ЖУРНАЛ CIGAR CLAN 4 / 2006
Альфа и омега Александра Гафина
Смокинг и бабочка - casual, повседневная одежда для него. Завсегдатай светских раутов и модных тусовок, он знает всех, и ему многие спешат засвидетельствовать почтение.
Его принимал дома Стинг, он звонит на мобильный Полу Маккартни, и именно ему Москва обязана приездом Элтона Джона, Тины Тернер, Фила Коллинза и других западных звезд первой величины.
Впрочем, он и сам VIP-персона - вице-президент "Альфа-банка" Александр Гафин...
- Московское время, Александр Дмитриевич, пятнадцать часов, в Петропавловске-Камчатском же, как известно...
- ...Полночь. А в Красноярске сейчас, например, семь вечера, в Иркутске - восемь, в Якутске - девять. Мы все часовые пояса перебирать будем?
- Лишь те, которые имеют к вам непосредственное отношение.
- Ну да, в графе "место рождения" в моем паспорте значится город Петропавловск-Камчатский, это так, но одновременно и... не так. Некоторое раздвоение произошло. Я всегда был москвичом. И родители мои жили здесь, а потом отца командировали на Дальний Восток, мама поехала следом, поэтому я появился на свет, как говорится, на краю света, хотя по прописке оставался столичным жителем.
- Глава семейства, наверное, защищал Родину от самураев?
- Нет, он гражданский человек. Моряк. Работал на Камчатке главным инженером сразу двух флотов - тралового и морского. Не надо думать, будто Дальний Восток - медвежий угол, задворки империи. Мол, сослали к черту на кулички. Тогда многих классных специалистов отправляли туда по контракту. У нас была хорошая квартира в центре города, где регулярно собирались интересные компании, шли разговоры на самые разные темы. Географическая удаленность от столицы не мешала людям следить за новинками литературы, театра, кино, чувствовать себя частью единой страны. Деньги отец получал колоссальные. Со всякими надбавками и коэффициентами ему платили тысячу триста рублей в месяц, а министр имел пятьсот. Есть разница? При желании можно было даже летать на театральные премьеры в Москву, доходы позволяли. Обшиваться родители ездили в Ригу к персональным портным, это считалось особым шиком...
- И долго ваш камчатский период продолжался?
- Я успел окончить в Петропавловске три класса начальной школы.
- Получается, десять лет там прожили?
- Мы с мамой часто улетали, что называется, на материк. Пока не начал учиться, все зимы проводил в Москве. Хотя климат на Камчатке мягкий, ровный, суровых холодов из-за близости океана почти не бывает. Зато экзотики полно! Помню землетрясения, извержения вулканов. Однажды город засыпало слоем пепла с Авачинского. Сантиметров десять выпало, не меньше. Наверное, так начиналась гибель Помпеи.
- Испугались?
- Разве в детстве думают о подобных глупостях, понимают, сколь серьезна угроза? Наоборот, мне было интересно! Еще мы с пацанами с удовольствием лазили по свалке, на которую свозили всякий хлам с островов. С момента окончания войны с Японией прошло полтора десятка лет - не срок для истории, сущая ерунда, и неудивительно, что среди мусора мы находили горы автоматных и пулеметных гильз, сломанные оружейные стволы, офицерские кортики и кучу других военных трофеев. Все это шло на переплавку, но кое-что нам удавалось выхватить, сохранить. Словом, жизнь текла весело. До сих пор люблю морскую романтику.
- Бывали потом на Камчатке?
- Нет, пока не сложилось. Надеюсь, еще шанс представится... После Петропавловска отца по контракту отправили на Кубу. Лет, кажется, на восемь. И мама уехала в Гавану, а меня определили в интернат Министер&-ства иностранных дел СССР в подмосковном Чкаловском.
- Почему родители не взяли вас с собой?
- В то время при советском посольстве работала лишь начальная школа. В итоге я не попал на пресловутый Остров Свободы.
- Тогда?
- Никогда! Ни разу в жизни не был там. В 70-е годы не сложилось, а теперь уже не хочется. Почему-то кажется, современная Куба очень похожа на СССР эпохи брежневского застоя, а у меня нет никакого желания смотреться в старое зеркало. Хорошо помню, как в Москве низко прогибались, стелились перед интуристами, а пацаны клянчили жвачку, кепки и значки. Насколько могу судить по газетным публикациям, нечто подобное происходит сегодня с кубинским народом, доведенным режимом Кастро до нищеты. Сомневаюсь, что мне доставит удовольствие наблюдать за унижениями гордых людей. Вот и не еду в Гавану, хотя в иных условиях с удовольствием совершил бы тур по сигарным фабрикам. Я ведь курильщик со стажем. Первые сигары попробовал классе, наверное, в пятом. Как папа стал привозить, так и повадился втихаря их таскать.
- С риском нарваться на скандал?
- Отец прилетал в Москву дважды в год, потом возвращался на Кубу, а сигары оставались. Не пересчитывал же он их, правда? Жили мы на углу Петровки и Столешникова переулка, я приглашал в гости приятелей, с которыми и оттягивался по полной. Конечно, это было понтярство чистейшей воды. В таком возрасте сигары курить глупо, человек попросту не в состоянии оценить прелести занятия. Впрочем, куревом я баловался не систематически, а от случая к случаю, поскольку большую часть времени проводил не в Москве, а в интернате. Домой меня забирали на выходные, где к моему воспитанию подключалась тетушка.
- Жизнь в Чкаловском походила на детдомовскую?
- Пожалуй, порядками она больше напоминала уклад британских колледжей. Но это сегодня мне легко сравнивать, а тогда чувствовал себя брошенным и несчастным, первое время уезжал в интернат со слезами на глазах. Поначалу сложно было отрываться от мамы, дома, привычного быта. Зато потом так втянулся, что на уикенд в Москву выбирался с неохотой!
- Наверное, обросли друзьями-товарищами?
- Еще бы! За шесть-то лет. Нас в интернате училось человек пятьсот, детей советских дипломатов, работников внешнеторговых организаций.
- Золотая молодежь.
- Тогда уж, скорее, позолоченная... На лето многие, действительно, уезжали к родителям за границу, возвращались к 1 сентября с модными шмотками, грампластинками, диковинными в ту пору глянцевыми журналами, но в нашей среде было не принято хвастаться друг перед другом. Перед чужаками могли хвост распустить, а в своей среде это считалось дешевым трюком. Жили мы дружно, занимались спортом, играли в футбол, баскетбол, зимой бегали на лыжах...
- А уроки?
- Преподавателей нам отбирали сильных, подготовленных. Не зря выпускники массово поступали в МГУ, МГИМО, другие престижные вузы, становясь потом послами, известными политиками, бизнесменами...
- Вы, Александр Дмитриевич, тоже не затерялись, хотя, как говорится, институтов не кончали.
- Не видел особого смысла протирать штаны на студенческой скамье. Я уже классе в девятом развернул весьма бурную предпринимательскую деятельность, вместе с приятелями занимался подпольной коммерцией, покупал и перепродавал.
- Что?
- Да все подряд - вещи, валюту...
- За это в советское время запросто можно было срок схлопотать.
- Практически все мои друзья детства прошли по 88-й статье - за незаконные валютные операции.
- Вы как убереглись?
- Не зарывался, останавливался в нужный момент. Людей ведь жадность губила. А я в восемнадцать лет на собственные сбережения купил первую машину - "ГАЗ-24". Правда, брал ее в таксопарке, где "Волга" намотала тучу километров, но все равно это был мой личный автомобиль.
- Как отец отреагировал на его появление?
- Папа продолжал работать за кордоном, в детали московской жизни особенно не вникая.
- А права у вас имелись?
- Обзавелся ими позже, года через три. Сначала ездил по документам старшего брата. Мы с ним похожи...
- Да вы злостный нарушитель советских законов, гражданин Гафин!
- Если говорить серьезно, я всегда был во внутренней оппозиции к режиму, правившему этой страной. Меня добивала сквозившая во всем двойная мораль. Помню, отец приходил домой с партийной... как это у них называлось?.. конференции, что ли?
- Собрания.
- Ну да, с партсобрания. Шел в кабинет, закрывал дверь, доставал из шкафа радиоприемник "Спидола" и слушал "вражеские голоса". При этом нас с братом строго предупреждал: "Никому не проболтайтесь!"
- Но в комсомоле вы состояли?
- Даже дважды. В первый раз меня полунасильно записали в школе. Вместе с другими дураками. Согласия никто не спрашивал. Повторно я вступил, чтобы иметь основания претендовать на место в Союзе писателей СССР. Туда беспартийных брали крайне неохотно, вот Юра Поляков, ныне популярный писатель, главный редактор "Литературной газеты", и убедил меня подать заявление о приеме в ряды ВЛКСМ.
- В тот момент вы уже работали в "Московском литераторе"?
- Активно сотрудничал с газетой. В 1970 году отец купил квартиру в доме на Беговой, где жили сливки московской творческой интеллигенции - режиссеры, сценаристы, драматурги. Естественно, я быстро обзавелся массой новых знакомых, стал ходить на премьеры в Дом кино, почувствовав в себе гуманитарные задатки, принялся писать киносценарии, пьесы. Правда, поначалу эти занятия доходов не приносили...
- А жили на что?
- Бизнес не оставлял.
- Снова валюта?
- Маклерство, легкая спекуляция автомобилями. Плюс - картины, иконы. Но это не вульгарное "купи-продай", когда берешь джинсы за сто рублей и толкаешь их в комиссионке за сто двадцать. До сих пор неплохо разбираюсь в живописи, при случае могу даже выступить в качестве эксперта.
- Учились этому делу?
- Самостоятельно дошел. Книжки правильные читал, людей умных слушал. Чтобы за пятьдесят рублей купить вещь, цена которой десять тысяч долларов, надо кое-что понимать в искусстве. Помню, по великому блату и с колоссальной переплатой раздобыл жутко дефицитную книгу Алпатова "Русская икона"...
- Затраты, надо полагать, окупились?
- Деньги у меня водились, это верно.
- Зачем же вам понадобилось вступление в Союз писателей?
- "Корочка" давала право легально нигде не работать, не ходить на службу. Творческий человек ведь может сочинять книгу и год, и пять лет, и десять... Но чтобы стать членом Союза, сначала полагалось хоть что-нибудь литературное опубликовать. Я попал под крыло к Михаилу Филипповичу Шатрову, классику советской драматургии. Его протекции оказалось достаточно, чтобы Министерство культуры дало мне первый заказ на пьесу. Потом еще, еще... Работали мы на пару с Женей Рыком, талантливым молодым автором. Сочиняли на разные, в основном молодежные темы, хотя писали и о КГБ, и о дружбе между народами.
- Это все ставилось на сцене?
- Пьесы брали по большей части провинциальные театры. Там ведь тоже существовала разнарядка - по проблематике спектаклей, по привлечению молодых драматургов...
- Халтурка, одним словом?
- Махровая, классическая. Зато у меня появилось железное алиби: в случае неожиданной встречи с участковым мог гордо сунуть ему под нос писательский билет. Раньше милиционер постоянно цеплялся: Гафин, почему в одиннадцать утра вы не на службе, на какие нетрудовые доходы вами приобретены две автомашины? "Добрые" соседи ведь постоянно строчили на меня анонимки в КГБ, ОБХСС, ЦК КПСС, чуть ли не в ООН...
- Органы реагировали?
- К счастью, вяло. Правда, я бывал и на Петровке, 38, и в следственном изоляторе в Лефортово. Привлекался в качестве свидетеля, давал показания.
- Стремно, наверное, когда за спиной захлопывается железная дверь, и не знаешь, откроется ли она снова?
- Я всегда был внутренне готов к "посадке".
- За что?
- Просто так. Физиономия моя кому-нибудь не понравилась бы... Много раз возникала дилемма: оставаться в России или эмигрировать? Надоело вести бесплодную борьбу с советской властью за лучшую долю, прекрасно понимал, что не перешибу плетью обух, всегда хотел хорошо жить, но в СССР это было запретным желанием. Когда женился, тесть дал совет: "Пойди на завод. Получишь специальность, вступишь в партию, станешь мастером, потом - бригадиром..." От перспективы подобной карьеры у меня волосы шевелились. Не мог я спокойно смотреть и на маразматиков из политбюро, развязавших бессмысленную и кровавую войну в Афганистане, где гибли ни в чем не повинные солдаты.
- Как вы, кстати, избежали службы в армии?
- Комиссовался по состоянию здоровья.
- Странно, не производите впечатления сильно болящего человека.
- Психика в тот момент очень расшаталась. Шизофрения. Статья 9, пункт "Б". Очень модный диагноз.
- Сваляли дурака, словом?
- А как иначе было выжить в той стране? На всякий случай имел три паспорта, два комплекта водительских прав, медсправку. Даже если бы вдруг замели, в тюрьму меня все равно не посадили бы, в крайнем случае в дурдом упрятали бы. На лечение... Казалось, я пожизненно обречен ускользать от "совка", но он вдруг рассыпался на мелкие кусочки. До сих пор не пойму, почему этот монстр столь стремительно рухнул. Думаю, дело не в экономике, якобы надорвавшейся от соперничества с США, а в идеологии. Вожди, помахивавшие толпе с трибуны Мавзолея, держали народ за полное быдло. Они даже не пытались искать ключ к человеческим душам. Печатали в газете "Правда" идиотские призывы к Первомаю и 7 Ноября и верили, будто на этом работа по воспитанию патриотизма и любви к родной стране исчерпана. А люди учились читать информацию между строк. Помрет очередной генсек, и все смотрят, чья фамилия первой идет под некрологом. Ага, значит, этот будет следующим...
- Почему же вы, Александр Дмитриевич, в итоге не свалили на Запад? Неужели настолько увлеклись геронтологическими загадками?
- Пару раз был на грани отъезда, еще чуть-чуть - и эмигрировал бы. Едва не принялся упаковывать чемоданы после смерти Брежнева в 1982 году. Страна тогда мхом покрылась от застоя, скука стояла смертельная. Второй круг пришелся на начало 90-х. К тому моменту я обзавелся кое-какими деньгами и подумывал: а не открыть ли собственное дело где-нибудь на Западе?
- Много скопили?
- Сейчас и не вспомню. Вряд ли сумма была по-настоящему значительной, тогда и сто тысяч долларов казались астрономической цифрой...
- А куда ехать предполагали?
- До обсуждения конкретных адресов разговор не доходил, но в Израиле нас приняли бы как родных. При желании нашел бы, где осесть и как покинуть Союз, но что стал бы делать за рубежом? Пришлось бы начинать практически с нуля, может, окна мыть в чужих квартирах, грязные тарелки в ресторанах таскать, баранку такси крутить... Все-таки здесь мой быт был налажен и благоустроен. Честно говоря, хоть и качу сейчас на советскую власть, но при ней я существовал совсем неплохо. Владел квартирой в доме с родителями, менял автомобили. Как члену творческого союза мне даже полагался продуктовый паек, который выдавали в гастрономе на улице Горького. Правда, почти никогда его не забирал, поскольку доставал дефицитные товары через друзей, директоров крупнейших московских магазинов. Брать мог ящиками. Четыре раза в год ездил отдыхать на лучшие курорты страны, даже путешествовал за рубежом.
- Выпускали без проблем?
- Конечно, из-за пятого пункта анкеты, из-за графы "национальность", возникали определенные проблемы, но я и на этот случай подстраховался. Не зря же с Женей Рыком писал пьесы о наших доблестных органах госбезопасности. Когда какой-нибудь член комиссии, дававшей разрешение на выезд за границу, принимался дотошно выяснять, есть у меня родственники за кордоном и как звали мою бабушку по отцовской линии, я переводил разговор на работу: мол, сейчас мы по заданию генерал-полковника Пирожкова, зампреда КГБ СССР, собираем материал для пьесы о советских разведчиках. На бывших вертухаев, которых хватало в райкомовских комиссиях, подобные слова действовали магически, все расспросы моментально прекращались. А потом необходимость гнать пургу и подавно пропала: Советский Союз приказал долго жить, "железный занавес" окончательно и бесповоротно рухнул.
- И тут в вашей жизни возник "Альфа-банк"?
- Не сразу. В начале 90-х я организовал несколько выставок - о десятилетнем правлении Никиты Хрущева, о президенте Кеннеди, об иудаике, еврейском прикладном искусстве. И "митьков", этих чудиков в тельняшках, по сути, я первым вытащил из питерских подвалов и подворотен на свет божий, показал народу. Все экспозиции имели оглушительный успех, их посетило огромное количество зрителей. Мне давно хотелось сделать что-то яркое, интересное, и вот случай представился... Когда в Манеже рассказывали об афганской войне, грянул путч, в Москву ввели танки. Славное было время! ГКЧП с треском провалился, Борис Ельцин призвал во власть тех, кого позже окрестили младореформаторами. Неожиданно оказалось, что мои старые товарищи вдруг стали министрами, заняли другие важные государственные посты. Меня очень увлекли идеи Гайдара, говорившего неприятные, но абсолютно верные слова о необходимости реформировать российскую экономику...
- Вы были знакомы с Егором Тимуровичем?
- Конечно. Он работал в одном институте с Петей Авеном, а уж его-то я знал сто лет. Позже меня представили Михаилу Фридману, в тот момент вынашивавшему идею создания частного "Альфа-банка". Я быстро понял, что хочу поработать с этим человеком, хотя имел и другие заманчивые варианты.
- Типа?
- Ходорковский звал в свою команду, но предложение Фридмана показалось интереснее. У меня хорошо развита интуиция, и я рад, что не ошибся. Смело могу сегодня назвать Михаила Маратовича другом.
- И не только его.
- Верно, по роду деятельности общаюсь со многими известными людьми, начиная с политиков, бизнесменов и заканчивая звездами мировой эстрады. Без хвастовства и ложной скромности готов говорить о приятельских отношениях, установившихся у меня кое с кем.
- Это ведь вы привезли в Россию Стинга, Элтона Джона, Маккартни и Тину Тернер.
- Не я, а "Альфа-банк", финансирующий концерты. Моя роль гораздо скромнее: вести переговоры с артистами, обсуждать условия их выступлений в Москве.
- И как вам великие при ближайшем рассмотрении?
- Повторю давно открытую истину: чем крупнее личность, тем она интеллигентнее и проще в общении. Например, в Стинге не почувствовал даже намека на снобизм или пафос. И с Элтоном Джоном мы прекрасно поладили.
- А почему с Мадонной не удалось найти общий язык?
- Не с певицей, а с частью ее окружения, упорно требовавшей концерта именно на Красной площади. Королеву пытается делать свита, которая по-прежнему ошибочно считает, будто здесь все должны падать в обморок, едва завидев заокеанскую диву. Ничего страшного, свет клином на Мадонне не сошелся...
- Не устали от подобных "разборок", Александр Дмитриевич?
- Четырнадцать лет работаю в "Альфа-банке". Если бы почувствовал, что утомился или занимаю чужое место, давно ушел бы.
- Наверное, и желание эмигрировать, обуревавшее вас на заре российского капитализма, сегодня рассосалось?
- Бесследно. Напротив, теперь хочется жить именно здесь. Я сумел реализовать юношеские мечты, посетил все дальние страны, какие хотел, забирался в самые заповедные уголки, вместе с друзьями пересек на автомобилях из конца в конец Австралию и Африку, проехал Южную Америку от Чили до Аргентины, повторив описанный Жюлем Верном в "Детях капитана Гранта" маршрут. Наши странствия не перечислить - Бразилия, Исландия, Марокко, пустыня Гоби... Давно перестал относиться к путешествиям по миру как к чистой экзотике, это теперь часть жизни.
- Где гостите чаще всего?
- Наверное, в Лондоне. У нас там бизнес.
- Квартирку в Челси прикупили?
- Нет необходимости. Если возникнет нужда, приобрету без проблем. Например, каждое лето арендую виллу в Италии, вывожу туда семью, сам отдыхаю. Надоест одно место - переберусь в другое. Жить же, повторяю, мне нравится здесь, в этом часовом поясе... Московское время, кстати, уже шестнадцать часов, пора бы нам закругляться с интервью.
- А как же сигары?
- Что тут долго рассказывать? Курю давно. В отличие от первых школьных экзерсисов делаю это по правилам, не затягиваясь. Люблю пробовать новые сорта. С Валерой Сюткиным, известным певцом и моим старинным приятелем, часто обмениваемся экземплярами, привезенными издалека, угощаем друг друга, потом делимся впечатлениями.
- В служебном кабинете дымить позволяется?
- Пожалуйста. Хоть виски пей - лишь бы с работой справлялся. На меня пока не жалуются...
АНДРЕЙ ВАНДЕНКО
http://www.cigarclan.ru/articles/2006/4/02/
Док. 386104
Перв. публик.: 02.04.06
Последн. ред.: 23.10.07
Число обращений: 381
Гафин Александр Дмитриевич
|
