Запущенное на это неделе известие о том, что прямо 20 февраля состоится отставка правительства, интересно не в качестве вброса как такового - мало ли вбросов бывает и мало ли кто вбрасывает. Оно интересно общим безразличным отношением к перспективе отставки кабинета, а равно и к тому, что отставка не состоялась. Какая, собственно, разница?
Притом что, оправдайся вброс и случись отставка, она была бы и весьма нелогичной, и весьма неприличной. Нелогичной, потому что нет никакой надобности затевать канитель с формированием кабинета, который все равно придется распускать через два месяца при инаугурации нового президента. Если в 2004 г., когда почти день в день - 24 февраля - отставили М. М. Касьянова, такой кульбит как-то объясняли (хотя и без особой складности) коварством премьера, который мог нанести удар ножом в спину, то уж коварный В. А. Зубков с ножом - а иначе зачем отставлять? - это ни в какие ворота бы не лезло. И неприличной, потому что уходящему руководителю не подобает принимать важные кадровые решения, за которые не ему отвечать. Если нет цели демонстративно уязвить преемника, то какой смысл в столь нарочитых жестах?
Но изрядной характеристикой наших институций служит то, что вброс нимало не породил естественного "они там что, совсем?.." Причем "они", которые совсем, - это в двояком смысле. Возможно, те, которые якобы приняли такое решение, возможно, те, которые придумали такой вброс. Такой реакции не было, ибо существует общее убеждение, что по совету министров в любой момент может быть принято любое решение - и только человек, с луны свалившийся, может таким вещам искренне поражаться. Слава богу, не первый год замужем.
Такая абсолютная свобода - с правительством можно сделать что угодно, и никто тому не удивится - связана с тем, что в отличие от 90#8722;х гг. нынешнее функционирование данного института лежит за пределами сколько-нибудь удобовразумительных толкований. Речь не идет о том, что в 90#8722;е правительство работало идеально, а нынче хоть вон святых неси. Речь идет исключительно о понятности.
При Б. Н. Ельцине разные кабинеты имели разный смысл. Гайдаровское правительство формировалось как пожарная команда, призванная произвести некоторые неотложные мероприятия. Хорошо или плохо оно их провело - вопрос отдельный, но именно в таком качестве оно воспринималось и сторонниками, и противниками. Черномырдинский кабинет являл собой идеологию крепкого хозяйственничества, призванного хозяйствовать по принципу "где-то мы нахомутали, и теперь все только укладывается". То есть по принципу расшивки совсем уже узких мест, недопущения совсем уже катастрофических напряжений и поддержания - на то и крепкий хозяйственник - хоть каких-то базовых социально-экономических параметров. Опять же труды Виктора Степановича можно оценивать по-разному, но ничего непонятного в такой концепции нет. Кто жил тогда - поймет. Кабинет С. В. Кириенко рассматривался как очередная пожарная (вар.: ликвидационная) команда, нужда в которой, если вспомнить состояние финансов, была очевидной. Хорошо ли сработала - вопрос отдельный, но в любом случае кто-то должен был платить за разбитые горшки, на каковой предмет Кириенко и был призван к служению. Е. М. Примаков премьерствовал по совсем уже понятной модели парламентского большинства - хотя бы это большинство шло полностью вразрез с президентской линией. Выбора особенного не было, да и кабинет, пользующийся доверием представительного парламента, - не бог весть какая хитрость. Недолговечный С. В. Степашин всеми воспринимался как проба на престолонаследника, как в перспективе будущий и. о. президента, а затем президент, а вслед за неудачным опытом последовал более удачный в лице В. В. Путина. Новый премьер прямо при назначении был объявлен грядущим преемником. Кто-то поверил в то, что он способен занять трон, кто-то нет - иные много смеялись, но в 1999 г., когда слово "преемник" не сходило с языка, самый замысел назначения вопросов не вызывал.
История правительственных кабинетов 90#8722;х - это в самом деле эпическое полотно на тему "не до жиру, быть бы живу", но заметим и другое. Способности все-таки оказаться живу мог помочь и такой фактор, как прозрачность кабинетской концепции. Люди не звери какие и тоже иногда способны входить в положение. С наступившим же в следующее царствование явным хозяйственным облегчением прозрачность стала делаться все менее актуальной.
Еще довольно понятным было предназначение технического, но при этом достаточно автономного премьера М. М. Касьянова. По сути, он был вторым изданием крепкого хозяйственника, но более успешным. При этом он, однако, рассматривался как неизбежная уступка обычаям и лицам прежнего царствования. "Ставленник" и проч. - но ведь и нельзя все разом повернуть. Дай срок.
Срок наступил в феврале 2004 г., Касьянова удалили, а вместе с ним и какую-то удобопонятность. Подчеркнем: не обязательно правильную, не обязательно приятную - но хоть какую-то. Следующий премьер М. Е. Фрадков странно явился - смысл его назначения так никто и не сумел объяснить - и странно удалился. Пытавшихся постичь смысл его отставки постигла та же неудача. Его преемник В. А. Зубков оказался существом столь же непостижимой природы. То есть уже четыре года уже второй кабинет существует по принципу черного ящика. Кресло занято, какие-то шестеренки крутятся, но зачем, с какой целью, почему тот, а не этот - не дает ответа.
Покуда бог по грехам терпит и хозяйственное положение лучше, чем в 90#8722;е, понимание того, для чего нужен кабинет, можно считать излишней роскошью. Существует - и ладно. Но в свете объявленных перемен - В. В. Путин в мае вроде бы собирается стать премьером - все это менее удобно, поскольку ему предстоит возглавить институт, о назначении которого никто ничего сказать не может. Искусный политолог и тут, конечно, сможет вывернуться, сказав, что при таком концептуальном вакууме создавать стройную конструкцию куда сподручнее - прежний фундамент не мешает. Но у коммунистов было одно правильное выражение - "иметь задел". Тот самый фундамент.
