"Наше сообщество открыто для любых возможных решений. Мы не автаркия и не закрыты с точки зрения конечной цели" - эти слова, произнесенные отцом интеграции Жаном Моннэ летом 1953 г., не стоит забывать европейцам (не только жителям Евросоюза, но всем нациям, принадлежащим к европейской цивилизации).
Смелая, идеологически не зашоренная постановка целей, с одной стороны, и серьезная, базирующаяся на глубоком научно-теоретическом анализе проработка средств их достижения - с другой. Сочетание этих двух факторов в конце концов обеспечило успех беспрецедентному проекту - покончить с соперничеством, столетиями разорявшим Старый Свет.
Еще несколько десятилетий назад вполне безумным звучало бы предположение, что Париж и Берлин будут когда-нибудь пользоваться одной валютой и станут даже обсуждать возможность создания общего государства (такие идеи звучали 2,5 года назад в дни юбилея франко-германского договора). Не поверил бы никто и тому, что гордый Альбион когда-нибудь поступится суверенитетом в пользу континента (что и происходит в рамках ЕС). Разве менее реалистична идея сообщества, элементом которого стала бы Россия, страна, столетиями являвшаяся непременным участником европейской политики?
План Большой Европы
Интеграция Большой Европы, которая включила бы в себя Россию и бывшие советские республики, - вот начинание, не уступающее по масштабу замысла тому, что происходило после Второй мировой войны. Здесь нужна политическая воля, но не в меньшей степени - интеллектуальные усилия того же качества и уровня, что предпринимали основоположники европейского единения. И подход должен быть не менее революционным.
Потребуется пересмотр многих устоявшихся догм. Российской элите пора перестать черпать вдохновение в имперском прошлом - его не вернуть, а оплакивание "сверхдержавы, которую мы потеряли", не несет в себе ничего, кроме деструктивного заряда. Защита же суверенитета в классическом вестфальском понимании, на которую нацелена идеология сегодняшней России, в условиях XXI в. означает глухую оборону с малыми шансами на успех.
Трезвый анализ демографических перспектив страны и особенностей ее экономики, которой никуда не деться от преимущественно сырьевой ориентации, заставляет усомниться в способности России стать самостоятельным мировым полюсом. Объединение усилий с цивилизационно близким участником глобальной политики открывает новые возможности. С хозяйственной же точки зрения Большая Европа представляет собой идеальный конгломерат: российские ресурсы и интеллектуальный багаж в сочетании с европейским технологическим потенциалом, сбалансированным подходом к экономике и включенностью в мировую систему.
Однако ломать привычные стереотипы придется не только России. В европейских рядах очевиден идейный разброд, в основе которого - неспособность выйти за бюрократические ограничители и непонимание дальнейшего пути. Рискну сказать больше - в рамках действующей модели этот путь и не будет найден.
Начало истории
После "конца истории" - крушения коммунизма и возвращения его "узников" в европейскую семью - формальная повестка дня выполнена. Но политически мотивированное расширение Евросоюза нарушило хрупкий внутренний баланс. Потенциал интеграционного проекта как механического распространения модели на все более обширное пространство исчерпан. В экономическом плане ЕС не на подъеме, а отставание от лидеров мирового роста - США и Восточной Азии - грозит стать непреодолимым. Чтобы совершить рывок, Европейскому союзу нужна новая инициатива.
Создание Большой Европы - задача на десятилетия. Однако приступать к ее решению нужно сегодня. Первым шагом должно стать непредвзятое, свободное от текущей конъюнктуры, экспертное обсуждение перспектив - не планов ЕС и России в отношении друг друга и даже не возможности вступления России в Евросоюз, а совместной российско-европейской стратегии будущего. Причем начать надо с выработки теоретических основ модели, как когда-то делали отцы-основатели интеграции.
Сформулировав глобальную цель (избавить Европу от войн путем функционального сближения потенциальных противников), они двигались малыми, хорошо подготовленными шагами. Залогом успеха было учреждение совместных институтов - наднациональных отраслевых объединений. Не бесконечных комиссий и рабочих групп, не политических органов, а совместных исполнительных структур с четкими задачами и полномочиями. Причем прежде всего их создавали в сферах, имеющих ключевое значение и содержащих наибольший конкурентный потенциал. (Как раз там, где сегодня Россия и Европейский союз ожесточенно добиваются друг от друга односторонних преимуществ.)
В качестве непреодолимой преграды Старый Свет называет тот факт, что Москва не разделяет "европейских ценностей". Да, нынешней России далеко до гуманитарных стандартов Европы XXI в. Но если бы на заре европейской интеграции страны, только что пережившие чудовищное братоубийство, начали выяснять, кто какие ценности разделяет и кто как друг к другу относится, то Европейского сообщества, наверное, не было бы и в помине. Ценности формировались по мере развития проекта, начинавшегося с решения практических задач.
Новый ландшафт
Это сложная работа, требующая профессионализма и отсутствия предубеждений. Всем приходится идти на серьезные уступки, добиваясь взаимоприемлемых компромиссов. Но именно так на протяжении десятилетий создавалась уникальная политическая культура постиндустриальной Европы и подлинное равноправие участников.
Глобальный проект с Россией - это не просто сдвиг внешней границы Евросоюза как можно дальше на восток, а действительно исторический шаг к изменению европейского ландшафта. В рамках такого проекта решаются и проблемы других постсоветских республик, зависших ныне в серой зоне - от России они уже оторвались, а ЕС принять их не в состоянии.
Полтора десятилетия назад казалось, что новая Россия пойдет тем же путем, что и страны Центральной и Восточной Европы, - будет постепенно выполнять критерии "европейскости", сформулированные в Брюсселе. Этого не случилось. Россия не вписывается в усредненные мерки "нормальной" страны, ее "европеизация" не может быть формализованным актом. "Европа - это не критерий. Европа - это постоянное открытие нового", - говорил первый председатель Комиссии европейских сообществ немец Вальтер Халльштайн. Способность к открытию нового - необходимое условие любого развития. России и Европейскому союзу предстоит продемонстрировать, сохранили ли они такую способность.
