|
|
С.В.Калашников: Социальная функция российского государства в XXI веке (новый социальный вопрос)
Назад
|
С.В.Калашников: Социальная функция российского государства в XXI веке (новый социальный вопрос)
|
В XXI веке мир и вместе с ним Россия находятся в новой социально-экономической и политической реальности, обусловленной объективными процессами глобализации, усиливающейся дифференциации между государствами по качеству жизни, наличием разнонаправленных тенденций в экономике и социальной сфере. В условиях, когда весь мир испытывает нарастающую дисгармонию устоявшегося уклада, когда традиционные защитные механизмы не могут противостоять новым социальным рискам, а сложившиеся социальные институты не обеспечивают необходимого эффекта, Россия находится в более тяжелой, чем другие страны, ситуации, поскольку общемировые деструктивные процессы накладываются на внутреннюю неустроенность.
Наступление XXI века, как и в начале века 20-го, знаменуется завершением одного дискурса и наступлением другого. Необходимость смены вех проявляется в неэффективности концептов ХХ века объяснять, прогнозировать и управлять современной социальной реальностью.
В последней трети ХХ века были подвергнуты деструкции, прежде всего со стороны постмодернизма, представления о государстве, его социальных функциях и механизмах достижения общественных целей. Разрушению устоявшихся теорий, например, государства всеобщего благоденствия, принципа трипартизма и т.п., сопутствовало возникновение новых реальных социальных угроз, таких как старение населения, бедность работающего населения, дефицит пенсионных систем, неэффективность социального страхования и многое другое.
Крушение советской социалистической системы привело к возникновению большого количества стран с так называемой транзитной экономикой (идеологией, мировоззрением, поведенческой культурой) идущих к объективно не существующим целям, поскольку в настоящее время нет ни общепринятых представлений о рыночной экономике, ни о роли государства в социально-экономической политике.
Одним из следствий появления у стран с транзитной экономикой потребности в формировании целей развития и путей их достижения стало возвращение в научный обиход "проклятых" вопросов начала ХХ века о природе рынка, этики капитализма (В.Федоотова, 2007г.), социальных обязательств государства и его социальных функциях. Вопросы социальной справедливости стали рассматриваться как экономическая категория (Дж. Роулз, 1995г.). Наиболее наглядно изменения в экономических представлениях на рубеже веков иллюстрируются переходом от утверждения, что только аграрные страны не могут сравниться по своей конкурентоспособности с промышленно развитыми странами без государственной протекции, к пониманию роли государства и не рыночных целей общества в конкурентной борьбе за мировое экономическое лидерство.
Сходство сегодняшней ситуации в политической экономике с ситуацией в начале ХХ века подчеркивается тем, что и как сто лет назад на первый план вышли вопросы социальной справедливости, перераспределения общественных благ и роли и содержания социальной политики государства.
Отличие заключается в том, что если в ХХ век мир входил не только с острыми социальными противоречиями, но и с пониманием основных способов их разрешения, то в XXI век мы входим с похожими проблемами, но не имея идеологического вектора их преодоления.
Возникший в конце ХХ века мировой социальный кризис не сводится к геополитическим противоречиям между богатым севером и бедным югом, столкновениям цивилизаций, изменениям географии мирового производства, значительной трудовой миграции и повышению стандартов потребления при ограниченности экономических ресурсов для их удовлетворения. Данные проблемы самым непосредственным образом определяют политику большинства стран. Но основной кризис, на наш взгляд, лежит в плоскости отсутствия эффективных решений снятия социальной напряженности внутри каждой страны. Наиболее ярко это проявляется в том, что большинство хорошо работавших в ХХ веке основных социальных институтов перестало быть эффективным. Например, в настоящее время все больше авторов считают, что "сегодня парадигма страхования фактически исчерпала себя" (П.Розанваллон, 1998г.). Основными претензиями к социальному страхованию стали его неспособность дифференцировать объективные и субъективные риски, риски, имеющие разное происхождение, и риски имеющие разную индивидуальную вероятность, например, генетическая предопределенность болезни. На смену представлениям, что различного рода риски распространяются на все население и по своей природе являются следствием случайного стечения обстоятельств, пришло понимание детерминированности большинства неблагоприятных ситуаций. В случае, когда два человека платят одинаковые взносы медицинского страхования, но при этом один из них является курящим (пьющим, имеющим плохую наследственность, не занимающимся спортом и т.д.), вероятность наступления страхового случая у курильщика значительно выше. В этом случае в силу принципа солидарного страхования некурящий будет оплачивать лечение курящего. С другой стороны, в современных условиях стали распространенными ситуации, когда страховой случай наступает одновременно для большинства застрахованных - длительная безработица, техногенные катастрофы, экономический кризис, дефолт, "перестройка" и многие другие события, которые из-за массовости потерпевших не могут быть компенсированы из средств страховых фондов. Особенно это наглядно видно в условиях стихийных бедствий, когда государству приходится оказывать вспомоществование, не имея никаких правовых оснований. То есть осуществлять государственную благотворительность, а не реализовывать норму права.
Принципы солидарности и справедливости, лежащие в основании страхования, подвергаются разрушению и по целому ряду других причин. Изначально система социального страхования строилась на основе горизонтального перераспределения. В настоящее время усложнение структуры общества порождает и вертикальное перераспределение, выражающееся в том, что ряд групп застрахованных платят взносы, но никогда, в принципе, не будут пользоваться соответствующей компенсацией, например, госслужащие платят в пенсионный фонд, а пенсию будут получать из бюджета, и наоборот, все больше увеличивается количество людей, не платящих страховых взносов, но получающих страховку.
Значительное влияние на систему социального страхования оказывает и демографическая ситуация. Социальное государство с целью социальной защиты через систему страхования вынуждено осуществлять функцию гигантского перераспределения средств между поколениями. Однако в условиях снижения рождаемости, общество имеет тенденцию к старению, что создает определенные диспропорции между плательщиками взносов и получателями благ.
Основными плательщиками взносов являются 20 - 45 летние, и они же в наименьшей степени пользуются страховыми социальными благами. Эта солидарность поколений была приемлема до тех пор, пока финансовая нагрузка на более младшие поколения не превышала некую разумную норму, и порождает конфликт в настоящее время.
В XXI веке существенно снизилась эффективность ещё одного из основных механизмов снятия социальных противоречий - трипартизма. Если в ХХ век развитые страны входили на волне мощного тред-юнионистского движения, во многом определявшим социальную политику государства и предпринимательских структур, то сегодня роль профсоюзов повсеместно становится декларативной и ограниченной в их влиянии. Снижение действенности института трипартизма обусловлено с одной стороны технологическим прогрессом, следствием чего стало преобладание индивидуализация трудовой деятельности операторского и творческого профиля, что в свою очередь привело к более высокой дифференциации среды работников по квалификации и оплате труда и их меньшей зависимости от трудового коллектива. С другой стороны, изменением структуры рынка труда, на котором стала преобладать сфера услуг, представленная в основном малым бизнесом, а так же развитие акционерной формы собственности.
Проблема России в связи с этим ещё и в том, что многие традиционные для рыночных стран механизмы социальной защиты стали формироваться у нас только после 1991 года, то есть в то время, когда в странах ОЭСР уже осознали их ограниченность в современных условиях.
Для России, находящейся в настоящее время не в лучшем экономическом положении, особое значение приобретает пенсионная система, являющаяся одной из основных социальных сфер. Влияние процессов, происходящих в пенсионной системе, на всю социальную политику в стране связано как с социальным и политическим эффектом деятельности этого самого крупного и значимого института социальной защиты, так и с тем, что идеология и механизмы его функционирования задают тон, копируются в других системах.
Пенсионное страхование, основанное на принципе солидарности застрахованных и работодателей (взносы включены в стоимость труда), поколений, трудоспособных и нетрудоспособных, предприятий, отраслей, регионов, требует централизованного управления, которое в соответствии со своими функциями берет на себя государство при участии всех социальных партнеров и осуществляет через законодательство, обеспечивающее максимальную солидарность всего общества при условии наличия в стране демократии.
Основными недостатками пенсионных систем во всех странах является демографическая ситуация, которая неуклонно ведет к снижению соотношения работающих и пенсионеров, уменьшая размер пенсий и коэффициент замещения пенсией заработка.
В течение длительного времени основой социальной политики была занятость населения. Справедливо считать, что если у человека есть работа, от способен компенсировать все социальные риски. Поэтому функция государства по обеспечению занятости населения считалась одной из главных.
В конце ХХ века занятость, этот социально-экономический фетиш, начал претерпевать существенные трансформации. В ряде стран появились категории работающих, чья занятость не обеспечивала им необходимый уровень жизни, а в некоторых странах, в том числе и в России, даже прожиточный уровень. В связи с этим в последнее десятилетие заговорили не просто о занятости, а об эффективной занятости, обеспечивающей необходимые доходы. С другой стороны в развитых странах значительно повысились требования работников к характеру и условиям труда. Не всякий труд сегодня привлекает людей, а только достойный труд, обеспечивающий целый комплекс дополнительных положительных стимулов.
Кризис социальной сферы затронул и такие устойчивые сферы, как здравоохранение и образование.
Например, традиционное здравоохранение, обеспечиваемое целостной деятельностью врача и финансируемое на основе принципа доверия к качеству неделимой медицинской услуги, независимо из частного или государственного источника, с развитием лечебных технологий дифференцировалась на простые и сложные услуги, в большинстве своем не имеющих качественной оценки. Это привело к невозможности определения качества конечного продукта и поступление в продажу услуг без заданных характеристик качества, что сделало рынок медицинских услуг квази рынком, не подчиняющимся в значительном своем сегменте основным рыночным законам. Что в свою очередь повлекло существенные диспропорции в механизмах как частного, так и бюджетного финансирования медицинской помощи. Невозможность оценить качество медицинской услуги привело к тому, что и медицинское страхование стало опираться на формальные показатели, что в свою очередь повлекло за собой избыточные затраты и кризис здравоохранения во многих странах. Возникла парадоксальная ситуация: в целях гарантии качества медицинских услуг в условиях искусственного ценообразования повсеместно растет их стоимость, т.е. затраты на здравоохранение. При этом опережающий рост стоимости здравоохранения приводит к его недофинансированию и как следствие снижению качества услуг.
Из этого примера видно, что рынок медицинских услуг и шире социальных (без заданного качества) услуг обладает своей спецификой, требующей особой регуляции со стороны государства.
Аналогичная ситуация складывается в образовании. Государственные образовательные стандарты, там где они существуют, например, в России, не корреспондируются с неформализованными требованиями кадрового рынка. Самым ярким примером здесь является то, что до 70% выпускников российских вузов идут работать не по специальности. Известный спор между сторонниками классического образования (гуманитарного) и технического (алгоритмического), начало которому положил Я.А.Каменский, в XXI веке приобрел особую остроту.
Парадоксальность ситуации обусловлена тем, что в то время, когда универсальный принцип Я.А.Каменского обучение через освоение стандартных способов решения классов задач (проблем) казалось стал определяющим во всех образовательных системах, рынок труда выдвинул в качестве основного запроса, усиливающегося с каждым днем, способность работника к решению задач ч нечеткими условиями и неопределенностью результата. Способность к быстрой перестройке алгоритмов принятия решений, развитию и умению работать в вариативной ситуации становятся основными требованиями, определяемыми современной экономикой. Взрывное увеличение знаний также требует подготовки к решению неизвестных проблем, к освоению новых дискурсов, порождает неопределенность результатов образовательных услуг.
Пример с медициной и образованием связан с глобальными изменениями в экономике, связанными с тем, что сектор услуг стал доминирующим. Доля услуг в валовом национальном продукте развитых индустриальных стран составляет более 70%. В США количество работающих в сфере услуг почти 70% от общего числа занятых и с каждым годом их доля растет.
В настоящее время в сфере услуг все отчетливее выделяется особый тип социальных услуг, которые не подчиняются общеэкономическим законам рынка и обладающими рядом специфических свойств. Это услуги, которые должны оказываться независимо от платежеспособного спроса населения (например, лечение инфекционных заболеваний, фундаментальные научные исследования или обеспечение образовательного минимума), услуги, которые не имеют заданного результата (качества) и которые не подчиняются известным законам ценообразования - не регулируются спросом и предложением, не соответствуют теориям полезности, трудовой стоимости и теории издержек производства, не поддаются полной стандартизации и не содержат гарантий качества.
Появление широкого класса социальных услуг и вовлеченность в их производство основной массы работающих требует, с одной стороны, новых подходов к оценке труда их производителей, а, с другой стороны, ставит вопрос об эффективном их финансировании и соотношении рыночных и бюджетных источников. Сегодня уже можно говорить, что социальная политика государства во многом определяется регулированием сферы социальных услуг. Однако многие вопросы экономики социальных услуг являются в современной науке наименее теоретически разработанными, а на практике порождают многочисленные тупики управления.
Приведенный выше перечень некоторых проблем важен не сам по себе. В конечном счете неэффективность отдельных социальных механизмов может быть компенсирована другими социальными технологиями или их системой. Основная проблема состоит в том, что все эти социальные институты являются следствием определенной идеологии некоего концепта, лежащего в их основе. Существующий кризис социальной практики отражает недостаточность её теоретической базы.
Самую существенную девальвацию испытала социалистическая идея. Социализм стал идеологической платформой социального вопроса с XIX века. Претерпев за полтора века существенную модернизацию и существуя в разных модификациях, социализм до сегодняшнего дня сохранил свои базовые принципы, обеспечивающие ему политическую монополию в решении социальных проблем. Принципы равенства, братства и свободы от угнетения и сословных и гендерных ограничений стали декларируемыми аксиомами социальной политики в мире. Фиксируя основные общественные противоречия XIX - XX веков и предлагая различные способы их снятия или микширования, социализм предложил такие эффективные институты, как принцип трипартизма, государственный социализм, солидарное страхование, прогрессивный налог и многое другое. Однако новые вызовы, существенно снизившие эффективность данных механизмов, подвергли коррекции и саму теорию, в том числе и политическую её составляющую. Это не означает, что социализм можно рассматривать как преодоленное заблуждение.
Фиксируемые в социалистической парадигме основные противоречия не исчезли, но претерпели более или менее существенные метаморфозы. В настоящее время идет поиск новых форм социализма, в том числе и в союзе с либеральной идеей, как например в концепции социально-ориентированного рыночного хозяйства или социальной ответственности бизнеса. Проблема современного социализма состоит в сложности разделения его политической и содержательной составляющей. В любом случае нет сомнения, что его эвристический потенциал не исчерпан и способен предложить новые решения.
В то же время очевидно, что в существующем виде социалистическая идея не решает проблемы изменяющегося общества. Существенно изменился политический контекст социальной политики. Демократия как форма выражения воли большинства по распределению общественных благ с развитием институтов гражданского общества все более трансформируется в направлении учета требований отдельных социальных меньшинств. В сочетании с постоянно увеличивающимися социальными обязательствами государства это приводит к развитию этатистской модели.
Ещё одной теоретической системой, оказавшей огромное влияние на социальную политику всего ХХ века, является теория социального государства или государства всеобщего благоденствия.
Возникнув как альтернатива социалистической классовой теории, она обеспечила признание государством за собой социальной ответственности, закрепила социальные права граждан и способствовала развитию социальных функций государства и механизмов их реализации (С.Калашников, 2003г.).
Однако к концу ХХ века стало очевидно, что идеал социального государства оказывает мощное воздействие на развитие социальных потребностей, что в свою очередь ведет к опережающему росту социальных затрат и затрат на администрирование социальных расходов, ставит экономические ограничения реализации эффективной социальной политики.
Модель социального государства, описывающая функциональную систему государства в условиях доминирования социальных задач и сформировавшаяся одновременно с институализацией основных механизмов социальной политики, например, социального страхования, в современных условиях, когда эти механизмы в определенной степени потеряли свою эффективность, все больше превращаются в идеологему, лозунг не подкрепленный социальными технологиями.
Формирование с середины 90-х годов ХХ века модели либерального социального государства не решает проблемы экономических ограничений социальных трат государства и заставляет искать новые более эффективные формы социального государства.
Определенная исчерпанность потенциала характерна и для других менее крупных социальных теорий.
Дефицит теоретического осмысления социальных вызовов современности связан прежде всего с тем, что глобальные изменения мира произошли в самое последнее время, лавинообразно. Их осознание, хотя предпосылки новых явлений, например, переход к экономике знаний, или появление дистанционной формы занятости, стали предметом исследования отдельных ученых достаточно давно, произошло только после их реального вторжения в нашу жизнь, приобретения ими массовости и блокировки ранее эффективных институтов.
Наглядной иллюстрацией относительной неожиданности появления глобальной проблемы и значительности её последствий может служить проблема старения.
Ключевыми факторами, определяющими этот "демографический переход", является увеличение продолжительности жизни и малодетность. На глобальном уровне средняя продолжительность жизни увеличилась с 47 лет в 1950-1955 годах до 65 лет в 2000-2005 годах, и ожидается, что в 2045-2050 годах она достигнет 75 лет. Общий показатель среднего числа детей, рожденных женщиной за жизнь, снизился с 5,0 в 1950-1955 годах до 2,6 в 2000-2005 годах, и, согласно прогнозам, он будет продолжать сокращаться и в 2045-2050 годах составит 2,0. В ряде районов мира, причем не только в тех, где расположены развитые страны, но и в тех, где расположены многие развивающиеся страны, показатель среднего числа детей, рожденных женщиной за жизнь, составляет сейчас менее 2 и, вследствие этого, находится ниже уровня, необходимого для замещения поколений в долгосрочной перспективе.
В XXI веке старение населения будет оказывать глубокое влияние на общество и будет требовать того, чтобы директивные органы уделяли этому процессу все больше внимания. Как в развитых, так и во многих развивающихся странах доля пожилых людей в структуре населения увеличивается высокими темпами. Старение населения является одним из отражений успехов, достигнутых в процессе развития человека, и происходит как следствие более низкой смертности (в сочетании со снижением рождаемости) и увеличения продолжительности жизни. Старение населения открывает новые возможности, связанные с активным участием старших поколений как в экономической, так и в социальной жизни в широком смысле. В тех странах, главным образом развивающихся, в которых все еще увеличивается удельный вес молодежи, имеется "окно возможности" для обеспечения экономического развития. Старение населения также обусловливает возникновение важных задач, особенно задач, связанных с обеспечением финансовой жизнеспособности пенсионных систем, покрытием расходов на системы здравоохранения и всесторонним задействованием потенциала пожилых людей в качестве активных участников процесса общественного развития.
Возрастная структура населения мира претерпевает глубокие изменения. По мере сокращения смертности и рождаемости происходит постепенный сдвиг в сторону повышения удельного веса старших возрастных групп. С этими изменениями сталкиваются все регионы мира.
Одним из следствий старения населения в большинстве обществ является снижение числа работающих и генерирующих доходы людей в сопоставлении с числом неработающих и зависящих от чужих доходов. Показатели доли иждивенцев отражают отношение числа представителей той или иной группы населения, которые считаются материально зависимыми (как правило, дети в возрасте до 16 лет и пожилые люди в возрасте старше 65 лет), к числу представителей другой группы населения, которые считаются экономически активными.
В период с 1975 по 2005 год общий показатель доли иждивенцев по миру в целом снизился с 74 до 55 иждивенцев на 100 лиц трудоспособного возраста вследствие значительного снижения числа находящихся на иждивении детей. Ожидается, что тенденция к снижению этого показателя прекратится в ближайшее десятилетие, а затем сменится на противоположную. Согласно прогнозам, общий показатель доли иждивенцев в 2025 году составит 53 на 100 лиц трудоспособного возраста, а к 2050 году достигнет 57 целиков вследствие роста доли компонента пожилых людей.
В развитых странах общий показатель доли иждивенцев, согласно оценкам достиг самого низкого за всю историю уровня в 2005 году; и в будущем для стран этой группы прогнозируется его устойчивый рост вследствие непрерывного увеличения доли компонента пожилых людей. Динамика показателей доли иждивенцев в странах с переходной экономикой аналогична их динамике в развитых странах.
Существенное старение населения ожидается на протяжении нескольких следующих десятилетий во всех регионах мира. Стратегические меры вмешательства, призванные стимулировать деторождение в странах с низкой рождаемостью, даже если они будут эффективными, едва ли существенно повлияют на ожидаемое развитие событий. Кроме того, хотя значительная доля увеличения числа международных мигрантов может изменить тенденцию применительно к населению трудоспособного возраста в промышленно развитых странах, все возможные сценарии будущей динамики масштабов международной миграции показывают, что её влияние на темпы старения населения в этих странах будет достаточно скромным.
Какими бы ни были глобальные вызовы современного мира и пути их преодоления, важным свойством новых социальных технологий являются, при всей их универсальности, национальные особенности. Это связано с возросшей ролью социальных факторов в конкурентоспособности стран. Конкурентоспособность стран в глобальном мире становится доминирующей социальной функцией государства, системообразующим фактором всей его политики и главной целью.
Таким образом в настоящее время происходит формирование новых социальных функций государства - удовлетворение социальных потребностей людей дополняется использованием человеческого потенциала с целью повышения конкурентоспособности страны. При этом речь идет не об эксплуатации, которая в принципе не возможна в интеллектуальном труде, а о создании психологически комфортной для человека среды с целью его мотивации. То есть новое информационное общество требует от государства не снижения, а значительного повышения социальной безопасности, удовлетворения социальных потребностей, эффективного перераспределения социальных благ и обеспечения сплоченности общества. Другими словами, можно ожидать увеличение социальных гарантий государства с одновременным ростом манипулирования людьми в разных сферах. При этом становится очевидным, что традиционные механизмы социальной политики должны претерпеть кардинальную модернизацию.
12.12.2007
www.nasledie.ru
Док. 407314
Опублик.: 12.12.07
Число обращений: 1035
Калашников Сергей Вячеславович
|
|
|
