Политика вашингтонской администрации в отношении Москвы напоминает в последнее время каскад акробатических этюдов. Президент Буш и его ближайшее окружение занимаются эквилибристикой, чтобы сохранить нормальные отношения с Кремлем, но не оставить без внимания те проявления российской политики, которые все более жестко критикуются в конгрессе США и в американских СМИ.
Способность к изощренным формулировкам, не слишком приятным для Москвы по сути, но облеченным в крайне дружелюбную форму, американский лидер впервые продемонстрировал на братиславской встрече с Владимиром Путиным. Затем чудеса маневрирования проявила госсекретарь Кондолиза Райс. Наконец, программа только что завершившегося пребывания хозяина Белого дома в Европе - шедевр политкорректности. Засвидетельствовать России уважение за ее роль в войне, но согласиться с правотой стран Балтии, придерживающихся иной точки зрения, напомнить европейцам (в Маастрихте), кто их освобождал, а потом и поддержать сверхновую демократию (Грузия) на постсоветском пространстве. Контекст для Москвы обидный. Однако если присмотреться к ситуации, в которой находится президент Буш, то становится понятно, что он как раз всеми силами старается избежать резкого похолодания в отношениях.
Путинская Россия в Соединенных Штатах непопулярна как среди либералов клинтоновского призыва, приложивших в 1990-е годы много сил для демократизации нашей страны, так и среди радикальных неоконсерваторов, одержимых миссией нести миру свет свободы. Сам Буш, несмотря на веру в необходимость распространения американского представления о демократии, на Россию пока смотрит прагматически. Однако формирование внешней политики в США - процесс многофакторный, и при всех своих полномочиях президент не волен действовать так, как ему заблагорассудится.
Один из представителей американского истеблишмента, благосклонно относящийся к России, жаловался в частной беседе, что отстаивать умеренный подход очень трудно. Непрозрачность принятия решений, противоречивые заявления и действия российских ведомств и официальных лиц, а следовательно, непонимание логики действий дезориентируют тех, кто в Вашингтоне занимается выработкой политики.
Противостоять нажиму со стороны негативно настроенных групп могло бы помочь "пророссийское лобби", - скажем, крупный американский бизнес, серьезно заинтересованный в России. (Таким лобби располагает, например, Китай, несмотря на то, что у американской элиты он вызывает куда больше подозрений, чем Россия). Однако серьезных бизнес-отношений не налаживается, а реальная повестка дня исчерпывается двумя пунктами: борьба с терроризмом и противодействие распространению оружия массового поражения. К примеру, для Пакистана более чем достаточно. Для России же явно маловато.
Рассчитывать на равноправные отношения с Соединенными Штатами, как и на то, что Вашингтон поступится собственными интересами в пользу российских или станет договариваться с Москвой о разделе сфер влияния, сегодня бессмысленно. Однако у теперешней администрации Белого дома хватает выдержки и здравого смысла, чтобы, делая требуемые жесты в адрес все громче заявляющих о себе оппонентов России, сохранять позитивный подход. Правда, потенциал его уменьшается и носит скорее инерционный характер. Без серьезных инициатив, прежде всего с российской стороны, он сойдет на нет аккурат к следующим президентским кампаниям в России и США. Которые и без того могут стать временем резкого ужесточения обоюдной риторики. В Америке - новый раунд дискуссий на тему, кто потерял Россию. А в России - сетований о том, куда делось наше былое величие.
