Анжеле моей любимой посвящается
Держа двумя пальцами надкусанную лимонную дольку, глядя как медленно по ней стекают две капельки сока, я задумчиво говорил, бросая тягучие слова как бы в никуда:
- Ты подносишь ко рту грубо нарезанный, толстый ломтик лимона, впиваешься в него зубами, отрываешь большой кусок и медленно прожевываешь. Горький сок стекает по горлу в желудок, рот наполняется слюной и ты проглатываешь мякоть, столь же горькую. Ты чувствуешь это?
Она сидела напротив и молчала весь мой короткий монолог. Теперь она подняла на меня глаза, в которых не было почти ничего. Задумчиво перевела взгляд на дольку и я понял, что достиг того, чего хотел. Ее рот начал наполняться слюной, ей казалось, что не я только что ел лимон, а она сама проглотила горький кусочек. Власть. Какое приятное чувство. Не дав ей спросить "Ну и что", я продолжил, словно боясь, что меня можно легко сбить с мысли:
- Почему все неправильно? Почему не так, как хочется тебе? Почему неуютно, что ты сделала не так... Какого ответа ты ждешь?
Ошибка! Черт! Мне не стоило говорить этого - ее глаза зло блеснули, а рот скривился в презрительной усмешке:
- Да, ты у нас всегда прав, ты святой, все знаешь, все понимаешь, очень умный. Одна я такая дура, все делаю неправильно. А мне просто семью хочется, нормальных семейных отношений. Понимаешь, я устала, устала быть сама по себе. Мы не вместе, мы где-то рядом. А я больше не хочу и не могу так, понимаешь? Не хочу!
Я не ждал такого. Долго молчал, она все так же зло смотрела на меня. Протянул руку к бутылке, налил стопку морозной водки, поднес к глазам, посмотрел сквозь запотевшее стекло. Черт побери! И что я мог ей ответить. Магическая формула примирения под названием "постель" сейчас бы ее еще больше разозлила. А как хочется...
Как хочется обнимать сейчас ее распластавшееся тело, целовать маленькую ложбинку между грудей, рывком закинуть ее на себя, грубо войти в нее, прижимая к себе одной рукой, а другой лаская шею так, будто хочешь ее задушить, так, будто...
Нет, не надо. Я опрокинул в себя стопку и затянулся сигаретой. Водка медленно легла. Стало теплее. Хорошо.
Она смотрела на меня выжидающе. Похоже, момент ненависти ко всем мужчинам у нее прошел, но она требовала ответ. А я все не мог найти нужных слов:
- Я люблю тебя.
- Я не восемнадцатилетняя девочка.
- Тебе этого мало.
- Да, мне мало. Я выросла из того времени, когда ходят, восторженно взявшись за руки, заглядывают друг другу в глаза и думают, что так будет продолжаться вечно.
- Ты любишь меня.
- Люблю, но порой с тобой так плохо, как не бывает никогда. Я устала ненавидеть себя. Я устала оттого, что ты вытираешь об меня ноги. Я не могу больше.
- Я не вытираю об тебя ноги, - усмехнулся я.
Она отвернулась. Конечно, для того, чтобы всхлипнуть и вытереть слезы. Не любил их никогда, женские слезы. Протянул руку, погладил ее по волосам. Она даже не повернула головы. Снова затянулся. Что делать? Я не могу тебя потерять, я правда тебя люблю. Но что тебе сказать, что? Она резко встала. Я понял, что она хочет уйти. Я не мог ее отпустить, но и остановить не мог:
- Не уходи.
- Но что еще, что еще мне делать? Ты даже ничего не можешь мне сказать. Ты не мужчина! Ты трус. Боишься...
- Да! Боюсь. Боюсь того, что будет не через неделю, а через месяц, через год. Боюсь себя самого. Я сам себе не верю.
- А мне нужно это, понимаешь, мне это нужно.
Она смотрела на меня и ждала слов. Я снова потянулся за бутылкой. Хоть какое-то время. Хоть немного. Медленно налил, так же медленно выпил. Встать, подойти, поцеловать? Нет, сейчас нельзя. Это будет неправильно, Но что? Она же уйдет:
- Я хочу быть с тобой.
- Я тоже, но ты мне не даешь этого. Ты не даешь мне быть вместе с тобой. Ты хочешь быть один. А я хочу быть вместе.
Слезы катились у нее по щекам. Господи, как я хочу их вытереть, как я хочу тебя обнять, моя крошка. Я встал и подошел к ней, зная, что делаю ошибку. Нежно провел пальцами по ее щекам, собирая слезинки. Я знал, что будет дальше, я хорошо знал ее и все равно попытался обнять.
Она вывернулась и я понял, что решение принято. Схватила сумочку, сбросила тапочки, надела туфли. Я стоял, прислонившись к косяку, и молча смотрел на нее. Она захлебывалась слезами:
- Ты как стена, я не могу до тебя достучаться. Я устала. Прощай.
Слово, как выстрел. Власть...я горько усмехнулся. Она не вернется. На этот раз не вернется. В голове как будто взорвалась граната. Это захлопнулась дверь.
Лето 2001 года.
Док. 392703
Перв. публик.: 07.07.01
Последн. ред.: 07.11.07
Число обращений: 553
Данилин Павел Викторович
|
