Непривычно мощный отклик масс-медиа, а там и публики на маленькую историю вокруг жалкого домишки на Богучарской улице оказался для московских властей дикой неожиданностью. Лужковская команда словно впала в прострацию: не знает, что предпринять, вяло отбрёхивается - и теряет лицо.
История вкратце такова. Два года назад мэр Москвы издал распоряжение No837#8722;РП "Об изъятии для государственных нужд земельных участков, попадающих в зону строительства на территории пос. Бутово ЮЗАО города Москвы". В приложении к нему перечислены сотни жителей частных домов ("собственников, землевладельцев и землепользователей"), с которыми надлежало "согласовать предложения по предоставлению компенсации в связи с изъятием земельных участков в одной из следующих форм: денежной или путем предоставления жилых помещений" - на основе, ясное дело, произведённой "в установленном порядке независимой оценки убытков, подлежащих возмещению в связи с изъятием земельных участков". Со многими - с большинством, как утверждают чиновники, - согласовать удалось, и люди переехали в многоквартирные дома. А с некоторыми - так и не удалось. На беду, не удалось согласовать компенсацию с вдовой Прокофьевой, вместе с сыном живущей в доме, который был назначен к сносу первым. И тут началось: митинг протеста, ОМОН, под телекамерами валящий забор, готовый обвалиться от плевка, сердечные приступы у пожилых поселянок и прочие малоприятные события. На второй, кажется, день противостояния Прокофьевых почти уломали: люди в камуфляже поспешно перекидали их вещи в машину и отвезли на улицу Кадырова, где им вроде бы полагается квартира. Но ни ключей от квартиры, ни документов на неё Прокофьевы так и не получили - и ночью вернулись к себе. Новых попыток сноса или насильственного переселения власть пока не предпринимает, но на своей позиции продолжает стоять неколебимо. Прокофьевы - тоже. Телекамеры - тоже. Клинч продолжается.
История, на самом-то деле, типичная. Некоторые наблюдатели гневно поминают по её поводу огораживание, когда "овцы съели людей". Можно так. А можно указать на схожие истории (хозяева мелкой недвижимости не хотят с ней расставаться, но муниципалитет, решивший строить что-то крупное, с той или иной степенью жёсткости их принуждает), происходящие и сегодня во всех концах света. Истории эти почти всегда выглядят безрадостно, но продолжают и продолжат случаться, поскольку естественны. Но в бутовском скандале с самого начала стало казаться, что безрадостно как-то чересчур: шокировал размер квартиры, куда возили Прокофьевых. Однокомнатная малолитражка на женщину с взрослым сыном - нечто избыточно унизительное. Такая компенсация по-русски называется жлобство. Да, сегодня они живут в жалкой лачуге. Но если эта лачуга вам понадобилась - расплатитесь с ними по-человечески! Потом разговорились другие "землепользователи", и стало ещё неприятнее. Оказывается, у них не принимали бумаг на оформление участков в собственность (на что они имели право), ссылаясь на распоряжение No837#8722;РП, а у иных даже не брали земельный налог за 2004 год, чтобы они и права не имели подсовывать эти свои бумаги. И так далее.
Совсем кисло стало в четверг вечером на передаче "К барьеру!", где спорили член Общественной палаты Сванидзе и глава Мосгордумы Платонов. Не в том даже дело, что зрители голосовали против московских властей в соотношении восемь к одному, а в том, как шёл спор. На мой взгляд, г-н Платонов безвозвратно проиграл его на первых же минутах, когда, услышав от оппонента, что то самое распоряжение No837#8722;РП не было зарегистрировано, - промолчал. Будучи опытным юристом, он понимал, как переводится это заявление: все дальнейшие действия власти на бутовских гектарах суть самоуправство. Промолчал - значит, и правда не зарегистрировано. Так пошло и дальше. Он не привёл, кажется, ни одного содержательного аргумента, повторяя по любому поводу три тезиса: выселяет Прокофьевых не московская власть, а суд; закон защищает всех; новое строительство нужно тысячам очередников. Ему говорят: статья 49 Земельного кодекса даёт закрытый перечень оснований для изъятия земли - и нового строительства в перечне нет (не потому ли и 837#8722;РП не зарегистрировали?). Он, не объясняя, как понимать такое противоречие, повторяет: суд вынес решение. Ему говорят: что же так оскорбительно мало дали Прокофьевой? Он говорит: она отказалась от лучшего варианта - читайте материалы суда. Покажи он в этот момент самую завалящую ксерокопию с "чрезмерными" требованиями вдовы, кто-то в аудитории мог бы перейти на его сторону. Не показал. Полемист он бывалый, было бы чем аргументировать - нашёлся бы. Значит, не было.
Что юридические позиции мэрии небезупречны, Платонов наверняка знал до входа в студию. Неожиданностью для него, как мне показалось, стал градус ожесточения не ведущего даже, а всей аудитории против московской власти: "Суд решил..." - "Да знаем мы ваш суд!" - "Очередники..." - "Да бросьте вы про очередников!". В какой степени он сам верил в пропагандистские песнопения о любимейшем мэре всех времён и народов, неизвестно, но такого афронта явно не ожидал. Афронт же этот означает, что юридические вольности московского правительства становятся не так безопасны, как думалось: в случае чего не встанут москвичи стеной - и недруги знают об этом.
Москве следовало договориться с Прокофьевыми до скандала, чтобы две однокомнатные квартиры не стали прецедентом, поощряющим новых бунтарей. Теперь, надо думать, станут. Ничего страшного - будет у застройщика Бутова, а потом и у застройщиков других внутримосковских деревень рентабельность не семьдесят пять, а, например, пятьдесят семь процентов. Переживут. Вот как пойдут дела, если (когда) с деньгами станет потуже - при таком уровне юридической аккуратности и народной любви - это вопрос. И в этом смысле утоптать-таки Прокофьевых в одну комнату хотя теоретически всё ещё возможно, не кажется мне дальновидным ходом.
Многие комментаторы видят в бутовской истории новый этап борьбы Кремля с мэрией (больно уж дружно федеральные телеканалы съехались на Богучарскую), другие - новый этап борьбы за передел московского строительного рынка. Так это или не так, на этот раз, по-моему, ещё менее интересно, чем обычно.
