Напомним, что идеология как система взглядов, формирующая основы для политики, - это краткое определение идеологии, предложенное ее основоположником французским философом Деепартом де Трассе. Именно это качество идеологии - как системы взглядов - имеет сегодня самое непосредственное, практическое значение для России в связи с субъективными и объективными обстоятельствами ее развития. Несколько идей или концепций, не объединенных в ведущую и стройную систему, не являются идеологией. Акцент на слове "система" я делаю и потому, что такой системы социально-консервативных взглядов к 2007 году еще не было, но все основные ее элементы - уже были.

Другое практическое значение - персонификация политики, институтов, идеологии в целом - в современной России. Особенно отчетливо это явление проявилось при В.Путине, когда он превратился, по сути, в единственного политика и идеолога в стране. Как справедливо заметил Е.Примаков, "...провозглашая идеологизацию целей политического курса, Владислав Сурков персонифицирует политические институты. Я в не меньшей степени, чем автор лекции (В.Сурков - А.Иванов), отдаю дань руководству страной".

Поэтому, смыкаясь, эти две особенности (система взглядов и политическая персонификация) начинают играть особую роль в нашей стране. В.Путин, хочет того или нет, неизбежно выступает носителем такой системы взглядов, персонифицированных в его личности. От него ждут (и вполне искренне) ответов на всю гамму политико-идеологических, экономических, финансовых и социальных вопросов. Причем в условиях, которые для России качественно изменились, когда она сама, используя выражение Д.Медведева, стала "другой страной".

Таким образом, та сила или тот человек, который сумеет персонифицировать взгляды, присущие социально-консервативной идеологии, объединить их в единую систему, сможет стать не только "начальником", но и политико-идеологическим лидером.

Стремительное преображение России последних лет оказалось неожиданным не только для Запада, не ожидавшего такого быстрого восстановления, но и для самой страны. Мы выпали из кризисного психологического состояния, но еще не встроились в новую систему мироощущения, идеологических координат. Похоже, что как за рубежом, так и в самой России еще не знают, как себя вести в этих новых условиях. Исчезло унизительное чувство зависимости. Как справедливо подметил Ф.Лукьянов, "впервые почти за 20 лет Москва наслаждается чувством независимости. Ведь с Горбачева и до Путина главной головной болью Кремля было, где перехватить денег. На затыкание дыр, на предотвращение гуманитарной, а потом финансовой катастрофы, на выплату долгов... Устав от унижений переходного времени, Россия спешит доказать всем, что та ужасная пора ушла в прошлое и больше не повторится".

Именно поэтому, когда не знаешь наверняка как себя вести, какие решения, в т.ч. частные, необходимо принимать, - прежде всего необходима идеология, т.е. система взглядов. Как знание протокола облегчает поведение (веди себя попросту, как предписано правилами), так и обладание идеологией дает прочные основы элите для экономического, внешнеполитического и социального поведения. И не только основы, но и принципы. Именно поэтому в 2006 году перед элитой страны встала сугубо практическая проблема существования общепринятой (пусть не общепризнанной) идеологии, как набора принципов и норм поведения в новых условиях преодоления кризиса. Отсутствие норм и принципов у российской элиты, которое стало следствием "деидеологизации" конца 80-х годов, стало серьезно мешать политическому и экономическому развитию, ведь в отсутствии системы идеологических координат каждый раз не дашь указания по тому или иному решению. Управления любого звена, да и просто гражданин должен самостоятельно принимать решения, исходя из своих взглядов и принципов.

Выбор идеологии, как выбор норм и принципов поведения российской элиты, оказался затрудненным еще и потому, что в мире в целом редко обострилась идеологическая борьба. Пока в России шла деиоделогизация элиты, другие идеологии, в особенности их радикальные формы, набирали силу. ХХI век стал решительным столкновением двух идеологий - либеральной и исламской, - перерастающих иногда в прямой военный конфликт. Но обе эти идеологии (при всех их различиях) построены на экспансии, активном продвижении в другие страны своих ценностей и образа жизни.

Российская ментальность не приемлет экспансии, а тем более навязывания своих ценностей. Именно поэтому радикальные формы либеральной идеологии и веры не встречают понимания в России. Для России всегда была характерна терпимость, которая за долгие годы стала российской традицией, в т.ч. и веротерпимость. Вот почему неолиберализм, исламизм или клерикализм не пользуются популярностью в общественном сознании. Что, безусловно, является сильной стороной российского национального характера. Но, вместе с тем, противостояние чуждым идеям и идеологиям возможно только в рамках некой идеологической системы взглядов. Пока в России существовало доминирование православия и его норм, такое противостояние было эффективным. На Руси никогда не мирились с навязыванием чужих норм и принципов, а тем более веры. Вся история X-XX веков - история противостояния России западной идеологической экспансии.

В XXI веке ситуация выглядит сложнее. Прежде всего потому, что православные нормы перестали быть универсальными. Понимая их огромную значимость для сохранения России, полагаться на их универсальную приемлемость было бы слишком оптимистично. Именно поэтому новая система идеологических взглядов должна включать в себя ценности православия и других традиционных религий. Но не только. Она должна быть еще более универсальна.

Этот вывод, кстати, вполне совместим с формулированием общенациональной российской идеи, которая в интерпретации члена Совета Федерации В.Слуцкера выглядит следующим образом: "В чем же должна состоять национальная идея? Она достаточно проста: мы должны понять и провозгласить, что те различия, которые раскалывают общества как на западе, так и на востоке от наших границ, должны быть объединяющими внутри России. Мы первые должны понять, что этические ценности всех основных мировых религий едины. Разница только в форме их донесения до конкретных народов".

Россия, "отказавшись" в 80-х годах от идеологии и "игр в дефиниции", провозгласив "деидеологизацию", бравируя отсутствием идеологии и прагматизмом, в начале ХХI века оказалась не просто в идеологическом кризисе, но и в вытекающей из этого кризиса политической угрозы потери идентификации. Все первое десятилетие этого века продолжались бурные обсуждения относительно "выбора" России между Западом и Востоком, Европой и Азией, как-то "забывая" о других вариантах, а, по сути - в выборе чужой идеологической модели и чужой системы ценностей.

На самом деле такой выбор в пользу Востока или Запада изначально означает отказ от национальной идеологии, удар по самоидентификации, что является первым шагом к уничтожению нации в эпоху глобализации. Поэтому формирование своих национальных идей, ценностей и приоритетов, в конечном счете, своего национального мировоззрения и общенациональной идеологии имеет даже большее значение, чем преодоление социально-экономических последствий "реформ", ибо без воссоздания "твердых основ для политики" не может быть сколько-нибудь эффективной политики вообще. Разве что, только на стадии стабилизации. Как справедливо признает в этой связи депутат С.Шишкарев, "мы пережили потерю статуса сверхдержавы, распад государства, смену социально-экономического строя. Нам пришлось признать, что созданная нами социально-экономическая система оказалась неэффективна. Мы вынуждены были перенимать методы и структуры экономического и политического управления у тех, кого мы считали своими противниками". Но отнюдь не идеологические принципы и нормы поведения, насаждение которых в 90-е годы еще не сделало этот процесс необратимым.

За последние 15 лет наше общество разрушило не только СССР, политическую и экономическую системы, но и собственную идеологию, свою систему мировоззрения и ценностей. Но в отличие от экономики и военной мощи система ценностей имеет более устойчивую основу - традицию, историю, веру. Поэтому восстанавливать надо не только безопасность, суверенитет и экономику, но и, прежде всего, идеологию и культуру. Причем начинать надо именно с идеологии, ибо перейти (используя выражение В.Путина) от "расчистки завалов" к построению планов на будущее, невозможно не имея "твердой" идеологической опоры, базирующейся на традициях и истории, т.е. системе мировоззренческих и идеологических взглядов. Набор элементов этой системы определен во многом традицией - верой и историей нашей страны. Одним из таких элементов, например, является терпимость и терпение, оптимизм (когда уныние рассматривается как тяжкий грех), гордость за свою Родину. "Eсли не существует идеологии, позволяющей нации испытывать гордость за свою страну, то начинается постепенный развал общества", - справедливо считает В.Слуцкер. На смену периоду стабилизации неизбежно идет период развития идеологии не только в политике и экономике, но и в мировоззрении, но в отличие от стабилизации финансовой, экономической, которые являются следствием макроэкономической стабилизации, идеологическое развитие определяется во многом субъективными факторами. Прежде всего, волей и готовностью к этому элиты общества, руководства страны. В России исторически воля государя и вера находились в тесной взаимосвязи и активно и положительно влияли друг на друга.

Вот и сегодня, воссоздавая новую идеологическую систему для России, нужна воля руководства страны (роль государства - нечего стесняться - должна быть определяющей), общественности, духовенства. Поэтому разлом, который мы иногда наблюдаем в отдельных вопросах (будь то "письмо 10-ти академиков, либо введение урока по истории религий), это осознанная позиция сторонников чужой идеологии, которые прекрасно понимают, что без традиции, религии, истории новой системы взглядов не создашь, а значит можно по-прежнему навязывать свою.

Нельзя "просто" воспользоваться прежними противоборствующими идеологиями - коммунистической, исламской или неолиберальной, а также европейским или китайским опытом. Учитывая совершенно новые мировые реалии и специфику России, не приходится рассчитывать на слепое использование и чужих моделей экономического развития. К 2007 году, за редким исключением, в России также признали эту истину. Признали к 2007 году и то, что прежняя, коммунистическая идеология, перестала доминировать в обществе, превратившись в одну из идеологий, причем далеко не большинства. Но и либеральные взгляды, некритически отражавшие в 90-е годы западную точку зрения, также не стали идеологией большинства. А, главное, признали в большинстве, что ни та, ни другая идеологии не способны дать России адекватную современным вызовам систему идеологических взглядов и приоритетов для эффективного развития общества и государства.

Таким образом, отсутствие общих ценностей, базовых, национальных интересов доминирующего мировоззрения стало существенной особенностью российского общества и государства в 90-е годы, когда стране пытались навязать чужую идеологическую модель. Но попытка внедрения неолиберализма не удалась. Прежде всего, из-за отрицания культурных и исторических традиций России, в т.ч. и Советской России. Как справедливо считает А.Ципко, "новое западничество ...полагало, что новая демократическая России абсолютно ничего не может взять из старой, дореволюционной России". И из советской - добавим - тоже.
В первом десятилетии ХХI века ситуация начала меняться: отрицая "вчерашних" и "позавчерашних", российская элита мучительно разрабатывает собственное видение мира, свою идеологию, имеющую практическое, даже прагматическое экономическое и политическое значение. И, по меткому признанию депутата ГД С.Шишкарева, должна была "освободиться от идеологии пораженчества".

Но, приходится признать, что вплоть до 2007 года влияние "западничества", особенно в финансовой и экономической политике сохранялось. Поэтому 2000-2006 годы стали, в т.ч. и борьбой двух тенденций - укрепления роли государства в экономике и сохранения по сути дела в неизменном виде неолиберальной финансово-экономической политики. Прежде всего потому, что в главном - экономике, финансах, социальной области ведущие представители элиты боятся отойти от старых неолиберальных догм. Эта борьба, как ни странно, не ослабляла, а усиливала В.Путина. Как справедливо отмечает знаток России английский профессор Р.Саква, "единственной идеологией, формирующей реальную политику сегодня в России, является "прозападный либерализм", как бы раздроблен и слаб он ни был, Повторим еще раз: в этом нет неразрешимого антагонистического противоречия, но само существование подобных противоречий придает режиму Путина силы".

Эта противоречивость объясняется просто: период стабилизации не предполагал резкой смены курса ни в чем - ни в экономической политике, ни во внешней, ни в военной политике. Однако завершение его к концу 2006 года ставит вопрос о неизбежном выборе дальнейшей стратегии, а значит и идеологии: то, что было нормой в период стабилизации, когда власть пыталась реагировать только на немедленные, острые и неотвратимые вызовы, обладая ограниченными ресурсами, перестает быть нормой при переходе к развитию. Так и с остатками неолиберальной идеологии в финансово-экономической политике России. После 2003 года, по признанию А.Илларионова, "либерализм стал исчезать".

Точнее, я бы сказал, прозападный либерализм, особенно в его крайней неолиберальной форме. Приведу два примера в качестве доказательства того, что либеральные (в их классическом понимании), а не неолиберальные ценности остаются в полной мере достоянием не только западного, но и российского общества. Как признают ведущие западные эксперты, например, Т.Грэм, именно они и являются той основой, на которой может строиться система взаимоотношений России с Западом: "Чтобы восстановить отношения с Россией, нам нужно не только сосредоточиться на общих интересах, но и не забывать об общих ценностях. Ведь ценности определяют наше видение интересов и являются чрезвычайно важным фактором доверия, необходимого для решения любых деликатных вопросов. Каким, на мой взгляд, должен быть американский подход к этой проблеме?
Нужно уважать выбор и предпочтения россиян. Это их страна, и им решать, как ею управлять. В конце концов, они несут главную ответственность за свои успехи и неудачи.
Надо признать, что Россия - неотъемлемая часть европейской цивилизации. Хотя во многих отношениях это отсталая страна, отброшенная в прошлое советским произволом, Россия движется по европейскому пути развития, подразумевающему расширение свободы.
Если мы выражаем озабоченность действиями Москвы (а мы не должны ее скрывать), то одновременно необходимо демонстрировать понимание сложностей российской действительности, в том числе и обусловленных противоречивым развитием страны в 1990-х гг.".

Вряд ли можно принципиально возражать против того, что эти ценности не находят понимания в российском обществе. Российский традиционализм, консерватизм и либерализм в своей основе отнюдь не противоречат фундаментальным консервативным ценностям, являясь одной из их разновидностей. Характерен в этой связи пример, свидетельствующий о трансформации общественного сознания россиян по отношению к государственной идентификации. Данные соцопросов свидетельствуют, что ни советский традиционализм, ни евроцентризм, ни "славянское единство" не являются доминирующими точками зрения. Напротив, в 2007 году преобладает позиция изоляционистов, прагматиков, которые понимают, что будущее единой России возможно только на базе процветающей Российской Федерации.


В какой стране или объединении стран вы хотели бы жить?
В России без объединения с другими странами и без вхождения в союзы государств    36
Во вновь объединенном СССР    17
В Содружестве Независимых Государств - СНГ    9
В объединенном союзе России, Украины, Белоруссии и Казахстана    18
В объединенной Европе (Европейском союзе)    13
Затрудняюсь ответить    6
Всероссийский опрос ВЦИОМ проведен 12-13 мая 2007 г.


Таким образом, с точки зрения национальной идентичности система взглядов к 2007 году еще не сложилась. Но уже виден вектор этого движения - ускоренное развитие России как центра притяжения для других государств. И не в сторону "от Европы", а вполне определенно "к Европе". Не случайно В.Путин не раз подчеркивал нашу общность с европейской цивилизацией.

В формирующейся социально-консервативной системе взглядов самое слабое звено - социальное. Именно в этой области накопилось не только множество проблем, но и не отвеченных вопросов. И главный из них о социальном неравенстве, которое в России равнозначно понятию "несправедливость".

И это главная задача будущей социально-консервативной идеологии, которая должна разработать систему социальных принципов и норм, имеющую очевидно нравственный характер. И здесь принципиально важно, чтобы результаты социальной политики власти давали основания предполагать, что декларации о благе людей являются основой мировоззрения элиты, чтобы конкретные шаги власти в социальной области были "замечены" обществом.

Развитие предполагает движение, как правило, быстрое. Но быстрое движение в одном из избранных направлений не допускает учета и реагирования на все нюансы, тем более нюансы, прямо противоречащие друг другу. Они мешают быстрому движению. Простой пример: мало кто заметил, что в 2005-2006 годы изменилась социальная структура российского общества. Незаметно, в т.ч. и для социологов. При этом доля сверхбогатых осталась прежней - порядка 1% (хотя их доля в ВВП несправедливо выросла), но доля относительно зажиточных, т.е. людей, способных покупать товары длительного пользования (в кредит и без него) стремительно выросла. Есть основания полагать, что их процент в 2007 году превысит половину всего трудоспособного российского населения. А это значит, что половина граждан страны в той или иной степени будет соответствовать стандартам современного общества.

Таким образом, сама возможность и необходимость перехода к ускоренному социально-экономическому движению предполагает идеологический выбор - маршрута движения. В данном случае идеологии как системы взаимосвязанных приоритетов и принципов, лежащих в основе алгоритма экономического и социального развития, т.е. движения общества и государства. Окончательный выбор, прежде всего в социальной политике - хотят того в российской правящей элите или нет - сделать придется, даже если этот выбор и не будет выбором публичным.

Как представляется, первые предпосылки такого выбора уже были фактически сделаны в 2005-2006 годах: основные решения, принятые в это время руководством страны, определенно говорят, что выбор сделан в пользу социального государства:
-    развития рыночного, демократического, но социального государства, как части европейской цивилизации при сохранении российской специфики;
-    укрепления суверенитета и национальных институтов государства, включая восстановление независимой внешней и военной политики;
-    сохранение макроэкономической стабильности уже не в качестве цели, а в качестве важного, но все-таки условия ускоренного социального развития.
-    
С окончательным выбором идеологического вектора как системы взглядов - сложнее. Он затянулся. Известно, что среди "великих" идеологий - либерализма, социализма и консерватизма - существует немало разновидностей, которые в ряде случаев выступают внешне противоречиво по отношению друг к другу даже в рамках одной из "великих" идеологий. Как, например, либерализм и консерватизм. Практически то, что происходило в 2005-2006 годах в России, укладывается в одну из таких разновидностей противоречий "великих идеологий". Естественно с российской спецификой, а именно, происходил синтез неоконсерватизма и традиционализма с социальными аспектами, присущими социал-демократии.

Алексей Подберезкин - Лидер политической партии "Партия социальной справедливости".

16 ноября 2007 года.
www.nasledie.ru

Док. 397086
Опублик.: 16.11.07
Число обращений: 371