Василий Витрянский: Банкротство и ликвидация в свете судебной практикиНазад
Василий Витрянский: Банкротство и ликвидация в свете судебной практики
На вопросы Главного редактора журнала "ЗАКОН" Яна ПИСКУНОВА отвечает Заместитель Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ Василий Владимирович ВИТРЯНСКИЙ
- Насколько эффективен административный порядок ликвидации юридических лиц, предусмотренный статьей 21.1 Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей"?
- В свое время по инициативе Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации Федеральный закон от 8 августа 2001 г. No 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" был дополнен положениями об административном (внесудебном) порядке исключения из Единого государственного реестра юридических лиц недействующих организаций (ст. 21.1 названного Федерального закона), который рассматривался в качестве альтернативы применению к таким организациям судебных процедур банкротства должника (ст. 230 Федерального закона от 26 октября 2002 г. No 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)").
Однако вместо организации планомерной работы по очистке реестра юридических лиц от недействующих организаций на основе норм ст. 21.1 Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" (далее - Закон о регистрации юридических лиц) налоговые (регистрирующие) органы, получившие право принимать решения об исключении таких юридических лиц из реестра без обращения в арбитражный суд, по-прежнему продолжали инициировать судебные дела об их банкротстве. Причина таких действий налоговых органов кроется в том, что им были отпущены немалые бюджетные средства на осуществление судебных процедур банкротства отсутствующих должников, которые они всеми силами пытались "освоить", демонстрируя негосударственный подход к решению проблемы очистки реестра от недействующих юридических лиц. При этом в качестве формального основания для обращения в арбитражный суд с заявлениями о банкротстве недействующих юридических лиц (вместо исключения их из реестра) налоговые органы ссылались на некую задолженность перед бюджетом, числящуюся за указанными недействующими (и, как правило, не располагающими никаким имуществом) юридическими лицами.
О размахе деятельности налоговых органов по "освоению" бюджетных средств (сколь накладной для государства, столь же и бессмысленной) могут свидетельствовать следующие цифры: из 83 тысяч дел о банкротстве, возбужденных арбитражными судами в 2006 г., 67,8 тысячи составили дела о банкротстве отсутствующих должников, инициированные налоговыми органами.
Высший Арбитражный Суд РФ неоднократно ставил вопрос о необходимости прекращения этой порочной практики налоговых органов, в том числе и перед Правительством Российской Федерации, однако никаких мер принято не было. В конце концов мы были вынуждены принять Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20 декабря 2006 г. No 67 "О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о банкротстве отсутствующих должников и прекращении недействующих юридических лиц" и рекомендовать судам возвращать без рассмотрения заявления налоговых органов о признании банкротами недействующих юридических лиц в случаях, когда в отношении соответствующих организаций не применялся административный (внесудебный) порядок исключения из реестра юридических лиц при отсутствии доказательств невозможности его применения. При этом наличие у недействующего юридического лица задолженности перед бюджетом само по себе, а в особенности при отсутствии у него имущества, делающего вероятным погашение (хотя бы частичное) указанной задолженности, не должно приниматься во внимание.
- Что необходимо предпринять для снижения нагрузки на суды по рассмотрению дел о банкротстве? Существует ли необходимость реформирования законодательства о государственной регистрации юридических лиц в сторону его ужесточения?
- Сегодня избыточная нагрузка на суды по рассмотрению дел о банкротстве объясняется в основном неправильной политикой налоговых органов, предпочитающих инициировать судебные дела о банкротстве вместо планомерной работы по очистке реестра от недействующих юридических лиц. Причем нас угнетает не столько объем излишней работы по этим делам, сколько ее бессмысленность: ведь на месте одних юридических лиц, исключенных из реестра в результате трудоемких и дорогостоящих (для государства) судебных процедур банкротства, тут же появляются другие такие же юридические лица, создаваемые под од-ну-две банковские операции и нередко по поддельным документам.
Дело в том, что наш Закон о регистрации, подлежащий применению в суровых российских условиях с постоянно изменяющимися правилами имущественного оборота, во многом напоминает суперлиберальное законодательство благополучного американского штата Делавер о регистрации компаний. Предусмотренный российским Законом о регистрации чисто уведомительный порядок создания и государственной регистрации юридических лиц, конечно же, нуждается в реформировании в сторону его ужесточения. Регистрирующие органы должны как минимум проверять подлинность документов, представляемых на регистрацию, и соблюдение установленного законодательством порядка создания соответствующих юридических лиц.
- Насколько часто руководители организации, ее участники и учредители привлекаются к ответственности за нарушение положений законодательства о банкротстве?
- Согласно имеющимся у нас статистическим данным в 2006 г. арбитражными судами рассмотрено 1432 дела об административных правонарушениях, связанных с банкротством, по 1002 делам заявленные уполномоченными органами требования о привлечении соответствующих лиц (руководителей организаций, арбитражных управляющих) к административной ответственности удовлетворены на сумму 2 млн 694 тыс. рублей.
К сожалению, статистическая отчетность арбитражных судов не включает в себя сведения о количестве дел, связанных с привлечением руководителей обанкротившихся должников, их учредителей и участников к субсидиарной ответственности по обязательствам должников за доведение последних до банкротства по искам кредиторов и конкурсных управляющих. По нашим наблюдениям, подобных дел немного. Одна из основных причин такого положения заключается в том, что иски кредиторов (о взыскании с указанных лиц убытков в части непогашенных в деле о банкротстве требований) и даже конкурсных управляющих (о взыскании убытков в размере суммы, недостающей для погашения всех требований, включенных в реестр требований кредиторов) в настоящее время подлежат рассмотрению не в рамках дела о банкротстве, где сосредоточены документы, которые могли бы служить доказательствами действий (бездействия) соответствующих лиц, приведших должника к банкротству, а в отдельном исковом производстве. Отмеченный недостаток Закона о банкротстве должен быть исправлен.
- Постепенно начинает складываться судебная практика привлечения руководителей кредитных организаций к субсидиарной ответственности по долгам таких организаций. С Вашей точки зрения, может ли являться основанием привлечения такой ответственности бездействие менеджмента или речь идет все-таки об активном поведении?
- Ответ на вопрос о том, что может служить основанием для привлечения к ответственности руководителей признанных банкротами кредитных организаций: только их активное поведение, явившееся причиной такого плачевного результата, или в том числе и бездействие менеджмента, - дан самим Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" от 25 февраля 1999 г. No 40-ФЗ. В соответствии с п. 1 ст. 14 названного Федерального закона в случае банкротства кредитной организации по вине ее учредителей (участников), членов совета директоров (наблюдательного совета), руководителей кредитной организации, которые имеют право давать обязательные для данной кредитной организации указания или имеют возможность иным образом определять ее действия, на указанных лиц судом, арбитражным судом может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам кредитной организации. При этом банкротство кредитной организации считается наступившим по вине ее руководителей, если судом, арбитражным судом установлено, что соответствующие лица давали указания, прямо или косвенно направленные на доведение кредитной организации до банкротства, либо не совершили действий, которые они были обязаны совершить для предотвращения банкротства кредитной организации.
- Насколько часто удается восстановить платежеспособность должника в ходе применения установленных законом процедур (наблюдение, финансовое оздоровление, внешнее управление)?
- Несмотря на то, что Закон о банкротстве (судя по его тексту) имеет явную реабилитационную направленность, практика арбитражных судов свидетельствует о том, что восстановить платежеспособность должника, в отношении которого возбуждено дело о банкротстве, удается лишь в редких случаях.
Так, в 2006 г. из 83 068 вновь возбужденных дел о банкротстве процедура наблюдения была введена по 10 174 делам (это означает, что по остальным делам применялись упрощенные процедуры банкротства отсутствующих и ликвидируемых должников, при которых наблюдение не вводится). По окончании наблюдения процедура финансового оздоровления была введена лишь по 19 делам, а процедура внешнего управления - по 367, заключением мирового соглашения завершилось производство по 39, а в 9799 случаях должники непосредственно после процедуры наблюдения признаны банкротами и в отношении их было введено конкурсное производство.
В целом (с учетом остатка дел за 2005 г.) в 2006 г. процедура финансового оздоровления вводилась по 21 делу. Из числа этих дел производство по делу было прекращено в связи с погашением задолженности в ходе финансового оздоровления лишь по 8 делам, и по 3 - в связи с заключением мирового соглашения. Еще по одному делу по окончании финансового оздоровления была введена процедура внешнего управления, а по 6 делам в отношении должника было введено конкурсное производство.
Процедура внешнего управления в том же 2006 г. была введена по 420 делам. Однако лишь в 31 случае указанная процедура имела своим результатом восстановление платежеспособности должника и удовлетворение всех требований кредиторов, числящихся в реестре; кроме того, по 21 делу было заключено мировое соглашение. По остальным же делам арбитражные суды вынесли решения о признании должника банкротом и открытии конкурсного производства.
Думается, что приведенные статистические данные, свидетельствующие о крайне низкой эффективности реабилитационных процедур, не нуждаются в комментарии.
- Известны случаи использования механизма банкротства для осуществления корпоративных захватов. Что необходимо предпринять суду, если недобросовестность лица, инициировавшего банкротство, очевидна?
- В тех случаях, когда кредитор, обращающийся в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом, преследует исключительно рейдерские цели (это еще предстоит доказать должнику), арбитражный суд вправе применить ст. 10 Гражданского кодекса РФ (злоупотребление правом) и вынести решение об отказе в признании должника банкротом либо определение о прекращении производства по делу о банкротстве.
Однако, во-первых, подобный вариант может оказаться невозможным, если в деле о банкротстве участвуют и другие кредиторы либо уполномоченный орган. Во-вторых, следует учитывать, что применение ст. 10 ГК РФ допускается лишь в исключительных случаях: нормы об отказе в судебной защите нарушенного субъективного права не могут быть рассчитаны на широкое применение на конвейере судебных дел. В-третьих, нельзя не сказать и о том, что Закон о банкротстве предоставляет недобросовестным кредиторам и третьим лицам некоторые легальные возможности для установления контроля над должником или его активами.
Например, при осуществлении процедуры внешнего управления в соответствии со ст. 113 Закона о банкротстве всякое третье лицо может удовлетворить все требования кредиторов в соответствии с реестром или предоставить должнику необходимые для этого денежные средства. В этом случае арбитражный суд прекращает производство по делу, а третье лицо, предоставившее денежные средства, признается заимодавцем по договору беспроцентного займа, срок которого определен моментом востребования, т. е. оно оказывается в роли единственного кредитора, имеющего право в любой момент инициировать новое дело о банкротстве должника, в котором указанный кредитор будет определять судьбу должника. Более того, Закон ориентирует должника на заключение с таким третьим лицом соглашения об условиях предоставления денежных средств.
Вместе с тем нельзя не отметить, что в настоящее время случаи использования механизма банкротства для осуществления корпоративных захватов встречаются гораздо реже, чем это было ранее в условиях действия Закона о банкротстве 1998 года.
- Существуют ли какие-то типовые схемы, к которым в ходе рассмотрения дел о банкротстве прибегают участники оборота?
- Вряд ли в настоящее время можно говорить о каких-либо схемах, применяемых участниками оборота в ходе рассмотрения дел о банкротстве. Наиболее типичным явлением сегодня в судебной практике рассмотрения дел о банкротстве является нешуточная борьба участников таких дел за выбор саморегулируемой организации арбитражных управляющих (СРО), представители которой будут осуществлять процедуры банкротства должника в качестве арбитражных управляющих.
- Насколько, с Вашей точки зрения, эффективно функционируют саморегулируемые организации арбитражных управляющих?
- Еще на стадии обсуждения проекта ныне действующего Закона о банкротстве я выступал против идеи саморегулирования деятельности арбитражных управляющих, поскольку полагал, что в современных российских условиях попытка самоустранения государства от контроля через систему лицензирования за деятельностью арбитражных управляющих, в руках которых оказывается порой судьба крупных системообразующих организаций и больших трудовых коллективов, выглядела шагом преждевременным, непродуманным и даже авантюрным. Кроме того, соответствующие нововведения в российском законодательстве (упразднение лицензирования арбитражных управляющих и передача функций по организации и контролю за их деятельностью саморегулируемым организациям арбитражных управляющих) разошлись с основными тенденциями развития мировых систем банкротства: для всех реформ зарубежных законодательств о несостоятельности, начиная с реформ американского (1978), английского и французского (1985-1986), германского (1994) законодательств, было характерно обеспечение независимости арбитражных (антикризисных) управляющих при сохранении судебного контроля за их деятельностью.
Российское законодательство пошло в прямо противоположном направлении: арбитражные управляющие были поставлены в рабскую зависимость от администраций саморегулируемых организаций, а последние нередко попадают в организационную и финансовую зависимость от региональных органов власти, налоговых органов, действующих от имени Российской Федерации в качестве уполномоченных органов в делах о банкротстве, коммерческих организаций и финансовых структур. Если ранее (в условиях действия Закона о банкротстве 1998 г.) много говорилось об ангажированности некоторых арбитражных управляющих, то теперь впору говорить об ангажированности самих СРО.
Что же касается судебного контроля за подбором арбитражных управляющих и их деятельностью, то он ослаблен до неприличия (если иметь в виду цивилизованный правопорядок): согласно ст. 45 Закона о банкротстве арбитражный суд обязан назначить того управляющего, чья кандидатура представлена соответствующей СРО в составе списка трех кандидатов -членов СРО, расположенных в этом списке по мере убывания профессиональных качеств, и не была отклонена представителями должника и кредиторов, имеющих право на безмотивный отвод одного из кандидатов, даже если таким кандидатом окажется лицо под номером три, т. е. наихудшая кандидатура, оцениваемая по мере убывания профессиональных качеств. В дальнейшем суд не может отстранить такого арбитражного управляющего, не выполняющего своих обязанностей, по своей инициативе: для этого требуется либо решение собрания кредиторов об отстранении арбитражного управляющего, либо удовлетворение судом жалобы одного из лиц, участвующих в деле о банкротстве, на неправомерные действия арбитражных управляющих.
К настоящему времени в нашей стране создан и реально функционирует бизнес "на костях должников" (СРО, аккредитованные при них страховые организации и профессиональные участники рынка ценных бумаг, заинтересованные государственные чиновники и армия специалистов, привлекаемых арбитражными управляющими), основной интерес которого состоит в "освоении" активов организаций, имевших несчастье попасть в банкротство. Именно этим обстоятельством во многом объясняются и неэффективность реабилитационных процедур по делам о банкротстве, и низкий уровень погашения требований кредиторов по обязательствам должников, признанных банкротами в ходе конкурсного производства.
Более того, большинство изменений и дополнений, внесенных в Закон о банкротстве в последние годы, а также законодательных предложений, включенных в законопроект, предлагающий по существу новую редакцию Закона о банкротстве и подготовленный ко второму чтению, характеризируются направленностью
именно на обеспечение интересов названного бизнеса. Например, по новому законопроекту кредиторы будут лишены права отказаться от услуг однажды выбранной (заявителем при обращении в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом) СРО, которая тем самым получит возможность "пасти" дело о банкротстве до самого его завершения. Законопроект содержит также немало положений, детально регулирующих порядок инвестирования денежных средств, составляющих компенсационные фонды СРО и предназначенных для возмещения кредиторам убытков, вызванных неправомерными действиями арбитражных управляющих - членов СРО, которые, по сути, лишают кредиторов такой возможности, да и не имеют никакого отношения к правовому регулированию банкротства должника, составляющему предмет Закона о банкротстве.
В то же время многочисленные законодательные инициативы Высшего Арбитражного Суда РФ (которые, надо полагать, расходятся с интересами названного бизнеса) зачастую игнорируются. Так, на протяжении многих лет нам не удается реализовать наши предложения, направленные на ужесточение критериев и признаков банкротства стратегических организаций, повышение роли суда в делах о банкротстве и особенно в сфере контроля за подбором арбитражных управляющих и их деятельностью, и многие другие.
С порога отвергнуто также наше предложение о создании альтернативной СРО системы независимых арбитражных управляющих, регистрируемых арбитражными судами. Реализация данного предложения позволила бы не только уменьшить материальный гнет на должников, но и наделило бы их кредиторов правом выбора между СРО и независимыми арбитражными управляющими. В первом случае риск назначения арбитражным управляющим "случайного" человека, отстаивающего интерес СРО и стоящих за ней финансовых структур, несколько компенсируется страхованием его ответственностью; во втором же случае кредиторы могли бы надеяться лишь на деловую репутацию, профессиональную честь и порядочность соответствующего арбитражного управляющего, услуги которого окажутся на порядок дешевле, нежели услуги СРО. В любом случае конкуренция на рынке услуг арбитражных управляющих была бы во благо всем, в том числе и самим саморегулируемым организациям арбитражных управляющих.
- Как Вы относитесь к инициативе Минэкономразвития, связанной с определением подведомственности и подсудности корпоративных споров по аналогии с законодательством о банкротстве. Какие, с Вашей точки зрения, в этом случае могут возникнуть трудности?
- Основные концептуальные идеи законопроекта о порядке рассмотрения корпоративных споров, подготовленного Минэкономразвития и внесенного правительством в Государственную Думу, не вызывают возражений или каких-либо опасений. Напротив, полагаю, что отнесение всех корпоративных споров к подведомственности арбитражных судов позволит сформировать единообразную, предсказуемую и эффективную судебную практику по разрешению споров указанной категории, а также обеспечить оперативное их рассмотрение. Не вызывает сомнений также содержащийся в законопроекте подход к определению подсудности корпоративных споров: все корпоративные споры, касающиеся деятельности определенной организации (акционерного общества, общества с ограниченной ответственностью и т.п.), должны рассматриваться одним арбитражным судом по месту нахождения указанной организации.
Трудности же в применении предлагаемых новых правил о подведомственности и подсудности корпоративных споров (в случае принятия указанного законопроекта) могут возникнуть (а я бы сказал - непременно возникнут) в том случае, если в этот законопроект не будут внесены многочисленные поправки Высшего Арбитражного Суда РФ. Дело в том, что суды в своей деятельности по осуществлению правосудия должны руководствоваться не концептуальными идеями, положенными в основу того или иного закона, а содержащимися в нем конкретными правовыми нормами. Тем более если речь идет (как в нашем случае) в основном о нормах процессуального права. С этой точки зрения нельзя не отметить, что законопроект написан "птичьим" языком, совершенно не вписывающимся в ткань Арбитражного процессуального кодекса РФ, и в этом смысле он нуждается в серьезной доработке.
- Насколько современное законодательство о банкротстве опирается на зарубежные достижения в этой области? Что хотелось бы перенять, но в настоящее время не представляется возможным?
- Прежде всего необходимо отметить, что действующий сегодня Закон о банкротстве (за исключением отдельных положений) в целом не лучше, но и не хуже своих зарубежных аналогов. Еще при подготовке Закона о банкротстве 1998 г. тщательно изучались и учитывались положения законодательств США, Англии, Франции, Германии и других стран. При этом принимались во внимание и критические оценки некоторых законоположений со стороны известных зарубежных экспертов во избежание ошибок при подготовке российского Закона о банкротстве 1998 г. С точки зрения своей творческой составляющей Закон о банкротстве 2002 г. нисколько не обогатил содержание Закона 1998 г. Пожалуй, наоборот.
При ответе на Ваш вопрос следует учитывать ряд важных обстоятельств. Во-первых, механический перенос положений зарубежных законодательств "на российскую землю" (что случалось в новейшей российской истории неоднократно, достаточно вспомнить хотя бы историю с англо-американским трастом) никогда не приводил к позитивным результатам, а, напротив, порождал головную боль как у правоприменителей, так и у разработчиков смежных законопроектов. Во-вторых, закон должен соответствовать не только реальным экономическим условиям конкретной страны, но и уровню развития и особенностям культуры соответствующих народов. Только в этом случае он может претендовать на успешное применение. В-третьих, законодательство в сфере экономического оборота должно иметь возможности динамичного развития, в особенности (как показывает опыт ведущих правопорядков) это должно быть присуще корпоративному законодательству и законодательству о несостоятельности. В-четвертых, основанием для внесения изменений и дополнений в действующие законы должны служить не умозрительные представления того или иного функционера (в том числе и натолкнувшегося на понравившиеся ему положения иностранных законодательств), а реальные недостатки и пробелы закона, а также проблемы, порождаемые его применением, выявленные участниками имущественного оборота и судебной практикой. В-пятых, непременным и обязательным условием будущей счастливой судьбы закона является широкое обсуждение его основных концептуальных положений (еще на стадии законопроекта!) и их одобрение со стороны большинства специалистов в соответствующей области правового регулирования.
Что касается законодательства о банкротстве, то в 2001-2002 гг. Высший Арбитражный Суд РФ проанализировал выявленные судебной практикой недостатки Закона о банкротстве 1998 г. и на этой основе подготовил необходимые поправки к его тексту. Но вместо кропотливой и тяжелой работы по совершенствованию текста Закона 1998 г. исполнительная и законодательная власти предпочли принять новый (ныне действующий) Закон о банкротстве 2002 г., который не только не избавился от ряда недостатков прежнего закона, но и породил множество новых ненужных проблем.
А что касается зарубежных законодательств о несостоятельности, то я предпочел бы не выделять особо понравившиеся мне законоположения, тем более что в ряде государств недавно завершены (США, Германия) либо проводятся (Франция, Англия) очередные реформы правового регулирования несостоятельности.
- Насколько единообразна практика арбитражных судов округов по делам о банкротстве?
- В действующем Законе о банкротстве имеется немало пробелов и ошибочных положений, кроме того, неудачная редакция некоторых правовых норм допускает различные варианты их толкования. В этих условиях весьма сложно требовать от арбитражных судов, рассматривающих дела о банкротстве, соблюдения единообразия в практике применения соответствующих законоположений.
Мы пошли по другому пути: в свое время в Высшем Арбитражном Суде РФ была создана рабочая группа, в состав которой входят судьи, рассматривающие дела о банкротстве (в порядке надзора), а также сотрудники иных подразделений, занимающиеся анализом судебной практики по делам о банкротстве и совершенствованием законодательства о несостоятельности. Ее основной задачей является обеспечение единообразной практики всех арбитражных судов по рассмотрению дел о банкротстве. На своих периодических заседаниях эта рабочая группа рассматривает все вопросы, возникающие у арбитражных судов при применении Закона о банкротстве, а по результатам готовит проекты разъяснений для арбитражных судов, касающихся применения тех или иных норм Закона о банкротстве (в виде постановлений Пленума или информационных либо обзорных писем Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ), а также проекты законодательных предложений.
Степень эффективности деятельности указанной рабочей группы весьма высока: после издания многочисленных постановлений Пленума и иных разъяснений Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ действительно формируется единообразная практика применения соответствующих законоположений во всех арбитражных судах Российской Федерации.
- Насколько оправданно существование института банкротства физических лиц?
- В развитых правопорядках институт банкротства физических лиц (так называемое потребительское банкротство) существует с начала прошлого века, а мы до сих пор рассуждаем о его целесообразности и оправданности. Ввести этот институт в действие было необходимо еще "вчера", что, кстати, и имелось в виду при подготовке Закона о банкротстве 1998 г., однако по настоянию депутатов действие содержащейся в этом Законе главы о банкротстве граждан было приостановлено до принятия специального закона. Если бы этого не случилось, вряд ли нашим олигархам удалось бы, обанкротив свои кредитные и иные организации в результате кризиса 1998 г. и не погасив даже ничтожную долю задолженности перед кредиторами, сохранить свое имущество и свой бизнес, не опасаясь личного банкротства.
При подготовке ныне действующего Закона о банкротстве 2002 г. в его текст была включена глава Х о банкротстве граждан, которая была перенесена из Закона 1998 г. практически без каких-либо изменений. Но и на этот раз депутаты при принятии Закона не решились ввести ее в действие до принятия пресловутого федерального закона (п. 2 ст. 231 Закона о банкротстве).
Сегодня необходимость введения в действие института банкротства физических лиц (граждан, не являющихся индивидуальными предпринимателями) диктуется не только соображениями "доведения до ума" правил о привлечении к субсидиарной ответственности лиц (в том числе и граждан) за действия (бездействие), приведшие к банкротству руководимых (контролируемых) ими коммерческих организаций, но и широким развитием в банковской практике потребительского кредитования граждан.
- Как Вы оцениваете судебную практику, связанную с восстановлением в ЕГРЮЛ ранее исключенных из реестра юридических лиц?
- Исключение юридического лица из Единого государственного реестра юридических лиц означает прекращение его правоспособности и равносильно смерти физического лица как субъекта гражданского оборота. Естественно, восстановление в реестре исключенного из него юридического лица, как и реанимация умершего физического лица, невозможна.
Чем же объяснить тот факт, что в некоторых исключительных случаях арбитражные суды все же находят возможности восстанавливать в Едином государственном реестре ранее исключенных из него юридических лиц?
Дело в том, что исключение юридического лица из реестра может производиться лишь по основаниям, предусмотренным законом: либо как завершающий этап ликвидации или банкротства соответствующего юридического лица, либо как результат применения административной (внесудебной) процедуры исключения из реестра недействующего лица. Если же запись в Едином государственном реестре юридических лиц о прекращении какого-либо юридического лица (исключении его из реестра) является следствием технической ошибки или произвола со стороны регистрирующего органа при фактически сохранившемся юридическом лице, то она не должна влечь за собой наступление юридических последствий в виде прекращения правоспособности юридического лица и самой организации. В подобных случаях мы обязаны предоставить соответствующему юридическому лицу надлежащую судебную защиту от нарушения его субъективных прав со стороны регистрирующего органа.
- Подлежит ли применению подп. 4 п. 1 ст. 150 АПК РФ (прекращение производства по делу, когда организация, являющаяся стороной в деле, ликвидирована) в случаях, когда материальное правопреемство уже произошло? В соответствии со ст. 149 Закона о банкротстве определение о завершении конкурсного производства может быть обжаловано до даты внесения записи о ликвидации должника в ЕГРЮЛ. Если жалоба подана до регистрации ликвидации, подлежит ли производство по делу прекращению после ликвидации на основании подп. 4 п. 1 ст. 150 АПК РФ?
- Согласно п. 8 ст. 63 ГК РФ ликвидация юридического лица считается завершенной, а юридическое лицо -прекратившим существование после внесения об этом записи в Единый государственный реестр юридических лиц. Если арбитражный суд при рассмотрении дела установит, что организация, являющаяся стороной в деле, ликвидирована, он должен прекратить производство по делу (п. 5 ст. 150 АПК РФ). Имевшее место материальное правопреемство по обязательствам данного юридического лица, являющимся предметом спора в арбитражном суде, может служить препятствием для прекращения производства по делу лишь в том случае, если указанное обстоятельство (материальное правопреемство) послужило основанием для замены стороны-правопредшественника ее правопреемником (процессуальное правопреемство) (ст. 48 АПК РФ).
Применительно к производству по делу о банкротстве действуют специальные правила, в целом корреспондирующие названным положениям ГК РФ и АПК РФ с учетом той особенности, что в деле о банкротстве не может быть и речи о правопреемстве на стороне должника. В соответствии с п. 1, 3 и 4 ст. 149 Закона о банкротстве после рассмотрения отчета конкурсного управляющего о результатах проведения конкурсного производства арбитражный суд выносит определение о завершении конкурсного производства, которое подлежит немедленному исполнению и может быть обжаловано до даты внесения записи о ликвидации должника в Единый государственный реестр юридических лиц, каковая (дата внесения соответствующей записи) также считается моментом завершения конкурсного производства. С этого момента в силу отсутствия должника и прекращения полномочий конкурсного управляющего рассмотрение заявлений и жалоб (в том числе на определение о завершении конкурсного производства по делу о банкротстве) оказывается невозможным, поэтому производство по таким заявлениям и жалобам подлежит прекращению.
Тем же лицам, которые обращаются в арбитражный суд с апелляционными жалобами на определение о завершении конкурсного производства, могу посоветовать одновременно подавать ходатайство о применении обеспечительных мер в виде запрещения регистрирующему органу вносить в реестр запись о прекращении юридического лица - банкрота (п. 1 ст. 91 АПК РФ).
- Каковы последствия пропуска месячного срока для предъявления требований, предусмотренного ст. 225 Закона о банкротстве, для кредиторов (отказ в удовлетворении или удовлетворение после требований кредиторов, включенных в реестр)?
- Одна из особенностей рассмотрения дела о банкротстве ликвидируемого должника состоит в установлении в п. 2 ст. 225 Закона о банкротстве сокращенного срока предъявления требований кредиторами такого должника: один месяц с даты опубликования объявления о признании должника банкротом (по общим положениям (п. 1 ст. 142 Закона) этот срок составляет два месяца). Эта особенность объясняется тем, что кредиторы имели возможность предъявить свои требования в рамках обычной ликвидационной процедуры до возбуждения дела о банкротстве ликвидируемого должника.
Вместе с тем правовая природа данного срока (пусть и сокращенного) остается неизменной: его истечение означает закрытие реестра требований кредиторов. А как известно, требования конкурсных кредиторов, заявленные после закрытия реестра требований кредиторов, удовлетворяются за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований всех кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов (п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве).
- Законодательно прямо не предусмотрена возможность кредиторов немотивированно заявить о смене СРО или конкурсного управляющего. Оправдан ли такой подход?
- Закон о банкротстве (в действующей сегодня редакции) вообще ничего не говорит о смене СРО, а лишь устанавливает право заявителя по делу о банкротстве (если речь идет о временном управляющем) и собрания кредиторов (во всех остальных случаях) выбрать любую СРО, в адрес которой направляется запрос о представлении кандидатур арбитражных управляющих. При этом собрание кредиторов никак не связано тем обстоятельством, что ранее кандидатуры арбитражных управляющих запрашивались у определенной СРО. Мне уже пришлось обращать внимание на проект закона о внесении многочисленных изменений и дополнений в Закон о банкротстве, подготовленный ко второму чтению. Вот в этом законопроекте имеется положение, не допускающее смену СРО, однажды выбранной по делу о банкротстве, которое, на наш взгляд, необоснованно ущемляет права кредиторов и будет способствовать (в случае принятия этого законопроекта) увеличению коррупционной составляющей в деятельности СРО.
- Порядок действия кредитора при цессии. Если его права требования были подтверждены другим судебным решением, должен ли он вначале предпринять действия по замене стороны по тому делу, а лишь затем подавать ходатайство о замене в деле о банкротстве? Кто подает такое ходатайство: новый или старый кредитор (вопрос не является специфичным для банкротства, но представляет большой интерес в связи с практикой консолидации требований), возможна ли замена "через одного кредитора" (в ситуации, когда вначале заключается несколько договоров цессии, а затем последний правообладатель обращается в суд)?
- Закон о банкротстве не содержит каких-либо ограничений прав кредиторов на уступку требований, включенных в реестр требований кредиторов, либо специального регулирования этих вопросов. Поэтому в данном случае подлежат применению общие положения о цессии и о замене стороны по делу, содержащиеся в ГК РФ и АПК РФ.
Ходатайство о замене стороны (кредитора) по делу о банкротстве может быть подано заинтересованным лицом (как правило, цессионарием), располагающим доказательствами наличия материально-правовых оснований перехода к нему требования от кредитора, участвующего в деле о банкротстве. Таким доказательством, в частности, может служить соглашение об уступке права требования, в том числе и подтвержденного решением суда, вынесенным в порядке искового производства (при этом замена стороны в соответствующем деле о взыскании долга вовсе не требуется).
Нет никаких законодательных препятствий (кроме общих положений о злоупотреблении правом) и для цепочки сделок цессии, в том числе "через одного кредитора" для консолидации требований.
- Насколько, с Вашей точки зрения, оправданно увеличение срока государственной регистрации юридических лиц?
- Вопрос об увеличении срока государственной регистрации юридических лиц меня нисколько не беспокоит, в отличие от полномочий регистрирующих органов, которые в настоящее время не проверяют законность создания соответствующих юридических лиц и подлинность их учредительных документов. Если бы увеличение срока регистрации сопровождалось возложением на регистрирующие органы соответствующих полномочий, то такой шаг был бы оправданным.
- Каково Ваше отношение к идее создания кадастра объектов недвижимости и соответствующему законопроекту?
- Идея создания единого кадастра объектов недвижимости вполне обоснованна и заслуживает поддержки. Земельный кодекс Российской Федерации провозгласил принцип единства судьбы земельного участка и находящихся на нем зданий, строений и сооружений.
Со временем на какой-то стадии развития оборота недвижимостей, когда применительно к большинству земельных участков собственник земельного участка и собственник находящихся на нем объектов недвижимости будут совпадать в одном лице, можно будет перейти к концепции единого объекта недвижимости, как это сделано, например, в Германии. Во всяком случае, создание единого кадастра объектов недвижимости - шаг в этом (правильном!) направлении.
Что касается законопроекта, то в свое время его концепция была одобрена на заседании Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Однако, как мне помнится, было высказано множество замечаний к содержанию законопроекта. Успех этого законопроекта (а в дальнейшем федерального закона) во многом будет зависеть от того, насколько будут учтены замечания ведущих российских правоведов.
