|
|
Олег Генисаретский. Не все то злато, что блестит...
Назад
|
Олег Генисаретский. Не все то злато, что блестит...
|
Разговор о меценатстве с Прекрасной Дамой, пожелавшей и на сей раз остаться Незнакомкой
Генисаретский О.И.: ... Помните, как лет десять тому назад, после того как завелись у нас предприниматели, рынок и деньги, люди от культуры и искусства, бросились надеяться, что вместе со всем этим появятся у нас всенепременно и новые русские меценаты, Щукины да Морозовы. Полагая, видимо, что от ныне и впредь "не оскуднеет рука дающего", бы была за душой хоть какая идея или в загашнике - лишняя рукопись или картина.
Упования эти были не просто наивными, но и иждивенческими. Ими воспроизводилась из советских времен идущая модель отношений между культурой и государством, когда под разными видами безвозмездно субсидировалось производство "важнейшего из искусств", нагляднейшей в мире агитации и всякой там литмакулатуры с лейблом "соцреализм".
Слава Богу, период этих необузданных и мало на чем основанных упований теперь, кажется, закончился. Разговор между поэтом и книготорговцем со страниц достопочтенной прессы переместился в залы судов. И наступило время разбирательств с поэзией и прозой того, что одни предпочитают называть "экономикой культуры", "бизнес-планами культурных программ" или "гуманитарным фандрайзингом", а другие, отдавая дань традиции и нашему неизбывному романтизму, - "меценатством".
Стоит ли уязвляться разочарованиями и впадать в уныние по поводу плохой погоды? Или, признав, что "у природы нет плохой погоды", лучше постараться понять, где за столь часто и неразборчиво поминаемым меценатством стоит увесистая проза, а где легкая и милая сердцу поэзия?
На мой вкус, речь тут идет о множестве очень не схожих друг с другом культурных, коммерческих и финансовых жестов, жанров и стилей поведения. И быть может, разобравшись в этих разницах, мы станем более правдоподобными в своих культурных ожиданиях. Я во всяком случае так и думаю.
Не кажется ли Вам, что на сегодня мы достаточно определились в понимании различий между добровольными пожертвованиями, поддержкой деятелей культуры и финансовыми операциями в ней.
Если кто, к примеру, жертвует храму или монастырю, на реставрацию иконы или церковного здания, на церковный хор, воскресную приходскую школу или паломничество на Святую Землю, - и при этом не просто передает деньги, а делает это из религиозных побуждений (в той или иной мере осознаваемых), - то какое уж тут меценатство!. Ведь жертва приносится не настоятелю храма или монастыря, не реставратору или регенту, которые и получают доступ к этим денежным средствам, нет, жертва приносится Богу во спасение души жертвователя или ближних его. Даритель отправляет свой религиозный долг, как он его знает за собой, чувствует и понимает.
Это поведение типологически стоит в одном ряду с церковной десятиной, с монастырскими вкладами, упоминаниями о которых полны книги по истории русского искусства, наконец, ... с предсмертными княжескими постригами. А вовсе не с созданием Румянцевского музея и уж тем более не с нынешними переизданиями "Троицких листков".
Склонные к сучьему сыску наблюдатели не приминут съязвить: знаем мы, мол, этих рвачей-мануфактурщиков - достигнув успехов в "превоначальном накоплении капитала", поболванев в приятностях, упражняются потом "отмыванием совести"! Или от более интеллегентных: опять, мол, "Богу - богово, а маммоново - Маммоне"! Где тут искренность веры?
Я не из числа подозрительных по случаю. Богу предназначенное, Им же и судится. Наше дело понять, что жертвования по вере, относящиеся к делам благочестия, вряд ли уместно ставить в один ряд с меценатством, если под таковым понимать вклады в светские культурные начинания и поддержку "деятелей культуры" (еще одна подсоветская номинация!).
Еще дальше от повседневного понимания меценатства отстоит участие - и состоятельных людей, и творческих работников - в артбизнесе, то есть в осуществлении культурных проектов, рассчитанных не только на возвратность средств, но и на получение весомого коммерческого результата. Это чистый воды бизнес, хотя и в сфере культуры, а не, скажем, в мясо-молочном деле. В редких случаях (тут чаще принято ссылаться на Голливуд, чем на Ленфильм), произведенный по ходу реализации бизнес-плана "культурный продукт" оказывается действительно имеющим отношение к "высокой" культуре, что, впрочем, мало кого волнует из запевал культуры массовой. (Кто же не хотел посмотреть на ту попадью и попову дочку!).
Обратимся теперь к финансовой поддержке деятелей культуры, культурных проектов и инициатив. Тут с меценатством теплее, хотя и не так горячо, как многим бы хотелось.
Поддержка деятелей культуры, как частных или именитых лиц, может и не иметь в виду никакого продуктивного культурного эффекта. Раз уж они такие из себя необыкновенно творческие, надо же им иметь "мелочишку на молочишко", чтобы жиь-выживать и нас, грешным делом занятых, радовать плодами своих творческих усилий. Расчет на достижение определенного культурного эффекта (привлекательной выставки, успешного спектакля или концерта), равно как и на удовлетворенность от своего косвенного участия в его явлении на свет божий может, разумеется, иметь место. Но разве чувство "глубокого удовлетворения и законной гордости" является исходным и главным мотивом меценатства, а не поддержка тех и того, кто в ней остро нуждается?
У меня вызывают большой человеческий интерес и еще большую симпатию те, известные мне лица, кто, не слишком придавая значение публичной меценатской помпе, поддерживают те или культурные начинания, разделяя с их авторами общие культурные ценности и духовные устремления. Интерес, потому что люди эти, как правило, состоявшиеся, отличающиеся заметной за версту душевной зрелостью и завидным самостоянием. Симпатию, потому что это "сокровенные", как выразился А.Платонов, люди, с налетом некой человеческой тайны и осторожной, щадящей жизненной поступью. Мне посчастливилось немало повидать их во время проведения ряда культурно-экологических акций "Возрождение". И всем им от меня - глубокий земной поклон!
Но как культуролога, меня занимает сейчас не столько эта человеческая, личностная сторона меценатства. Сколько та, что относится к прямому и активному участию предпринимателей, финансистов, распорядителей фондов (и других лидеров нашего складывающегося финансового социума) в текущем и прогнозируемом культурном процессе. Участию, получившему название культурная политика.
Как то раз, по дороге из Екатеринбурга в Новоуральск, слышал я филиппику С.Кургиняна в адрес наших новых русских: почему, де, никто из них, вместо группен-серфинга на Багамах, не построил современную библиотеку, не открыл современный университет или консерваторию, не учредил хотя бы один грант или стипендию на осмысленный прорывный - для России в будущее - проект? Вопрос, что называется, интересный, хотя, быть может, и несколько гиперболический.
Не по Сеньке шапка? Как знать, как знать! Скорее уж дело в публичной незрелости культурно-политической рефлексии, культурного самосознания новоиспеченных элит, в рыхлости ее профессионально-корпоративного чувства, и пригашенности, зачумленности того "базового, - как выражаются психотерапевты, - чувства доверия" (к жизни и людям), что отличает носителей "счастливого сознания" от "несчастного".
Культурная политика - многофокусная и полисубъектная деятельность, жизнечувствие и жизнеотношение. Субъектами культурной политики являются не те только, кто сами создают музейные экспозиции, концертные программы, мыльные оперы, порно-шоу, или принимают решения об их производстве. Культурная политика есть у Церкви, Министерства иностранных или внутренних дел, у администрации президента, у губернатора и любой думской фракции. У общественных, этнокультурных и религиозных движений и организаций, или малых групп граждан, объединившихся вокруг какого-то культурного проекта. Прямая, с явно выраженными культурно-ценностными ориентациями, или косвенная, когда таковые не декларируются, а лишь подразумеваются.
С некоторой долей условности мы вправе говорить о личной культурной политике: малоизвестного частного лица ("истинный муж, - как говаривали даосы, - незаметен") или именитого деятеля (в любой сфере деятельности, не исключая финансовую и политическую).
Любопытно, как на излете застоя (= на заре перестройки) именно деятели культуры, лидеры творческих союзов (и, конечно же, чиновники от культуры) делали оборонительную стойку против начинавшихся тогда разговоров о культурной политике. Смысл их контраргументов сводился примерно к следующему: раз мы творческие работники, деятели культуры и организации наши, мало того, что общественные, да еще и творческие, то мы и так присутствуем и действуем в пространстве культуры, а стало быть к чему, умножая сущности сверх необходимости, печься о какой-то там культурной политике. Долой зависимость от ненавистной идеологии! Даешь свободу творчества! Не надо бояться человека с рублем! Остальное - приложится! А что не приложится, - так то от лукавого!
Так, да не так! Потребовалось лет десять, чтобы неизбежность культурной политики была если не признана, то хоть ощутима.
Конечно, и тут не обходится без банального лицемерия приватизаторов всех мастей, тихой сапой усвоивших в собственность различные учреждения и фонды культуры. Тут целая тьма старых детолюбов, новых евразийцев, истинно православных, поборников прав человека и всяческих меньшинств. Но ведь не даром говорят, что лицемерие - это дань, которую порок платит добродетели! И за рацеями этих отеческого пошиба плейбоев нет-нет да и проглянет то, чего они бегут, как черт ладана, а именно - внятной, гуманитарно и политически корректной, а потому реалистической и плодотворной культурной политики.
Да и вовсе не все прогнило на нашей русской почве. Отведенных нашей беседе страниц не хватило бы, чтобы только перечислить, мне по случаю известные, начинания, заслуживающие внимания в качестве прецедентов полноценной культурно-политической инициативы.
Не вторгаясь в кущи искусства, назову лишь некоторые из относящихся к гуманитарной области. Например, весомое участие Николая Никитина ("Евросиб", СПб) в проведении трех состоявшихся конгрессов "Культура и будущее России", организация многолетнего финансирования Петром Щедровицким известной гуманитарному люду "Школы культурной политики", реализованный Сергеем Чернышевым трехтомный исследовательский и издательский проект "Иное. Хрестоматия нового российского самосознания" или недавно созданный по инициативе самарского предпринимателя Сергея Сорокина "Институт семьи и частной собственности", открывший конкурс грантов по гуманитарным наукам.
Ну, а что же меценатство? Переведя вопрос о типологии жестов, жанров и стилей поддерживающего культуру поведения в плоскость культурной политики, мы, кажется, нашли рамку для рассмотрения многого из того, что никак не укладывается в пределы привычного и ставшего традиционным понимания меценатства. Но не оказались ли при этом скованными аналитической прозой, утратив ту толику поэзии, без которой оно, как ни крути, теряет свой вкус?
Да, отчасти это так. И за это стоило бы, быть может, попросить у Вас прощения. И все же, полагаясь на присущее Вам великодушие и долготерпение, я подожду пока падать ниц и скажу в свое оправдание, что ясность смотрения стоит отчетливости видения. В конце концов, дело ведь не в именах и сроках. Имея добрую волю к участию в делах отеческих, в судьбах нашего духовного наследия и продолжающемся в будущее самоопределения, хоть "спонсором" назовись. А вот, вдобавок к доброй воле, еще и знать, где располагаются точки приложения усилий, дающие наибольшее приращение духовной и творческой жизнеспособности, - ради этого стоит иногда предаться вольной беседе.
Не будь я уверен, что большие и малые, заметные и незаметные усилия - известных мне и неизвестных (но заочно уважаемых) людей, споспешествующих полноценной духовной и культурной жизни всех нас, "зде живущих", отнюдь не напрасны, не стал бы досаждать Вам этой затянувшейся беседой.
Опубликовано в журнале "Меценат", 1987, No 1
http://www.procept.ru/interviews/1987_interview_ne_vse_zlato.htm
Док. 384480
Перв. публик.: 19.02.87
Последн. ред.: 19.10.07
Число обращений: 341
Генисаретский Олег Игоревич
|
|
|
|
|
