Максим Соколов: В застенке стен Москва стенаетНазад
Максим Соколов: В застенке стен Москва стенает
Главы двух крупнейших городов России - Петербурга и Москвы - разом озаботились проблемой собирания земель. Сперва В. И. Матвиенко в кулуарах апрельского съезда ЕР объявила, что сразу после формирования нового кабинета этот вопрос будет напрямую поставлен, невзирая на сопротивление оппонентов (под которыми, очевидно, разумелись власти назначенной к аннексированию Ленобласти). Затем Ю. М. Лужков опубликовал обширную установочную статью, начинавшуюся с эффектного риторического предложения вообразить себе, что по линии МКАД воздвигнута глухая бетонная стена. Мэр г. Москвы в разъяснение этой параболы указал, что хотя физически стены не существует, в смысле фактических последствий административного разделения Москвы и области именно эта глухая стена порождает пробки, доводящие уже до транспортного коллапса, невозможную дороговизну жилья, дурное состояние воды и воздуха в столице etc. За что ни возьмись, наглядно видно, как в застенке стен Москва стенает: "Каждый раз, когда мы думаем о том, как будем жить завтра, между нами и нашим будущим встает эта стена. Значит, она должна быть разрушена".
Само по себе упоминание стены в контексте столичного развития интересно, многозначно и не исчерпывается намеком на архаические барьеры, поставленные Москве областным генералом Б. В. Громовым. Ибо прежде всего возникает вопрос, кто же возвел стену. История городов показывает, что стены обыкновенно возводятся теми, кто живет внутри крепостного обвода, для того чтобы отгораживаться от тех, кто живет снаружи. Бывают, конечно, исключения. Берлинская стена, формально будучи построена для защиты первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян для защиты от западноберлинских набегов, фактически имела целью отгородить Западный Берлин снаружи, чтобы в него не убегали из первого на немецкой земле государства. Очевидно, что сравнение Б. В. Громова с В. Ульбрихтом хромает, ибо генерал никак не оберегает население области от бегства в Москву.
Так что Москва в смысле фортификационном не является редкостной аномалией, и стены вокруг нее, начиная с Кремля и кончая МКАД, возводились с целью отгородиться от внешнего мира, а никак не наоборот. Собственно, все московские кольца, которые так нравятся столичному начальству своей гармонией, исторически имели вполне оборонный смысл - отгораживаться от беспрепятственного проникновения извне. Этот смысл сохраняется и до сего дня - в виде запретов на въезд внутрь Садового, Третьего кольца или же МКАД.
Все эти кольца - сперва стены с башнями, затем валы, затем круговые железные и автомобильные дороги - на протяжении веков формировали одну и ту раскручивающуюся спираль радиально-кольцевого развития. Город, обнесенный кольцом стен, ширился, рос, ему делалось тесно в средостении, он выпускал наружу радиусы, пространство между ними постепенно осваивалось, затем освоенное и расширенное пространство окружалось новым кольцом - и цикл повторялся. Новая идея аннексировать область продолжает весьма старую идею радиально-кольцевого роста. Когда-то Кремль, Белый город, Земляной город, теперь МКАД, 50#8722;километровая бетонка, 100#8722;километровая бетонка. Кольца новы, но предрассудки стары.
Но у такого развития есть двоякий изъян. С одной стороны, столичный инфраструктурный коллапс в куда большей степени обязан не ген. Громову, а еще времен Московского царства радиально-кольцевой структуре. Пригодная для небольших по нынешним меркам городов и к тому оправдываемая оборонными соображениями, она губительна для мегаполисов. Зрительная понятность схемы не компенсирует ни постоянной и все увеличивающейся коллапсогенности, которая имманентна самой таковой структуре, ни склонности структуры к неудержимому спиральному росту.
Драма Ю. М. Лужкова в том, что при нем эта структура натолкнулась на внешнее сопротивление. Без внешних препятствий, т. е. при освоении самостоятельно политически не оформленных окрестных полей, лесов и селений, либо при наличии такого политического ресурса, который позволяет все нужным образом политически переоформить, собирание земель подмосковных шло бы и дальше - так, как оно и шло многие предшествующие века.
Но в данном случае Москва натолкнулась на другую административную оформленность, переоформить которую пока что не удается. Ведь оглашаемые вслух претензии к областным властям не слишком убедительны. "Москва сама еще как-то справилась бы с пробками, но ее окончательно губит областной транспорт" - а что, областной транспорт едет в Москву для развлечения или из вредности, а не для того, чтобы работать на благо Москвы? "Москва строит вылетные радиусы, а в области сплошные узкоколейки, и новопостроенные радиусы затыкаются" - во-первых, утренний пейзаж показывает, что при въезде с узкоколейки в Москву движение затыкается ничуть не хуже. Во-вторых, для дорожного транзита есть федеральные ведомства и вертикаль власти. Если она не работает, вряд ли мощный ген. Громов тому причиной. Истинные причины немного другие.
Всякий организм должен поддерживать свою жизнедеятельность и куда-то девать отходы своей жизнедеятельности. Что и является ресурсным ограничением на неограниченный рост. Сначала надо очень много потреблять - и все больше из области, потому что внутри МКАД автономную систему жизнеобеспечения не построишь. Затем нужно избавляться от большого количества ненужностей - и их некуда сваливать, кроме как в область. Этим она и интересна.
Но поскольку жесткая административная вертикаль городского потребления и городского опорожнения действует лишь по инерции - что-то сохранилось от советской власти, когда такая вертикаль была, - а потребление и опорожнение все растет, жить так дальше делается невозможным. Надо что-то делать, и есть два варианта.
Можно прийти к тому же, к чему пришли иные большие города, то есть к экономическому взаимодействию с окружающими территориями. Даже Западный Берлин с ГДР договаривался и как-то опорожнялся.
Можно решить, что "все куплю - сказало злато", - это дорого, а "все возьму - сказал булат" - дешевле, и призвать к раскассированию областей. В. И. Матвиенко и Ю. М. Лужков, судя по всему, горячие приверженцы честного булата.
