Цикл мероприятий зимы-весны 2007-2008 гг. свидетельствует об оформлении политической системы, достаточно отличной от современного (в прошлом, причем без всякого тоталитаризма, тоже бывало по-разному) западного стандарта. Где бои Хиллари с Бараком? Где внезапный триумф Маккейна? Где 50,5 на 49,5%? Где жгучая интрига? Одно безразличное молчание, нарушить которое бессильны все попытки оживляжа, кем бы они ни предпринимались. Хоть ЦИК, хоть Г. А. Зюгановым, хоть пылкими несогласными.
Объяснить такое спокойное отношение к явному дефициту публичной конкуренции жестким подавлением - граждане горячо желают широчайшей и подлинной альтернативности, но вынуждены смиряться перед неодолимой силой - можно разве что иностранной аудитории. При внутреннем потреблении может получиться эффект "Вы оскорбляете мой разум". То, что сам народ не пребывает в состоянии мучительной жажды, - объективный факт, и потому, если нет установки на совсем уже явную неправду, приходится прибегать к открытой русофобии. "Нация рабов" etc. Каковые инвективы суть косвенное признание того, что дело совсем не в тирании, но скорее в действующем общественном согласии, хотя бы это согласие автору инвектив и представлялось глубоко неправильным.
Причина такого недемократического согласия также довольно очевидна. Хотя и не всегда, но в многих случаях устойчивый (пусть даже и скромный) рост благосостояния склоняет к тому, что от добра добра не ищут. Особенно если в память впечаталось, как однажды уже искали и поиски привели к неоднозначным результатам. Можно сколько угодно негодовать на тему "Им, гагарам, недоступны etc.", но ничего необъяснимо-таинственного в поведении гагар нет.
Считать это согласие вечным и нерушимым тоже было бы странно. Известная склонность к переменам вообще заложена в человеческой натуре, и граждане вряд ли будут подавлять в себе эту склонность до бесконечности. Взрывообразный рост рейтинга Д. А. Медведева можно объяснить как раз тем, что от безопасных перемен граждане совсем даже не прочь: "А живы будем - будут и другие". С признанием самой этой теплохладности объективным явлением можно и задаваться вопросом, под влиянием чего теплохладность может уступить место более активной политической позиции.
Традиционно в оппозиционных кругах исходят из того, что глад, и мор, и трус, и разоренье, а наипаче - падение энергетических цен может сыграть благотворную роль: "Вопрос к вам, американцам: когда эти цены снизятся? Для нас, российских демократов, это единственная надежда" (В. А. Рыжков); "Раздутая цена на нефть - это подарок для Путина от самого черта" (адвокат М. Б. Ходорковского Ю. М. Шмидт) etc. Логика здесь та, что, когда подарки от черта закончатся, случится кризис, закончится благоденствие, а с ним - и теплохладность. После чего упоминается в качестве примера судьба СССР.
При этом, очевидно, предполагается, что, единожды и неведомым чудом пройдя по краю пропасти, там всегда при надобности следует ходить, поскольку это верный путь к свободе. Когда так, дело не обязательно в нефти, а в хозяйственном кризисе вообще - хоть внутреннего, хоть внешнего происхождения. При любом кризисе недовольство растет и желание альтернативы умножается. Германия не была нефтяной державой, но во время кризиса 1931-1933 гг. и с недовольством, и с поисками альтернативы все было в самом лучшем виде. Разве допустить, что немцы - дикий народ, потому на них кризис так подействовал, русские же просвещены, оттого и действие будет совершенно другим - вполне благотворным.
Таких искусственных допущений легче избежать, если принять противоположную позицию. Ту, что политическая активность и желание влиять на власть и на ее сменяемость (что и именуется демократией) увеличивается также и при росте благосостояния. Причем способом более спокойным, скорее эволюционным, нежели революционным. Есть довольно известная историко-статистическая корреляция: более или менее устойчивое представительное правление наблюдается в обществах с душевым доходом, эквивалентным примерно нынешней 1000 ам. долл. Бесспорно, и перевод доходов минувших эпох в нынешние доллары достаточно условен, и про мощь корреляционного анализа мы много знаем - А. Н. Илларионов жил средь нас, - однако вовсе отмахнуться от этой статзакономерности все же затруднительно. Основная проблема демократии, а именно язва пролетариатства, количество граждан, которым нечего терять, кроме своих цепей, и которые склонны к недостаточно ответственному поведению, в зажиточном обществе менее остра. К тому же есть цепи и цепи. Терять золотые (и даже всего лишь позолоченные) цепи людям, как показывает хоть наш опыт позднепутинской эпохи потребительства, совсем не хочется. С соответствующими политическими последствиями этого. Когда вырабатывается привычка общества к ответственному поведению (а зажиток - сильная школа такого поведения), долго хранить такое положение дел, когда власть никак не ответственна перед своими вполне уже зрелыми гражданами, как правило, не удается. Начинается сближение.
В этом смысле религиозный ужас аналитиков Левада-центра перед результатами собственных разысканий не вполне правилен. Узнав от граждан, что среди признаков, свидетельствующих о наличии демократии в стране, на первое место граждане ставят высокий уровень жизни населения, а на второе - порядок, соблюдение законности, аналитики впали в уныние, но зря. С той поправкой, что речь надо было вести не о наличии, а о предпосылках становления, вещие граждане ведь и не ошиблись. Или, по крайней мере, разделили ошибку с мыслителями гайдаровского института, рассуждавшими в своих трудах таким же образом. А равно и с П. А. Столыпиным: "Дайте нам двадцать спокойных лет, и вы не узнаете России".
Иное дело, что эти двадцать (или сколько там) лет исполнены тяжкого риска. При обвале зажитка - кризис, война - стабилизирующие факторы исчезают, тогда как дестабилизирующие (ведь рост зажитка - это не только каравай, объедение, это еще и неизбежный рост напряжений) остаются в полной силе и умножаются. Если об обвале молится какой-нибудь Э. В. Лимонов - натура у него такая, людям хоть немного менее отчаянным уместнее было бы повторять молитву советского народа "Лишь бы не было войны". Оно демократичнее.
