В дни "оранжевого" апогея на гастролях в Киеве оказался театр "Современник". И в то время как десятки тысяч людей шумно протестовали против политиков, поддерживаемых Кремлем, представления московского театра собирали аншлаги. В этом случайном совпадении - ключ к пониманию того, в чем на сегодняшний день состоит реальный потенциал влияния России, который следует использовать для укрепления ее позиций.
Главный урок, который Москве следует извлечь из украинского кризиса, следующий: набор инструментов, применяемых для воздействия на соседние государства, неэффективен. Успокаивать себя тем, что Россия проиграла, поскольку ее "честным" политтехнологиям Запад противопоставил "спецоперацию", опасно и контрпродуктивно. Эта "спецоперация" - не что иное, как современная и прогрессивная форма распространения влияния, раз за разом демонстрирующая свою эффективность.
В ее основе - понятие "мягкая сила" (soft power), вошедшее в обиход с легкой руки выдающегося американского исследователя Джозефа Ная. "Жесткая сила", т. е. способность к принуждению, основана на военной и экономической мощи. "Мягкая" - на привлекательности культуры, политических идеалов и линии поведения на международной арене. Наибольшим "жестким" потенциалом обладают США, а вот по "мягкой" части, без сомнения, лидирует Европейский союз. Наглядным воплощением идеологии европейских ценностей являются уровень и качество жизни в Западной Европе. Перспектива войти в "элитный клуб" настолько привлекательна, что европейская идея способна стимулировать перемены даже без особых усилий извне. И тем более при наличии таких усилий, проводниками которых становятся неправительственные организации, частные и окологосударственные фонды, которые выделяют гранты, устраивают поездки молодежи, проводят разъяснительную и пропагандистскую работу. Все это и готовит идейную почву для "революций", формируя представление о другой жизни, лучшей, чем та, к которой соответствующую страну привела правящая группировка.
Серия неудач на постсоветском пространстве должна подтолкнуть Москву к радикальному пересмотру стратегии. Упор необходимо сделать на "мягкую силу", потенциал которой велик.
Главный инструмент распространения российского влияния - это русский язык и культура. По своей культурной притягательности Россия была, есть и всегда будет супердержавой, причем не только на постсоветском пространстве. Москва давно критикует власти бывших союзных республик за ущемление русского языка, но эти претензии не будут убедительны до тех пор, пока Россия не начнет сама активно поддерживать русский язык в этих странах, причем не заявлениями МИДа, а конкретными действиями. В мире накоплен огромный опыт подобного рода - повсеместная поддержка франкофонии Парижем, деятельность Британского совета, немецкого Института им. Гете или Шведского института. Это немалые расходы, но сохранение сферы влияния того стоит.
По-прежнему привлекательно российское образование, хотя в этой сфере конкурировать с Западом сложнее. Тем не менее кампания по приглашению в российские вузы студентов и аспирантов из ближнего зарубежья, выделение им стипендий, без сомнения, укрепит позиции Москвы. В противном случае уже через несколько лет мы столкнемся с ситуацией, когда правящая элита соседних стран по-английски будет говорить лучше, чем по-русски.
Нужны российские неправительственные организации, которые при поддержке государства, но независимо от него представляли бы интересы страны за рубежом. Такие, например, как немецкие фонды Фридриха Эберта, Конрада Аденауэра, Генриха Белля, которые ведут активную научную и общественную работу в разных странах. Эта деятельность должна вестись независимо от сиюминутной политической конъюнктуры с привлечением ведущих местных политиков, экспертов, ученых.
Отдельное и очень важное направление - меры по установлению мира и поддержанию стабильности. В последние годы Россия из посредника превратилась в участника политических кризисов на постсоветском пространстве. Ни к чему хорошему это не приводит, не говоря уже об унизительности ситуации, когда Москва воспринимает, например, Тбилиси как серьезного противника и ведет себя соответствующим образом. При том что симпатии мирового сообщества заведомо на стороне слабого. Единственная позиция, достойная великой страны, - это отношение мудрого патроната, когда большой партнер помогает малому решать его проблемы, используя имеющиеся в его распоряжении рычаги и не забывая о собственных интересах. После распада СССР российская дипломатия в лице лучших ее представителей продемонстрировала высочайший профессионализм в трудных переговорах по урегулированию междоусобных конфликтов в бывших союзных республиках. Однако со второй половины 90-х профессионалов-переговорщиков постепенно вытесняли политики, а затем и политтехнологи. Результат налицо.
Конечно, позиция арбитра возможна только в том случае, если Москва действительно будет стремиться к решению проблем, а не вынашивать планы, например, расширения Российской Федерации за счет сопредельных территорий. Это вопрос политического выбора. Но надо иметь в виду, что попытка сыграть в большую геополитику против заведомо более сильного соперника чревата поражениями куда более катастрофического масштаба, чем те неудачи, которые Россия испытала за последний год. Зато кропотливая работа по созданию инфраструктуры влияния создаст прочный задел на будущее и даст эффект тогда, когда общая ситуация снова изменится.
