Какие нужны изменения в законе о банкротстве?
На нынешней неделе должна стартовать самая масштабная в российской истории процедура банкротства российского промышленного предприятия - "Газпром" инициировал банкротство "СИБУРа", надеясь вернуть контроль над утраченными активами. Нынешняя ситуация уникальна не только масштабами, но и тем, что банкротство инициировано компанией, являющейся одновременно крупным кредитором и акционером.
Символично, что на минувшей неделе Госдума занялась новой редакцией закона о банкротстве. Мы решили задать "Фокус-группе" вопросы: Насколько процедура банкротства при нынешнем российском законодательстве и сложившихся правовых реалиях способна вернуть крупному кредитору и одновременно акционеру контроль над активами банкротящегося предприятия? Какие, по-вашему, нужны изменения в законе о банкротстве?
Елена Авакян, руководитель службы правового контроля инвестиционной группы "Ренессанс Капитал": Вернуть акционеру контроль над предприятием, находящимся в состоянии банкротства, в наших реалиях чрезвычайно сложно, практически невозможно. Что же касается крупного кредитора, то если он настолько крупный, что имеет "контрольный пакет" в общем объеме кредиторской задолженности (основной кредитор), то у него, в принципе, есть масса рычагов. Во-первых, назначение арбитражного управляющего хотя и производится судом, но в большей степени зависит от воли наиболее крупных кредиторов. Кроме того, большинство действий назначенного арбитражного управляющего зависит от решения комитета кредиторов, а учитывая, что основной кредитор, пусть даже и являющийся одновременно акционером предприятия, имеет возможность контролировать состав комитета кредиторов, то и решения принимаются, как правило, в его интересах. Кроме того, основной кредитор всегда имеет возможность инициировать процесс заключения мирового соглашения в банкротном процессе.
По моему мнению, крупный кредитор, являющийся одновременно акционером, осознавая свою пусть и косвенную вину в банкротстве предприятия, всегда имеет возможность уладить дело миром. Например, выкупая за некий процент от номинала, реструктурируя кредиторскую задолженность предприятия, находящегося в процессе банкротства, или конвертируя заемный капитал (задолженности) в акционерный капитал, т. е. фактически передавая возможность участия в управлении бизнесом кредиторам Общества. Данный путь решения вопросов тем более возможен в условиях, когда каждый кредитор прекрасно понимает, что получение денежных средств или акционерных активов непосредственно при передаче долга, пусть и с дисконтом, значительно более привлекательно с экономической точки зрения, чем вероятное получение всей суммы долга через год-полтора. Однако, говоря о способах решения вопросов урегулирования в процессе банкротства, нужно оговориться, что все возможные способы предусмотреть невозможно, так как их избрание зависит от того, с какого вида банкротством мы сталкиваемся. Ведь если это чисто заказной процесс, затеянный с целью сравнительно законного отъема собственности у акционера, то никакие разумные способы урегулирования процесса не будут приняты, и в этом случае судьба предприятия будет зависеть от соотношения сил действующих акционеров и претендентов на бизнес.
Говоря о новом законе "О банкротстве", находящемся сейчас на обсуждении в Госдуме, я искренне считаю, что при его принятии необходимо вернуть акционерам статус участников банкротного производства, вне зависимости от отсутствия или наличия у них статуса кредитора. Также мне кажется, что люди, приобретающие контрольный пакет акций предприятия, имеют право на то, чтобы их предприятие не банкротили и не пытались таким образом решить вопрос с переделом собственности, ведь банкротство - это не наказание менеджеру за неумелое управление, а всего лишь гражданско-правовой способ разрешения конфликта между должником и кредиторами с целью оградить кредиторов от недобросовестных действий друг друга. А у нас банкротство превратилось в кистень, с которым недобросовестные конкуренты выходят на большую дорогу дикого передела собственности.
Вадим Клейнер, руководитель аналитического отдела компании Hermitage Capital Management: Так сложилось, что в России процедура банкротства способствует в первую очередь переделу собственности, а точнее, смене владельцев различных активов, которые находятся в предприятиях. Как правило, ситуация, когда возникает конфликт между акционерами и кредиторами, по сути является результатом плохого менеджмента. При хорошем менеджменте конфликта не должно быть. Мне кажется, что изменения в законодательстве должны быть связаны с существенным ограничением инициирования банкротства. Финансово здоровые предприятия не должны попадать в ситуацию банкротства. Должна быть законодательная процедура прекращения ложного банкротства.
По сути, такой процедуры сегодня не существует, и ложное банкротство останавливается на той стадии, когда активы из компании уже выведены.
Владимир Тарачев, заместитель председателя комитета Госдумы по кредитным организациям и финансовым рынкам: Задача, которую должен поставить перед собой крупный кредитор или акционер, формулируется за рамками закона о банкротстве. Если крупному акционеру удается контролировать всю арбитражную процедуру проведения банкротства, то он получит не только свое, но и чужое. В первую очередь нужно заботиться о стороннем кредиторе, который либо не является акционером вообще, либо является миноритарным акционером. Во всем мире права стороннего кредитора защищены не столько законом о банкротстве, сколько всевозможными нормами, связанными с регулированием правоотношений в сфере обеспечивающих обязательств. Например, законодательство о залоге, о банковской гарантии, о поручительстве. Можно отметить четыре важных направления совершенствования, которые могут увеличить вероятность положительного разрешения для крупного кредитора и акционера.
Во-первых, совершенствование законодательства. Во-вторых, совершенствование судебной системы. Третье направление связано с деятельностью арбитражных управляющих и сложившейся практикой лицензирования и контроля за их деятельностью со стороны агентства по финансовому оздоровлению и банкротству. Четвертый момент больше всего связан с общей правовой культурой, сложившейся в обществе. К сожалению, это самое тяжелое и медленно исправляемое направление. В лучшем случае приемлемого уровня правовой культуры удастся добиться в течение 5-10 лет.
Эдуард Нейгебауэр, заместитель генерального директора инвестиционной компании "Проспект": Ни для кого не секрет, что бизнес в России неэтичен и процедура банкротства используется исключительно как инструмент поглощения, а не как процедура возврата долгов. При этом контроль над предприятием зачастую получают не крупные кредиторы, а те, которые обладают нужным административным ресурсом и имеют инфраструктуру для проведения подобного рода операций. Поэтому однозначно сказать, что закон о банкротстве позволяет защитить интересы крупного кредитора, я не могу. Если крупный кредитор - это обычное юрлицо, которое не планирует использовать долг, чтобы захватить и поглотить предприятие, то вполне вероятно, что его просто могут отодвинуть на задний план и в процессе банкротства его интересы учитываться не будут.
Валерий Горегляд, вице-спикер Совета Федерации: Закон "О несостоятельности (банкротстве)" за три года действия показал, что в процессе банкротства имеются разного рода щели, позволяющие использовать его по принципу "закон что дышло". Наиболее часто претензии к данному закону связаны с тремя его особенностями. Во-первых, он оказался неспособным перекрыть дорогу "нечестным", "заказным" банкротствам, которые представляют собой вариант передела собственности с опорой на действующее законодательство. Во-вторых, процесс банкротства оказался в сильной степени подверженным действию "административного ресурса", что создает основу для коррупции. В-третьих, имеются определенные претензии к судебной системе, связанные с процессом банкротства.
С другой стороны, деятельность самих предприятий, подпадающих под закон о банкротстве, вызывает особое внимание, в том числе и правоохранительных органов, поскольку в целом ряде случаев она напрямую связана с выводом активов, в том числе в фирмы-сателлиты и за рубеж. Мне кажется, что, во-первых, в законе необходимо убрать все лазейки, порождающие "потенциал взяткоемкости" процесса банкротства. Во-вторых, нужно поставить преграды на пути любой недобросовестной деятельности кредиторов. Далее необходимо разделить компетенции властей в ходе процедуры банкротства, чтобы прекратить все возможности давления с их стороны на банкротящиеся предприятия. И, наконец, создать условия, при которых основой процесса банкротства реально стали бы рыночные отношения, сделки купли-продажи, а не административные акты любого рода.
Григорий Томчин, президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий, заместитель председателя комитета Госдумы по собственности: Долги надо платить - это аксиома. Если акционер-инвестор не следит за своим предприятием и оно попадает под процедуру банкротства, то это проблема инвестора и его менеджмента. Либо он действительно не может руководить компанией, но тогда мне непонятно, откуда он берет деньги для инвестиций, либо он намеренно становится должником. В приличном обществе ситуация, когда должник заведомо не хочет возвращать деньги, называется воровством.
Николай Уткин, мэр города Тольятти: Не секрет, что процедура банкротства может использоваться в целях передела собственности. И, очевидно, используется, о чем свидетельствует увеличение количества банкротящихся предприятий. Что касается возвращения активов, то все зависит оттого, какой кредитор. Мелкие кредиторы-акционеры в этой ситуации должны выглядеть плачевно. Крупный же может поставить своего конкурсного ("карманного") управляющего, который проведет процедуру таким
