепно говорит, оказывается, по-английски, потрясающе, я был просто поражен, он так легко общался с аудиторией. А в аудитории сидели все, кто что-то из себя представляет в Вашингтоне. Такой высший свет. И там началось пение певцов, и Ульяна Лопаткина на крошечной сцене сцена не вполне соответствовала ее таланту. И они все просто были в неслыханном восторге и в ожидании этих сезонов. Этот грандиозное явление произошло. И для этого, конечно, надо проявлять как-то инициативу. Но они, например, плохо знают нашу более демократическую музыку, что ли.
Р. ВАЛИУЛИН: Я об этом как раз хотел спросить. Тот огромный успех, который приписывают появлению на сценах США наших поп-исполнителей, действительно соответствует действительности?
В. АКСЕНОВ: Не соответствует абсолютно. Это успех среди русских общин, где такие же люди, как и мы.
Р. ВАЛИУЛИН: То есть американцы на такой концерт не пойдут?
В. АКСЕНОВ: Никогда не пойдут. Может быть, только какие-то слависты пойдут и будут там сидеть, ничего не понимая. Но и наши музыканты не делают попыток побиться к американской аудитории, и аудитория не делает ни малейших попыток их заполучить себе, купить, короче говоря. Этого нет. Вообще, в Америке как-то плохо себе представляют, что в России есть стиль, стиль жизни, этого они себе совершенно не представляют, в их глазах это все-таки страдающая страна, находящаяся в постоянном унижении, вызывающая сочувствие, но отнюдь не возбуждение. Я когда иногда говорю где-то, что это очень здорово быть русским. Они этого не понимают.
К. ЛАРИНА: А они говорят Вам: вот, вы, русские? Есть такие разговоры? Ведь у них же тоже есть стойкий сформировавшийся образ русского человека.
В. АКСЕНОВ: Там есть. Вообще, надо учесть еще и то, что целое поколение еще тренировалось против России. Масса ребят в армии служила, тренировались всерьез. У меня был один студент капитан рейнджеров. И он как-то пришел, когда 1991 год, растерянный в кабинет и говорит: "Васили, что происходит? Я 10 лет тренировался против России, а они теперь собираются разоружаться!" Не воевать, короче говоря. Я говорю: Марк, у тебя еще дел хватит, другие есть всякие, - утешал его на этот предмет.
Р. ВАЛИУЛИН: Кстати, если говорить об обращении. Обращение "Васили" означает ли, что студент относится к преподавателю с большим уважением, чем к своему коллеге? То есть как у нас "Василий Павлович" Вас называют люди моложе Вас, в нашем случае, Ваши студенты. Там есть какой-то аналог нашего имени-отчества?
В. АКСЕНОВ: Нет, но там все-таки говорят, конечно, "профессор" или "доктор". Когда говорят "доктор", я говорю: "Покажите ваш язык". Но иногда, когда со студентом у вас возникают какие-то более близкие отношения, тогда переходят на имена.
Р. ВАЛИУЛИН: Это Вас или кого-либо другого не оскорбляет?
В. АКСЕНОВ: Нет.
К. ЛАРИНА: Там еще один момент тоже языковой, на что мы обратили внимание, когда смотрели с тобой пресс-конференцию Буша и Путина, то, что Буш все время говорит про присутствующего рядом президента страны "он". Меня это совершенно просто убило. Оказывается, это вполне нормально.
В. АКСЕНОВ: Это вполне нормально, но все-таки не очень красиво. Высоколобый человек не стал бы этого говорить, но вообще, это нормально, ничего страшного. Вообще, Буш немножко странный. Считают аристократами эту семью, а он какой-то не очень аристократический.
Р. ВАЛИУЛИН: А похлопывание президента огромной страны по плечу это нормально?
В. АКСЕНОВ: Для него это нормально. Для Техаса, очевидно, это нормально. Но есть такой у нас финансовый лидер Гринспен, от каждого слова которого зависит колебание учетной ставки. И когда президент начал его так вот похлопывать по плечу, его коробило.
К. ЛАРИНА: Здесь много вопросов есть от наших слушателей. Жалко было бы оставлять их без ответа. Например: "Как вам не стыдно называть президента США необразованным дураком? (но это не столь важно в этой реплике) Почему не выбрали другого? Потому что американцы никогда не изберут еврея президентом". Вопрос, кстати.
В. АКСЕНОВ: Во-первых, Гор не еврей. Это раз. А во-вторых, я думаю, что это все-таки не препятствие. Хотя, может быть, в какой-то степени большинство президентов принадлежат к англосаксонскому или к ирландскому колену этого государства. Это традиция такая, пока еще не сломленная. Может быть, в будущем это произойдет.
К. ЛАРИНА: Вообще, на национальность они обращают внимание, когда на выборы идут?
В. АКСЕНОВ: Я не думаю, мне это даже никогда в голову не приходило. Мне кажется, не обращают внимания, это просто по традиции автоматически они голосуют за белого человека. Пока еще трудно представить себе, что будет черный, скажем, президент. Впрочем, еще совсем недавно было трудно себе представить, что черный человек будет министром иностранных дел, госсекретарем. А сейчас генерал Пауэлл стал им.
К. ЛАРИНА: Там квота какая-то существует?
В. АКСЕНОВ: Я не думаю. Специально нет.
Р. ВАЛИУЛИН: Мне кажется, что, скорее, этим манипулируют, если говорить об избирателях, то такие элементы, как вице-президент еврей или нет
В. АКСЕНОВ: Вот Либерман еврей, да, это такой типичный еврей, ортодокс даже. Я не думаю, что это помешало Гору. Гор же вообще, по сути дела, выиграл выборы, он обошел Буша на почти 500 000 голосов. И, тем не менее, из-за этой мажоритарной системы он продул, и двусмысленность никуда не исчезнет. Я имею в виду этот первый срок. За Бушем будет всегда некая двусмысленность тянуться.
К. ЛАРИНА: Поскольку время заканчивается, жалко будет Вас отпускать без конкретных проектов, связанных с Вашим творчеством и в кино, и в литературе. Я знаю, что "Московскую сагу" наконец-то собираются экранизировать.
В. АКСЕНОВ: Да, вчера была пресс-конференция по этому поводу, представлена была группа.
К. ЛАРИНА: Кто режиссер?
В. АКСЕНОВ: Дмитрий Барщевский. Я надеюсь, что в этот раз что-то получится.
К. ЛАРИНА: И "Кесарево свечение" когда уже появится в Москве?
В. АКСЕНОВ: Это мой новый роман. Он должен выйти в издательстве "Изограф" через неделю.
К. ЛАРИНА: Сейчас мы Василия Павловича отпустим с прямого эфира в кривой. И в кривом он нам как раз все расскажет про "Кесарево свечение". И мы еще не раз об этой книжке вспомним, когда будем ее представлять здесь, на "Эхе". Большое спасибо, что нашли время для нас. Всегда рады, приходите.
В. АКСЕНОВ: Спасибо.
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" был писатель Василий Аксенов.
23.06.2001
http://echo.msk.ru/programs/beseda/14918.phtml
Док. 464737
Перв. публик.: 23.06.01
Последн. ред.: 20.07.08
Число обращений: 327
Аксенов Василий Павлович
|
