Говорят, что мужчина должен зарабатывать больше женщины. Дмитрий Липскеров побывал и нищим, и богатым мужем. И поделился личным опытом. Разумеется, не бесплатно.
Меркантильное!..
Вовсе это не про существо какое-нибудь... Сие меркантильное взято из моей жизни. То есть оно - публицистика, или эссе.
Начнем с того, что мы не в Америке.
Мы - не в Америке! И это достаточно тонко подмечено, согласитесь?
Сидя за роскошно сервированным столиком в ресторане, не спросишь длинноногое чудо природы с пухлыми губами: "А сколько ты зарабатываешь?" Не в Америке же, для такого глупого вопроса. Так же и она с шикарно пахнущими волосами не влепит тебе в физиономию столь бестактный вопрос.
Мы русские. Не тот менталитет. Своя гордость у русского мужика и своя стыдливость у русской женщины. Да и нет в этом вопросе смысла. Ее чистые глаза ягненка за темными очками, дабы волчьего блеска не обнаружить, за пять секунд оценят тебя всего до цента, плюс мелочевка за потроха. Но не об этом я сейчас. Лирическое отступление...
Одна из моих жен, удивительная, миниатюрная красавица, получив в подарок на собственный выход замуж за меня гарнитур из двух сережек и колечка с крошечными камешками, спросила о последних милым голоском:
- А камешки такие маленькие, потому что я такая маленькая?
Зачем я об этом вспомнил? Годы прошли... Помню, что тогда в душе у меня защемило, а в сердце слезы скопились.
А первая моя жена зарабатывала гораздо больше, чем я. Она была актрисою, вернее, училась ею стать. Я, впрочем, также штудировал Станиславского. О-о-о! Она была тоже великолепная красавица, совсем не миниатюрная -с пышной грудью и прозрачными гла-. зами. Естественно, этакую суперсекси желали запечатлеть на "кодак" многие наши советские режиссеры не сгнившего еще тогда кинематографа. Ей платили деньги, ДЕНЬГИ, ДЕНЬЖИЩИ, а мне стипендию, степуху, сороковку!
Господи, как я тогда мучился своею неспособностью стать Васей Лановым и огрести за роль какого-нибудь Вронского гонорарище в десяток раз больше, чем моя первая жена!.. Я мечтал, что смотрю по телевизору встречу Генерального секретаря Леонида Брежнева с деятелями искусств и вижу против роскошных бровей себя, которому вручают Ленинскую премию за роль простого русского сталевара, которую я никогда не играл по причине иной национальности. А десять тысяч грезились почти наяву!
Я ходил на товарную станцию и разгружал унитазы. Сотнями, тысячами... Я тырил с Бабаевской фабрики шоколад, пронося его в гениталиях килограммами, так что у тетки из ВОХРа при виде трещащей на моих джинсах молнии щеки рдели красным знаменем - то ли из-за моего нахальства, что столько зараз выношу, то ли другое что представлялось. А все для нее, в нее!
Но сколько я ни подрабатывал, сколько ни трудился по ночам, дабы в свои двадцать лет назваться кормильцем и цыкнуть на женку, ничего не получалось. Она зарабатывала все больше и смотрела на меня с легким презрением. А потом сказала: "Деньги, что дают тебе, - она так и сказала: "дают", - наши деньги, то, что зарабатываю я, - мои!"
Развод был не за горами, хотя любил я ее бесконечно. Но гордость заела энце-фалитным клещом. И чего мне родители не дали при рождении славного имени Альфонс? Сейчас бы до сих пор жил с красавицей женой!
А потом я повзрослел и узнал о своем приятеле нечто для себя новое. Он был художником и писателем, который не заработал за жизнь и копейки единой. У него была жена - тоненькая, с плоской грудкой поэтесска, которая вовсю печаталась и выкармливала своей плоскостью двух чудных близнецов.
- Мой юный друг, - определялся в своей философии художник тире писатель. -Она конъюнктурщица, а я нетленку ваяю. А за вечное бабулек не платят.
А напоследок он и вовсе прибил меня сентенцией:
- Она должна горда быть, что гения обслуживает, да еще от этого гения приплод имеет. В историю за мною паровозом пойдет!.. Сука! -добавил он почему-то.
На этом этапе жизни я и задумался о разности воззрений на бытие. Я понял, что кто-то смотрит на черное и видит белое, кто-то наоборот. И не спешил клеймить позором. Сам боялся ошибиться с цветами...
Один из моих товарищей, тащащийся от манекенщиц, неустанно повторяет:
- Да она за те бабки, что я на нее трачу, должна на поводке за мной ходить, как у этого... Сальвали...
- Дали, - уточняю -Сальвадора.
- Во-во.
- Так она голая ходила. На четвереньках, - уточняю.
- Так это у Дали голая, там Запад, а здесь Россия. Я плачу, я смотрю... А чтобы другие пялились, не-е... На четвереньках, говоришь?..
И еще у меня знакомец имеется, так он из артисток взял и на дачу посадил, под охрану. Когда заслуженная пыталась революцию устроить, ее, как революционерку - в наручники и к батарее. Мол, харч мой переводишь, на мои кровные в мертвого Версаче одеваешься, так о какой свободе речь заводишь? В наручники, и точка!
Через три года такого замужества артистка завяла и замечтала о театральной зарплате и парне, слегка пахнущем потом, без маникюра, ну и все такое...
Ах, деньги! Денежки!.. Они всех либо равняют, это когда в тюрьме сидишь или в армии служишь, или подчиняют одну особь другой. Заставляют мужчин переставать быть таковыми, а из женщин куют содержанок. Такой у меня вывод окончательный.
Но знаю я некоторых...
Поженились в молодости, он двадцать лет вкалывал, она рожала ему детей и умудрялась на несколько десятков рублей содержать семью, не сетуя на судьбу, неся свой крест тихо и достойно... Она же и морально его поддерживала, когда неприятности случались и он ис-териковал, ей же и суждено было стать полноправной владелицей его состояния, когда он шаг за шагом заработал большие миллионы.
Он частенько пользовал манекенщиц, забывая наутро их хищные мордочки, а она точно знала, что это ее мужчина, навсегда, какая жирафа навстречу ему ни выплыла бы, помахивая чудесным хвостиком с кисточкой. Его, правда, грохнули потом, и оказалось, что по завещанию все какой-то жирафе и отошло...
Таким образом, получается, что я закоренелый мускулинист. Это - то же у мужчин, что у женщин феминизм.
Феминизм - это та еще вещичка!
В бытность свою проживая в Америке, воплощал свои сексуальные желания с адвокатессой. Расплачивались в ресторане поровну, или скандал. Дверь перед собой сама открывала, или презрение. Но вот что удивительно: в постели все эти феминистские воззрения исчезали с первым любовным стоном, улетучивались в атмосферы от крепких пальцев на крепкой груди... Она становилась женщиной и по указанию моего пальца после пика сладострастия выскакивала из постели, бодрячком наливала в бокал шумную кока-колу, заказывала ужин в номер, платила за него, а потом, усталая, везла меня в другой штат домой.
Уже возле моего подъезда в ней начинала просыпаться феминистка, и она ворчала, что я должен купить машину и сам свою задницу доставлять по нужному мне адресу.
Сказать честно, обожаю быть главным в семье, чтобы от меня все зависело. А может быть, и не обожаю, а просто привык не давать свободу другим, со мною проживающим, приводя простой довод, что на мои деньги живем, что каждому по рублю и свобода! А потом, пардон за пафос, отцов-пустынников вспоминаю. Господи, какие деньги? Какая свобода или плен за них? Как можно привязки делать такие?!
Как классно было, когда живешь с НЕЙ, и у нее стипендия, и у тебя! Когда ты не выбираешь с постной мордой, в каком отеле остановиться во время вояжа в Запады! Ты молод телом и душой, тебе достаточно теплого коктебельского песка и ночной простыни, постеленной около прибойной волны. И о-о, чудо! Ты не помнишь о деньгах, как о фетише, тебе нужны эти бумажки, только чтобы купить бутылёк портвейна, жарких персиков на закуску и, напившись гадости, целоваться с ней под лунным светом, совсем не думая, из какой она семьи и сколько папа зарабатывает.
Правда, когда сел самолет и ее встретила персоналка...
Нет жизни без денег, как ни чертыхайся!
Хочется их больше и больше, чтобы подчинять, чувствовать себя сильным. Чем больше твое состояние, тем властнее ты становишься, тем женщина для тебя более в товар определяется! Черт бы все побрал! Даже отдавая десятину ближнему, не находишь покоя! Да и не отдает никто десятину! Жаба душит. Легче последний руль отдать, чем от миллионного состояния десять процентов.
Знаю богатых женщин, которые все заработали сами. С такими сходишься как будто на равных, но чем-то гомосексуальным отдает такая связь.
Но еще хуже, когда семнадцатилетняя, нетронутая, намечает тебя в жертву, продавая свою девственность. Слава богу, что девственниц не люблю! Это хоть радует...
А что это я все о себе? Опять грезится мне что ли Брежнев с Ленинской?.. Или Путин раскрутится на грант, а может, Вукер отвалит баксов в шапку или Аполлон Григорьев четвертной? Не ждем-с! Мы, писатели, гордые парни, мы сами заработаем, как в бытность, может, и на Бабаевскую рванем шоколад тырить.
Самое главное, что меня все устраивает. Мой сын летом дышит свежим воздухом, ест фрукты и в свой первый день рождения имеет всего лишь два зуба. Потому что ему ничего не надо рвать зубами! Остальные тридцать проклюнутся, когда срок придет. И это проявление свободного выбора природы, не зависящего от предмета нашего разговора.
Vogue, сентябрь 2001 года
http://www.lipskerov.ru/critic/article.phtml?aid=29&id=4&level=4
Док. 455837
Перв. публик.: 21.09.01
Последн. ред.: 03.07.08
Число обращений: 585
Липскеров Дмитрий Михайлович
|
