Анатолий Вилков: Цивилизация рынка искусства как фактор охраны культурного наследияНазад
Анатолий Вилков: Цивилизация рынка искусства как фактор охраны культурного наследия
Проблема экспертизы художественных произведений - ее компетентности, корректности и ответственности - для российского антикварного рынка одна из самых острых. В последний месяц она приобрела особенную актуальность в связи с готовящимся введением обязательной госаттестации экспертов. Приказ об этом Министр культуры и массовых коммуникаций РФ г-н А. Соколов предполагает подписать уже в текущем месяце. А на осень намечено принятие еще одного акта, непосредственно касающегося правил и нормативов антикварной торговли на аукционах, в салонах и галереях. Говорят и пишут разное. Дабы узнать подробности из первых рук, мы обратились к Анатолию Ивановичу Вилкову, заместителю руководителя Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия ("Росохранкультура"), одному из инициаторов и авторов готовящейся реформы.
- Анатолий Иванович, сейчас много говорят о реформе экспертной деятельности. Очень хотелось бы получить Ваш комментарий, какова суть перемен и чем они вызваны?
- Развитием антикварного рынка. Причем особенно активного в последнее время. Это стало возможным и благодаря тому, что были отменены таможенные пошлины на произведения искусства, которые ввозятся для личного пользования, что дало возможность резко увеличить приток культурных ценностей из-за рубежа. Эти вещи регистрируются в установленном порядке и освобождаются от уплаты налогов. Далее эти ценности волею-неволею попадают на рынок, что не может не способствовать его активизации. Другая причина связана с отменой лицензирования антикварной торговли. В принципе, любой магазин, получивший разрешение на торговлю, может работать с предметами антиквариата - хоть в овощной лавке, хоть в автомобильном салоне, потому что никакими другими требованиями, которые раньше предъявлялись, эта деятельность уже не ограничена. Это, с одной стороны, позволило расширить рынок антиквариата, с другой - вскрылись проблемы, которых раньше не было либо они были менее заметны.
Например, проблема уплаты налога с продажи культурных ценностей. Сейчас это отследить практически невозможно. А по законодательству все сделки, касающиеся культурных ценностей, должны регистрироваться в обязательном порядке. Вторая проблема: появилось большое количество арт-дилеров, которые, работая в магазине или напрямую торгуя, берут на себя право выступать в качестве официальных экспертов по подлинности предлагаемых ими культурных ценностей. Причем эти люди часто не имеют профессионального образования. Они стали обслуживать определенную группу клиентов, имеющих возможность собирать коллекции, помогать им формировать собрания, повторяю, не имея к этому никакого отношения. Сложилась ситуация, когда коллекционеры стали приобретать вещи украденные, фальшивые. Оказался не защищен ни покупатель, ни продавец.
Мы проанализировали эту ситуацию и разработали меры, которые призваны ее урегулировать. В Положении о Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия записано, что Федеральная служба проводит аттестацию экспертов по культурным ценностям. Эта связано прежде всего с обязательной экспертизой при вывозе и ввозе культурных ценностей. Связано это и с тем, что эксперты подтверждают подлинность того или иного произведения.
Мы проанализировали деятельность музейных учреждений, работающих в этой сфере,- тех, что имеют право и располагают базой - специализированными отделами для проведения экспертной работы. Таких очень мало. Ведь, например, такие крупнейшие отечественные музеи, как Музеи Кремля, Эрмитаж, ГМИИ им. А.С.Пушкина вообще не проводят экспертиз для сторонних организаций и лиц, то есть не занимаются коммерческой экспертизой. Экспертная деятельность сосредоточилась прежде всего в Третьяковской галерее, в ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря и некоторых других профессиональных учреждениях. При этом их примеру последовали многие музеи на периферии от Владивостока до Санкт-Петербурга, которые часто не располагают достаточной базой и кадрами для проведения экспертной работы. Обнаружилась странная вещь, что экспертами стали считать себя чуть ли не все музейные сотрудники, которые только в силу того, что являются хранителями, считают себя вправе давать заключение о подлинности вещи. Но я глубоко убежден в том, что не каждый искусствовед является экспертом. Искусствовед может рассуждать об истории создания того или иного произведения, о его месте в творчестве художника, о творчестве мастера в целом. Эксперт же должен дать заключение о аутентичности, о подлинности конкретного памятника. Причем - строго на научной основе: с использованием техники или без нее, основываясь на анализе специфических стилистических особенностей, которые дают основания для его заключения. Выяснилось, что этими экспертами могут быть только люди, которые на протяжении долгого времени имеют возможность практически работать с вещами, лучше с разными - а не только с эталонными бесспорными произведениями из музейных собраний. Вот почему подчас коллекционер-любитель больше знает о подлинности предмета, чем иной даже долго работающий в музее сотрудник. Только тогда можно почувствовать предмет, когда через тебя проходит много предметов, они разного уровня, из разных источников, и ты уже знаешь в деталях те существенные критерии, которые позволяют идентифицировать памятник. Это касается и работы с металлом, и работы с живописными и графическими вещами. Далее. Право давать экспертные заключения стали присваивать себе и арт-дилеры. Причем нередко это заключение основывается только на том, нравится ему или не нравится предмет. Но это не является основным мерилом. Основным мерилом является, если хотите, жизненное или наработанное временем, знаниями чувство эксперта к предмету.
Этот комплекс проблем и заставил нас прийти к единственному в настоящее время варианту - ввести аттестации экспертов: утвердить правила проведения этой аттестации по тому или иному направлению и выдавать этому эксперту государственный сертификат о том, что он имеет право давать экспертные заключения в своей области. При этом преследуется следующая цель: вместе с правом выдавать заключения на эксперта налагается ответственность за них. Вплоть до судебной - в том случае, если он дает заведомо ложное заключение, в результате которого коллекционер приобретает фальшивую вещь. А такие случаи в последнее время происходят все чаще. Более того, мы сейчас знаем, что действует международная группировка, которая занимается изготовлением фальшивых произведений (в данном случае речь идет о живописных вещах и о графике в основном авангарда и импрессионизма), которые снабжают свою продукцию "лейблами" - печатями о происхождении, участии в выставках.
- Эти информационные бандероли на музейном сленге называют "шильдиками". Когда-то их изготовление называлось "нарисовать провенанс".
- По этому вопросу наша служба сейчас работает с право-хранительными органами в Европе. Так, недавно турецкие власти запросили через Интерпол, не украдено ли в Эрмитаже произведение Пикассо "Женский портрет". Они в Турции арестовали такое полотно при попытке продать за 8 млн долларов. На обороте было три наклейки. Первая - о том, что это произведение приобрел Щукин в 1908 году, вторая - начала 1920-х годов, относящаяся ко времени, когда на основе национализированного собрания Щукина были созданы два музея Нового западного искусства. А третья - 1930-х годов -уже Эрмитажная. Причем это произведение находится в постоянной экспозиции Эрмитажа. Когда мы стали разбираться, выяснилось, что все эти бирки поддельные, а само произведение как висело, так и висит в Эрмитаже. Жулики пользовались каталогом, сделали копию, но совершили одну ошибку, связанную с подписью, которая не видна в каталоге. Что дало нам основание дать заключение турецким правоохранительным органам, что это "фальшак". А в настоящее время эта группа пытается сбыть большое количество якобы произведений импрессионистов, предлагая их разным коллекционерам.
Другой случай. Наш известный художник и скульптор приобрел произведения одного из именитых русских художников, заключения по которому дала Третьяковская галерея. А при проверке выяснилось, что это произведение было украдено. Исходя из всего этого, мы создали и у себя электронную базу данных похищенных ценностей. Это широкая база. Она включает и произведения, пропавшие в годы войны, и украденное в последующие годы. Далее мы создали систему, когда музейные, архивные, библиотечные хранения при покупках крупных произведений искусства проверяют их по нашей базе данных, чтобы не купить краденое. Также мы просим госучреждения представлять нам на проверку дубликаты документов экспертиз, проведенных для частных лиц. Таким образом мы защищаем покупателя.
И эта аттестация - одно из звеньев этой цепочки, направленной прежде всего на дальнейшее развитие цивилизованного антикварного рынка, защиту покупателя и продавца от возможных неприятностей.
- Вы затронули веер интереснейших тем, по которым возникает целый пучок вопросов. Вопрос первый. Мне представляется, что в других европейских странах антикварный рынок, который там, правда, имел возможность формироваться более трехсот лет, обычно как-то сам расставляет точки над "i". И те люди, которые дают некорректные экспертизы, в конце концов, лишаются своего состояния, не говоря уже о профессиональной репутации. Конечно, покупатели страдают, учатся на своих ошибках. Но в целом рынок регулирует экспертные вопросы сам. Во всяком случае эксперты, уличенные в некорректности или некомпетентности теряют возможность заниматься этой деятельностью. Почему в нашей стране нужна помощь государства в регулировании этих отношений?
- Потому что у нас сложилась обстановка, когда при том, что экспертами объявляют себя чуть ли не все, главными центрами экспертизы оказались государственные учреждения. Продавцу антиквариата деваться некуда - надо идти только туда. С другой стороны, гриф, "шапка" государственного учреждения способствует "провенансу" вещи и повышению его стоимости. Но, как вы знаете, национальные музеи в Европе, да и в США, крайне редко дают заключения в коммерческих целях. Обычно они делают заключения по поводу произведений, которые покупают сами или другие государственные учреждения,- в помощь коллегам. У нас же это приобрело совсем другой оборот. Несколько музеев, те, что я уже перечислял,- стали центрами коммерческой экспертизы, а их сотрудники - главными экспертами, каковыми они сами себя назначили. Для названных учреждений право проведения экспертизы вполне законно, оно предусмотрено их уставами. Ничего особенно в этом нет, они имеют право зарабатывать деньги. Но стали появляться очереди, экспертиза стали делаться некачественно. Были претензии аукционных домов - в частности, ЗоитеЪу"з. Поэтому мы решили переложить ответственность с государственного учреждения на конкретного эксперта. Почему государственное учреждение должно отвечать за ошибочное заключение своего сотрудника. Я считаю, это неправильно. Аттестовав эксперта, мы даем ему право проводить экспертизу, работает ли он в музее, другом учреждении или же вообще "на вольных хлебах". И, как отмечалось не раз, если у специалиста есть имя, ему незачем прикрываться "шапкой" того или иного учреждения. Искусствовед, имеющий опыт и практику работы эксперта, имеющий имя, которое подтвердил всей своей работой, авторитет, конечно, всегда будет главной фигурой по экспертизе. И к нему будут стремиться обратиться. И наша новация преследует одну цель - дать эксперту правовой статус, предоставить ему возможность проведения экспертных действий, проаттестовав и выдав ему государственный документ, но и возложить всю ответственность за эту деятельность на него. Таким образом, речь не идет о ликвидации экспертных подразделений в наших госучреждениях, они как работали, так и будут работать - те, кто может это по Уставу. Другое дело - не подвергать наши государственные учреждения ответственности в случае дачи неправильной экспертизы. Эта ответственность теперь с государственных учреждений будет снята и возложена на конкретного эксперта. Его подпись на экспертном заключении и будет основой, чтобы предъявлять ему претензии. Это позволит привлечь к эспертной деятельности широкий слой людей, которые имеют немалый опыт такой работы, но у них нет статуса. Ведь они не обязательно должны работать в наших музеях, они могут работать где угодно. А если они будут проат-тестованы, у них появится официальное право заниматься экспертизой. Это будет более широкий круг экспертов, будет комбинированный подход. Аттестат будет давать юридический статус такой же, как статус реставратора. Есть статус реставратора, подтвержденный официальным свидетельством, которое выдается после аттестации, когда присваивается категория. Ясно, никто же не рискнет отдавать свою вещь на реставрацию человеку, не имеющему документального подтверждения его квалификации.
- Значит, речь идет не о прекращении экспертной деятельности музеев и других госучреждений, коль скоро они имеют это в заводе и это не противоречит их уставным документам, а о перемещении ответственности с государственного учреждения, "шапкой" которого можно прикрыть что угодно, на конкретных лиц. Но тем не менее мы отдаем себе отчет в том, что человек, работающий в музее, волею неволею в своей экспертной деятельности прибегает к возможностям музея: к его лабораторному оборудованию, к эталонному материалу, к фондам, которые дают возможность сравнить экспортируемую вещь и бесспорный образец.
- Обязательно. И это нужно делать. Потому что любая экспертиза может быть составной. И визуальной и лабораторной...
- А не называется ли это использованием государственной собственности в интересах частной экспертной практики?
- Нет. Дело в том, что экспертиза платная. И все это будет оплачиваться. Визуальная экспертиза стоит одних денег, исследование в инфракрасных лучах - других, рентген - третьих. Причем я не исключаю оплату работы эксперта через то учреждение, в котором он работает и чью аппаратуру он использует. Это все должно быть описано в инструкциях и определен порядок, что из этой суммы составляет оплату работы эксперта, а что должно быть уплачено музею за использование его оборудования. Кстати, наш аттестат дает эксперту право зарегистрироваться в налоговой инспекции и заниматься индивидуальной деятельностью. Смотрите, какие богатые возможности это дает созданию, скажем, объединения экспертов. Эксперты могут объединиться, закупить оборудование, аппаратуру и создать некое частное учреждение. Почему нет.
- Здесь возникает законной вопрос, который не раз высказывался в заинтересованной среде. А не является ли готовящаяся реформа способом поддержать недавно созданную не без участия РОСИЗО фирму "Арт-консалтинг", которая на сегодняшний день единственная отвечает только что описанной Вами системе организации экспертной работы?
- Абсолютно нет. Я за то, чтобы монополистов в этой сфере не было. Нужно, чтобы те, кто имеет возможность предоставить услуги на эксперном рынке, могли это сделать. Пожалуйста. Может и упомянутая Вами фирма, если они сумеют объединить вокруг себя достаточно авторитетных экспертов. Могут и новые образования, вроде тех, о которых я только что говорил. Остаются и госучреждения. Наоборот - многообразие.
- Впишется ли в это многообразие экспертная деятельность самих галерей? Например, на английском рынке, который мне знаком более других, именно продавец в конечном счете является "крайним". То есть галерея или дилер являются основным гарантом подлинности вещей, которые у него приобретены.
- Конечно. Однако экспертная деятельность, на мой взгляд, не может быть сведена к гарантиям продавца. Вы сослались на Англию. Но это консервативная страна, там свои устои. Возьмите Францию, где рынок экспертных услуг можно назвать комбинированным. Там есть группа людей, которые работают в госучреждениях со своими возможностями, там есть группы антикваров, которые, объединяясь в ассоциации, имеют право проводить эксперную работу. Словом - многообразие. Поэтому, если у человека есть опыт, образование, у него есть все основания получить статус эксперта. Аттестат - это официальное, документальное свидетельство о компетентности. А это важно и для арт-дилеров. Ведь арт-дилер - центральная фигура на рынке. И здесь аттестация тоже важна. Если у него нет документального подтверждения компетентности, отношение одно: "а кто ты такой". А здесь государство практически дает документ о неком образовании, а это считается главным, например, при приеме на работу. Аттестат - это официальное свидетельство о профессиональной подготовленности. Но опять же повторю, не государство отвечает потом за его действия, а он сам.
- Инспирировал ли Вашу инициативу по разработке нынешнего проекта тот громкий скандал вокруг поддельного Шишкина, выставленного на Sotheby"s с атрибуцией Третьяковской галереи?
- Безусловно. Каждый случай такого рода - это прецедент, звено в цепочке наших рассуждений о необходимости создания нормальной цивилизованной системы экспертизы.
- Можно ли сказать, что участие государства - а именно Министерства культуры - в формировании этой системы на отечественном антикварном рынке вызвано тем, что волею судеб именно госучреждения задействованы у нас на рынке экспертных услуг в качестве главных "фигурантов"?
- Я бы сказал так. С одной стороны, это проблемы, связанные с экспертизами, выдаваемыми под грифом государственных организаций. А с другой стороны, частные лица. Это две стороны одной медали. С одной стороны - государственные организации, которые стали чуть ли не монополистами на рынке экспертных услуг. А с другой стороны - появление различного рода некомпетентных людей, которые сами себе присвоили это право. То есть наша цель - защита и продавца, и покупателя.
- Но защита продавца и покупателя, это же, скорее, смотрится проблемой, которой должны заниматься институции, контролирующие экономическое развитие, коммерческие отношения. А ведь главная задача Вашего ведомства, насколько я понимаю, защита культурных ценностей...
- Конечно, наша служба призвана охранять и защищать культурные ценности. Но сейчас мы определяем культурное наследие не так, как раньше. В советское время считалось, что культурное наследие может быть сосредоточено только в государственных хранениях, другого нет. Подход к коллекционерам тогда, Вы помните, какой был - в каждом видели потенциального преступника. Теперь ситуация изменилась, она требует новых подходов. Новый проект - это как раз из области этих новых подходов. Сейчас мы расцениваем культурное наследие как все культурные ценности, находящиеся на территории российской федерации. Независимо от того, находятся ли они на госхранении или в частных собраниях. Более того, наша страна в связи с национализацией культурных богатств сосредоточила в государственных хранилищах до 90 % памятников культуры и искусства: более двух с половиной тысяч музеев. Госхранение - более 100 млн. предметов. Из которых экспонируется только 10 %. Это не нормальное положение. Сейчас государство имеет возможность пополнять коллекции только целенаправленно - исключительно заполняя лакуны. Не разбрасываясь. Значит, развитие коллекционирования частных коллекций, галерей, музеев становится главной линией в сохранении культурных ценностей на территории Российской Федерации. Я раньше часто задумывался, что такое художественное наследие и почему принято считать, что оно находится только в музеях. Любое произведение искусства создается для украшения жизни человека. Вот главная цель, помимо, естественно, собственных творческих устремлений самого художника. Художник всегда работал и работает только на заказчика. Заказчиком являются и государство, и частные люди, и церковь. Но само произведение - артефакт - с течением времени приобретает статус или памятника, или предмета культурного наследия. Так вот, памятники исторически обречены на то, чтобы оказаться под защитой государства. Умирают коллекционеры, распродаются собрания. Но изначально у истоков любого государственного собрания всегда стоял человек, частное лицо. Мы должны восстановить тот подход к собиранию произведений искусства, который был до революции.
- То есть в этом смысле урегулирование коммерческих отношений на арт-рынке - это и есть восстановление нормального хода дел. Во всяком случае - это способствует активизации частной стороны бытования предмета искусства.
- Да. И создание условий, способствующих этому, от налоговых льгот - до защиты интересов нынешних собирателей, в том числе и создание условий для получения компетентной экспертизы. И еще одно. Разговор об экспертизе заставляет нас сосредоточиться на рынке старого искусства. Но если говорить о сохранении культурного наследия широко, не надо забывать, что наше будущее наследие возникает сегодня. То есть произведения, которые создаются сейчас,- это завтрашнее художественное наследие. Щукин, к примеру, собирал современников, причем совсем не тех, кто уже был в ту пору знаменит: Над ним смеялись. И что в результате? Также и Павел Третьяков, оставивший нам галерею искусства своих современников. Это еще один аспект - меценатство, которое надо также развивать, пропагандировать, поощрять.
- Но все же вернемся к нашему вопросу об аттестации экспертов. Должны ли лица, получившие аттестацию Минкульта, получать лицензию на экспертную деятельность? Или аттестат ее заменяет?
- Да, вполне, так же как и удостоверение реставраторов. А отношения с налоговыми органами надо решать так, как это установлено законом.
- Вы говорили о регистрации сделок. Экспертиза это, конечно, не сделка. Однако всем известно, что, как правило, экспертная оценка проводится в связи со сделкой. Должен или не должен эксперт сообщать в какие-либо инстанции об экспертируемом произведении, то есть о потенциальной сделке. Или же информирование о сделке, регистрация ее остаются обязанностью продавца?
- Продавца. Экспертов мы бы просили информировать нас в тех случаях, когда с произведением что-то не в порядке. Например, есть подозрение на кражу и так далее. Что же касается продавцов, то это второй важный аспект в регулировании деятельности нашего антикварного рынка. Мы сейчас готовим правила торговли предметами антиквариата, которые должны заменить существовавшее раньше лицензирование. Мы понимаем, что восстановить лицензирование в настоящее время невозможно в связи с общей политикой государства на сокращение видов лицензированной деятельности. Это направлено на развитие внутренних производительных сил. Но не учел г-н Греф в своих макроэкономических размышлениях, что в данном случае речь идет не о развитии производства, а речь идет о торговле ранее созданными произведениями, к которым, кроме того, нужен особый подход. Поэтому мы пришли к выводу, что необходимо принять правила антикварной торговли, которые наряду с аттестацией экспертов будут служить развитию антикварного рынка. Они постулируют, с одной стороны, общие нравственные нормы в работе с художественными ценностями, а с другой стороны, возлагают на продавцов некоторые обязательства. Речь идет об обязанностях, которые мы все должны выполнять перед государством - это уплата налогов. В настоящее время черный рынок антиквариата в России по самым скромным подсчетам может составлять до 100 млн. долларов. Это то, с чего налоги не уплачиваются.
Затем обязательная защита покупателя и продавца от возможности продажи и приобретения краденых предметов. Поэтому правила будут включать обязательную проверку по созданной у нас Электронной поисково-регистрационной системе (ЭРПАС). Ведь в Законе по ввозу и вывозу культурных ценностей (который, конечно, анахронизм, но основные положения его действуют) записано, что музейные учреждения обязаны в целях недопущения приобретения краденых и незаконно вывезенных произведений проверять на этот предмет экспертируемые ими вещи. Но закон далее не предусматривал, как проверять. И с момента учреждения нашей службы мы поняли, что мы обязаны создать условия, при которых музейные учреждения и частные лица могут проводить эту проверку. А каким образом? Путем создания базы данных краж и потерь. Причем у нас база данных не такая, как у правоохранительных органов. У них свои стандарты. У нас же сосредоточены те предметы, которые мы можем идентифицировать. Здесь нет серийных вещей - например, серийных монет (за исключением редких). Повторюсь, это очень обширная база, сформированная из разных источников, в том числе и из личных заявлений и т. д. Мы создавали ее централизованно, на государственном уровне. Вы знаете, в США и в Англии есть и частные компании, которые занимаются составлением подобных баз данных. Но кому больше доверия? Тут вопрос однозначный. Мы нашу базу на открытый рынок не пустим. Почему, ведь приходиться слышать - опубликуйте, а мы будем смотреть. Правда дело ведь не только в том, чтобы увидеть. Дело в том, чтобы получить официальное подтверждение, что предмет не числится в этой базе. К нам обращаются и крупнейшие аукционы. Особенно это связано с пропажами в годы войны. Кстати, мы на нашем рынке сталкиваемся с тем, что начинают продаваться вещи, которые числятся как похищенные фашистами.
- Аттестованные эксперты получат возможность пользоваться этой базой данных? Или же они будут посылать запрос, и ваше ведомство будет давать ответ в каждом конкретном случае?
- Конечно, только по запросу.
- Вопрос, всех интересующий, "а судьи кто?". Кто будет решать, эксперт или не эксперт?
- Это будет решать комиссия, куда войдут авторитетные люди в сфере музейного и архивного дела. Комиссия будет работать по отдельным направлениям. Общая же их задача рассмотреть предоставленные документы: справки, аттестаты; оценить опыт практической деятельности, учесть репутацию, авторитет, который человек имеет внутри профессионального сообщества. Я не думаю, что здесь будут играть роль какие-либо личные пристрастия. В любом случае на членах комиссии будет лежать ответственность за тех, кого они аттестуют. Я думаю, что комиссия будет работать с этим чувством - чувством ответственности.
- Вы представляете состав этой комиссии персонально.
- Конечно, сейчас она уже формируется. Но пока фамилии называть не буду. Сейчас происходит апробирование, согласование. Окончательный состав комиссии будет опубликован после подписи министра культуры.
- А каков порядок ее работы. Кого она будет аттестовы-вать - волонтеров или "по списку от организаций"? Какова будет, если так можно выразиться, очередность аттестации?
- Сейчас по России работают около тысячи экспертов, которые были ранее назначены приказами Минкульта для проведения экспертиз. Это было в основном связано с вывозом и ввозом, поскольку экспертизу заявленных к вывозу предметов могут проводить только эксперты, уполномоченные Минкультом и архивной службой. Переход на новый порядок экспертной деятельности начнется прежде всего с постепенной аттестации этой группы экспертов.
- Каков статус готовящегося документа?
- Это будет приказ по Министерству культуры. Сейчас многие функции, которые раньше решались только на уровне правительства, переданы министерствам. В нынешней конфигурации власти именно министерства занимаются нормотворчеством.
- И еще раз, напоследок. Отменяет ли введение института специально аттестованных экспертов существование экспертиз на бланке музея?
- И еще раз повторю. Музеи могут заниматься экспертной деятельностью. Кстати, большинство музеев и сейчас избегает давать заключения на своих бланках. Но речь идет не о "шапке", а о том, что ответственность за экспертизу перейдет от музея на конкретных исполнителей.
Беседовала Наталия СИПОВСКАЯ,
которая вместе с редакция "АГ" выражает глубокую признательность Анатолию Ивановичу за его согласие ответить на наши вопросы и содержательный разговор.
