Последнее десятилетие отмечено столь существенными социально-стратификационными изменениями, затронувшими людей, которых достаточно долго в российском обществе принято было относить к “интеллигенции”, что впору задуматься над вопросом: “Существует ли интеллигенция в современной России?” В связи с этим хотелось бы обрисовать некоторые стороны реального положения университетской гуманитарной интеллигенции и привлечь внимание социологов к методологическим проблемам  исследования идентичности этой социальной общности.

В утвердившемся сегодня рефлексивном проекте современного российского интеллигента среди традиционного набора качеств – образованности, компетентности, совестливости, духовности, культуртрегерства и т.п. почти начисто отсутствуют составляющие успешной жизни: динамизм, признание, достижение, удачливость, карьера и др. Более того, в информационной среде явно накапливаются различные концептуальные версии объяснений социальной нестабильности российского общества ХХ века, использующие аргументы из арсенала “комплекса вины” интеллигенции. Общий негативный контекст размышлений о судьбах российской интеллектуальной элиты усиливается такими самоопределениями ее представителей, в которых запечатлелись ощущения людей, отодвинутых от магистрального русла событий, оказавшихся на периферии общества, утративших позиции тех, кого слушают, к кому прислушиваются. В целом это свидетельствует о нарастании симптоматики кризиса социальной (групповой) идентичности, когда интенсифицируется процесс распада упорядоченной системы освоенных в ходе социализации и ценностей, утрачиваются традиционные групповые солидарности и одновременно выстраивается новый интеграционный механизм содержательных компонент идентификационного пространства.

К основным признакам системного кризиса идентичности современной интеллигенции относятся феноменологически фиксируемые многоаспектные явления, лишь часть из которых в настоящее время привлекла внимание отечественных исследователей. Речь идет прежде всего о значительном увеличении удельного веса негативной идентичности в общем процессе поиска себетождественности и интегрирующей целостности. Российскому интеллигенту сегодня гораздо проще самоопределиться и найти “своих”, выстроить категориальную и ценностную самозащиту путем указания на “чужое”, отказа от самопричисления себя к неприемлемому, выстраивания всевозможных этических барьеров, мобилизации символических ресурсов перед лицом новых угроз подавления и манипулирования.

Кризисная идентичность интеллигенции неразрывно связана и с расширением зон локальной идентичности, когда обустроенность и устойчивость собственного жизненного мира воспринимается человеком лишь в границах локальных профессиональных и статусных общностей, коммуникативное, ценностное и символическое взаимодействие между которыми во многом практически утрачено. Выстраивание идентификационных комплексов сегодня  реализуется достаточно изолированно для таких групп, как инженерно-техническая интеллигенция, военная интеллигенция, гуманитарная интеллигенция, интеллигенция в институтах бюрократии, интеллигенция в институтах экономики и др. Показательно и то, что на уровне повседневности ценностные программы этих общностей ориентированы на локальные нарративы и дискурсы - такие, как “история наших достижений в освоении космоса”, “защита Отечества”, “противостояние тоталитаризму”, “приверженность европейскому цивилизованному обществу” и пр.). Наши исследования гуманитарной интеллигенции 1998-2000 гг. в рамках проекта “Российская гуманитарная интеллигенция: проблема смены поколений” подтверждают сужение рамок идентификационного пространства до уровня первичных социализационных групп, ценностных и субкультурных общностей и затрудненность формирования общегражданских и общекультурных солидарностей.

Проведенная в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) серия опросов студентов и преподавателей (в указанные годы последовательно были опрошены более 60% обучающихся на дневных отделениях всех факультетов первокурсников и пятикурсников и более 80% штатного состава всех преподавателей) в целом демонстрирует усиливающуюся корпоративность гуманитарной интеллигенции. Оказалось, что практически по всем позициям оценки старшего поколения гуманитариев приближаются к оценкам молодых гуманитариев (так что ни о каком конфликте “отцов и детей”, переживших бурные 90-е годы в этой среде говорить не приходится) и значительно дистанцированы от оценок иных социально-профессиональных групп и слоев российского общества. Думается, что стержнем этой корпоративности и относительной социальной замкнутости служит именно профессиональная идентичность - наиболее устойчивое качество, определяющее любые другие (политические, общекультурные, ценностные и пр.) ориентации респондентов.

Так, подавляющее большинство преподавателей РГГУ (81% опрошенных) дорожат своей профессией, и это притом, что две трети из них полагают, что их профессия сегодня в обществе оценивается как неперспективная. Вместе с тем продолжающиеся ухудшения в системе оплаты труда вынуждают почти всех (более 80%) подрабатывать на стороне. И хотя эта “подработка” все чаще и чаще превращается в основной источник дохода, половина респондентов категорически отказывается  от каких-либо изменений своего социально-профессионального статуса. О том, что верность профессии гуманитария, преподавателя вуза сопряжена сегодня с социальной депривацией, свидетельствуют высказывания 5% опрошенных, что они “не могут приспособиться к нынешним переменам”; 23% - не видят новых возможностей; 38% - “приходится подрабатывать, браться за любое дело, лишь бы обеспечить себе и детям терпимую жизнь”. И только 19% опрошенных подтвердили, что им “удается использовать новые возможности, начать серьезное дело, добиться большего в жизни”.

Вместе с тем, при подобных негативных или скептических оценках социально-экономических перспектив собственной профессии, общие оценки, скажем, материального положения семьи или своего настроения, распространенные в университетской среде, заметно отличаются от тех, что фиксируются опросами ВЦИОМ среди населения России в целом (см. табл.1).

Таблица 1

Оценка респондентами материального положения своей семьи (в % от опрошенных)

Косвенно представленное в таблице подобное социально-стратификационное расхождение в оценках материального положения семьи между “университетской группой” и населением России в среднем свидетельствует о том, что институт образования и аттестаты о высшей профессиональной квалификации все еще сохраняют функции инструментов вертикальной мобильности и материальной обеспеченности  в нашем обществе, хотя падение их значимости до сих пор не остановлено, что, кстати, отчетливо осознается в преподавательской и студенческой среде. Так, на вопрос: "Как Вы считаете, является ли сегодня хорошее образование гарантией жизненного успеха?" 36% первокурсников и 18% студентов
V курса РГГУ ответили утвердительно, а 37% и 56% соответственно дали отрицательный ответ (опрос 1998-1999 гг.). Ответы преподавателей, опрошенных в 2000 г. распределились следующим образом: "да" – 26%, "нет" – 43%. Наибольший скепсис пятикурсников вызван, по-видимому, явным разочарованием от столкновения с реальной действительностью и неясными перспективами трудоустройства.

Упомянутая университетская корпоративность имеет и своего рода оборотную сторону. Любопытно, что в ходе трех последовательных опросов выявилось удивительное сходство (с точностью до 2-3%) в отношении таких рано формирующихся социализационных стереотипов, как курение, употребление алкогольных напитков и признание себя верующим или неверующим. Например, верующими считают себя 37% первокурсников, 35% пятикурсников и 36% преподавателей РГГУ. Неверующими – соответственно: 18%, 18% и 24%. Близкими по количественным параметрам оказались ответы "частично" и "затрудняюсь ответить".

Небезынтересно сопоставление мнений студентов о роли труда и образования как факторов социального положения в обществе. Что касается первого фактора, то считают, что он способствует достижению высокого положения в обществе 28% студентов 1 курса и столько же пятикурсников, а также 25% преподавателей РГГУ. Отрицательный ответ дали соответственно: 24, 35 и 32%. Затруднились с ответом соответственно: 45, 36 и 42%. Относительно роли образования как гарантии жизненного успеха ответы были такими: "да" – 36% первокурсников, 20% пятикурсников и 26% преподавателей; "нет" – соответственно: 37, 56 и 43%. Затруднились с ответом соответственно: 27, 26 и 29%. Таким образом, значимость труда как базисной ценности разные поколения гуманитариев оценивают примерно одинаково. На оценку же значимости образования поколенческие социализационные факторы оказали заметное влияние: преподаватели не хотят мириться с утратой образованием качеств гаранта жизненного успеха, выпускники начинают профессиональную карьеру, когда фактически в российском обществе разрушена наука и существенно обесценено образование, а первокурсники еще полны надежд на будущее своей страны и своей профессии. Верность гуманитариев своей профессии, вопреки неблагоприятным жизненным обстоятельствам, косвенно подтверждается и тем, что 42% респондентов в ходе опроса подтвердили, что “хотели бы, чтобы дети и внуки унаследовали их профессию”.

Устойчивость профессиональной идентичности гуманитариев во многом определяет наиболее распространенные “университетские” типы гражданских и политических ориентаций. Так почти все преподаватели университета (90% опрошенных) политикой интересуются и обсуждают политические проблемы среди коллег и в кругу семьи. При этом современную (апрель 2000г.) общественно-политическую ситуацию в России оценивают как напряженную 69% респондентов. Еще более негативно оценивается экономическое положение России: назвали его “плохим” и “очень плохим” 81% опрошенных. Среди распространенных общественно-политических представлений гуманитарии РГГУ чаще всего отмечали близость своих взглядов к либеральным и социал-демократическим идеям.

Оценивая динамику и перспективы межпоколенческой статусной мобильности гуманитарной интеллигенции, интересно сопоставить мнения наших преподавателей (опрос 2000 г.) и оценки респондентов мониторинга ВЦИОМ “Советский человек, 1999г.”,  полученные при сопоставлении материального и общественного положения родителей со своим собственным (табл.2).

Анализ данных таблицы показывает значительное снижение позиций интеллигенции и образованного слоя населения  в целом в современном российском обществе, фиксируемое на поколенческом уровне. Об этом же свидетельствуют и данные, касающиеся общественного положения (статуса) в целом. Считают, что сегодня это положение "более высокое" 38% опрошенных преподавателей РГГУ и 21% опрошенного населения страны; "Такое же" – соответственно: 31 и 33%; "более низкое" – 15 и 31%, затруднились с ответом – 14 и 15%.

Оценивая в целом повседневные реалии современной жизни, наши респонденты отметили, что сегодня человеку в России не хватает таких качеств жизни, как: - “материальный достаток” (указали 71% опрошенных), "социальные гарантии" (60%), “уверенность в себе” и “нравственные принципы” (43%), “образованность, воспитанность” (36%), “демократическая культура” (31%). Среди идей, способных, по мнению университетских гуманитариев, объединить российское общество, выделены: “стабильность” и “достойная жизнь” (41% и 39%), “возрождение России (27%), “законность и порядок” (23%). В среднем по России (данные мониторинга ВЦИОМ, март 1999 г.) приоритеты расставлены несколько иначе: “стабильность”(50%), “законность и порядок” (42%), “достойная жизнь” и “сильная держава”(31% и 28%).

Таблица 2

Оценка материального положения в сравнении с тем, что было у родителей? (в % от опрошенных)

Из данных социологических исследований можно сделать вывод о том, что отмеченная корпоративно замкнутая и локальная идентичность гуманитарной интеллигенции сопровождается в нашем обществе эмпирически фиксируемыми состояниями неудовлетворенности общественными процессами, общей напряженности, ощущением рассогласованности между внешней востребованностью определенных личностных и профессиональных качеств и внутренней целостностью, осмысленностью социокультурной позиции интеллектуала. Подобная реструктуризация идентичности не есть чисто российское явление. Оно отмечено многими влиятельными зарубежными и отечественными исследователями (Ю.Хабермас, Х.Аренд, П.Рикер, Д.Карр, Д.Брунер, Е.Г.Трубина, М.Э.Елютина и др.). ХХ век - век социальных катастроф и нестабильности - разрушил иллюзии о существовании универсальных векторов мирового развития: прогрессистскую теорию научно-технического управляемого развития, либеральную концепцию рациональности экономического и социального поведения, марксистскую теорию освобождения труда, христианские доктрины нравственного совершенствования человечества и др. Эти векторы Истории перестают быть для интеллигенции ориентирующими ценностными системами. В нашем же обществе на эти процессы - невозможность выстроить оправданную, непрерывную и связную историю жизни – наложилась еще ускоренная смена культурных кодов, по которым конструируются рассказы о жизненном пути различных поколений, истории институтов и социальных общностей.

Трансформация идентичности российской  интеллигенции затронула и такое ее фундаментальное свойство, как функциональность. Буквально на глазах происходит разрушение важнейшей социально-значимой функции интеллектуальной элиты - быть экспертом. Интеллигенция в целом уже не имеет возможности контролировать так называемые “большие системы”: средства массовой информации, политические и организационно-корпоративные технологии, Интернет, другие коммуникативные сети, продуцирующие ныне эталоны оценок, образы друга/врага, стирающие границы между реальными и виртуальными событиями, провоцирующими ситуативные общественные настроения и эмоции и регулирующие их длительность и интенсивность, создающие и продвигающие Имена и Марки, Кумиров и Лидеров. И, может быть, одним из самых значительных и долговременных последствий нарастающего информационного отчуждения интеллигенции является возвращение на историческую арену такого универсального и, как еще недавно казалось, безвозвратно ушедшего в прошлое схематизма трансляции знания, как Рецепт. Исследовательские практики, культивировавшиеся наукой веками, направленные  на постижение нового, ранее неизвестного, последовательно вытесняются (особенно в сфере именно гуманитарного знания) всевозможными рецептурными формами, овладение которыми означает по сути достижение желаемого, но известного. “Делай, как я, и ты достигнешь успеха”: похудеешь, получишь Оскара, победишь в избирательной гонке, снимешь стресс... Готова ли интеллигенция смысл своей деятельности соотнести с подобным рецептурным "промоушеном"?

На эмпирическом уровне информационное отчуждение интеллигенции косвенно фиксируется поразительным сужением общего круга чтения в университетской среде, причины которого, наверное, все же не сводятся лишь к резкому увеличению стоимости подписки и периодики. Так, отвечая на открытые вопросы, среди регулярно читаемых общественно-политических и литературно-художественных журналов преподаватели РГГУ назвали: “Итоги” (1 место по числу упоминаний), “Новый мир” (2 место) и “Деньги” (3 место). Всего было упомянуто 40 изданий, причем более половины опрошенных не назвали ничего. Среди научных журналов самыми читаемыми оказались: “Вопросы философии” (1 место), “Отечественная история” (2 место), “Социологические исследования” и “Вопросы истории” (3 место). Всего было названо 55 изданий, причем не назвали ничего также более половины опрошенных. Что касается газет, то наиболее читаемыми являются “Аргументы и факты” и “Московский комсомолец” (1 место как среди преподавателей, так и среди студентов), “Независимая газета” и “Известия” (2 место) и “Коммерсант” и “Новая газета” (3 место). Всего было упомянуто 54 издания.

Несколько слов о такой частной, но показательной во многом проблеме, как визуализация идентичности. Визуальный  ряд российских интеллигентов, представленный на ТВ  и в прессе в последние годы, приобрел ярко выраженные геронтологические и маргинальные черты. Абсолютно доминируют мемориальные, подчеркнуто отстраненные от духовной  злободневности и социально-политической актуальности сюжеты с бывшими “инженерами человеческих душ” или состарившимися детьми “больших родителей”. Молодые, энергичные лица, увлеченные наукой и духовными ценностями полностью отсутствуют.

Сегодня усилиями, прежде всего СМИ, поколенческое размежевание вводится как бы внутрь ценностной идентификации: динамизм и успех, открытость новому и мобильность, высокий уровень притязаний - это для молодых. Исполнение долга в условиях невостребованности, защита интеллектуальных норм, верность профессии - для старшего поколения. По сути в обществе наращивается процесс социального конструирования гуманитарной интеллигенции как некоего анклава с идентичностью социального меньшинства. И в этих условиях масс-медиа все настойчивее предлагает некую модель имитации идентичности, в которой мучительные поиски самого себя и своего места в обществе заменены на своего рода “бодибилдинг”: многообразные, от телесных до социальных и ментальных, и весьма эффективные технологии конструирования собственного имиджа, И на этот вызов массовой культуры современной российской интеллигенции придется ответить, ибо кредо - “Учитель, воспитай Ученика” было и остается ведущим мотивом гуманистической миссии интеллектуальной элиты общества.

www.kgau.ru/distance/resources/alex/bib/2001_1-6/Levicheva.doc

Док. 428883
Перв. публик.: 06.01.06
Последн. ред.: 28.02.08
Число обращений: 404