С 23 марта по 8 апреля в Москве пройдет Восьмой театральный фестиваль "Золотая маска"
Национальная театральная премия не имеет материального выражения. Лауреатам вручается "Маска" работы главного художника театра "Ленком" Олега Шейнциса. Это маска венецианского карнавала, прикрепленная к зеркалу. "Задача театра - держать зеркало перед природой", как говорится в одной из шекспировских пьес. Обычно помимо конкурсной программы фестиваль содержит еще и внеконкурсную. Она называется Russian Case, то бишь "Русский случай", и придумана для иностранных импресарио и руководителей зарубежных фестивалей. Им демонстрируют постановки, более или менее понятные мировой аудитории - с тем, чтобы они пригласили понравившиеся им спектакли в свои страны Кроме того, есть еще премии за "честь и достоинство" и "за поддержку театрального искусства России" Их судьбу решает cекретариат Союза театральных деятелей. Имена лауреатов уже известны. Ими стали соответственно: актриса Алиса Фрейндлих, главный режиссер Татарского академического театра Марсель Салимжанов, губернатор Иркутской области Борис Говорин, президент фирмы "Гришко" Николай Гришко. Премию"за лучший зарубежный спектакль, показанный на гастролях в России" получил, по итогам голосования критиков, спектакль "Полуночники" Национального хореографического центра Орлеана в хореографии Жозефа Наджа. Но вернемся к конкурсу и напомним о тех драматических спектяклях, которые москвичи могли уже видеть - лучших премьерах прошлого сезона.
23 (и 24) марта. "Черный монах" Чехова и московского Театра юного зрителя. Режиссер - Кама Гинкас. Художник - Сергей Бархин. В ролях: Сергей Маковецкий, Игорь Ясулович, Владимир Кашпур, Юлия Свежакова..
Антон Павлович Чехов написал небольшой рассказ "Черный монах" в 1894 году. Философ Коврин приезжает в усадьбу к Песоцким - людям, занятым реальным делом, - они, прямо по Вольтеру, возделывают свой сад. Приезжает, как все герои чеховских пьес, туда, где провел детство, в "тоске по лучшей жизни". Много общается с вырастившим его Егором Степановичем, женится на его дочери Тане. Спустя непродолжительное время Коврину приходит на ум легенда о Черном монахе. То ли Коврин действительно историю где-то слышал, то ли выдумал ее. Не суть важно. Во всяком случае, Черный монах действительно является Коврину, выделяет его изо всех прочих, внушает ему мысль об исключительной его талантливости, о служении некой высокой цели. В том, что Черный монах выбрал Коврина или же, наоборот, Коврин выбрал Монаха, родные видят безумие и отправляют Коврина в больницу. Коврин выходит из нее обыкновенным человеком и спустя некоторое время умирает.
История, рассказанная Чеховым, действительно имеет некоторое отношение к его собственному самочувствию. Говорили, что у Чехова в 1893 году было неладно с нервами, и что в Мелихове - чеховской усадьбе - спорили о миражах. Не забудем и о том, что Чехов был врачом. А потому легче всего толковать рассказ как историю болезни, похожей не то на шизофрению, не то на раздвоение сознания, не то на одержимость сверхценной идеей. Увы, Антон Павлович был не только врачом. В рассказе можно обнаружить и влияние Достоевского (разговор Ивана Карамазова с чертом), и полемику с ницшеанской идеей избранничества, и предощущение основного вопроса горьковского "На дне": "полезна ли человеку святая ложь?". И, что окажется особенно важным для спектакля Гинкаса, впечатления от пушкинских "Маленьких трагедий": моцартовского Черного человека и "бездны мрачной". В любом случае Чехов не дал сколько-нибудь определенных ответов на поставленные им самим вопросы. Талантлив Коврин или он только посредственность? Стало быть, лгал ему Черный монах или говорил правду? Нужно ли лечить счастливого человека, или следует оставить его в покое? Кто ценнее - мечтатели-идеалисты или люди, занятые реальным делом? Кто чью жизнь уничтожил: Коврин - своих близких или, напротив, это они сломали жизнь Коврина? Доктор Чехов не ставит диагноза.
Кама Гинкас не делал инсценировки: весь текст без купюр вошел в спектакль. Все артисты произносят и реплики героев, и текст от автора. Иногда косвенная речь переыодится в прямую. Иногда авторский текст оборачивается внутренним монологом действующего лица. Иногда же интонация героя проникает в авторскую - вроде бы уже и не Коврин, а сам рассказчик боится Черного монаха. Текст становится предметом игры. Позволяет актерам уйти от излишней патетики или сентиментальности, а зрителю - лишний раз рассмеяться. Впервые за долгие годы Кама Гинкас взял на главную роль приглашенного актера-звезду. Сергей Маковецкий является в залитый солнцем мир бесконечно радостным - в длинном белом пальто. Он заигрывает с Таней, со зрительным залом - кажется, что с самой жизнью.
Действие спектакля происходит на театральном балконе - том самом, что нависает над партером. Между первым рядом зрительских кресел и ограждением балкона художник Сергей Бархин выстроил помост из грубых неструганых досок. В центре, прямо перед перилами, поставил березовый остов беседки. Там, где у Чехова был сказочный сад, посадил павлиньи перья. Одновременно образ диковинной красоты и искусственного порождения человеческого интеллекта.
Игорь Ясулович незаметно просачивается в зал, и поначалу вы видите не артиста, а березовый крест в монашеской рясе с капюшоном. Может, Коврин принял за монаха воронье пугало. Но воображенное материализуется. Монах оказывается немолодым изможденным человеком в странной брейгелевской шапочке, ото всех прочих его отличает умение перемещаться в пространстве - секунду назад он был здесь, на театральном балконе, а еще через секунду вы видите его на большой сцене, в луче прожектора, далеко-далеко, или - в осветительской ложе. Или же вдруг летучей мышью он повисает вниз головой над головами Песоцких. Отовсюду он говорит с Ковриным и вроде бы передразнивает его. Даже когда Коврина нет, в Черном монахе, как в волшебном зеркале, отражается его мимика, его пластика. К концу спектакля на сцене вырастут два вороньих пугала: одно - в рясе Монаха, второе - в белой рубахе. Монах и Коврин - две половинки одной души. Черная и белая. Искушающая и искушаемая. Никакой мистики. Просто две части души, без одной из которых человек - не жилец. Уберите из Коврина Монаха - и вы получите человека желчного, сухого, лишенного радости. Верните дурную часть души - и человек снова станет радостным. Он будет радоваться, даже умирая. Ответ, данный на чеховские вопросы Камой Гинкасом, трагичен. Человек может возделывать свой сад, как заботливый, прямодушный и практичный Песоцкий (его играет Владимир Кашпур). Может возделывать свою любовь, как резкая, угловатая, нетерпеливая Таня (Юлия Свежакова), или свой талант, как Коврин. Спасения нет в ни в одном, ни в другом, ни в третьем. Сад вытоптан, диковинные павлиньи перья, смятые и поломанные, валяются по сцене. Все герои мертвы. Театр не случайно любит Чехова: он писал текст, не навязывая ему смысла, никого не милуя, никого не осуждая, тем самым создавая поистине бесконечные возможности для толкования.
Гинкас ставит спектакль, как Чехов пишет: неагрессивно, не расставляя акцентов, не занимаясь морализаторством, не называя правых и виноватых. Иное дело, что, соприкоснувшись с материей чеховской пьесы, режиссер, как кажется, поклоняющийся Достоевскому, внезапно потеплел. Жизнь - словно бы вослед Черному Монаху признал он - прекрасна, дается она человеку действительно один раз, но для радости. Радость недолговечна, потому что слаба человеческая оболочка. А посему стоит говорить людям об их необыкновенности, уме и таланте. Не спасешь, так хотя бы утешишь.
Того же 23 марта (и 6 апреля) - главный конкурент "Черного монаха" в номинации "спектакли малой сцены" (эта номинация, кстати говоря, на 8-м фестивале появилась впервые): "Одна абсолютно счастливая деревня" по прозе Бориса Вахтина в московском театре "Мастерская Петра Фоменко". Режиссер - Петр Фоменко. Художник - Владимир Максимов. В ролях: Полина Агуреева, Сергей Тарамаев, Мадлен Джабраилова, Карен Бадалов и др.
Петр Фоменко приступал к работе над повестью Бориса Вахтина 30 лет назад. К чему уж там привязались квалифицированные цензоры, теперь не понять. Но сейчас , когда Петр Фоменко выпустил свой спектакль, опросы театральных критиков, проведенные газетами по итогам театрального сезона, показывают, что голоса разделились поровну между "Черным монахом" Камы Гинкаса и премьерой театра Фоменко. Между двумя постановками, демонстрирующими, с одной стороны, невиданный уровень постановочной культуры и цельности зрелища, а с другой стороны, совершенно противоположные мировоззрения. Мрачное, мизантропичное - у Гинкаса и исполненное приязни к жизни и любви к людям - у Петра Фоменко.
Помещение у нового театра Фоменко - маленькое. Зрительный зал вмещает, дай Бог, сотню человек. Сидят они по две стороны сцены, но пространство обыграно полностью. Действие происходит не только на сцене, но и на ступеньках зрительских рядов, и в осветительской ложе, и где-то за предполагаемыми кулисами. Зрители располагаются будто бы внутри спектакля, в самой "абсолютно счастливой деревне". Деревянные оконные ставни расписаны лубочными картинками - речка, лес, церквушка. Так, возможно, написали бы российский пейзаж Шагал или Пиросмани, или кто-то из наивных художников, которых любит представлять московская галерея "Дар". Дощатые мостки, колодец, тазы, голубая ткань - речка. Все очень простое, выполненное из естественных материалов. И сильный свет прожекторов - солнце заливает весь зал.
Люди играют животных и предметы. Это называется этюдным методом, когда актера просят изобразить, ну, например, огородное пугало, колодезный журавль (обе эти роли, наравне с человеческими, играет Карен Бадалов) или трактор. Из деревянного ограждения торчат ноги в черных штанах и сапогах, ноги дергаются, актер, которому ноги и принадлежат, имитирует звук барахлящего двигателя. Смешно. Смешно и огородное пугало - живой артист, подвешенный на перекладине за воротник пальто, в шапке-ушанке, беспрестанно сползающей на унылое лицо. Пугало стоит здесь, видимо, целый век - оно все видело, все знает, все оценивает беспристрастно, иногда, если становится свидетелем любовной сцены, стесняется и само натягивает шапку на лицо.
Одни и те же актеры изображают предметы или животных и играют людей в спектакле Фоменко, конечно, не потому, что в театре маленькая труппа. Причина в том, что камень у дороги, тонкая лента реки, корова или человек - живые существа. Каждое - со своей индивидуальностью, биографией, со своей ролью в жизни.
Главное отличие спектакля Фоменко от легендарной постановки "Братьев и сестер" Федора Абрамова в Малом драматическом театре Петербурга состоит в том, что Лев Додин ставил народную драму. За каждой отдельной судьбой ощущались тектонические сдвиги пластов истории. История у Фоменко - сама судьба, навязывающая людям некоторые условия, она может убить отдельного человека, но не в состоянии совладать с тем сущностным, что повторяется из века в век. Например, с коровой или с любовью. В нашем случае, с любовью строптивой девушки Полины и ее настойчивого воздыхателя Михеева. Поразительно придумана и выполнена сцена купания Полины в реке, в которой и беседует она о вечных разногласиях с Михеевым. Полина Агуреева медленно и неуверенно движется по хлипким мосткам, оборачиваясь в длинную голубую ткань - реку. А подслушивающий ее доверительную беседу с рекой Михеев голубое полотно разматывает, и река безропотно отдает ему тело возлюбленной. Тут-то и покраснеет огородное пугало, и стыдливо потупят глаза искушенные и просвещенные по части эротики зрители. Потому что сцена эта целомудренна и совершенно интимна. Она сыграна актерами с такой степенью подлинности, что зритель оказывается в положении человека, подглядывающего за рождением чувства. Чистого, как сама река, теплого, как яркое весеннее солнце. Эта любовь даст начало новой жизни.
И почти в тот же самый момент дед Полины, как былинный богатырь, прильнув к земле, услышит, что она дрожит и скажет, что дрожит она - к войне. Земля и впрямь дрожит, потому что лежащий на деревянных мостках дед (Карен Бадалов), как испуганная птица крыльями, бьет по ним локтями - и все слышат перестук вагонных колес. "Не было бы счастья, да несчастье помогло", - гласит русская пословица. Не было бы войны, не оставила бы Полина нечаянного ребенка, не дала бы согласия выйти замуж за Михеева. А так запоет, затопочет свадьба и заголосят на все лады деревенские бабы, ухнет какой-то тяжелый звук, задвинутся тяжелые черные ставни на окнах - начнется война. И почти поссорившись с молодой женой, Михеев уйдет на войну. На фронте, как и в мирной жизни, Михеев будет болтать с молоденьким солдатиком о бабах и о своей любимой жене и под нескончаемый этот разговор вздрогнет и упадет. Убитым. Мертвым. "Мертвым" - неправильное слово. Потому что в спектакле Фоменко ничего мертвого нет. И Михеев, прелестный, улыбчивый, чубатый и синеглазый, стянув с себя военную форму, заберется наверх, под потолок, ляжет на растянутый там гамак и станет наблюдать за тем, как на тот свет, то есть на тот же гамак, отправят важные военные, облеченные чинами, молоденького солдатика с потешной фамилией Куропятников. И, качаясь на небесном гамаке, будет Михеев, как ни в чем не бывало, разговаривать-петь со своей любимой Полиной.
Можно было о вдовьей жизни рассказывать с надрывом и со слезой: и о том, как работала по 20 часов в сутки, и о том, как отбивалась от приставаний бригадира, и вообще о том, как тяжела женская доля. Доля тяжела - нет сомнений, - но женщины, одетые в бесформенные ватники, шерстяные носки и галоши, перепоясанные грубыми платками, прячущими лицо чуть не до глаз, - господи, как хороши они в абсолютно счастливой деревне. Каким лукавством и нежностью блестят эти единственно видные на лицах глаза. Как они поют - русские и казачьи песни или знаменитую, благодаря Клавдии Шульженко, аргентинскую "Челиту"! Как молоды, и стройны, и белоснежны чуть заметные из-под длинных юбок ножки. Деревенские простушки - они же, гордые, чувственные, будто и впрямь аргентинские, красавицы. Этим ли женщинам стенать и горевать, когда надо выжить. Их ли убитым мужьям ревновать да поучать. Михеев научит свою Полину найти нового мужа. В прозе 60-х и в спектакле 2000 года отзовутся народные песни: "Черный ворон" или "В той степи глухой". Ведь и там последнее напутствие погибающего человека своей жене: "А еще скажи, пусть не печалится, с тем, кто сердцу мил, обвенчается" или "Ей скажи, она свободна, я женился, да на другой". И Полина приведет в дом нового мужа - пленного немца Франца Карловича, его играет совсем молоденький Илья Любимов. Ни плен, ни жизнь на чужой земле, ни чужой язык не сделают его несчастным. Счастливым станет он благодаря Полине, двум ее мальчикам и двум их общим девочкам. И третья мелодия войдет-вплетется в ткань спектакля - Франц Карлович споет Полине "Лили Марлен". То есть петь будет пластинка, он только переведет слова. И всех, кто не знает немецкого языка, перевод потрясет. "Лили Марлен" окажется не легкомысленной песенкой, а пронзительно-нежной песней любви: "Шел дождь. Обе наши тени сливались в одну. Поэтому было видно, как мы любим друг друга. Все должны увидеть нас под этим фонарем, как это когда-то было, Лили Марлен, как это когда-то было".
Вот и все, что сделал Петр Фоменко. Он перевел прозу на язык театральной поэзии, одну из самых страшных страниц русской истории (войну) на язык любви, рассказ о смерти на язык религии, который гласит, что вослед распятию следует воскрешение. Трудно сказать, где же находится эта абсолютно счастливая деревня. Может быть, не на нашей грешной земле, а в воспоминаниях людей, качающихся на небесных гамаках.
24 марта - конкурс спектаклей-кандидатов в номинации "большая сцена" открывает "Контрабас" Патрика Зюскинда и московского театра "Сатирикон". Спектакль будет показан также 28 марта. Режиссер - Елена Невежина. В главной и единственной роли - Константин Райкин. Константин Райкин уже был лауреатом "Золотой маски" - он получил ее за роль Грегора Замзы в "Превращении" Кафки. В нынешнем спектакле он играет музыканта-неудачника, маленького человека, великого в своих мечтах и нелепого в реальной жизни. В лучшие моменты спектакля в Константине Райкине проглядывают черты его отца, Аркадия Райкина, великого исполнителя ролей маленьких людей. 29 и 31 марта в соревнование вступает московский театр "Ленком" со спектаклем "Город миллионеров" по пьесе Эдуардо де Филиппо. Режиссер - Марк Захаров. Художник - Олег Шейнцис. В ролях: Инна Чурикова и Армен Джигарханян. "Ленком" ни разу не получал "Золотой маски", и у него есть реальный шанс исправить положение. "Город миллионеров" - умная комедия, выполненная блестящими профессионалами и доказывающая, что понятия "хороший" театр и "коммерческий театр" вовсе не являют собой абсолютных противоположностей. Подробно рассказывать об этих спектаклях вряд ли необходимо - их могла видеть самая широкая публика.
5 и 6 апреля в номинации "спектакль малой сцены" представлена пьеса Горького "На дне" московского театра-студии Олега Табакова. Режиссер - Адольф Шапиро. Художник - Александр Боровский. В главных ролях: Олег Табаков, Александр Филиппенко, Андрей Смольяков, Евдокия Германова и др.
Еще один спектакль, который не имеет отношения к тому, что зовется концептуальным театром. Режиссура деликатна и растворена в актерах. Только их игра, выбор музыки и сценография выдают общий замысел. Художник Александр Боровский, наследующий отцу (Давиду Боровскому) в скупости и точности образных решений, амфитеатром построил черные деревянные ряды (нары обитателей ночлежки). Зрительские ряды и декорация зеркально отражают друг друга. Высказывание ясно: мы и они - единое целое, постояльцы неприютного мира, выхода из которого нет. Все в пьесе, и эта тема усилена в спектакле, думают только о том, чтобы уйти, покинуть безрадостное местечко: Анна, Настя, Клещ, Наташа?
Уйти можно не в землю обетованную, не в таинственную лечебницу и даже не в монастырь, а на тот свет или в никуда. Как все помнят, в финале пьесы ночлежники поют песенку: "Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно, днем и ночью часовые стерегут мое окно". Понятное дело: что знают - то и поют, а знают тюремный репертуар, блатные, сиротские песни, они-то и объединяют на короткое мгновение вечно непримиримых соседей. В спектакле эта песня вдруг приобретает совсем другой смысл. Дело не в тюремном прошлом, настоящем или будущем, не оно роднит обитателей "дна". Роднит их - желание вырваться из плена убогой жизни, убежать от самих себя, и очевидная невозможность что-либо изменить. Недаром лейтмотивом спектакля становится "Болеро" Равеля - надрывно-закольцованная музыка. Из которой нет выхода. Как нет выхода из замкнутого пространства зала. Зрители и актеры располагаются будто действительно на дне опрокинутого вершиной вниз равнобедренного треугольника.
Правда, странники и скитальцы - герои пьесы - отличаются от зрителей. Они одеты во что-то неразличимо черное, а Лука появится в сером ватнике, валенках и с суконным рюкзаком за плечами. Общая память подскажет, откуда он пришел. И отчего у него нет документов. Незадолго до премьеры Олег Табаков читал для радио "Один день Ивана Денисовича" Солженицына. Из этого текста и вышел его Лука, не понаслышке знающий, как хороша Сибирь. Олег Табаков вновь, как и в спектакле "Комната смеха", отказывается от всех фирменных своих приспособлений. Старый, грузный, обмякший ("мяли много") человек с выцветшими, но очень цепкими, холодными, беспокойными глазами. Наблюдательный и жесткий. Луку принято было играть добрым утешителем или дьяволом-искусителем. В обоих случаях никто никогда не отрицал того будто бы очевидного факта, что он - врет (другой вопрос: на пользу или во вред). Адольф Шапиро и Олег Табаков, внимательно прочитав текст, опровергли многолетнее заблуждение. За все время Лука говорит неправду однажды: когда рассказывает Актеру о бесплатной лечебнице для алкоголиков. Вернее, говорил (сейчас это утверждение воспринимается чистой правдой, поскольку таковые действительно существуют). Но даже если принять в расчет дату написания пьесы, Лука призывает актера лечиться в два этапа: а для начала отказаться от привычного образа жизни и бросить пить. Лучшего совета не дал бы "органону, отравленному алкоголем", современный врач-нарколог.
Второй пример. Лука, как принято полагать, утешает умирающую Анну. Или что советует Лука Ваське-Пеплу? Бежать из этого дома, ни в коем случае не связываться с Василисой, забрать с собой Наташу. Мягко говоря, дельный совет. Выдающий знание жизни, опыт и отменную наблюдательность. Иными словами, Лука - воплощение здравого смысла. Он желает людям добра, но (так играет его Олег Табаков ) ни на секунду не верит в его торжество. Уважающий людей, знающий цену страданию, но очень осторожный зек. Подтверждением тому - его исчезновение. Человек без паспорта, то есть и не человек вовсе, он никак не может позволить себе столкнуться с полицией. И никакая жалость к людям его не остановит.
Сатина он знает давно. Ну, если не самого Сатина, то эту породу людей. То же самое можно сказать о Сатине Александра Филиппенко. Они узнают друг друга на перроне или на улице - так, по умению не выделяться из толпы, не обращать на себя внимания, узнавали друг друга бывшие лагерники. Две различные актерские фактуры (мягкая, вкрадчивая Табакова и резкая, жесткая Филиппенко, как и разная актерская техника - мхатовская у Табакова, вахтанговская у Филиппенко) работают на осознание простой вещи. Сатин - это, по сути дела, Лука, но чуть помоложе, посильнее, поагрессивнее. С еще не стесанными в конец клыками. Лука мудрее и спокойнее. Сатин похож на опасную бритву: одно неверное движение, и вот оно - холодное лезвие. Кто придумал, что Сатин не любит Луку, зато любит правду? Он - убийца и шулер, искренне недоумевающий: зачем жить честно. Ближе к финалу Сатин внезапно повторяет слова и интонацию Луки. Дело не во влиянии, о котором он сам говорит, а в проступившем родстве скептических умов. Оно отличает их от прочих ночлежников - те тоскуют по лучшей жизни: Барон, Клещ и Актер - по той, что осталась в прошлом; Настя - по той, которую знает из французских романов; Анна - по той, пусть ужасающей, которую согласна терпеть, лишь бы не смерть. Сатин и Лука ни во что не верят: так было и будет вовеки веков.
Спектакли, которые приедут в Москву, мы обязуемся отрецензировать после первого же показа. Но назовем их уже сейчас. В номинации "Новация" представлены спектакли: театра "Дерево", которым руководит легендарный и живущий ныне в Германии Антон Адасинский, и спектакль "Арвайден" одноименного театра Владикавказа. Камерный театр Воронежа привозит "Дядюшкин сон" Достоевского в режиссуре Михаила Бычкова. Из Сибири едут "Три сестры" Чехова Новосибирского театра "Красный факел" в режиссуре Ивана Рыбкина (за последние три года три спектакля Ивана Рыбкина становились участниками фестиваля "Золотая маска") и "Ангел приходит в Вавилон" Фридриха Дюренматта. В Томском театре драмы эту пьесу поставил Борис Цейтлин (Борис Цейтлин однажды уже становился лауреатом "Золотой маски" как лучший режиссер со спектаклем Казанского театра юного зрителя "Буря"). Петербуржцы привезут целых четыре спектакля: театр на Литейном - современную пьесу "Потерянные в звездах" в режиссуре Григория Дитятковского и с Сергеем Дрейденом в главной роли., Формальный театр - "Школу для дураков", инсценированную и поставленную Андреем Могучим, Петербургский ТЮЗ - чеховского "Лешего" в постановке Григория Козлова и Ивана Латышева. А почти постоянные лауреаты "Золотой маски" Лев Додин и Малый драматический театр Петербурга покажут пьесу современного ирландского драматурга "Молли Суини" с Петром Семаком и Татьяной Шестаковой в главных ролях.
Жюри этого года возглавит Александр Калягин. Право, ему предстоит много работы.
22 Марта 2001
http://old.russ.ru/culture/textonly/20010322_tim-pr.html
Док. 412257
Перв. публик.: 22.03.01
Последн. ред.: 31.12.07
Число обращений: 378
Тимашева Марина
|
