Дмитрий Юрьев. Последняя попытка Владимира ПутинаНазад
Дмитрий Юрьев. Последняя попытка Владимира Путина
24 февраля 2004 г., менее чем за три недели до истечения своего первого президентского срока, Владимир Путин отправил в отставку правительство Михаила Касьянова. Это - первый радикальный политический шаг президента за все время его правления, первый из тех, что ожидались от него с момента вступления в должность.
Когда в 2000 г. Владимир Путин стал президентом России, его назвали "зеркалом ожиданий". Удивительным образом новый российский лидер сумел стать для большинства граждан России символом именно тех - осознанных или неосознанных - вариантов будущего, которые казались им - причем каждому в отдельности - предпочтительными.
Прошли четыре года. За это время уровень общественного доверия к президенту разве что подрос. Неужели же для семидесяти процентов населения страны оказались реализованными те абсолютно несовместимые друг с другом варианты, которые связывались с Путиным президентский срок назад? А если нет - то как можно было сохраниться в роли "зеркала ожиданий", никого не оттолкнув и не обманув, и при этом не выбрав ни одного из вариантов будущего?
Потому что ни один из вариантов будущего пока не выбран.
За первые четыре года правления Горбачева (1985 - 1989) страна прошла путь от "дальнейшего ускорения развития народного хозяйства" и антиалкогольной кампании до публикации "Доктора Живаго", "Архипелага Гулаг" и альтернативных выборов в высшие органы власти. За первые четыре ельцинских года (1991 - 1995) - от либерализации цен и создания независимой Российской Федерации через полномасштабную конституционную реформу (ликвидация советской власти и отстранение от власти коммунистической партноменклатуры) к первым подлинно многопартийным выборам в Государственную Думу, к созданию основ совершенно нового, несоциалистического, общества. Здесь речь не идет о качестве и направленности преобразований - речь идет об их масштабе, об их реальной насыщенности. А также о том, что четыре первых путинских года ознаменовались главным образом длящейся и продолжавшей до недавнего времени устраивать всех декларацией о намерениях: "Скоро можно будет пора начинать готовиться".
По эту сторону зеркала
В качестве "зеркала ожиданий" Путин продержался до конца первого срока своих полномочий, сохранив призрачную стабильность и тихое единство, позволявшее каждому более-менее спокойно молчать о своем и думать, что в этом своем он един с главной государства. Но время вышло. Зеркало треснуло. И в точке "разделения ступеней" Путин рискует предстать в новом качестве - по эту сторону зеркала. Без маскировки. Без прикрытия. Под ударом.
Ельцин был гарант и выбор России. Россия выбрала его как олицетворение определенного процесса, определенного решения. К концу своего срока он сумел "додержать" ситуацию, не позволить ей выйти за рамки той российской реальности, которая его выбрала и чей выбор он гарантировал.
Путин - набор возможностей, открытый список вариантов будущего, Future Indefinite.
Откуда взялся Путин? В декабре 1998 г., в разгар гаданий "на будущего президента", прозвучал прогноз: есть такой человек, и его не знает никто. Как и хрущевская эпоха, время Ельцина окончилось бурлением "первичного бульона", десятками кадровых возможностей. В качестве преемника Ельцина были представимы Примаков и Лужков, Степашин и Аксененко, Громов и Рушайло, Сысуев и Путин. Равно как на исходе хрущевской эпохи можно было выбирать из Брежнева и Подгорного, Косыгина и Шелепина, Егорычева и Полянского, Мазурова и Игнатова. Интересно отметить, что к концу брежневской эпохи выбирать можно было между несколькими смертельно больными стариками и случайно затесавшимся в их ряды Горбачевым.
Волюнтаристское время поощряет авантюристов, пассионариев, навязывает современникам конкурс, гонку на выживание. Время застоя и нормализации порождает логику "Не высовывайся!", обеспечивает отрицательный отбор, выбрасывая за борт лодки и тех, кто ее раскачивает, и тех, кто просто пытается быстро грести. Вот и возникает парадоксальная картина: в недрах бурного, волюнтаристского беспредела коренится серьезный запас прочности - в то время как стабильность ради стабильности оказывается небоеспособной и незащищенной.
На разных этапах люди могут по-разному относиться к Хрущеву или к Брежневу, восхищаясь Братской ГЭС и проклиная кукурузу, или, наоборот, ностальгируя по оттепели и издеваясь над развитым социализмом. Ельцин (как и Хрущев) был лидером процесса. Путин (как и Брежнев) - лидер страны и людей, населяющих эту страну, национальный лидер. Ельцин руководил грандиозными реформами, сравнимыми по масштабу с реформами Петра, в конце которых на руинах "новой исторической общности людей - советского народа" должна была возникнуть российская нация. В Путине эта нация, утомленная травматичным реформаторством, ожидала найти лидера екатерининского типа, призванного, в конце концов, "обустроить Россию".
Путин возглавил процесс нормализации, процесс трансформации энергии перемен в энергию становления. Спокойствие "нормализации" всегда благотворно. Если оценивать советскую эпоху объективно, отстраненно, то нельзя не признать, что максимума мощи, темпов, эффективности и относительной гуманности она достигла, конечно, в 70-е годы, в разгар "брежневщины". "Золотым веком" называли и современники, и потомки время Екатерины II. Однако екатерининский период задал мощнейший импульс государству и обществу, импульс роста и развития, которого хватило более чем на сотню лет. А брежневский период закончился выходом системы из строя, всеобщим ощущением тупика и застоя и распадом страны в течение менее чем восьми лет.
В чем отличие? В качестве руководства, в качестве взаимоотношений между властью и обществом - в самом широком смысле.
Эпоха потрясений, эпоха социального взрыва на самом деле не зависит от личности вождя. Масштаб перемен предопределяется объективными обстоятельствами, а в роли лидера оказывается случайная фигура - полубезумный фанатик Петр, добродушно-приземленный Ельцин - чья главная задача - персонифицировать процесс, озаглавить его: не как кормчий на идущем по морю корабле, а как сноубордист на гребне лавины. Здесь требуются смелость, чутье и раскрепощенность. Энергия преобразований сама накапливается в нереформированной стране, сама ищет направление выхода, сама его находит.
Эпоха нормализации - эпоха вариантов, эпоха мастерства. Предшествующий ей переходный период разрушает путы, предоставляет свободу маневра. И все начинает зависеть от огромного количества обстоятельств, воль, выборов.
Но в такой стране, как Россия, и в такой момент, как сегодняшний, практически все зависит от выбора одного человека.
На самом деле за четыре путинских года в России проросло очень многое.
В стране - совершенно новая социально-психологическая атмосфера. Впервые за десятилетия Россия легализована. В страну вернулся феномен "жизни вбелую" - при приеме на работу люди хотят зарплату в рублях и с налогами, а не в баксах и в конвертах. В стране на бытовом уровне обсуждается возможность индивидуальных инвестиций в собственное будущее - будь то образование детей, будь то зарождающаяся как массовое явление ипотека.
И в этом - грандиозный успех путинского правления. Успех, заключающийся в том, что созданы условия для начала работы на результат. "Начинать готовиться пора можно уже".
Колоссальная драма Путина - в том, что роль национального лидера оказалась востребована страной в период, когда процесс создания нации еще не завершился. Деятель, оказавшийся соразмерным времени и стране, сумевший стать - как и Ельцин несколькими годами ранее - единственным реальным политическим тяжеловесом, Путин не справляется не потому, что он недостаточно умен, не потому, что он не соответствует масштабу задач. Он не справляется ситуативно - как не справлялся бы анекдотичный водитель гоночной автомашины, лишенной дна, который вынужден одновременно рулить и бежать по асфальту ногами. Просто потому, что между наполовину возведенной стройкой новой экономики и новой системы управления, между начавшим приспосабливаться к новым условиям населением, и порожденным этой новой системой новым президентом - зияющая пустота, вопиющее отсутствие адекватного нового политического класса. На его месте - кучка имитаторов, подсаженных на иглу социально-политического паразитизма.
В этой ситуации Путин, окруженный сплоченным коллективом единочаятелей, опирающийся на подконтрольное большинство в парламенте, лояльных руководителей в регионах и восьмидесятипроцентный рейтинг, производит впечатление предельного, трагического человеческого одиночества. В каком-то смысле он на новом витке исторической спирали воспроизводит судьбу своего предшественника, вынужденного обращаться за политической поддержкой исключительно к народу напрямую. Сегодня Путин легко находит общий язык непосредственно с населением, постоянно выходя за рамки терминологии и мотивации снующих вокруг да около него борцов за доступ к ресурсу. Беда в том, что на этом, путинском, этапе "общего языка" недостаточно. Нужна общая политика, нужен действующий механизм воплощения потребностей населения через адекватную политическую элиту.
Но без специальных усилий президента, без радикальных и энергичных действий по реализации своего рода "путинского призыва" ситуация начинает угрожающе и ускоренно сгущаться.
Ельцин был выбором России. Сегодня все наоборот. Сегодня Россия - это выбор Путина, сегодня судьба страны зависит от качества личности и эффективности работы ее второго президента.
Выбор Путина
Сделал ли Владимир Путин свой выбор 24 февраля 2004 г.? Сейчас об этом судить трудно. Сейчас можно с уверенностью утверждать только то, что это - президентский прорыв. И может быть даже из окружения. Однако боевые порядки, отделяющие систему власти в стране от населения, глубоко эшелонированы. Одного прорыва заведомо недостаточно. И не закончится ли он просто сменой окружения - об этом пока что судить невозможно.
Но достаточно скоро судить станет очень просто. Потому что вариантов выбора у президента - очень немного.
Первый выбор - это включение механизмов общественного саморазвития.
Во-первых, это административно-кадровая революция, разблокирование действующих неономенклатурных механизмов аппаратного застоя, открытие государственной службы и политической деятельности для мощной социальной интервенции со стороны наиболее активных социальных групп.
Во-вторых, это организационно-экономический переворот - действия по реальному "равноудалению" всех - в том числе новых, полностью лояльных власти - олигархов от любой возможности укреплять свои позиции внеэкономическим путем (с использованием коррумпированных чиновников, заказных судейских, политически близких силовиков, ни от кого не зависимых проплаченных СМИ и т.д.). Эти действия невозможны без активнейшего вовлечения в совместные действия широких масс экономически активного населения.
В третьих, это партийно-политическая революция - разрушение многономенклатурной системы и замена ее системой многопартийной, возвращение парламенту роли представительного органа законодательной власти, а главное - обеспечение политической активности населения на низовом уровне, восстановление институтов осознанного выбора и общественного мнения.
Наконец, в четвертых, это информационно-политическая революция - возвращение власти в целом к диалоговой системе властно-общественных отношений, реабилитация журналистской профессии, формирование цивилизованного медиа-сообщества и окончательная ликвидация пережитков медиа-манипулирования и медиа-произвола.
Заметим, что, за исключением термина "революция", все основные содержательные направления такого выбора уже были озвучены Путиным, причем неоднократно.
Это именно революции. Потому что во всех случаях речь идет о социальном прорыве значительных групп населения в сферы управления, экономики и коммуникаций, в настоящее время для такого прорыва закрытые, узурпированные неэффективной, коррумпированной и малоспособной "элитой переходного периода" по праву самозахвата. И еще - это "революции сверху". Потому что "постноменклатурная", кастовая, насквозь олигархическая система власти и управления в России устроена так, что может быть взломана только под жестким управлением и контролем первого лица страны.
Революционный характер ожидаемых перемен подтверждается контрреволюционной истерической реакцией "элиты" на отставку правительства Касьянова. В рамках "негласных договоренностей" последних четырех лет решение президента не должно было вызвать паники и истерики - более того, грядущая отставка Касьянова стала общим местом для "пикейных жилетов" нашей политической аналитики. Однако сама подача президентского решения, мотивация его - через обращение напрямую к населению, через необходимость объясниться с избирателями до того, как они пойдут на выборы - это, согласимся с системным политиком Владимиром Рыжковым, разрушение основ системосохранения. "Президент обратился напрямую к народу и обосновал свое решение ответственностью перед избирателями" - это, с точки зрения Рыжкова, действительно подобно неожиданному сходу лавины на уютный и хорошо проплаченный Куршавель.
Но выбор Путина только обещан. Он не сделан.
У президента остается и другая возможность - окончательно заглушить механизм саморазвития, опереться на "семейных", "силовиков" и прочие лояльные номенклатурно-олигархические группировки. Это на короткий период позволит создать видимость контроля ситуации и быстро приведет к "украинизации" внутренней политики - когда политическая власть опирается на экономических игроков, полностью зависимых от этой политической власти. Как рассказывал барон Мюнхгаузен, в аналогичной ситуации он сумел вытащить из болота и себя, и лошадь. Можно верить барону и не верить Ньютону - это тоже выход. Пока трясина не засосет окончательно.
Сохранение в нынешней эмоционально обостренной социальной ситуации "аутистского" отношения к делу, свойственного сегодня почти всем участникам экономико-политического процесса, чревато грозными последствиями.
Прежде всего это - отупение и деградация нации. Вернее, не нации, а населения, с утратой национальной перспективы вообще. Пока что это только гипотетическая возможность, но мы видим пугающее нарастание числа признаков превращения России в страну третьего мира - страну с жесткой социальной стратификацией, с непреодолимыми социальными барьерами, с низким престижем образования, с господством поп-идеологии. А это уже чревато необратимыми последствиями, чревато утратой геостратегических позиций страны.
Есть и более практические, "ближние" угрозы. Прежде всего - это существенно повысившаяся уязвимость власти.
Медиа-политика первых путинских лет воспринималась большинством образованного населения вовсе не как удар по свободе слова: это была политическая война против медиа-олигархов и как таковая она не вызывала серьезных возражений - в том числе и в рамках медиа-сообщества. Никто не собирался всерьез заступаться за гг. Березовского, Патаркацишвили, Гусинского, Доренко, Киселева и др. Однако за время борьбы против медиа-произвола никакой альтернативы ему не возникло. Власть пошла по пути наименьшего сопротивления, подавляя в зародыше любые попытки возродить прежнюю вольницу, - вместо того, чтобы строить эффективную информационную политику. И в результате разучилась держать медиа-удар.
Это особенно опасно, когда большинство населения при принятии важнейших политических решений манипулируемо, подвержено импринтингу, а значит, легко внушаемо. Ближайшая история показывает, до какой степени эффективно может быть внедрен в общественное сознание образ ненавистной, презренной власти - будь то в России 1914-17 гг., в Советском Союзе 1990-91 гг. или в Грузии 2003 г. Главное, чтобы был зародыш кристаллизации общественного мнения - эмоционально возбудимая и поссоренная с властью интеллигенция.
Обожествление "интеллигенции" - такая же беда России, как и уничижение, травля интеллигентов. За известными подлыми словами коммунистического вождя про "мозг нации" стоял жизненный опыт - история тоталитаризма в России не началась бы без предыстории мелких и крупных предательств, трусости, слабости и продажности "мыслящей части общества" - да и трезвая самооценка: в конце концов, автор цитаты про "не мозг, а ..." сам был типичным русским интеллигентом. Бесчинства партноменклатуры - равно как и беспредел ее олигархических наследников - были бы невозможны без соучастия "специнтеллигентов", своими доносами, враньем, склоками и подзуживанием создававших и создающих идеологическую платформу всевластия Бюрократического Хама - и, при изменении обстоятельств, дающих толчок тотальному разрушению всей государственной системы.
Но бестактно перенося на интеллигенцию в целом заслуженное раздражение, вызванное активностью наиболее одиозных ее представителей, демонстрируя готовность к отказу от диалога с мыслящей частью общества, открыто опираясь на социально пассивных, нынешняя российская власть заложила основы для возникновения новой непрошибаемой антигосударственной мифологии - благо сейчас для соответствующей работы есть и финансовые, и творческие ресурсы.
Работа, как всегда, ведется с двух сторон. С одной стороны, это откровенно противопоставляющие себя Путину олигархи-эмигранты, их западные лево-либеральные подпевалы и давно изготовившиеся к внутренней эмиграции недавние властители дум. С другой стороны, это издавна стремящиеся к идеологическому реваншу "из-под-глыбные" проповедники национально-социальной ненависти, нарождающиеся российские фалангисты, способные опереться на разрушительные настроения толпы, рядящиеся в лже-патриотическую униформу. Одним уже удалось внедрить в общественное сознание образ "антиинтеллигентской", чуждой власти. Другие добились больших успехов в деле общественной реабилитации настроений ненависти, зависти и мести, проведя в Думу под знаменем соответствующих настроений новый, вполне цивильный и лояльный действующей власти, блок "Родина". И тем, и другим поперек горла любой неконфликтный, эволюционный путь развития страны - без насилия, без разборок, без ненависти, без "обыдлотворения" народа. И те, и другие заинтересованы в том, чтобы инструмент реальной демократии, инструмент прямого влияния общества на власть не заработал бы в России никогда. И тем, и другим не выгодно, чтобы вторая попытка Владимира Путина возглавить цивилизованную российскую нацию удалась. Тем более что - вне зависимости от продления (или непродления) президентских сроков - содержательно эта попытка - последняя.
26 Февраля 2004
http://old.russ.ru/politics/news/20040226-yra-pr.html
