архиве Федеральной Службы Безопасности сохранились два дела, имеющих отношение к одному и тому же человеку. На обложках обычная канцелярская надпись - "Турло Станислав Степанович". Разница - в содержании аккуратно подшитых бумаг. В первом случае они относятся к разряду кадровых - анкеты, автобиографии разных лет, подписанные чекистским начальством характеристики, аттестации и отзывы.
Что касается второго, то читателю будет все понятно, если назвать дату его заведения - 1 августа 1938 года. Скучные, содержащие явную выдумку следователя протоколы допросов, выписка из протокола Особого Совещания при НКВД со зловещим вердиктом: "за принадлежность к контрреволюционной организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемь лет". А затем следует скорбная бумага, из которой ясно, что Станислав Турло "умер 27 июля 1942 года" в Краслаге НКВД. Причина смерти не указана, однако, можно предположить самое тривиальное - в суровых лагерных условиях здоровье стало сдавать. Да и откуда ему взяться, если в жизни Станислав многократно подвергался риску, недоедал, психологически срывался, видя несправедливость и бюрократическое равнодушие к людям в том варианте, как он сам себе это представлял, будучи эмоциональным и легко ранимым человеком.
Родился Станислав Турло в 1889 году в Виленской губернии. Сын батрака, в младенческом возрасте лишившись отца, он рано пошел работать, сначала подпаском, затем подручным слесаря и конюхом у почтового чиновника. Переехав в Ригу, стал рабочим балтийской мануфактуры. В 1905 году вступил в местную социал-демократическую организацию большевистской ориентации.
Своей партийной принадлежности никогда не менял, а в одной из анкет на вопрос: "Если беспартийный, то какой партии сочувствуете?", ответил так: "всех ненавижу, кроме РКП". В этой же анкете, в графе "образование" читаем: "в тюрьме и ссылке".
Современный читатель скажет, что безграмотный мол, был человек, и здорово ошибется. Страсть к самообразованию, прекрасная память, данный природой аналитический склад ума - все это позволило Станиславу Турло выделиться из рядовой партийной массы, занять немалые по временам гражданской войны должности заместителя председателя Ростовского горисполкома, председателя Донской ЧК, председателя Пензенского губисполкома, инспектора Особого отдела ВЧК.
Приход в центральный аппарат чекистских органов открыл наиболее интересные (с точки зрения историка) страницы биографии Турло.
Начнем с того, что попал он под начало своего оппонента, которого несколько месяцев назад "перековал" из меньшевиков в адепты большевистской идеологии. Более того, этот самый начальник был чуть раньше лишь заведующим земельным отделом, а Турло являлся его непосредственным руководителем, как председатель губисполкома. Ясно, что в вопросах разведки и контрразведки он ничему научить Станислава не мог.
Вскоре этого человека заменили, но и новый шеф не обладал оперативным опытом, слаб был и в политических вопросах, инициативы в работе не проявлял. "На все мои приставания к этому начальнику с разными вопросами, - писал позднее Турло,- он считал нужным в большинстве случаев отмалчиваться или давал ответы, которые не удовлетворяли меня. Наконец, он открыл шкаф, где были книги разных генералов и офицеров Генерального штаба о разведке и шпионаже. С его разрешения я начал читать сочинения генерала Клембовского и других". Во время частых командировок Станислав Турло брал с собой эти книги и вдумчиво штудировал, сопоставлял полученные знания с реальной деятельностью Особых отделов, весьма далекую в период гражданской войны от так называемой "чистой" контрразведки.
Абсолютно никакой подготовки в вопросах работы спецслужб не имел и Председатель Особого отдела ВЧК Михаил Кедров, который, по словам Турло, восхищался всеми теоретическими выводами своего подчиненного, некоторые проекты принимал, другие отрицал, однако "ни одного не провел в жизнь".
Здесь следует буквально несколько слов сказать о Кедрове, поскольку он своими действиями убедил Станислава в бесперспективности работы под началом не стремящихся к освоению порученных участков самодуров, ориентированных лишь на методы террора.
Изучение практических действий Кедрова на посту Председателя Особого отдела ВЧК показывает, что он не создал боеспособного органа, не внес своего вклада в решение сложных оперативных вопросов. Подражая Льву Троцкому, он основное время проводил в купе бронепоезда, на котором курсировал по фронтам. Расстрелы - вот на что он уповал. Подобная тактика возмутила даже Троцкого, далеко не "мечущегося интеллигента", отправившего к праотцам немало реальных врагов, а также паникеров, трусов и тех, кто не выполнял его приказы. Так вот, Троцкий вынужден был обратиться к Ленину и Дзержинскому с требованием отозвать Кедрова в Москву, угрожая в противном случае применением к последнему репрессивных мер.
Глава СНК и председатель ВЧК не только поддержали Троцкого, но и на заседании Бюро ЦК партии предложили сместить Кедрова с поста руководителя Особого отдела. В дальнейшем Феликс Эдмундович не раз пытался удалить его из ВЧК вообще, что в итоге и произошло.
Вновь о Кедрове, как о чекисте вспомнили с приходом в КГБ при СМ СССР Юрия Владимировича Андропова, когда по его заданию разрабатывались варианты действий по поднятию авторитета чекистских органов. Именно тогда кто-то предложил включить его в список руководящих сотрудников ГПУ-НКВД, внесших заметный вклад в дело обеспечения безопасности страны и безвинно погибших в годы массовых репрессий.
Кедров действительно был расстрелян, якобы, за попытку разоблачить Лаврентия Берию, как "агента иностранных разведок". Как мы знаем, это полная ерунда.
Станислав Турло можно сказать вздохнул, когда контрразведку молодой Советской республики возглавил непосредственно Феликс Дзержинский и его соратник Иван Павлуновский. Но все снова изменилось для него в худшую сторону с приходом в Особый отдел Генриха Ягоды.
Стремящийся познать профессиональные секреты, независимый в своих суждениях сотрудник не смог сработаться с педантичным бюрократом, считавшим административные методы решения вопросов единственно возможными в управлении таким тонким инструментом, как органы Госбезопасности вообще и контрразведка в частности.
В конце 1919 года Станислава фактически выжили из Центрального аппарата, назначив заместителем начальника Особого отдела пятнадцатой армии, созданной несколько месяцев ранее из войск Советской Латвии.
Активно работая в области обеспечения безопасности армии, Турло вынужден был серьезное внимание уделять профессиональной подготовке своих подчиненных, поскольку ожидать от бывших рабочих и канцелярских служащих реальной отдачи не приходилось, ввиду отсутствия у них даже критического минимума знаний в области тайной борьбы. В педагогической деятельности Станислава Турло постоянно поддерживал его непосредственный начальник, знаменитый в будущем "командарм незримого фронта", руководитель военной разведки штаба РККА - Ян Карлович Берзин. Вот кто понимал натуру Станислава, его стремление строить работу на научной основе, добиваться интеллектуального превосходства над противником, не отказываясь в то же время и от жестких методов, присущих любой гражданской войне.
Когда член Реввоенсовета Западного фронта Иосиф Уншлихт поставил вопрос о переводе Турло в распоряжение Центрального комитета Литовско-Белорусской советской республики, Берзин резко возражал и отправил в Москву соответствующий доклад, в котором дал высокую оценку своему заместителю: "Турло коммунист с 1905 года, в особотделе работает с первых дней его существования,- писал Берзин,- приобрел громадный опыт и с его откомандированием особотдел теряет одного из лучших работников. Откомандировать его в данный момент немыслимо...".
Однако Генрих Ягода все же развел двух чекистов, самым удачным образом дополнявших друг друга.
Турло уехал на южный фронт, возглавил Особый отдел конного корпуса, а затем второй конной армии.
Столкнувшись с многочисленными нарушениями дисциплины в войсках, самоуправством отдельных командиров и политработников, Турло повел с ними борьбу и даже завел дело на Ефима Щаденко, члена Реввоенсовета армии, обвиняя его в попустительстве преступникам и разглашении секретных сведений.
Чтобы пояснить, в каких условиях пришлось работать Станиславу Турло, приведем фрагмент его письма начальнику административно-организационного отделения ОО ВЧК Климову: "Кавалерия дает себя чувствовать каждый час и на каждом шагу. Во-первых, в кавалерии слабо развиты сознание, партийность, политическая работа. Во-вторых, очень развито партизанство снизу до верху и слишком глубоко внедрился бандитизм, с которым бороться не так легко... Много требуется труда, чтобы перевоспитать эту публику, а трудиться над этим делом некому... добровольцев, идущих в кавалерию мало и большинство из них искатели приключений и шкурники... и вот, когда из такой публики, пройдя фильтр поарма, попадают одиночки в особотдел, то прежде, чем их приучить к такту и дисциплине, понятно, приходится много воевать. Приезжает человек буквально неграмотный, когда пишет одно слово, в нем недостает двух букв".
Такого рода наблюдения за прибывающими в особый отдел сотрудниками подтолкнули Станислава к написанию курса лекций, а фактически учебника под названием "Красная контрразведка". Это был первый учебник для молодых чекистов. К сожалению, его никто почти не успел прочитать. Турло обвинили в нарушении конспирации, объявили выговор, а еще пахнувший типографской краской труд сожгли. Станислав незамедлительно направил в Москву рапорт на имя Феликса Дзержинского с просьбой расследовать происшедшее. Сразу заметим, что рапорт до председателя ВЧК не дошел, видимо, был положен "под сукно" в аппарате Генриха Ягоды. Зато самого Турло в этом же самом аппарате признали "засидевшимся в Москве" (и это после восьми месяцев нахождения на фронте) и перевели по службе как можно дальше от столицы - в Туркестан и назначили председателем Ферганской ЧК. На этой должности он пробыл недолго. В середине марта 1921 года произошла трагедия - секретарь ЧК, как потом выяснилось, психически больной человек, зашел в кабинет начальника и произвел в Станислава четыре выстрела из револьвера. Все пули попали в цель, и только волею Божьей он остался жив.
После длительного лечения Турло возвращается в строй и возглавляет контрразведывательное отделение в Полномочном представительстве ГПУ по Западному краю.
В Смоленске Станислав трудился до августа 1924 года, когда настоял на своем увольнении из органов госбезопасности. Чтобы понять, почему он расстался с полюбившимся делом, достаточно прочитать его подробную автобиографию.
Вот фрагмент из нее: "На ограничение моей инициативы в работе никаких фактов не имею. Мой прямой начальник, товарищ Апетер, как и все разумные администраторы, дает возможность проявлять инициативу. Однако, существующая система кустарничества, бездарности и всяческих кавалерийских набегов с бесконечной канцелярской волокитой, которая из центра давит со всей тяжестью, разрушающую все намерения, нарушающую всякую планомерность в работе, вследствие чего не может быть успешной. Лично я слишком истрепался, устал от всей этой системы ГПУ, которая меня тяготит. Пришел в органы ВЧК полон энергии и энтузиазма, а в настоящее время во мне ничего не осталось..."
В завершении краткого биографического очерка не лишним будет отметить два факта.
Первый. Основополагающим документом, на котором следователи в 1938 году построили обвинение Станиславу Турло в контрреволюционной деятельности, явился протокол заседания Пензенского губкома РКП(б) за сентябрь 1918 года. Из его текста ясно, что председатель губисполкома Турло не поддержал резолюцию об объявлении красного террора в связи с убийством Урицкого и покушением на Ленина.
Второй. После указанного ранее инцидента вокруг напечатания брошюры "Красная контрразведка" Станислав не оставлял попытки создать труд о борьбе со шпионажем и уточнить статьи советских законов того времени, имеющих отношение к этой борьбе. Он напечатал ряд материалов в еженедельнике "Советская юстиция" и на основании изложенных им доводов ВЦИК изменил диспозиции ряда статей уголовного кодекса.
А в 1924 году в типографии ПП ОГПУ по западному краю была отпечатана под грифом "секретно" та самая книга Станислава Турло, которую Вы, Читатель, сейчас держите в своих руках.
