Учрежденное адвокатом П. А. Астаховым всенародное движение "За Путина!" собрало, по словам адвоката, 30 миллионов подписей в поддержку ныне действующего президента РФ, для перевозки которых потребовалось пять тяжелогруженых "КамАЗов". Для всякого, кто имеет хоть какое-то представление о процессе сбора подписей, цифра даже не внушающая, а попросту поразительная - столь тихо и незаметно такое гигантское количество бумаг было собрано.
Но даже и пять "КамАЗов" народной надежды не произвели особенного впечатления на публику. В сущности, их могло быть и двадцать пять. Дело здесь не в недоверии к организационным способностям адвоката - кто бы сомневался, - а в том, что сама тематика национального лидерства В. В. Путина после 2008 г. производит резонанс, непропорционально малый той энергии, с которой вопрос ставится.
Не каждый день и даже не каждое десятилетие личность правителя столь энергически и в столь проникновенных словах связывается с важнейшими учредительными задачами. "Национальный лидер", "новый персонифицированный государственный институт", "могущественный гражданин", "думские выборы как плебисцит" etc. Тем не менее провозглашаемое учреждение нового государственного строя, основанного на институте национального лидерства - ведь так прямо и провозглашается, - не производит ни дебатов по существу столь важной задачи, ни даже общественной поляризации, казалось бы, неизбежной при постановке вопросов такого значения. Публика в упор не примечает слона, а если что и обсуждается, то не задача сама по себе, а только вопросы, возникающие к тем, кто эту задачу ставит: что они хотят этим изобразить? В смысле воздействия на умы получается не обсуждение судеб Отечества, а совсем иное. Как выразился охлажденный депутат А. В. Митрофанов, "устроили всероссийский кроссворд".
При этом не сказать, чтобы граждане были вообще безразличны к насущным проблемам и не желали или не могли слова сказать. И вопросы взаимоотношения с внешним миром - от США и ЕС до мелких лимитрофов, и вопросы социальной и экономической политики, и даже вопросы собственно внутренней политики вызывают вполне живой интерес и живые разногласия. Граждане высказывают - иногда разумные, иногда не очень - суждения по существу проблем и о том, как их решать. Существо же столь судьбоносной проблемы вызывает куда меньше интереса, чем инфляция или Саакашвили. Причем на одну цензуру не спишешь. В сферах, цензуре не подвергаемых, споров об учредительной проблеме - "Надо так обустроить" - "Нет, надо так" - тоже не наблюдается.
Причина такой умственной апатии, из которой и пятью "КамАЗами" не выведешь, может заключаться в присущей людям способности отличать решаемые задачи от не решаемых в принципе. Страдая от роста цен, можно их административно зафиксировать. Ни к чему хорошему это не приведет, но сама фиксация технически возможна. Увеличение пенсий в четыре раза также возможно, если отвлечься от последствий, но мы же о принципиальной возможности говорим. Без оглядки на последствия можно покорить Эстонию военной силой, можно посадить всю элиту 90#8722;х гг., можно отделить Чечню, можно восстановить уничтоженные инфляцией вклады, можно восстановить и всемерно расширить применение смертной казни, можно освободить М. Б. Ходорковского и назначить его премьером вместо В. А. Зубкова, можно изгнать из России всех понаехавших тут, можно аннексировать Крым etc., etc. Для умножения списка достаточно почитать пару-тройку предвыборных партийных программ.
Люди на такие обещания ведутся (когда бы не велись, как демагогам было бы снискать пропитание?), поскольку структура обещаний одинакова. Некоторое в принципе удобоисполнимое действие, выгоды от которого всячески подчеркиваются, а цена удовольствия всячески замалчивается. Сушеная обезьянья лапа, исполняющая любые желания своего владельца. Но именно в принципе удобоисполнимые - даже у обезьяньей лапы возможности ограничены. Она не в состоянии производить логически невозможные действия.
Между тем адвокат П. А. Астахов, политтехнолог Г. О. Павловский и даже особы еще более высокопоставленные требуют от обезьяньей лапы именно этого. Вполне возможно учредить систему несменяемой личной власти. Хоть восстановив полноценную монархию, хоть учредив должность местоблюстителя, хоть исправив закон о президенте по методу А. Г. Лукашенко. По сравнению с некоторыми перечисленными выше примерами в принципе удобоисполнимых действий издержки были бы даже существенно ниже. Опять же "Когда бы не шатание земли, / Не по сердцу была б мне эта мера. / Но страшно ныне потрясать престол. / Идем к царю, другого нет исхода". Хотя особого шатания не заметно, но, возможно, это от близорукости, а более проницательные другого исхода в самом деле не видят. Все может быть, но даже будь эта мера сколь угодно необходимой и даже единственно спасительной, она несовместима с неизменностью ныне действующего Основного закона, каковая неизменность и поныне провозглашается высшим императивом. Учреждение несменяемой личной власти - пусть сколь угодно необходимой и благодетельной - и безоговорочное сохранение нормы, прямо прописывающей регулярное властное преемство, логически несовместимы.
Каковая несовместимость доступна не только профессору конституционного права, но даже и человеку простому и некнижному. Когда публике предлагается поверить, что отныне два медведя будут идеально уживаться в одной берлоге, - что же о таких идеях по существу дискутировать? Не дискутируют же о национальном проекте по внедрению perpetuum mobile в народное хозяйство. А равно и о национальном проекте по деревянному железу. Более того. Даже если знаменитые прокурор, зоотехник и гастроэнтеролог предъявят 100 миллионов подписей в поддержку проекта "За perpetuum mobile!", результатом будет не всенародный подъем и даже не содержательная дискуссия, но единственно кручение указательным пальцем у виска.
Не так уж давно прогрессивная общественность пребывала в убеждении, что недостаточная популярность ее идей объясняется единственно недостаточной громкостью их оглашения. Сегодня сходно истовую убежденность являет властная общественность, что даже и пугает.
