Сторонники отмены всеобщей воинской повинности и перехода на контрактную службу для характеристики нынешнего положения дел используют устойчивую формулу "призывное рабство". Формула очень удачна для продвижения идеи, поскольку внедряет в сознание ясную пропорцию: призыв = рабство, контракт = свобода. То есть срочник есть раб, контрактник - наемный свободный работник. Примерно в сходном роде рассуждают и ученые люди, отмечая, что замена натуральных повинностей (дорожной, гужевой, строительной) денежным обложением и решение соответствующих проблем путем найма на собранные деньги вольных работников есть универсальная тенденция - рано или поздно то же самое должно произойти и с воинской повинностью.
При этом не учитывается одна важная особенность военной службы. Несение гужевой, дорожной etc. повинности не предполагает обязанности в случае чего умирать по приказу, и перепоручение соответствующих тягот наемным работникам не порождает никаких сложностей. Воинская повинность такую обязанность в известных случаях предполагает, отчего солдатская служба по природе своей связана с существенным ограничением в правах. Рабство, то есть зависимый статус солдата, - в природе армии как таковой безотносительно к способу ее комплектования. Что проистекает хотя бы из того обстоятельства, что заниматься экзерцициями в мирное время - это одно, а умирать на поле боя в военное время - это другое. Будь солдат совершенно волен в своем контракте, он мог бы рассудить, что насчет умирать мы не договаривались, и покинуть армейские ряды с первым же выстрелом (что, кстати, отнюдь не гипотетично - в ходе иракской кампании именно такие разговоры велись среди военнослужащих США и других стран - участников антииракской коалиции). Поэтому свобода контрактника весьма ограничена, его жизнь - тоже рабство, а главное выражение его свободы в том, что он волен заключать или не заключать контракт. После того как заключил, о свободе говорить затруднительно. Можно напомнить, например, что Кандид был контрактником на службе болгарского короля: "В один прекрасный весенний день он вздумал прогуляться... но не прошел он и двух миль, как... его настигли, связали и отвели в тюрьму. Его спросили, что он предпочитает: быть ли прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не желает ни того ни другого, - пришлось сделать выбор".
Со времен болгарского короля могли поменяться санкции, но не общие принципы ответственности. УК РФ признает субъектами воинских преступлений в равной степени как призывников, так и контрактников (ст. 331), то есть статусу контрактника присущи все такие очевидные признаки несвободы (рабство тож), отличающие солдата от вольнонаемного, как жесткие уголовные кары за деяния типа самовольной отлучки или неисполнения приказа, в гражданском быту чреватые лишь увольнением с работы. Если пафос противников призыва в том, что рабство (то есть неполноправное положение) не может быть терпимо иначе, как по приговору суда за уголовное преступление (случай контрактника очевидно иной), тогда следует либо выступать против военной службы как таковой, либо аккуратнее формулировать. Все-таки либеральная идеология равно отрицает как принудительное порабощение, так и добровольное обращение в рабское состояние, считая, что и то и другое недопустимо.
Скорее всего, обличение призывного рабства не связано с такими раздумьями, а базируется на более простых соображениях. Поскольку положение дел в армии плачевно и средств к исправлению не видно, нам (вар.: нашим детям) нужно избавиться от этой опасной повинности, о прочем же пусть генералы думают. А равно и контрактники - бачили очi, що купували. Если не бачили - это проблема того, у кого такие очи, а наше дело - спасайся, кто может. Наиболее совестливые (оптимистичные, лицемерные) могут указать, что бывают такие ситуации, когда развитие возможно лишь через открытый кризис. Если порядки в армии таковы, что по доброй воле туда никого калачом не заманишь, то отмена призыва заставит менять порядки, и со временем объем тягот и солдатское жалованье придут в такое равновесие, которое обеспечит должный приток наемников. Если же по первым порам ситуация будет столь неравновесной, что военный министр С. Б. Иванов останется наедине со своим письмоводителем, - значит, будет быстрее шевелиться.
Не вдаваясь в принципиальный спор касательно преимуществ того или иного способа комплектования (хотя нынешняя ситуация, когда перс Ахмадинеджад откровенно плюет в лицо Бушу, все войска которого завязли в Ираке, а других нет и взять негде, показывает некоторые изъяны наемной армии), заметим, что преобразование армии через открытый кризис несколько пугает, потому что военная машина России (даже и разложившаяся) весьма велика: вооружения, арсеналы, склады etc. - и как все это будет действовать, покуда контрактный рынок не расставит все по своим местам? Здесь тяжкая антиномия. С одной стороны, армия в разложении может пройти ту точку невозврата, за которой единственное, что остается, - создавать с нуля новую. С другой стороны, создание новой армии, как правило, происходит в катастрофической ситуации острейшей военной нужды, когда боеспособное войско нужно любой ценой и можно игнорировать издержки - война все спишет. Дела наши неважные, но той войны, которая все спишет, сегодня нет, отчего и смело бросаться в кризис тоже страшно.
Единственный способ решить антиномию - найти какой-то общий язык между военными и штатскими. До сих пор военные смотрели со своей колокольни: армию реформировать - это вам не в баню сходить, в случае войны потенциальный противник на сентименты матерей смотреть не будет. Штатские - со своей: чем кормить такую армию жизнями своих детей, пусть лучше чужая приходит (к тому же легко уверить себя, что чужая ни за что не придет). Средостение все ослабевало до тех пор, пока в центре не образовалась пустота. Но пока не удастся договориться о каком-то компромиссе между судьбой человеческой и судьбой державной, обе судьбы пребудут в состоянии крайней угрожаемости - и чем дальше, тем больше. Патентованное контрактное рабство при таком раздрае не спасет нимало.
