Максим Шевченко: Религиозная журналистика как она естьНазад
Максим Шевченко: Религиозная журналистика как она есть
Российские журналисты хотят писать о религии.
Они мучительно ощущают, что религиозная тема открывает им завесу над таинственным миром подлинной серьезности, которую нельзя подделать постмодернистскими ужимками.
Эта подлинность только и позволяет рассуждениям о глобальных проблемах (история, будущее, цивилизация, Россия, война и т.д.) становиться весомыми и обстоятельными. Российские журналисты хотят весомости и обстоятельности.
Но российские журналисты не умеют писать о религии.
Они хотят денег, славы, влияния - всех тех суетных благ, которые так иллюзорно и легко достигаются в журналистике политической. И с ужасом понимают, что в религиозной журналистике нет ни денег, ни славы, ни влияния.
Все перепутано, все - как в кэрроловском Зазеркалье.
Влияние в религиозной жизни плохо совместимо с публичностью. Никто не знает реальной жизни Московской Патриархии, Ватикана, протестантских церквей, иудейских и мусульманских общин, кришнаитских ашрамов и буддийских дацанов. И никто никогда не будет ее знать.
Религия хочет предстать перед миром в белых одеждах, словно чуждой человеческому греху. Условием влияния внутри религии является обет молчания. Начинающего говорить и "обличать" неизбежно ожидает судьба изгоя. В этом, при разнице доктрин, у всех пастырей сходные интересы.
Журналист, попадающий внутрь (inside) конфессии, вступает в фундаментальный конфликт с самим собой, он обречен на шизофренический разлад. Он должен сохранять верность адепта и быть журналистом - свидетельствовать о делах мира сего. Его ждут или полный цинизм, или трагическое молчание, или сознательное оглупление самого себя.
Если он попытается быть честным и будет говорить то, что видит, рано или поздно его лишат доступа к информации. Если будет молчать, он должен будет объяснять себе это молчание - благом церкви либо обеспечением личного или семейного благосостояния.
Поэтому среди тех, кто пишет о религиозной жизни, так много пьющих и сломленных людей.
Если он пишет так, как угодно религиозному начальству, - его неинтересно читать. Если он сводит счеты с религиозными структурами - ему закроют доступ в религиозное пространство, "проклянут".
Он не сможет быть только "светским" - общество видит религию мифологическим концептом (работающим на политические задачи). И требует от религии исполнения роли пропагандистской служанки. Если журналист не захочет быть пропагандистом - травить одних и восславлять других, - то его начнут опасаться. И слава его - скорее известность узкому кругу людей.
Самое слабое место религиозной журналистики - деньги.
Есть устойчивое общественное мнение, что их у "попов много". Но никому из религиозных журналистов реально не удалось до этих денег добраться. Потому что в религии главное не деньги, а ощущение "соучастия в сверхчеловеческом творении судеб мира". Что, возможно, является эквивалентом удовлетворения греховной гордыни.
Каждая религия обладает собственной стратегией захвата мирового пространства. Каждая, напомним, является единственно истинной (по вере ее адептов). Если журналист действует в рамках этой стратегии, то ему, как истово верующему, хватит и обещания спасения. Если же он вне конфессии, то ему никто не будет до конца доверять. В любом случае денег ему не дождаться.
Все перечисленное выше есть всего лишь попытка предупреждения тем, кто хочет стать религиозным журналистом.
И тем не менее, я буду утверждать, что нет в журналистике ничего интереснее и опаснее этой темы.
