Максим Соколов: Интеллигент - дорогу дровосеку!Назад
Максим Соколов: Интеллигент - дорогу дровосеку!
Выступление ткачихи 5го разряда Е. Н. Локшиной на съезде ЕР 1 октября с. г. сразу обогатило политический язык термином "ткачихи". Термин обозначает довольно широкий набор слов и деяний, общее свойство которых в том, что они оскорбляют разум. Мало кто спорит с тем, что в политических кампаниях редко удается обойтись без демагогии, но обыкновенно демагогию стараются допускать в рамках целесообразности и разумной достаточности. То есть она, во-первых, должна практически оправдывать себя, умножая, а не сокращая число сторонников, во-вторых, мощь демагогии должна соответствовать поставленной задаче. Если задача решаема каким-то набором более или менее пристойных средств, не следует совсем уж пускаться во все тяжкие. Издержки от непомерной непристойности могут значительно превысить все полученные выгоды.
В ответ на такого рода пуристическую критику следовало то возражение, что все это, собственно, не для вас, пуристов, а для ткачих, которые по-другому любить не умеют. Изъян возражения был в его публичной непроизносимости, поскольку неудобно вслух объявлять, что люди простого звания a priori не способны воспринимать ничего, кроме демагогии самого низкого пошиба. Иной простой человек услышит и обидится. Поэтому изначальная подмигивающая интонация - "Мы-то с вами все понимаем, но с чернью иначе нельзя" - заменилась куда более принципиальной. "Феодал! - закричал на него патриот. - // Знай, что только в народе спасенье. // Но Поток говорит: Я ведь тоже народ, // Так за что ж для меня исключенье? // Но к нему патриот: Ты народ, да не тот. // Править Русью призван только черный народ. // То по старой системе всяк равен, // А по нашей лишь он полноправен".
То есть случилась напрашивающаяся этизация разделения. Вместо изначального не очень удачного "Это не для вас, понимающих что почем, а для людей малого ведения" явилось куда более удачное "Это не для вас, погрязших в интеллигентском отщепенстве, а для здоровых народных сил, составляющих к тому же абсолютное большинство". В первом случае отдает сектаторством - "Да тут с вами, отцы, в хлыстовщину попадешь". Во втором случае никакой хлыстовщины, а, напротив, апелляция к самым здравым мыслям, изложенным в сборнике "Вехи". Тем более что описанного в "Вехах" ордена русской интеллигенции с его рядом отталкивающих свойств никто не упразднял. Что вековой давности прогрессивная общественность, что сегодняшняя - и вправду далеко не подарок, а такое орденское подразделение, как УЖК (Уникальный Журналистский Коллектив им. В. А. Гусинского), возможно, даже авторы "Вех" сочли бы фигой и карикатурой - уж больно утрирующе.
Сами по себе споры о том, сколь сильно и живо давнее культурно-историческое отщепенство русской интеллигенции, а равно и о том, до какой степени могут быть оправданы претензии интеллигенции на духовное руководство обществом, - все это интересно и даже вполне насущно. Однако вопрос, кого причислять к интеллигенции и как к этой социальной группе относиться, имеет довольно слабое отношение к изначальному спору о ткачихах и обо всех тех радениях и скаканиях, что мы наблюдаем в ходе политической кампании.
Разногласия вообще не связаны с культурно-религиозным отщепенством (resp.: органичностью) и претензиями (вне зависимости от того, сколь они справедливы) на особую учительную роль. Тут даже не идейные разногласия, но всего лишь смиренный практический вопрос: "В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как знакомый Понтия Пилата (resp.: в попытках обеспечить плавный транзит власти в ходе кампании 2007-2008 гг. - М. С.), вы вчера произвели следующие действия... Повесили на грудь иконку. Сорвались с забора, повредили лицо... Явились в ресторан с зажженной свечой в руке, в одном белье и в ресторане побили кого-то... Попав сюда, вы звонили в милицию и просили прислать пулеметы... Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арестовать?"
Положим, тут еще можно возразить, что задававший вопрос как раз принадлежал к отщепенскому сословию. Это отметил его собеседник: "Надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!". Но ведь логическая структура высказывания иррелевантна отщепенству/органичности. Она эквивалентна уже никак не отщепенскому "О, закрой свои бледные ноги - ибо иначе простудишься". Более того, даже и фраза "Надень, б..., шапку, на х..., уши отморозишь!" должна быть признана образцом интеллигентского дискурса, поскольку смысл ее тот же, что и в претензиях к радениям и скаканиям, а форма суждения сводится к простейшему If - Then. "Если делать то-то и то-то, в результате должно ожидать того-то и того-то, и точно ли вы считаете такие последствия уместными и желательными?" Когда указания на то, что при засовывании пальцев в электрическую розетку может ударить током, объявляются образцом интеллигентского отщепенства, то кто же не интеллигент и кто же не отщепенец?
В действительности вина тех, кто объявлен интеллигентской шатью и гнилью, заключается именно в отсутствии априорной позиции. Для непримиримого несогласного любое действие или бездействие власти является злодейским, ибо от власти по определению не может исходить ничего другого. Для непримиримого верноподданного - этот отряд в последнее время оформился во всей силе и красоте - власть всегда права также по определению, а если в чем и неправа, то разве что в непозволительной мягкотелости, являющейся наследием мрачной прежней эпохи. Для поименованных интеллигентами таковая априорность отсутствует и происходящее оценивается не на основе безусловной освободительной/верноподданной присяги, но всего лишь на основе фактов и логики. Если целью нынешних кампаний объявлены стабильность и благочиние, то здравый смысл позволяет оценить, какие действия тут являются целесообразными и продуктивными, а какие - никак с этой целью не сообразными и контрпродуктивными.
Поскольку убедительно показать продуктивность весьма многих действий не получается никак, остается апеллировать то к "Вехам", то к процессу Промпартии, подведшему черту под позорным прошлым русской интеллигенции. А что еще говорить, когда сказать нечего?
