Александр Ивантер: Капитализм или мясная лавка?Назад
Александр Ивантер: Капитализм или мясная лавка?
Можно ли считать суверенной страну, не имеющую суверенной финансовой системы? Или таковая в век глобальных рынков капитала есть не более чем утопия? Является ли мощная финансовая система лишь продуктом богатой экономики, либо следует принять меры по ее опережающему развитию? Что препятствует кредитной активности отечественных банков и как повысить привлекательность российского рынка ценных бумаг?
Эти вопросы находились в фокусе обсуждения на "круглом столе", куда Клуб общественного действия "4 ноября" и журнал "Эксперт" пригласили авторитетных финансистов, предпринимателей и аналитиков.
Валерий Фадеев, главный редактор журнала "Эксперт":
- Суверенитет - это не имперские амбиции. Для России это фактически естественное состояние. Россия может существовать только в том случае, если она будет находиться в ряду тех стран, которые раньше было принято называть великими державами. В экономическом отношении мы сегодня абсолютно не соответствуем своему естественному положению. Наш ВВП семьсот миллиардов долларов неадекватен нашему геополитическому и военному влиянию, он вообще не позволяет решить ни одной задачи, которая должна стоять перед страной такого масштаба. Поэтому речь должна идти не об удвоении ВВП, а об увеличении его в разы. Мы считаем, что ВВП России должен быть три с половиной триллиона долларов к 2025 году, это примерно уровень Германии.
Чтобы обеспечить такой рост, нужно преодолеть целый ряд ограничений. Одно из самых узких мест нашей экономики - это финансовая система. Во всех крупнейших экономиках мира и во все времена размер национальных финансовых активов составлял от пятисот до семисот процентов ВВП. В России размер финансовых активов составляет сегодня около ста процентов ВВП. Это означает, что экономика в некотором смысле перенапрягается. С другой стороны, это означает, что целый ряд активов, например земля и в значительной степени жилье, не вовлечены в рыночный оборот и почти не участвуют в создании добавленной стоимости.
Не преодолев катастрофический разрыв между необходимой и имеющейся мощностью финансовой системы, мы не сможем обеспечить рост инвестиций, а значит, не сможем обеспечить устойчивый экономический рост.
Ясно, что невозможно искусственно раздуть финансовую систему. Я очень не люблю слово "накачка". Тем не менее меры по повышению мощности финансовой системы абсолютно необходимы. Какие именно - мы хотели услышать от вас.
Юрий Данилов, старший советник по макроэкономике Центра развития фондового рынка:
- Нет альтернативы повышению степени вовлеченности российской национальной финансовой системы в глобальную финансовую систему. Нет смысла спорить о том, входить или не входить в нее, открываться или не открываться. Никто не будет спрашивать нашего мнения - жизнь развивается по своим законам, и эти законы обусловливают углубление процессов глобализации. Все, что в наших силах, - это выбрать между эффективным вхождением в глобальный рынок или неэффективным. К сожалению, сейчас мы неэффективно встраиваемся в мировую финансовую систему.
Неэффективность эта нынче проявляется совсем по-другому, чем в 1996-1998 годах. Сегодня мы видим мощное воздействие мировых рынков на внутреннюю процентную ставку, которое кое-кто называет позитивным - ведь стоимость денег падает, это же хорошо для реального сектора! - а на самом деле создает крайне опасные предпосылки для развертывания мощного системного кризиса. Проблема в том, что при глубоко отрицательных реальных процентных ставках доля реально неэффективных инвестиционных проектов, финансируемых за счет привлекаемых на финансовом рынке средств, становится слишком большой, кардинально снижая национальную эффективность инвестиций. Совсем не случайно в течение последнего года резко выросла доля предприятий с государственным участием в общем объеме инвестиций, привлекаемых на зарубежных финансовых рынках. Рано или поздно глобальная ситуация изменится, и эти предприятия окажутся на грани банкротства.
Преодолеть этот аспект неэффективности можно, лишь проводя осмысленную процентную политику. Российская экономика уже достигла той стадии зрелости, когда управления макроэкономическими параметрами при помощи только одного валютного курса уже недостаточно. Макроэкономическая динамика в странах с более развитыми экономиками управляется ставкой процента, и отсутствие такого управления в России и создает ситуацию неэффективного вхождения страны в глобальный финансовый рынок.
Андрей Верников, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН:
- Не берусь судить обо всех секторах финансового рынка, но применительно к банкам понятие "суверенная банковская система" - это нонсенс. Совершенно непонятно, что здесь имеется в виду. Похоже, дискуссия о "суверенности" сводится к уже изрядно надоевшей теме о том, какие бы еще ограничения наложить на действующие в России дочерние организации иностранных банков и что еще государство - то есть все мы, налогоплательщики, - должны сделать, чтобы "помочь" национальным капиталистам, осчастливившим нашу банковскую систему своим щедрым присутствием.
У меня нет оснований считать тезис о необходимости "суверенизации" российской банковской системы чем-либо, кроме идеологемы. Такая цель была бы умозрительна, абсолютно недостижима и в конечном итоге контрпродуктивна, поскольку отвечала бы лишь материальным интересам достаточно узкой группы. Это часть владельцев и высших менеджеров российских коммерческих банков, опасающихся конкуренции и не желающих сокращать свои затраты, расставаться с непомерными амбициями и искать новые прибыльные ниши.
По-настоящему важный вопрос - как создать эффективно функционирующую банковскую систему. Проведенный мной в последние годы анализ показывает, что конкретная форма собственности на коммерческие банки имеет весьма относительное влияние на эти сферы, почти иррелевантна.
Надо различать две формы иностранного участия - это приток иностранных кредитных ресурсов в нефинансовый сектор российской экономики и деятельность в России иностранных банковских учреждений. На первый взгляд, тут все просто: приток дополнительных ресурсов, тем более относительно дешевых и долгосрочных, в быстро растущую экономику надо приветствовать, а вот непосредственное коммерческое присутствие в России иностранных банков при желании можно и ограничить. Это иллюзия. Речь идет о разных каналах поступления в российскую экономику одних и тех же ресурсов из одних и тех же источников. Пропорция между объемом кредитных ресурсов, направляемых конкретным иностранным банком через свое дочернее учреждение и напрямую (трансгранично), зависит от нескольких факторов, включая жесткость валютных ограничений, "гостеприимство" национальной экономики и так далее. А вот какая из этих форм иностранного присутствия более выгодна принимающей экономике? Мы, кажется, уже давно поняли, что импортзамещение, то есть создание в стране автосборочных производств, более выгодно, чем импорт новых иностранных автомобилей. Но что-то по-прежнему мешает применить аналогичную логику и признать: создание дочерних иностранных банков - это по существу импортзамещение в сравнении с трансграничным кредитованием. Как и в случае с импортзамещающими промышленными производствами, в принимающей экономике останется больше ресурсов в виде налогов с прибыли, личных доходов физических лиц - сотрудников дочерних банков. Поэтому действительно дальновидно было бы не будировать общественное мнение мифической угрозой, а, наоборот, заманивать в Россию иностранные банки из числа солидных и финансово устойчивых. Бороться с ними - это все равно что бороться с ветряными мельницами.
Александр Ивантер, заместитель главного редактора журнала "Эксперт":
- Попробую прояснить нашу позицию, после чего, как мне кажется, девяносто процентов вашей критики окажется просто безадресной. Под суверенной финансовой системой мы понимаем такую финансовую систему, которая обеспечивает доступ населения и субъектов реального сектора национальной экономики к заемному (в любых формах) финансированию на условиях, определяемых преимущественно внутри страны, а не за рубежом. Заметьте - речь не идет ни об ограничении присутствия в России иностранного банковского капитала в виде дочерних учреждений либо даже филиалов, ни об ограничении трансграничного иностранного кредитования. Так что, подозревая нас в этом, не мы, а именно вы боретесь с ветряными мельницами. Мы двумя руками поддерживаем вызванный экспансией (в разных формах) иностранных банков в Россию в 2001-2005 годах рост насыщенности и конкурентности внутреннего кредитного рынка.
Наша идея заключается ровно в том, чтобы разработать и внедрить программу поддержки отечественных частных банков, особенно региональных. Тут важны два момента. Во-первых, такая поддержка, как нам представляется, должна носить характер не субсидий и льгот, а косвенного стимулирования капитализации кредитных учреждений, развития филиальной сети, снятия наиболее одиозных нормативно-регуляторных препон на пути развития сектора в целом (включая и дочерние иностранные банки) и особенно кредитной активности банков. Возможно, не обойтись без более дробного специального лицензирования (см. статью "Кто соберет паззл?" в N33 "Эксперта" за этот год). Во-вторых, эта программа не включает в себя никаких ограничений ни для дочерних иностранных банков, ни для прямого трансграничного кредитования.
В чем мы действительно фундаментально расходимся, так это в том, на кого делать ставку в создании эффективной банковской системы. Вы ратуете за частичное импортзамещение - иностранные "дочки" вместо трансграничных кредитов. Мы же верим в эффективность более глубокого импортзамещения банковских услуг. Я убежден, что в отличие от автомобилестроения, в котором мы действительно безнадежно отстали, банковский сектор России, по крайней мере в лучших своих проявлениях, весьма и весьма конкурентоспособен, быстро учится, снижает издержки и вполне имеет право на существование. Именно поэтому (не только, но в том числе) мы хотим его поддержать, но вовсе не тепличным зонтиком, чтобы он продолжал "клепать "Жигули"", а дав возможность на равных конкурировать с более опытными и богатыми иностранными банками. Как это сделать, не породив иждивенчества и не снизив уровень конкуренции на рынках банковских услуг, - вот что действительно интересно обсуждать.
Виктор Шпрингель, менеджер отдела бизнес-консультирования KPMG:
- На мой взгляд, разговоры о том, что российская финансовая система должна быть суверенной, - немножко от лукавого. Идет интеграция страны и российского бизнеса в мировое экономическое пространство. Сегодня где-то сто двадцать миллиардов долларов привлекается российскими предприятиями от российских банков и девяносто миллиардов привлекается извне, причем новые объемы финансирования больше привлекаются извне, чем внутри страны. На самом деле ничего плохого в этом нет. Первый эшелон российских заемщиков действительно все больше уходит западным кредиторам, зато наши банки объективно выдавливаются в сферу кредитования малого, среднего бизнеса и потребительского кредитования. Эти процессы можно только приветствовать.
Следующий момент. Много опасений связано с тем, что в Россию придут иностранные банки и все скупят, но все эти страхи тоже от лукавого. Сейчас по-настоящему у нас работает максимум три мировых финансовых бренда - Citibank, Raiffeisenbank и HypoVereinsbank group через Международный Московский банк. Другие крупные иностранные банки по-настоящему в Россию не заходят, в лучшем случае имея лишь "смотровые площадки".
А вообще по большому счету не надо забывать, что является курицей, а что - яйцом. Курицей является однозначно реальный сектор экономики. Финансовая система, банки - лишь обслуживающий сектор. Без прихода сюда иностранных банков, без повышения уровня конкуренции внутри страны добиться повышения эффективности этого сектора невозможно.
Валерий Фадеев:
- Я хотел сделать одно замечание про суверенитет и интеграцию. Это слово вызывает много вопросов - "суверенитет", "суверенность". Мы-то понимаем очень просто, как Карл Шмидт писал: суверен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении. Правительство Мексики в 90-х годах не было суверенным, оно не принимало решения о чрезвычайном положении на финансовом рынке, за него это решение принял президент Соединенных Штатов в консультациях с начальником Международного валютного фонда и с теми инвесторами, которым задолжала Мексика. Мексика не была суверенной страной. Между прочим, в 1998 году Россия сама принимала решение по дефолту и в этом смысле оставалась суверенной страной. Начальник Центрального банка Чехии ничем не управляет, потому что в Чехии нет финансовой системы. Это чужая финансовая система. В этом смысле Чехия не является суверенной страной. Потому что тот, кто управляет финансами, управляет экономикой. Кто управляет экономикой, управляет всем остальным.
Россия не Чехия и не Польша. У нашей страны огромное бремя, мы обремененная страна - территорией, населением, историей, геополитикой и так далее. Было бы счастье, если бы мы могли так легко выскользнуть, как Чехия, из этого бремени и из наших проблем.
Александр Турбанов, генеральный директор Агентства по страхованию вкладов:
- Мне не представляется, что вопрос, нужна ли России суверенная национальная финансовая система, ставится от лукавого. Думается, вопрос вполне по существу. Его не стоит рассматривать в плоскости, допускать или нет иностранный банковский капитал. Естественно, допускать.
Здесь надо говорить все-таки о другом. Придет к нам иностранный капитал, но вкладывать свои средства в какие-то проекты в Восточной Сибири, например, ему может быть неинтересно. Вкладывать средства в сельское хозяйство России не просто неинтересно, а явно вредоносно с точки зрения интересов ряда государств, заинтересованных в продвижении своих сельхозпродуктов на наш рынок, а значит, и определенной группы банков. Малый и средний бизнес, конечно же, тоже им неинтересен. Наконец, иностранный капитал, естественно, будет кредитовать здесь своих товаропроизводителей, которые являются конкурентами российских производителей. Вот эти моменты важны в рамках рассмотрения вопроса о необходимости суверенной банковской системы.
Микроэкономика кредитного бума
Татьяна Гурова, первый заместитель главного редактора журнала "Эксперт":
- Я хотела бы перевести обсуждение в более операбельную плоскость. Сегодня все макроэкономисты соглашаются с тезисом, что нам необходимы высокие темпы инвестиций. Мы провели недавно большое исследование среднего бизнеса на базе статистики Росстата и другой информации. Мы исследовали восемь тысяч компаний за период с 2001-го по 2003 год, то есть в период очень быстрого роста нашей экономики. Мы увидели, что из этих восьми тысяч компаний только семьсот, согласно прогнозам, смогут уверенно развиваться до 2012 года и быть успешными. Они дорастут до оборотов в среднем триста миллионов долларов в год и станут каркасом настоящего среднего бизнеса. Следующий сегмент, четыре тысячи компаний, находится совершенно в другом состоянии. По прогнозам в 2008-2009 годах они окажутся в точке разщепления тенденции: одни выживут, другие умрут. Качественное отличие предприятий первого и второго эшелона - доступ к инвестиционным кредитам.
Интегрируя другие наши исследования и наблюдения, можно сказать, что сегодня происходит скачкообразное падение рентабельности в среднем по экономике - с двадцати-двадцати пяти до десяти-двенадцати процентов. Понятно, что такой принципиальный переход при нынешней кредитной ставке лишает доступа к инвестиционным кредитам значительный массив бизнесов. Отсюда и возникает наш вопрос: как снизить процентную ставку? как наладить эффективный механизм рефинансирования без ущерба для устойчивости финансовой системы?
Михаил Ершов, старший вице-президента Росбанка:
- Возьмем пример Соединенных Штатов. Трагические события 11 сентября 2001 года, наступает 12 сентября, и за один день объемы рефинансирования, которые могли получить американские коммерческие банки в ФРС, превысили обычные дневные показатели более чем в двести раз. С поправкой на выходные дни это значит, что за день был выбран почти что годовой объем. Вот так гасятся кризисы в глобальных экономиках, в устойчивых, в разы более мощных, чем наша, системах. При этом одновременно в два приема была резко понижена ставка рефинансирования, которая стала и дальше понижаться. Вот, наверное, есть над чем подумать.
Механизм рефинансирования - это не единственный инструмент снижения паники, поддержания текущей операционной ликвидности. Это, конечно, важный и нужный механизм. Но при правильном подходе это еще могут быть и механизмы, например, структурной политики. Например, Банк Японии в свое время хотел стимулировать малый бизнес и стал рефинансировать бумаги, выпущенные своими коммерческими банками под выданные кредиты малому бизнесу.
Как решить задачу удлинения банковских ресурсов? Мы давно говорим: давайте обозначим, что есть некий пакет кредитов, выданных на определенные сроки, скажем, свыше трех лет. Набрали пакет, выпустили некую производную ценную бумагу, являющую собой отражение этих трехлетних кредитов. И она будет с определенным дисконтом рефинансироваться в Банке России. Это мировой опыт, мы тут ничего нового не изобретаем.
В принципе Банк России сейчас начинает двигаться в правильном направлении. Расширяется список инструментов, принимаемых в залог. Почему, например, важны корпоративные бумаги, о которых мы тоже много и давно говорим? Потому что это будет способствовать межотраслевому перетоку ресурсов в неэкспортные отрасли. Почему мы говорим о необходимости региональных бумаг? Это тоже перераспределение, переток ресурсов в те регионы, где эмитенты свои бумаги выпускают.
Юрий Голанд, ведущий научный сотрудник ИМЭПИ РАН:
- Я хотел бы сделать одно замечание. Проблема не в том, что у наших банков мало денег. Помимо того что у иностранных банков лимиты на Россию постоянно растут, внутри российской банковской системы тоже денег достаточно. Проблема заключается в том, что дать эти деньги в кредит предприятиям за пределами "первого эшелона" оказывается все еще слишком рискованно. Таким образом, действительная проблема заключается в недостаточной эффективности, неконкурентоспособности потенциальных заемщиков. И надо думать не столько о том, как удешевить кредит, а о том, как обеспечить возврат денег.
Андрей Верников:
- Система рефинансирования в России уже создана и не нуждается в модернизации. Если, конечно, не подменять понятия и не называть системой рефинансирования нечто иное, по сути являющееся адресным кредитованием конкретных предприятий, отраслей и проектов государственными средствами. Такая система применялась в стране более семидесяти лет с известными всем результатами. А подлинное рефинансирование коммерческих банков - это последний рубеж обороны, применяющийся только в ситуациях кризиса ликвидности, возникших не по вине банка. Систематическое же и долгосрочное кредитование - это источник получения конкурентных преимуществ одними участниками рынка за счет других. Если государство действительно хочет прокредитовать какое-то казенное предприятие или общенациональный проект, то надо честно сделать это через государственный банк или, что еще лучше, напрямую из бюджета.
Александр Ивантер:
- Да, это весьма распространенная точка зрения. Когда наш ЦБ начинают критиковать за отсутствие эффективной системы рефинансирования, он честно парирует: позвольте, господа, мы используем все возможные инструменты рефинансирования из арсенала ведущих центробанков мира - ФРС, ЕЦБ, Банка Англии. Какие к нам могут быть претензии?
Проблема заключается в том, что система рефинансирования в развитых странах прошла в двадцатом веке значительную эволюцию, и сегодня, когда банковские системы этих стран очень богаты и развиты, система рефинансирования их центральных банков заточена действительно исключительно на "пожарную" функцию экстренного поддержания короткой ликвидности.
Однако мы находимся сейчас в качественно иной ситуации. Мы должны совершить качественный рывок в развитии банковской системы. Поэтому я подозреваю, и хотел это обсудить, что нам надо не ориентироваться на сегодняшние западные образцы, а заглядывать немного в прошлое, в те годы, когда система рефинансирования позволила сделать, скажем, послевоенной Германии или Японии серьезный рывок в развитии их банковских систем.
Сергей Алексашенко, президент ИК "Антанта Капитал":
- Про рефинансирование. Нет проблемы недостатка ликвидности, недостатка денежных средств в целом в банковской системе. В банковской системе денег избыток. Он концентрируется в узкой группе банков, обслуживающих богатых корпоративных клиентов, а у большого массива, порядка нескольких сотен, других банков есть проблемы с получением ликвидности. Главная проблема нашей системы рефинансирования заключается не в том, что она не предоставляет длинных денег, а в том, что она не определяет цену денег. А это гораздо серьезнее. По большому счету, для банковской системы в целом деньги бесплатные. Валится экспортная выручка, все продают доллары, получают рубли, и эти рубли не стоят ничего. Нет потребности у банков идти и занимать в Центральном банке, все можно сделать по-другому.
Что касается долгосрочных макроэкономических проблем, которые напрямую тормозят развитие банковской системы, то я бы хотел сделать акцент на проблеме инфляции. Мне не нравится позиция журнала "Эксперт", которую он высказывал несколько раз в этом году, относительно того, что у нас с инфляцией все в порядке и нам нечего ее бояться. На самом деле потребительская инфляция в двенадцать процентов годовых и инфляция оптовых цен, которая в прошлом году была двадцать восемь процентов, а в этом году тоже зашкалит за двадцать процентов, по мировым меркам является безумно высоким уровнем. Из двадцати пяти развивающихся и переходных экономик по уровню инфляции Россию опережает только Венесуэла. Девятнадцать из двадцати пяти стран имеют инфляцию ниже шести процентов в год. Вот это является нормальным уровнем - пять-шесть процентов в год, но никак не двенадцать.
Высокая инфляция является основным препятствием для развития. Когда мы говорим о долгосрочных пассивах банковской системы, то имеем в виду деньги населения. Однако какая может быть норма сбережений при хронически отрицательном реальном проценте по депозитам? Нормальный человек в такой ситуации не сберегает, а тратит. Именно это мы наблюдаем в последнее время - тенденция к потреблению существенно превышает темпы роста сбережений. Начиная с июля-августа этого года у нас совокупная чистая маржинальная норма сбережения населения отрицательна. То есть население в банки несет вкладов меньше, чем берет оттуда потребительских кредитов.
Антон Данилов-Данильян, представитель совета директоров банка "Губернский":
- Я позволю себе отвлечь вас от макроэкономики и обратить внимание на конкретные ограничения кредитной активности с точки зрения банка. Я не могу сказать, что мы банк, не обеспеченный ресурсами. Нет, у нас очень много денег, и мы, если выходим на межбанк, то скорее для того, чтобы разместиться, нежели для того, чтобы привлечь деньги. У меня сегодня в банке "длинная скамейка" заявок на кредитование. Как от клиентов, так и от сторонних пока еще предприятий. К нам приходят люди, которые считают себя средним бизнесом, у которых очень интересные проекты. Наши эксперты анализируют эти проекты. В большинстве своем проекты высокорентабельные, с хорошими рынками, с хорошим спросом. Бизнес-планы отличные, все просчитано, выполнено на хорошем западном уровне. Есть только одна проблема - у большинства потенциальных наших заемщиков нет достаточно залогов. У них все давно заложено и перезаложено. Ребята работают, что называется, с колес. Ежели я буду выдавать кредит такому товарищу, да еще не на один год, а на два, на три, то я вынужден буду себе устроить стопроцентное резервирование. Таковы правила ЦБ, я не могу никуда выскочить из этих правил. Необходимость стопроцентного резервирования, в свою очередь, означает, что для того, чтобы обеспечить минимальный доход себе как банку, я должен фактически удвоить процентную ставку. То есть, если залога нет, я выдаю кредит не под тринадцать-четырнадцать процентов годовых в рублях, а говорю: ребята, тридцать. И не меньше. Конечно, проектов, готовых отбить своей рентабельностью ставку в тридцать процентов годовых, уже гораздо меньше. Поэтому, если мы хотим развиваться, подход к резервированию ссуд надо менять.
Другой потенциальный выход из "залоговой ловушки" - предоставление заемщику, не имеющему залога, гарантии третьего лица. Ведь залог вполне может появиться через год, например, как раз в результате выполнения прокредитованного проекта. Должен возникнуть какой-то субъект, который даст гарантию. Кто за рубежом является таким субъектом? Там очень развита система различных инвестиционных фондов, есть частные инвесторы, которые очень активно входят в бизнес, потом из него выходят. Они рискуют, да фактически они где-то своим именем, где-то своими деньгами гарантируют то, что этот проект будет реализован. У нас такого рода промежуточных звеньев фактически нет. И на данном этапе я бы все-таки государству более активно рекомендовал себя вести. Все-таки бизнес сейчас отличается от бизнеса середины девяностых годов. Предприниматели сегодня - люди в большинстве своем ответственные, они дорожат своей репутацией. Говорю это вам как практикующий банкир.
Валерий Фадеев:
- А какой, по-вашему, должна быть норма резервирования по беззалоговым ссудам?
Антон Данилов-Данильян:
- Если проект, который взял банк, инвестиционный, если он нацелен на появление новых производственных мощностей, новых бизнесов, я бы вообще снял эту ставку, обнулил ее. Если банк готов рисковать, если государство уже ввело систему страхования вкладов и защитило вкладчиков, дайте возможность ему рискнуть.
Александр Турбанов:
- Позволю себе маленькую реплику. Когда в начале девяностых годов я проходил стажировку в Германии, от одного старого банкира услышал, что самый надежный кредит - это кредит необеспеченный. Я был в большом недоумении, переспросил. Ответ банкира был прост - кредит без обеспечения выдается только самому надежному заемщику.
Как вернуть ликвидность
Александр Ивантер:
- Последний блок вопросов касается фондового рынка и капитализации крупнейших компаний. Каким может быть механизм адекватной капитализации наших предприятий внутри страны? Стоит ли вообще и каким образом выращивать отечественного инвестора, прежде всего частного, способного создать полнокровный рынок капитала в России?
Юрий Данилов:
- Вторичный рынок акций уже возвращается в Россию. Его отток был связан с шоками от "дела ЮКОСа" и от введения нового режима валютного регулирования. Пережив эти шоки, рынок возвращается. Безусловно, для того чтобы закрепить эту тенденцию, нужна определенная работа. Но направления этой работы уже намечены в Стратегии развития финансового рынка, и намечены верно. Поэтому предлагать что-то еще в данном случае не требуется.
С возвращением рынка IPO ситуация более сложная. Это более долгосрочный процесс, обусловленный целой серией достаточно фундаментальных факторов. Говоря коротко, нужно обеспечить для российской финансовой системы конкурентные преимущества перед зарубежными рынками IPO. Конкурентные преимущества в части временных издержек будут обеспечены за счет тех изменений в законодательстве, которые, как ожидается, будут реализованы в течение декабря 2005 года. Формирование конкурентных преимуществ в части стоимостных факторов IPO, как объемов привлекаемых инвестиций, так и транзакционных издержек эмитентов, требует более длительного периода времени и более комплексной программы действий.
Андрей Лихачев, генеральный директор ТГК-1:
- Сегодня наша экономика имеет двумерный, плоскостной вид. Оценка бизнеса проводится в большинстве своем по двум параметрам - оборот и прибыль. Третья ось координат - капитализация бизнеса - зачастую просто игнорируется. О более или менее живом, ликвидном рынке акций можно говорить только в отношении десятка "голубых фишек". По всем другим эмитентам если акции и меняют владельцев, то только в порядке перехода контроля за собственностью, а не в инвестиционных целях. По большому счету, это лишь формально акционерные общества, так как они действуют под диктовку и под управлением мажоритарного акционера. Покупать акции таких компаний не имеет смысла, лучше уж вложиться в самого контролирующего акционера - "Газпром" или "ЛУКойл".
Строить капитализм без капитала невозможно. И говорить о капитализме в России без капитализации, мне кажется, занятие довольно бессмысленное. Что здесь можно изменить? Как минимум на законодательном уровне закрепить в сознании бизнеса возможность позиционирования разных организационно-правовых форм акционерных обществ. Одни традиционные, которые допускают возникновение ситуации управляющего акционера. Другая форма должна предполагать отсутствие получения права контроля над предприятием. В качестве примера могу привести немецкий концерн Volkswagen, в уставе которого говорится о том, что акционер, независимо от своей доли, не может обладать более чем двадцатью процентами голосующих акций. Это будет хороший сигнал рынку, куда вкладываться, в какие предприятия. В те, которые призваны управляться таким образом, чтобы росла стоимость всего капитала, или в те, которые могут быть созданы лишь для того, чтобы обслуживать интересы ведущего акционера.
Упомянутые компании и персоналии:
Юрий Голанд
Антон Данилов-Данильян
Александр Ивантер
Александр Турбанов
Андрей Лихачев
Виктор Шпрингель
Татьяна Гурова
Сергей Алексашенко
Юрий Данилов
Михаил Ершов
Валерий Фадеев
Андрей Верников
