Российская история дает достаточно материала для того, чтобы извлекать из нее уроки. Однако время от времени полезно вспоминать и исторические даты, казалось бы, не имеющие к нам отношения. Потому что, анализируя чужой опыт, иногда лучше понимаешь опасности, грозящие собственной стране.
Ровно 55 лет назад, в середине марта 1950 года, на страницах "Вашингтон пост" впервые появился термин "маккартизм" как обозначение оголтелой кампании против "красной угрозы", развернутой консервативной частью республиканцев во главе с сенатором от Висконсина Джозефом Маккарти. Был ли малоизвестный сенатор искренне одержим "пятой колонной" или решил, уловив конъюнктуру, поспекулировать на теме засилья советских агентов, сказать трудно. Но интуиция его не обманула.
Набирала обороты холодная война, и президента-демократа Трумэна обвиняли в капитуляции перед "красной экспансией". За потерей Восточной Европы последовал еще более сокрушительный удар - изгнание Чан Кайши и провозглашение Китайской Народной Республики. Возникало ощущение того, что коммунисты берут Америку в кольцо, а Москва наводняет Соединенные Штаты агентами влияния. И когда 9 февраля 1950 года Джозеф Маккарти объявил, что 205 сотрудников Госдепартамента связаны с компартией, зерна упали на подготовленную почву. В реальности никакого списка, как и вообще никаких документов, у Маккарти не было. Директор ФБР Эдгар Гувер был в ярости, потому что голословные обвинения грозили подорвать всю работу по выявлению "агентов". Гувер, который, как и многие республиканцы, разделял пафос Маккарти, распорядился снабдить сенатора некоторыми фэбээровскими материалами, чтобы тот мог предъявить хотя бы что-то сенатской комиссии. На сторону сенатора стало и "китайское лобби" - альянс политиков и крупных промышленников, связанных с режимом Гоминьдана и желавших наказать правительство за "предательство" верного союзника.
Маккарти избрал беспроигрышную тактику: выступал с эффектными безосновательными обвинениями и, не дожидаясь результата разбирательства, объявлял следующее, как правило, еще более громкое имя. Внимание переключалось на новую жертву, а на то, что предыдущую оправдали, мало кто обращал внимание. После начала Корейской войны сенатор обрушился на госсекретаря Дина Ачесона и министра обороны Джорджа Маршалла, автора плана возрождения Западной Европы. В апреле 1951 года сенатор выступил с трехчасовой речью о Маршалле, обвинив уважаемого политика в том, что он является центром "беспрецедентного по своей гнусности заговора против всех честных людей".
Несмотря на необузданный популизм, Маккарти заметно влиял на общественные настроения. В разгар кампании за ней следили более 80% американцев, более половины считали, что сенатор выполняет полезную работу. И хотя республиканский кандидат в президенты генерал Эйзенхауэр старался дистанцироваться от одиозного обличителя, он не решился публично выступить в защиту давнего товарища по оружию Маршалла. После прихода республиканцев в Белый дом в 1953 году Маккарти решил, что дождался своего часа, и перешел в атаку на ЦРУ и армию. Но тут даже единомышленники сочли, что он зашел слишком далеко. В декабре 1954 года сенат официально осудил Маккарти за нарушение этических норм и злоупотребление властью. От "охотника на ведьм" отвернулись соратники, и через три года он умер от алкоголизма в возрасте 49 лет.
Маккартизм был, по сути, виртуозной политтехнологией - одержимый сенатор, не имея на руках козырей, сумел создать в обществе атмосферу подозрительности, заставив сомневаться даже в самых достойных. Так, дипломатам ставили в вину их профессионализм. Работники посольства в Пекине, сообщавшие во второй половине 1940-х годов, что насквозь коррумпированный режим Гоминьдана обречен и Вашингтону не следует делать на него однозначную ставку, обвинялись в сотрудничестве с врагами - китайскими коммунистами.
Нагнетание чувства сжимающегося "кольца врагов", обличение "пятой колонны" - метод вполне универсальный. Если общество в принципе строится на здоровых основаниях, оно способно преодолеть вирус паранойи, занесенный для достижения тех или иных политических целей. В противном случае ему грозит битва с самим собой, приводящая не к "очищению", а к полной деградации.
