Сорок пятый сезон Таганки и не пахнет старостью. Яростная молодость Мастера, вошедшего в энциклопедии и анналы, по-прежнему скрашивает врожденную усталость нашей интеллигенции и беспомощную старость так и не нашедшей дорогу к Храму страны. А автору "Замка" Кафке 125 лет, и он тоже не завял: пока есть Россия, Кафка будет актуален.
На этот раз программка спектакля снабжена двумя эссе Е. Соловьева: о Кафке и театре Любимова. Написано очень умно и красиво, но, по-моему, автор что-то не понял в истории театра грозного Юрия Любимова, который 45 лет говорит Власти: "Ужо тебе!" - но не бежит потом в ужасе и безумии, как бедный Евгений, а, наоборот, от Таганки и Юрия Петровича со звоном и скрежетом разбегаются Медные Всадники: сломя голову, со всех копыт. Сколько генсеков КПСС пережил Театр Любимова? Дай бог и этих, чекистских, переживет.
Я хожу на Таганку, как к причастию, хожу 42 года, с 16 лет, и очень хорошо помню сражения, выигранные Юрием Любимовым. Вот они с Брехтом в "Добром человеке из Сезуана" бросают в лицо рабской стране зонг: "Идут бараны и бьют в барабаны, кожу на них дают сами бараны". И до сих пор актуально, а спектакль все идет...
Вот Питер Вейс: "О том, как г-н Мокинпотт от своих несчастий избавился". Работу потерял, в тюрьму попал ни за что... Знако- мая история советского работяги. А почему? В голове у него оказались вырезки из советских газет, он верил официозу... По залу разлетались кусочки "Правды", "Труда", "Известий"...
Арестованные диссиденты иногда не выдерживали, отрекались, их показывали по телевизору - и Любимов ставит "Жизнь Галилея" об отрекшемся из страха перед костром и об уехавших и оставшихся на Западе: "Причина эмиграции - ученый..." КГБ вовсю конфискует книги, а у Любимова в "Мастере и Маргарите" Воланд провозглашает: "Рукописи не горят". И даже после Августа несло по сцене сухими листьями беспомощных, плывущих по течению Лару и Юрия Живаго, и с сарказмом звучало благоразумненькое: "Мы против властей не бунтуем!" - в "Театральном романе".
Кафка возник, когда судили Ходорковского: "Процесс" попал в спектакль "Суф(ф)ле". Убивающее правосудие, без суда, без причины, без вины, без апелляции, без закона... И вот мы приплелись к анонимной власти: власти, которая, по философу V в. до н.э. Лао Цзы, является наилучшей для тоталитаризма, власти, о которой народ ничего не знает, кроме того, что она есть, власти абсолютно непрозрачной, недостижимой. "Замок" пострашнее "Процесса". Людей уже перемололи в студень, в колбасный фарш.
Юрий Любимов так боится, что не поймут, не примерят на себя, что выходит к рампе, и звучат слова про тоталитаризм, про то, что Толстой сшит не на нас (о, этот его наив про честных капитанов Тушиных, идейных Левиных и возрожденных Пьеров Безуховых, миф о "Божьей земле" и спасении трудом!) На нас сшит Кафка. На сцене, в фойе, в стране полно пива и закуски, но изобилие пива не мешает фашизму, он и начался-то в пивной. Опять Лао Цзы: "Нужно сделать сердца людей пустыми, а желудки их - полными". Это будущее Германии, предсказанное умершим в 1924 году Кафкой, это наше настоящее. До власти, до Замка невозможно дойти (помните Венечку Ерофеева, который не мог в Москве дойти до Кремля?), но есть патологический страх и патологическое подчинение, а чиновники Замка, лощеные, европейские, ведут себя, как опричники, заказывая себе в гостиницу то Амалию, то Фриду. В конце концов землемер К. втягивается в рутину и становится подданным Замка и участником ритуала ночных допросов.
В нашей истории кончились улицы, которые вели к Храму. Все наши дороги вели нас к Замку.
12 мая 2008
http://newtimes.ru/magazine/2008/issue065/doc-48928.html
Док. 464037
Перв. публик.: 12.05.08
Последн. ред.: 19.07.08
Число обращений: 98
Новодворская Валерия Ильинична
|
