Максим Шевченко: Религиозные организации, не имеющие `партнера сверху`, стремятся к абсолютному господствуНазад
Максим Шевченко: Религиозные организации, не имеющие `партнера сверху`, стремятся к абсолютному господству
Максим Леонардович, насколько я понимаю, вы сторонник создания государственного органа по делам религий. Каков ваш главный аргумент?
- Особенности развития сегодняшней России таковы, что в ней практически отсутствует социум, а такой важный субъект истории, как нация, еще только начинает формироваться. В России есть население, есть государство и есть очень сильные корпорации, действующие в своих интересах за счет населения и государства. Эти корпорации формируются как на основе финансово-экономических, так и идеологических, в том числе религиозных интересов.
Основная стратегическая цель любой корпорации - усиление собственного влияния. Если государство или нация сильны, то корпорации занимают подчиненное по отношению к ним положение и играют роль весьма конструктивных общественных, экономических или даже идеологических партнеров. Но корпорации, действующие в нашей стране, как бы не имеют "партнера сверху" и, естественно, стремятся к абсолютному господству. Не потому, что они "плохие", а потому, что их никто не ограничивает.
Спросите любого религиозного лидера, и он вам четко скажет: я представляю то-то и то-то, верю в то-то и то-то, цели у нас такие-то и такие-то. А спросите государственного чиновника, кого он представляет, - в ответ польется какая-то муть: правопреемник СССР, да у нас государство демократическое, но вместе с тем мы укрепляем вертикаль власти, мы ориентируемся на президента... Государство у нас аморфное. Но масло не может взаимодействовать с металлом. Религиозная организация, обладающая собственной доктриной и проектным мышлением, как нож будет входить в это масло-государство.
При этом не надо думать, что религиозная корпорация чем-то угрожает обществу уже потому, что она "религиозна". Я сам человек верующий и не считаю, что религия - это опиум для народа. Нет, любая корпорация в силу своей природы вынуждена действовать агрессивно. Но религия по сути своей бескомпромиссна и тотальна. А стало быть, и экспансионистские претензии религиозной корпорации бескомпромиссны и тотальны. Поэтому я выступаю за то, чтобы в переходный период в нашей стране существовал естественный ограничитель этой тотальной религиозной корпоративной экспансии - назовите этот орган как хотите.
Возьмем для примера такую мощную корпорацию, как Русская православная церковь...
- Что вы имеете в виду, говоря "мощную"?
- РПЦ - это организация, обладающая огромным годовым бюджетом, огромной собственностью, быть может, большей, чем собственность любой другой корпорации, кроме самого государства. Причем эта собственность, этот бюджет и все операции с ними практически неизвестны государству, обществу и никак ими не контролируются.
При этом руководители РПЦ формулируют свое видение того, каким должно быть государство, как люди должны или не должны жить в нашей стране. Стало быть, они имеют политическую программу. Представим себе, что во всех храмах - а патриарх на соборе сказал, что их больше 26 тысяч - говорят: люди православные, встанем против того-то или, наоборот, за что-то. Понятно, что это колоссальный мобилизационный ресурс. Как наша формирующаяся многонациональная нация (именно так!) должна воспринимать этот потенциал РПЦ?
- Но ведь иерархи утверждают, что Церковь вне политики, что она готова работать как общественная организация, но что политических притязаний у нее нет.
- Я слышу то, что слышу. И когда владыка Кирилл, человек, которого я безмерно уважаю и считаю выдающимся церковным и общественным деятелем современности, высказывается с трибуны о своих взглядах на демократию, на либерализм, на природу современного государства, то меня никто не убедит в том, что это не политические высказывания. Канонизация царя - это была именно политическая акция. Ведь ее лоббисты всюду твердили, что "демократия в аду, а монархия на небесах", что "либералы погубили Россию". Что это, как не политическая программа?
- Как вы представляете себе орган, регулирующий отношения Церкви и государства?
- Это должен быть государственный орган с министерскими полномочиями, достаточными для того, чтобы, не вмешиваясь в частную жизнь верующих, отстаивать интересы государства и нации в контактах с религиозными организациями (корпорациями). Мы живем в цивилизованном мире, и конкурентов государства надо не уничтожать (как это делали большевики), а пытаться цивилизованно с ними договориться о принципах совместной жизни. Сформировать пространство распределенных полномочий и компетенций.
Как на всяких переговорах, позиция должна быть твердой в отстаивании своих принципов и интересов (для нации и государства они формулируются достаточно легко, поскольку именно они положены в основу формирования нации и государства) и гибкой в отношении интересов партнера. Для этого, кстати, их надо хорошо понимать - мотивы, идеологию, ресурсы.
Я, кстати, считаю, что попытка уничтожения классической, способной к холодному структурному анализу религиоведческой школы, предпринятая определенными кругами РПЦ, была мафиозным актом, сознательным ослаблением государства как партнера по переговорам, замена его беспристрастных специалистов на ангажированных корпоративной структурой РПЦ "религиоведов".
И если наше слабенькое государство будет и дальше раздуваться от собственного величия и ошибочно только самое себя считать легитимным историческим и политическим субъектом, а народ полагать просто быдлом, то с таким государством корпорации будут делать все, что захотят. Его или купят, или поглотят - в любом случае им будут манипулировать и действовать от его имени. Такому государству министерство по делам религий, естественно, не нужно.
Но если наше государство собирается стать продуктом жизнедеятельности нации, как это бывает в нормальном мире, то оно должно, во-первых, гарантировать всем верующим свободу их вероисповедования. Во-вторых, сформулировать концепцию взаимодействия с религиозными корпорациями (да и с другими тоже).
- А вы не боитесь, что мы опять выстраиваем систему, когда государство ответственно за все, всем руководит, всем рулит, а общественным организациям не остается никакого места?
- Нет, почему же. Государство или нация не может вмешиваться во внутреннюю жизнь религиозных организаций, если эта жизнь не противоречит принципам существования нации и организации государства.
Например, если какая-то общественная группа претендует на то, чтобы существовать в легальном государственном пространстве, то ее бюджеты должны быть открытыми. Деньги - это власть. И объем власти всех религиозных корпораций мы должны знать.
Еще одна проблема - соотношение канонических правил с правовыми нормами Гражданского кодекса. Многие священнослужители и вообще сотрудники религиозных организаций, а это значительная часть граждан, находятся вне правового поля России.
Так, любой священник за какие-то прегрешения может быть в соответствии с каноническими правилами отставлен епископом от служения. Даже на то, чтобы пойти преподавать ради куска хлеба, он должен брать благословение епископа. Епископ может благословение и не дать. И вот человек, у которого иногда двое-трое, а то и пятеро детей, остается без работы. Живет на нищенскую дотацию. И даже не может подать в светский суд на своего руководителя-епископа, поскольку он не подчиняется законам о труде. Он подчиняется неким каноническим правилам, которые были написаны в III или IV веке. Государство может и должно потребовать согласования канонических правил трудоустройства священнослужителей с трудовыми законами государства. Впрочем, похоже, скоро религиозные корпорации потребуют, чтобы государство подверстало свои законы и нормы под их правила. А на самом деле ни одна общественная организация нашей страны не должна находиться вне конституционного поля, жить по собственным законам, подменяющим Конституцию.
- Как вам кажется, делаются ли какие-то шаги в этом направлении?
- Проект Общественной палаты, который предложил Путин, в какой-то степени можно считать попыткой пустить деятельность крупных корпораций, в том числе и религиозных, в русло конструктивного сотрудничества с государством и формирующейся нацией. Значительная часть образованных и национально мыслящих людей в России будет сопротивляться любым способам превращения нашей страны в пространство господства любой корпорации, в том числе и религиозной. Это смерть свободной нации, смерть сильного государства, выражающего интересы народа. В России не будет ни православной империи, ни исламского халифата, потому что мы не за то боролись, чтобы нас вернули в идеологическое пространство любого типа, исламское или православное, разницы особой я здесь не вижу.
