Дмитрий Тренин: Секрет консервации персоналистского режима надо искать не в конституционной конструкции государства, а в обществеНазад
Дмитрий Тренин: Секрет консервации персоналистского режима надо искать не в конституционной конструкции государства, а в обществе
Памяти Бориса Ельцина, первого Президента Российской Федерации
Я рад приглашению Игоря Моисеевича Клямкина принять участие в обсуждении чрезвычайно богатой мыслями статьи Михаила Краснова. Дискуссия по фундаментальным проблемам политической власти в России не может не быть актуальной в год парламентских выборов и менее чем за 12 месяцев до выборов Президента РФ. Кроме того, окончание второго срока полномочий второго президента страны позволяет подвести итоги развития политической системы России и обсудить причины "трудностей перехода" и возможности их преодоления.
Главный итог последних двух десятилетий: на рубеже 1980-1990 годов Россия вернулась на естественный для нее путь развития. Ведущие факторы этого развития - формирование и постепенное укоренение института собственности ("центральная роль денег") и растущая включенность в мировые процессы ("открытость страны"). Основное "дело" на данном этапе жизни России - становление капитализма.
Отличие России от стран Центральной и Восточной Европы, включая Украину и даже Белоруссию, заключается в том, что у России отсутствовала и отсутствует реальная возможность ускорить и закрепить внутреннюю модернизацию посредством международной институциональной интеграции через вступление страны в Европейский Союз и НАТО. Таким образом, российский транзит опирается главным образом на внутренние факторы развития, что делает его более длительным и тяжелым, не исключающим срывы и попятные движения.
Конституция "на вырост". Российское общество между подданством и гражданством
Нынешний политический режим РФ не только опирается на традицию, но и отражает состояние общества и поэтому "объективен". Этот режим - царский по сути, по форме и по стилистике. Власть консолидирована, ее разделение представляет собой конституционную фикцию. Президент РФ - современный царь - выступает единственным функционирующим институтом политической системы. При этом особенностью российского авторитаризма является то, что авторитарное правление опирается на согласие управляемых. Роль легитимирующего фактора в этой "сцепке" исполняют выборы.
Россией управляют те же люди, которые ею владеют. В меньшей степени это владение формализовано и публично, в гораздо большей - формализовано, но непублично, в еще большей - не формализовано и представляет собой "лишь" контроль над финансовыми потоками.
Президент РФ не является, конечно, абсолютно независимым субъектом. Он выступает в роли арбитра между различными группами интересов, обладающими финансово-экономическим весом и административным ресурсом. В этом узком смысле политика в России существует, и ее результирующая представляет собой внутриолигархический компромисс. Однако ничего принципиально нового и специфического здесь нет: любая свобода, как свидетельствует мировая история, начинается со свободы "баронов" и постепенно распростраяется вниз, в конце концов охватывая рядовых обывателей.
Более или менее консолидированной властной корпорации в России противостоит все еще довольно аморфное, но быстро структурирующееся общество. Имущественное расслоение ведет к социальной стратификации и постепенному оформлению групп интересов. Дело не в фетишизации среднего класса как "золотого ключика" модернизации, а в том, что Россия во все большей степени и на всех уровнях превращается в страну материально выраженных интересов.
Наше общество, если понимать под ним совокупность управляемых, не столько "прозевало" персонализацию власти и восстановление всевластия бюрократии, сколько не было готово к участию в политической жизни. Такая готовность основывается не на абстрактном желании "установить демократию", а на осознании реальной, конкретной ответственности перед собой и своей семьей. Волю к ответственности способно породить лишь владение собственностью. Политическое участие - не только регулярная "отдача голосов" на всевозможных выборах, но прежде всего самоорганизация для достиждения значимых конкретных результатов на уровне повседневной жизни. О выходе на этот рубеж могло бы свидетельствовать, например, массовое появление в России товариществ собственников жилья.
Пока процесс вызревания миллионов индивидуальных воль не завершился, общество будет склонно мириться с волей правителя и с всевластием бюрократии. Поддержка правителя со стороны управляемых, однако, не гарантирована автоматически. Более или менее равнодушное к верхушечной политике, массовое сознание вырабатывает "мнение" по важнейшим для себя вопросам (прежде всего социально-экономическим), игнорировать которое не может позволить себе ни один "государь". Да, Кремль предпринимает активные усилия по воздействию на общественное мнение в нужном для правящей элиты направлении. Однако возможности манипулирования массовым сознанием в обществе, где существуют частная собственность и свобода передвижения, существенно ограничены.
Конституция РФ - это конституция "на вырост". Российское общество 1990-х и 2000-х годов в большинстве своем - уже не масса подданных, но еще и не корпус граждан. Картина, которую РФ пыталась являть внешнему миру в 1990-е (демократия, рынок, независимые СМИ), слабо соответствовала реальности. Вместе с тем институты разделения властей, парламентаризма, независимой судебной власти, зафиксированные в Конституции, - не ширма, подобно многим положениям советских конституций, а своего рода местоблюстители, которые, вероятно, будут заполняться по мере формирования условий для существования перечисленных институтов. В этом смысле демократия и права человека в России - не прошлое ("свободные 1990-е"), а будущее, хотя и не очень близкое.
Попытка "срезать исторические углы", искоренить персонализм с помощью персонализма, отрицающего самое себя, бесперспективна. На случай рассчитывать нельзя; "заслать казака в Кремль" не получится, даже если глава режима личной власти решится на его демонтаж. Без поддержки организованных сил общества он добьется немногого. Уверенное движение вперед - это обязательно движение, поддержанное снизу.
Итак, ключ не в руках героя, сумевшего пробраться в Кремль, а в самом обществе. И дела здесь не столь безнадежны, как многим кажется.
Генератор такого общественного движения - частная собственность. Логика ее развития свидетельствует, что количество собственников увеличивается в геометрической прогрессии. Условно говоря, страна, "принадлежащая" дюжине олигархов (групп, семейств, кланов), через 10 лет будет иметь сотни "владельцев", через 20 лет - сотни тысяч. И т.д. Для владельца же естественно воспринимать себя хозяином. Это значит, что со временем у земли Русской будет появляться все больше хозяев. Невозможно представить себе, что политический режим при этом не будет становиться все более плюралистическим.
Развитие в данном направлении, хотя и объективно обусловленное, не будет идти в автоматическом режиме. Кризисы не просто вероятны; они неизбежны. Но при этом если вначале политический режим будет оцениваться по критериям уровня компетентности (Ельцин - Путин; Путин - его преемник), то в дальнейшем - все чаще также и по степени представительства основных групп интересов.
Политический режим России непосредственно после выборов 2008 года будет, вероятно, менее консолидированным, чем в 2004-2007 годах. Авторитет третьего Президента РФ будет в первое время опираться на авторитет его предшественника, выдвиженцем которого он будет поначалу восприниматься. Новый премьер-министр также окажется, по-видимому, назначенцем Владимира Путина, а не его преемника. Значительная часть высших чиновников останется на своих постах. Наконец, важнейшей новацией станет фигура самого бывшего президента, который будет играть роль не только "гаранта" и "арбитра", но какое-то время также и "шефа" (в его советском значении), т.е. в каком-то смысле соправителя.
Это обстоятельство существенно изменит "живую конституцию" России и даст стране шанс сделать шаг вперед в формировании институтов власти. Кроме того, сам факт активной политической роли бывшего президента был бы для страны позитивным. Ведь расширение пространства для "бывших первых" является важным индикатором расширения свободы для остальных: сравните "уходы" конкурентов Сталина, отправку на пенсию Хрущева, создание Горбачевым Фонда социально-политических исследований, периодическую публичную активность Ельцина после его добровольной отставки.
Кстати, обсуждаемая возможность избрания экс-президента Путина Председателем Конституционного Суда РФ в случае реализации могла бы существенно укрепить авторитет судебной власти и постепенно создать условия для того, чтобы конституционная норма разделения властей стала в РФ реальностью. Необходимость в независимом судебном арбитре в условиях современной России очевидна. Конечно, на сегодняшний день КС РФ - сравнительно скромное учреждение. Но ведь и в США Верховный Суд первые 14 лет своего существования играл незаметную роль. Своим нынешним положением ВС США обязан верховному судье Джону Маршаллу, превратившему Суд за 34 года председательствования в интерпретатора Конституции США.
Национальная элита и новый либерализм
Ключевой вопрос российской государственности - становление в России национальной элиты, способной контролировать правящую верхушку и толкать ее к модернизации режима. Речь идет о появлении в сравнительно близкой исторической перспективе группы современных, состоятельных и самостоятельных собственников, готовых взять на себя общественное лидерство. Такое лидерство уже востребовано на всех уровнях - от муниципального до общефедерального, но пока отсутствует его субъект. Можно ожидать, что необходимость защиты собственных интересов и - одновременно - возможность думать шире и смотреть дальше, чем личные интересы, будет заставлять российских "лучших людей" соединять свои усилия. Появятся партии, созданные на фундаменте базовых принципов федерации интересов, и лоббисты крупных программ. Нынешняя российская "федерация кланов" станет похожей на федерацию регионов.
Задача уже существующих сил, которые в будущем могут составить национальную элиту России, - способствовать тому, чтобы более разреженная среда на вершине власти не привела к одному из (или обоим) возможных результатов: ожесточенной борьбе после 2010 года за обладание всей полностой власти и утверждению нового единовластия. Этого можно добиться, настойчиво подталкивая корпоративных "баронов" - в их же собственных интересах - к политическим компромиссам и "легализму", образовывая и просвещая их и - одновременно - ставя в жесткие рамки. Легализация капиталов, международное признание (или, напротив, санкции за нарушение законов и норм) - вот инструменты такого воспитания.
Сказанное позволяет утверждать, что либерализм вновь становится для России актуален. Историческое время "консерваторов", подморозивших (по их терминологии, "стабилизировавших") на время страну, истекает, и они сами начинают это осознавать. Что делать дальше? Очевидно, что мобилизационные проекты не способны решить задачу модернизации из-за сложности самой задачи и невозможности управлять развитием из одного центра. Более того, их реализация под вопросом из-за колоссальной коррупции в государственном аппарате. Авторитарный мобилизационный поворот ("диктатура развития", в которой значимым является только первое слово) способен, скорее всего, окончательно развалить страну. И гражданское общество в принципе не может быть создано государством, на что надеются некоторые участники дискуссии, сколько бы денег государство в него не "закачивало". Государство может лишь создать более или менее благоприятный режим для самоорганизации общества.
Именно либерализм с его упором на институты собственности и конкуренции способен повести страну вперед по пути модернизационных реформ. Российские власти совершенно справедливо указывают на необходимость конкуренции на международной арене, где их лозунгом дня стала многополярность. В принципе, мир именно в этом направлении и развивается. Еще большая потребность в конкуренции, однако, существует внутри России. Без внутренней конкуренции невозможна внешняя конкурентспособность. В свою очередь, внешняя неконкурентоспособность страны обрекает ее на исход за границу элиты (в критериях меритократии, т.е. самых лучших), а затем и массы трудоспособного населения. Современный опыт самых разных стран - от Узбекистана до Зимбабве - тому яркое свидетельство.
В XXI веке с его колоссально расширившимся пространством свободы "единицей успеха" является уже не государство (как в XIX-м) и даже не компания (как в ХХ-м), а человек. Соперничество между государствами и компаниями - это в конечном счете конкуренция за человека.
Субъектом нового либерализма могут быть те группы и лица из среды новой буржуазии, государственной бюрократии, "новых людей", добившихся личного успеха, которые решили остаться в России и естественно стремятся поэтому к улучшению среды, в которой они живут и от которой зависят. Главные ценности этих людей и групп - свобода в сочетании с ответственностью и достоинство личности. И важнейшая задача либералов - формирование современной национальной элиты, поддержка успешных и перспективных людей, разделяющих общие с ними ценности.
Новым либералам требуется соответствующая стратегия и тактика. Им не обязательно претендовать на общенародный характер своей организации. Нет особой необходимости и в создании парламентской партии. Россия - не демократия и еще долго ею не станет. Поле деятельности либералов - верхние слои общества, которые должны подать пример и в конечном счете повести за собой все общество. Речь идет о верхнем срезе на всех уровнях - федеральном, региональном, городском, муниципальном. Сетевая организация либералов должна стать локомотивом развития.
Исторический путь длиной в три поколения
Нет никаких оснований считать Россию органически неспособной генерировать демократию. Полностью согласен с Лилией Шевцовой в ее неприятии фатализма. В свое время практикой были отвергнуты представления о демократической бесперспективности немцев, католиков, православных вообще и восточных славян - в частности. На наших глазах процесс вестернизации охватывает все больше стран и регионов не только Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, но также Азии и Латинской Америки. Формируется то, что можно назвать потенциальным новым Западом. Пресловутый БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) - его возможный костяк. Эти страны идут по пути, проложенному до них Японией и Южной Кореей, Тайванем и Турцией, а еще раньше - Западной Европой и Северной Америкой. Российский путь - как индийский или бразильский - специфичен, но не уникален.
За двадцать лет хождения по этому пути Россия добилась существенных успехов, которые нет смысла недооценивать. Россия переживает одновременно несколько фундаментальных трансформаций: социально-экономическую; внутри- и внешнеполитическую; национально-государственную. Ни одна из этих по сути революционных трансформаций не завершена, есть опасность стагнации, но есть и закрепленные результаты. Главный результат - перенос центра внимания и интересов на частную жизнь.
Общинная, коллективистская Россия прошлого и атомизированная Россия сегодняшнего дня становится все больше индивидуалистичной. Ею фактически движут не идеология и не Кремль (роль первого лица государства неуклонно снижается), а конкретные интересы конкретных людей и их групп. "Свобода воли социального электрона", о которой говорит Игорь Александрович Яковенко, а еще раньше - другими словами и на другом языке - говорил Адам Смит, в условиях глобализации обладает большей силой, чем когда бы то ни было в прошлом.
Не могу согласиться с теми, кто считает, что Россия находится в исторической ловушке. Напротив, после 1991 года она возобновила движение по естественному для нее пути развития, которое идет в общем направлении вестернизации, иначе говоря, восприятия наиболее эффективных экономических, социальных и политических институтов. Становление демократии участия - важный, но не ранний продукт этой эволюции. Капитализм, деньги, собственность формируют основу будущей российской демократии. Вероятная траектория при этом пройдет от нынешней царской (моносубъектной) модели к "конституционной монархии" (наличие нескольких субъектов власти и, главное, укоренение законоправия) и, далее, к представительной демократии, т.е. к российскому аналогу современных западных политических режимов. На всю "дорогу" может уйти примерно три поколения. Если брать за точку отсчета начала "процесса" провозглашение Михаилом Горбачевым курса на перестройку, то первая треть пути близка к завершению. В этом смысле и все последующие, постперестроечные режимы - Ельцина, Путина, следующего президента и его преемников - были и будут переходными.
Переходом в новое качество, "точкой невозврата" в движении страны будет достижение согласия в правящей элите и в наиболее значимых общественных группах относительно верховенства закона. Магистральный путь лежит в продвижении от России порядка, обеспечиваемого традиционными способами, к России закона, к тому, что Михаил Краснов называет легократией. Это означает переход от неформальных отношений и теневых практик, о которых говорит Алексей Зудин, к преимущественно формальным и прозрачным отношениям в государстве и обществе.
Секрет консервации персоналистского режима, повторю, кроется не столько в конституционнной конструкции государства, сколько в обществе. Следовательно, и "решать вопрос" нужно главным образом не в сфере конституционного права. В то же время укоренение авторитета Закона, усиление судебной власти - главный фронт продвижения вперед. На данном этапе в фокусе находится не объем полномочий Президента РФ, а комплекс вопросов собственности. Именно здесь - основной участок работы "инженеров" российских реформ.
Тем не менее, по мере создания условий для более равновесной политической конструкции коррекция властных полномочий абсолютно необходима. Первое окно возможностей открывается, как уже упоминалось выше, сразу после выборов 2008 года. Так что предложения Краснова очень актуальны.
Последнее замечание касается международного аспекта проблемы. Я всегда воспринимал Россию как часть Европы, но не часть Запада. Принадлежность России к европейской цивилизации - не предмет дискуссий. Это - факт. Сейчас, однако, когда Европа идет по пути объединения и все больше отождествляется с Европейским Союзом, невозможно говорить о России - на всю обозримую перспективу - как о части единой Европы. В то же время Россия очевидно идет по пути вестернизации, она все глубже включается в мировые процессы и международные комплексы интересов. Итак, от России европейской, но не западной, к России западной, но не европейской - вот тот путь, по которому идет страна.
Она, конечно, никакой не мост и не "внецивилизационное" образование. Географически евро-тихоокеанская, политически расположенная между Европой и Америкой, непосредственно соседствующая с Восточной Азией и с исламским Югом и включающая в себя растущий мусульманский элемент, это страна глобального уровня. Будущее России и благополучие остального мира во многом зависят от того, будет ли соответствовать этому уровню качество российской элиты.
